Книга: Владивосток
«ОДИССЕИ БЕЗ ИТАКИ»
Разделы на этой странице:
«ОДИССЕИ БЕЗ ИТАКИ»
Михаил Васильевич Щербаков был по образованию физиком, но в начале Первой мировой войны он закончил летное училище и воевал во Франции. Гражданскую войну он провел на Дальнем Востоке и, находясь в это время во Владивостоке, работал журналистом. Уехав в Шанхай, Михаил Щербаков стал публиковать свои очерки во всех местных газетах. Он был членом литературных содружеств «Понедельник» и «Восток». В их изданиях журналист печатал свои стихи и прозу. В Шанхае Щербаков опубликовал книги «Черная серия», сборники рассказов «Корень жизни» и «Отгул». До конца своей жизни М. В. Щербаков вспоминал о том дне, когда навсегда покинул Родину. Вот какие строки есть в его стихотворении, посвященном лучшему поэту русского зарубежья, жившему в Китае, А. Несмелову:
Из коммунистического Китая М. В. Щербаков уехал в Сайгон, где заболел душевным расстройством. Как французского гражданина его эвакуировали во Францию. 3 января 1956 г. поэт покончил с собой. Мы публикуем воспоминания, относящиеся к октябрьским дням 1922 г. Это отрывок из произведения М. В. Щербакова «Кадет Сева. К десятилетию эвакуации Владивостока», увидевшего свет на страницах шанхайской газеты «Слово».
«Вы бывали во Владивостоке? Помните, как он замкнут в горном кольце, этот странный нерусский город? Слева полого вытянулся Чуркин мыс с детскими кирпичиками домиков и дубняком по плешистым скалам; справа мыс Басаргин запустил в океан свою голую, обглоданную солеными ветрами лапу; выплыл далеко в море бело-сахарный маячок на тонкой изогнутой нитке Токаревской кошки: ветер с берега, вот его и отнесло.
Карикатура на интервентов. Янки
Карикатура на интервентов. Японцы
А в самом замке кольца лежит мшистым зеленым пирогом Русский остров. Владивосток желт и сер, а остров совсем зеленый. Внутри же всего круга глубокая бухта — Золотой Рог. Там уж все цвета радуги скользят, играют, плещутся и затухают на воде.
И в этот городок, прилипший ласточкиными гнездами к обрывам сопок, которые выперли то пасхами, то куличами, то просто шишками какими-то, — сколько людей, сколько пламенных надежд лилось в него в двадцатых годах из агонизировавшей России, из ощетинившейся зелено-хвойной Сибири, из благодатного Крыма, с Кавказа, из Туркестана, через жженые монгольские степи и даже окружным путем — по морщинистым лазурным зеркалам тропических морей!
Лилось, оставалось, бродило на старых опарах, пучилось, пухло — и вдруг: ух! — сразу осело. Чего-чего там только не было: и парламенты с фракциями, и армия, и журналы, и университеты, и съезды, и даже — о, архаизм! — Земский Собор. Точно вся прежняя Россия, найдя себе отсрочку на три года, микроскопически съежилась в этом каменном котле, чтобы снова расползтись оттуда по всем побережьям Тихого океана, пугая кудластыми вихрами и выгоревшими гимнастерками цвета колониальных мисс и шоколадных филиппинок...
Странная жизнь текла тогда во Владивостоке: тревожно острая, несуразная, переворотная и все-таки какая-то по-русски вальяжная и не трудная. И каких только людей туда не выносило: вот какой-нибудь бородатый до самых глаз дядя в торбазах и кухлянке продает "ходе" — китайцу мешочек золотого песка, намытого под Охотском. А рядом меняет свои лиры оливковый поджарый итальянчик, и мерно работает челюстями, точно топором, рубленый янки-матрос.
И повсюду — неусыпное око — шныркие коротконогие японцы, кишевшие во всех концах города и расползшиеся по всем окрестным пороховым складам и фортам могучей прежде крепости. Точно муравьи на холодеющей лапе недобитого зверя...
Завершилось великое затмение России. Тень неумолимо заволакивала ее всю целиком. Только один узкий светящийся серпик оставался на Дальнем Востоке. Я был там, когда и он потух. С щемящей горечью и болью я вспоминаю последние дни Владивостока. Наступили тревожные дни, и красный пресс все сильнее давил на Приморье, выжимая остатки белых армий к морю. Японцы, которых большевики боялись и ненавидели, окончательно объявили о своем уходе. Правда, город не особенно верил их заявлениям, но слухи о всеобщей мобилизации носились в воздухе, и папаши побогаче срочно прятали своих сынков в спокойный и безопасный Харбин».
Сегодня Владивосток вступил в новый этап своей жизни, и как никогда важно собрать по крохам свидетельства его прошлого. Надо оценить потери и вернуть утраченное.
- «АВРААМ С СЕМЕЙСТВОМ» И С.В. МАКСИМОВ
- ИЗ ПИСЬМА К. М. СТАНЮКОВИЧА
- ОДНОФАМИЛЕЦ МАКСИМОВА
- АВТОР «ПЕТЕРБУРГСКИХ ТРУЩОБ» ВО ВЛАДИВОСТОКЕ
- «ЭТО УЖ НЕ СИБИРЬ»: НИКОЛАЙ ГАРИН-МИХАЙЛОВСКИЙ
- ПОЭМА ПАВЛА ГОМЗЯКОВА
- ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ В. А. ПАНОВА
- ИЗ КНИГИ О ЛАНЦЕПУПАХ
- В.П. ШКУРКИН. ВОСПОМИНАНИЯ ДЕТСТВА О ВЛАДИВОСТОКЕ
- ЗАБИРАЯ С СОБОЙ ПАМЯТЬ...
- «ОДИССЕИ БЕЗ ИТАКИ»
- КОРЕЙСКИЙ ПИСАТЕЛЬ ВО ВЛАДИВОСТОКЕ
- Искусство, безделушки и стильная одежда
- Здесь каждый третий – пропавший без вести
- «Трагическая борьба с безденежьем»
- Преступность и безопасность
- «Нет Петербурга без „Донона!“»
- 4. Можно ли купить билет без паспорта пассажира?
- МАЛЫЙ МАРШРУТ ПО КИТАЮ: БЕЗ ПОДЪЕМА НА ЭМЕЙШАНЬ
- Почему считается, что рашен – безбашен?
- «Христов рыцарь убивает безгрешно»
- «20 дней без войны»
- Безопасность и действия в критических ситуациях
- Вопросы безопасности