Книга: Литературные герои на улицах Петербурга. Дома, события, адреса персонажей из любимых произведений русских писателей
Континуум Достоевского
Континуум Достоевского
Герои первого романа Достоевского «Бедные люди» – Макар Девушкин и Варенька – живут где-то поблизости от Сенной площади. Макар ходит прогуляться до Фонтанки вдоль Гороховой улицы, смотрит на витрины, на лавки магазинов, на кареты, проезжающие по мостовой, и мечтает подарить все это Вареньке. Но у него самого едва достает денег на оплату квартиры, на чай да еще на то, чтобы обеспечить и порадовать Вареньку, чтобы послать ей «гераньку», «бальзаминчик» и «фунтик конфет», потому что самого главного: свободы, достатка и покоя – он подарить ей не может.
В своем первом письме Вареньке он рассказывает: «Ну, в какую же я трущобу попал, Варвара Алексеевна! Ну, уж квартира! Прежде ведь я жил таким глухарем, сами знаете: смирно, тихо; у меня, бывало, муха летит, так и муху слышно. А здесь шум, крик, гвалт! Да ведь вы еще и не знаете, как это всё здесь устроено. Вообразите, примерно, длинный коридор, совершенно темный и нечистый. По правую его руку будет глухая стена, а по левую всё двери да двери, точно нумера, всё так в ряд простираются. Ну, вот и нанимают эти нумера, а в них по одной комнатке в каждом; живут в одной и по двое, и по трое. Порядку не спрашивайте – Ноев ковчег! Впрочем, кажется, люди хорошие, всё такие образованные, ученые. Чиновник один есть (он где-то по литературной части), человек начитанный: и о Гомере, и о Брамбеусе, и о разных у них там сочинителях говорит, обо всем говорит, – умный человек! Два офицера живут и всё в карты играют. Мичман живет; англичанин-учитель живет… Я живу в кухне, или гораздо правильнее будет сказать вот как: тут подле кухни есть одна комната (а у нас, нужно вам заметить, кухня чистая, светлая, очень хорошая), комнатка небольшая, уголок такой скромный… то есть, или еще лучше сказать, кухня большая в три окна, так у меня вдоль поперечной стены перегородка, так что и выходит как бы еще комната, нумер сверхштатный; всё просторное, удобное, и окно есть, и всё, – одним словом, всё удобное. Ну, вот это мой уголочек. Ну, так вы и не думайте, маточка, чтобы тут что-нибудь такое иное и таинственный смысл какой был; что вот, дескать, кухня! – то есть я, пожалуй, и в самой этой комнате за перегородкой живу, но это ничего; я себе ото всех особняком, помаленьку живу, втихомолочку живу. Поставил я у себя кровать, стол, комод, стульев парочку, образ повесил. Правда, есть квартиры и лучше, – может быть, есть и гораздо лучшие, – да удобство-то главное; ведь это я всё для удобства, и вы не думайте, что для другого чего-нибудь. Ваше окошко напротив, через двор; и двор-то узенький, вас мимоходом увидишь – всё веселее мне, горемычному, да и дешевле. У нас здесь самая последняя комната, со столом, тридцать пять рублей ассигнациями стоит. Не по карману! А моя квартира стоит мне семь рублей ассигнациями, да стол пять целковых: вот двадцать четыре с полтиною, а прежде ровно тридцать платил, зато во многом себе отказывал; чай пивал не всегда, а теперь вот и на чай, и на сахар выгадал».
Достоевский скрупулезно точно описывает квартиры, в которых живут его герои, и каждое из этих описаний выверено, оно вызывает у читателя ожидаемый эмоциональный отклик. Вот квартира, в которой живет герой «Кроткой» – обедневший дворянин, владелец ссудной лавки, экономящий на всем. «Квартира – две комнаты: одна – большая зала, где отгорожена и касса, а другая – тоже большая, наша комната, общая, тут и спальня. Мебель у меня скудная… Киот мой с лампадкой – это в зале, где касса; у меня же в комнате мой шкаф и в нем несколько книг и укладка, ключи у меня; ну там постель, столы, стулья. Еще невесте сказал, что на наше содержание, то есть на пищу мне, ей и Лукерье, которую я переманил, определяю в день рубль и не больше: „Мне, дескать, нужно тридцать тысяч в три года, а иначе денег не наживешь“».
