Книга: Московские слова, словечки и крылатые выражения
ПРЕДИСЛОВИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ
В Москве всегда и во всех сословиях ценилось выразительное слово, яркий эпитет, точное определение, певучая строка, складное присловье и замысловатый рассказ. Эта любовь москвичей к слову, умелое до виртуозности использование его в речи, богатство лексики народного языка, вбиравшего в себя сокровища всех русских говоров и из них создававшего общерусский литературный язык, — все это нашло воплощение в фольклоре и в русской классической литературе.
С. В. Максимов, автор широко известной и много раз переизданной книги «Крылатые слова», отводит московскому народному слову особое место в русском фольклоре.
С одной стороны, он отмечает общерусские корни всего московского: «Москву собирала вся Русь и сама в ней засела».
А с другой — московскую своеобычность: «За долгие и многие годы Москва успела выработать свои обычаи и наречия, свои песни, пословицы и поговорки и привела их во всенародное обращение вследствие долговременных связей и неизмеримо обширного знакомства с ближними и дальними русскими областями. Недаром говорится, что отсюда (обычно имеется в виду название какого-нибудь весьма отдаленного от столицы места, где бытует поговорка. — В.М.) до Москвы мужик для поговорки пешком ходил».
Меткое и выразительное, обрисовывающее ту или иную жизненную ситуацию, характер того или иного человека, общепонятное, общеупотребительное пословичное слово, если вдруг задуматься не над переносным его значением, а над прямым смыслом, часто представляется загадочным и (говоря словами С. В. Максимова) «либо темною бессмыслицею, либо даже совершенной чепухой».
Но зато какой глубиной и красками наполняется пословица, если становится известно ее происхождение, события, породившие ее. Только узнав это, понимаешь, как много стоит за пословицей или за одним-единственным метким словом, и лишь тогда сможешь по-настоящему понять их и насладиться их совершенством.
Москвичи всегда отличались пытливостью и любили все объяснять и растолковывать. А. Н. Островский в «Записках замоскворецкого жителя» отметил эту страсть москвичей и добродушно посмеялся над ней.
«Страна эта, — начинает свой очерк о Замоскворечье Островский, — по официальным известиям, лежит прямо против Кремля, по ту сторону Москвы-реки, отчего, вероятно, и называется Замоскворечье. Впрочем, о производстве этого слова ученые еще спорят. Некоторые производят Замоскворечье от скворца; они основывают свое производство на известной привязанности обитателей предместьев к этой птице. Привязанность эта выражается тем, что для скворцов делают особого рода гнезда, называемые скворечниками. Их вот как делают: сколотят из досок ящичек, совсем закрытый, только с дырочкой такой величины, чтобы могла пролезть в нее птица, потом привяжут к шесту и поставят в саду либо в огороде. Которое из этих слово-производств справедливее, утвердительно сказать не могу. Полагаю так, что скворечник и Москва-река равно могли послужить поводом к наименованию этой страны Замоскворечьем, и принимать что-нибудь одно — значит впасть в односторонность».
В очерках, входящих в эту книгу, автором предпринята попытка объяснить некоторые пословицы, поговорки, названия, то, что Максимов называл «крылатыми словами», которые вызвали к жизни и ввели в русскую речь московская история и московский быт.
Разнообразны и выразительны московские топонимы — названия урочищ-районов, улиц, переулков. Каждое старинное московское название — это не только звучное и красивое слово, они давались со смыслом и рассуждением и обязательно по какому-то характерному признаку, которым отличались улица или переулок от других улиц и переулков. В наименовании улицы существовали свои законы, поэтому, зная их, можно проникнуть в тайну даже таких загадочных московских названий, как Арбат, Зацепа, Балчуг…
О некоторых из них рассказывают очерки «Истинно московские названия».
Речь, слово — первоначало и фольклора — народного творчества, и литературы — произведений писателей-профессионалов. В прежние времена, до того, как в русский язык вошли слова «фольклор» и «литература», и то и другое носило единое название — словесность. Это справедливо, так как граница между ними весьма зыбкая и неопределенная.
В этой пограничной области существует целый пласт словесного творчества, обычно никуда не включаемый, — сочинения прикладного, бытового характера. О некоторых его «жанрах» — выкриках уличных торговцев, заказных стихотворных поздравлениях и других «бытовых» сочинениях старой Москвы — прочтете в этой книге.
Московская речь дала жизнь и московской профессиональной литературе.
Поэт XVIII века А. А. Палицын написал большое стихотворение «Воспоминание о некоторых русских писателях моего времени», главное место в нем посвящено московским поэтам, успехи которых, как полагает автор, обусловило то, что они постоянно слышали московскую народную речь.
Все, что так многословно и обстоятельно, но верно и справедливо поведал наблюдательный А. А. Палицын, в 1830-е годы вместило в себя афористически краткое высказывание А. С. Пушкина: «Альфиери изучал итальянский язык на флорентийском базаре: не худо нам иногда прислушиваться к московским просвирням. Они говорят удивительно чистым и правильным языком».
Московская тема в русской поэзии имеет давнюю традицию, первые стихи о Москве были написаны в XVII веке. О Москве писали не только москвичи, но все же лучшие стихи о ней написаны теми поэтами, которые имели возможность пожить в московской речевой стихии, проникнуться ею. Впрочем, знакомство с московской речью вообще обогащало язык писателя. Недаром Н. М. Языков, о котором А. С. Пушкин писал: «Сей поэт удивляет нас огнем и силою языка», призывал:
При написании этой книги использованы многочисленные литературные источники: словари русского языка, исторические документы, публикации фольклора, мемуары, произведения художественной литературы, а также собственные наблюдения автора над живой московской речью, которую он имеет счастье слышать со дня своего рождения.
Оглавление книги