Если вы уже решили, что герой – этакий «скупой рыцарь», скряга, у которого жадность заменила все человеческие чувства, то скоро вы узнаете, что эта экономия нужна была ему для того, чтобы исполнить свою мечту – вырваться из проклятого города к теплому морю, туда, где совсем иная жизнь. «Да, я имел право захотеть себя тогда обеспечить и открыть эту кассу, – пишет он, – вы отвергли меня, вы, люди то есть, вы прогнали меня с презрительным молчанием. На мой страстный порыв к вам вы ответили мне обидой на всю мою жизнь. Теперь я, стало быть, вправе был оградиться от вас стеной, собрать эти тридцать тысяч рублей и окончить жизнь где-нибудь в Крыму, на Южном берегу, в горах и виноградниках, в своем имении, купленном на эти тридцать тысяч, а главное, вдали от всех вас, но без злобы на вас, с идеалом в душе, с любимой у сердца женщиной, с семьей, если Бог пошлет, и – помогая окрестным поселянам». Но цена, которую приходится заплатить за эту мечту, оказывается столь высока, что мечта теряет смысл.
* * *
Места вокруг Сенной эти были знакомы Федору Михайловичу не понаслышке. Он жил рядом со своими героями, на улице Малой Мещанской: с 1861–1863 годов – в доме купца Астафьева (Казначейская ул., 1), в 1864 году – в доме Евреинова (Казначейская ул., 9), в 1864–1867 годах – в доме И. М. Олонкина (Казначейская ул., 7), дом этот совсем рядом с известным нам домом Зверкова в Столярном переулке. Именно в доме Олонкина Федор Михайлович встретился со своей будущей второй женой Анной Григорьевной Сниткиной, молоденькой стенографисткой, которую нанял, чтобы быстро написать роман «Игрок» и выполнить договор, заключенный с издателем Ф. Т. Стелловским.
Позже Анна Григорьевна рассказывала: «Федор Михайлович в первые недели нашей брачной жизни, гуляя со мною, завел меня во двор одного дома и показал камень, под который его Раскольников спрятал украденные у старухи вещи». Потом Достоевские уехали в Германию, а затем в Швейцарию, вернулись в 1871 году, поселись на Екатерингофском проспекте (пр. Римского-Корсакова, 3), но мир Сенной и Малой Мещанской было не так-то просто забыть. Сейчас эта часть города носит неофициальное название «Петербург Достоевского».
В 1907 году, спустя почти двадцать лет после смерти Федора Михайловича, Анна Григорьевна сделала на полях романа «Преступление и наказание» несколько пометок, раскрывающих названия петербургских улиц, на которых происходит действие романа. Например, «С-й переулок» – это Столярный переулок, «В-й проспект» – Вознесенский проспект, «К-й бульвар» – Конногвардейский бульвар. Теперь нам понятно, что имел в виду Федор Михайлович, когда начинал роман «Преступление и наказание» с такой фразы: «В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С-м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К-ну мосту».
Раскольников живет на углу Большой Мещанской улицы и Столярного переулка (ныне это дом 5 в Столярном пер.), в каморке на чердаке под самой кровлей, и ему не дают спать жара и пьяные крики, доносящиеся снизу.
Столярный пер., 5
По черной лестнице он спускался тихо, «неслышно как кошка», так, чтобы не услышала хозяйка, жившая этажом ниже и державшая дверь на кухню постоянно открытой. Раскольникову нужно было незаметно взять топор, принадлежавший дворнику. «Вдруг он вздрогнул. Из каморки дворника, бывшей от него в двух шагах, из-под лавки направо что-то блеснуло ему в глаза… Он осмотрелся кругом – никого. На цыпочках подошел он к дворницкой, сошел вниз по двум ступенькам и слабым голосом окликнул дворника. „Так и есть, нет дома! Где-нибудь близко, впрочем, на дворе, потому что дверь отперта настежь“. Он бросился стремглав на топор (это был топор) и вытащил его из-под лавки, где он лежал между двумя поленами; тут же, не выходя, прикрепил его к петле, обе руки засунул в карманы и вышел из дворницкой; никто не заметил! „Не рассудок, так бес!“ – подумал он, странно усмехаясь. Этот случай ободрил его чрезвычайно». Каморку во дворе можно увидеть и сейчас, и к ней действительно нужно спускаться по двум ступеням.
У этого места во второй половине XIX веке была дурная слава. Газета «Петербургский листок» писала в 1865 году: «В Столярном переулке находится шестнадцать домов (по восемь с каждой стороны). В этих шестнадцати домах помещаются восемнадцать пивных заведений, так что желающие насладиться подкрепляющей и увеселяющей влагой, придя в Столярный переулок, не имеют даже никакой необходимости смотреть на вывески: входи себе в любой дом, даже на любое крыльцо, – везде найдешь вино».
Наб. канала Грибоедова, 104
Старуха-процентщица жила на Екатерининском канале, или «на канаве», как называет его Достоевский (дом № 104 на нынешней наб. канала Грибоедова). Раскольников сосчитал, сколько шагов от его дома до дома старухи-процентщицы: «ровно семьсот тридцать». Старуха живет в типичном доходном доме.
«Этот дом стоял весь в мелких квартирах и заселен был всякими промышленниками – портными, слесарями, кухарками, разными немцами, девицами, живущими от себя, мелким чиновничеством и проч., – писал Достоевский в романе. – Входящие и выходящие так и шмыгали под обоими воротами и на обоих дворах дома. Тут служили три или четыре дворника. Молодой человек был очень доволен, не встретив ни которого из них, и неприметно проскользнул сейчас же из ворот направо на лестницу. Лестница была темная и узкая, „черная“, но он все уже это знал и изучил, и ему вся эта обстановка нравилась: в такой темноте даже и любопытный взгляд был неопасен… „Если о сю пору я так боюсь, что же было бы, если б и действительно как-нибудь случилось до самого дела дойти?..“ – подумал он невольно, проходя в четвертый этаж. Здесь загородили ему дорогу отставные солдаты-носильщики, выносившие из одной квартиры мебель. Он уже прежде знал, что в этой квартире жил один семейный немец, чиновник: „Стало быть, этот немец теперь выезжает, и, стало быть, в четвертом этаже, по этой лестнице и на этой площадке, остается, на некоторое время, только одна старухина квартира занятая. Это хорошо… на всякой случай…“, – подумал он опять и позвонил в старухину квартиру…»
Наб. канала Грибоедова, 73/Казначейская ул., 13
Соня Мармеладова снимает комнату «на канаве у В-ского моста» – на углу Екатерининского канала и Малой Мещанской, неподалеку от Воскресенского моста (современный адрес – наб. канала Грибоедова, 73) – у портного Капернаумова, получившего фамилию от библейского города Капернаума, в котором останавливался и проповедовал Иисус Христос.
Когда Раскольников приходит к Соне, он видит: «Дом был трехэтажный, старый и зеленого цвета. Он доискался дворника и получил от него неопределенные указания, где живет Капернаумов портной. Отыскав в углу на дворе вход на узкую и темную лестницу, он поднялся, наконец, во второй этаж и вышел на галерею, обходившую его со стороны двора. Покамест он бродил в темноте и в недоумении, где бы мог быть вход к Капернаумову, вдруг, в трех шагах от него, отворилась какая-то дверь; он схватился за нее машинально.
– Кто тут? – тревожно спросил женский голос…».
В том же доме поселился Свидригайлов. Соня случайно сталкивается с ним на лестнице, а он позже подслушивает, как Раскольников признается Соне в преступлении.
Достоевский так описывал комнату Сони: «Это была большая комната, но чрезвычайно низкая, единственная отдававшаяся от Капернаумовых, запертая дверь к которым находилась в стене слева. На противоположной стороне, в стене справа, была еще другая дверь, всегда запертая наглухо. Там уже была другая, соседняя квартира, под другим нумером. Сонина комната походила как будто на сарай, имела вид весьма неправильного четырехугольника, и это придавало ей что-то уродливое. Стена с тремя окнами, выходившая на канаву, перерезывала комнату как-то вкось, отчего один угол, ужасно острый, убегал куда-то вглубь, так что его, при слабом освещении, даже и разглядеть нельзя было хорошенько; другой же угол был уже слишком безобразно тупой. Во всей этой большой комнате почти совсем не было мебели. В углу, направо, находилась кровать; подле нее, ближе к двери, стул. По той же стене, где была кровать, у самых дверей в чужую квартиру, стоял простой тесовый стол, покрытый синенькой скатертью; около стола два плетеных стула. Затем, у противоположной стены, поблизости от острого угла, стоял небольшой, простого дерева комод, как бы затерявшийся в пустоте. Вот все, что было в комнате. Желтоватые, обшмыганные и истасканные обои почернели по всем углам; должно быть, здесь бывало сыро и угарно зимой. Бедность была видимая; даже у кровати не было занавесок».
Но значительная часть действия романа происходит не в квартирах и углах, а на улицах и в трактирах. «В канаву» прыгает женщина-самоубийца, в трактире исповедуется пьяный Мармеладов, бродит по улицам обезумевшая от горя, умирающая от чахотки Катерина Ивановна со своими несчастными детьми. И над городом надрывно звучат горькие слова: «Ведь надобно же, чтобы у всякого человека было такое место, где бы его пожалели! Понимаете ли, понимаете ли вы… что это значит, когда человеку некуда больше идти?».
Оглавление книги
