Книга: Седая старина Москвы

(Предисловие издания 1997 г.)

Особой популярностью у любителей старины до Октябрьской революции пользовались книги замечательного знатока Москвы, писателя и краеведа Ивана Кузьмина Кондратьева (1870–1904). Написанные легко и занимательно, они были для многих читателей путеводителями по Москве, источниками исторических знаний о родной земле. Если чада аристократов и буржуа, обучавшиеся истории отечества в классических гимназиях или дома у гувернеров, читали Кондратьева для души, наслаждаясь его образной речью, то другие россияне получали из его книг зачастую первую, а то и единственную информацию об истории страны, «достопамятностях» Москвы.

В творческом наследии писателя особую ценность представляет исторический очерк «Седая старина Москвы», изданный книгопродавцем И. А. Морозовым в 1893 году. Не стану скрывать: книга эта для меня значит очень много. Я давно выступал с предложениями о ее переиздании и до сих пор не могу понять близорукость тех, кто от этого отказался. Поэтому огромной радостью для меня был звонок из Военного издательства с просьбой написать предисловие к переизданию книги И. К. Кондратьева «Седая старина Москвы». Вот уж поистине подарок в наше перевернутое, разрываемое бездуховностью время, когда книжные развалы забиты завлекательной макулатурой!

Наконец-то издатели подумали не только о выгоде, но и о сохранении духовности, преемственности, исторической памяти нашего народа. Не будет у России будущего, если иссохнут души, если прервется связь времен.

Связь времен… В нашей семье ее поддерживали книги. В том числе и Кондратьева. Среди них помимо очерков о Москве были исторические романы «Бич Божий» (из жизни древних славян), «Трифон Сокольник» (историческая быль XVI столетия), «Раскольничьи гнезда» (хроника 1743–1745 гг.), «Салтычиха», драма в стихах «Пушкин у цыган», повести из эпохи войны 1812 года «Божье знамение» и «Драма на Лубянке». Они занимали почетное место в обширной библиотеке моего прадеда Михаила Васильевича Патрикеева, чьи предки жили «на Москве» с XIV века. И моя бабушка Александра Михайловна Патрикеева, по ее рассказам, держала «Седую старину Москвы» Кондратьева среди наиболее любимых. Особая любовь бабушки к этой книге объяснялась и сугубо семейными обстоятельствами: прадед мой строил в начале века КВЖД и город Дальний, всю библиотеку в долгую командировку взять не мог и возил с собой ее исторический раздел. Так что «Седая старина Москвы» Кондратьева оказалась в багаже инженера-строителя.

К величайшему сожалению, многие книги при дальних переездах из Китая в Россию где-то в багаже затеряли, в том числе и «Седую старину Москвы». И мама моя, Александра Федоровна Миронова, помнит другую: «Московский Кремль. Святыни и достопамятности. Исторические описания соборов, церквей и монастырей». Ее автор — тот же Кондратьев. В 20-х годах в Кремль еще можно было попасть без пропуска, и мама любила путешествовать за кремлевские стены, чтобы воочию увидеть монастыри, храмы, дворцовые постройки, которые увлекательно описал автор.

Революции и войны — не лучшее время для собирания и хранения книг, И наша прекрасная семейная библиотека ко времени моего детства погибла. Поэтому с творчеством Кондратьева я познакомился, когда, вдохновленный рассказами бабушки и мамы, записался в юношеский зал Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина (ныне Российская Государственная библиотека) и смог, заказав «Седую старину Москвы» Кондратьева, погрузиться в чудесный и таинственный мир истории нашей столицы. И потом, в студенческие, аспирантские годы, отложив в сторону книги на разных языках по истории славян, я часто брал в руки эту библиографическую редкость с изображением древних московитов на обложке и отправлялся в любимое путешествие — в прошлое Москвы.

Сейчас растет внучка… Какие книги прочитает она, такой и будет. Но когда еще сможет она выбраться в читальные залы национальной библиотеки страны, чтобы подержать в руках эту знаменитую книгу?

И вот, оказывается, она сможет это сделать благодаря переизданию книги. Ее текст переведен на современную орфографию и синтаксис, исправлены явные искажения и опечатки. Проверить и прокомментировать достоверность некоторых исторических версий, правда, не удалось, так как автор пользовался большим количеством самых разнообразных источников, лишь за редким исключением ссылаясь на них. В тексте сделаны незначительные сокращения, опущены сомнительные места, повторы, мелкие подробности.

Сегодня довольно трудно «привязать» столетней давности путеводитель по Москве к нынешней планировке города, не однажды переименованным улицам, площадям, районам. Поэтому читателю предоставляется возможность самому, совершив увлекательные путешествия по столице, соотнести увиденное с тем, что было прежде, определить, что уцелело, а что безжалостно уничтожено и безвозвратно утеряно. Такие путешествия облегчаются тем, что многим площадям, улицам и переулкам возвращены их прежние названия, а уцелевшие храмы, монастыри и соборы возвращены их хозяевам и реставрируются.

Книга в отличие от издания книгопродавца И. А. Морозова 1893 года богато иллюстрирована фотографиями конца XIX — начала XX в., которые репродуцированы из различных изданий о Москве.

В конце книги помещены словарь устаревших слов и терминов, старые русские меры, календарь церковных праздников, что облегчит читателям восприятие текста.

Конечно, книга Кондратьева о старой Москве не была единственной. В 1842–1845 годах, например, был издан труд профессора Московского университета И. М. Снегирева «Памятники московской древности с присовокуплением очерка монументальной истории Москвы и древних видов и планов древней столицы». В ней автор очень точно подметил связь историко-архитектурных памятников с культурой быта, формой правления, уровнем образования. Так что книгу тоже не грех бы переиздать, но Снегирев Кондратьева не заменит. Был еще один труд Снегирева — «Москва. Подробное описание историческое и археологическое города» (М., 1875 г.). Правда, как ни парадоксально, но обе эти очень серьезные книги хороший знаток Москвы Иван Егорович Забелин обвинял в слабости «в ученом отношении», хотя ему трудно было соперничать со Снегиревым в научных степенях и званиях. Ныне переиздан фундаментальный труд Забелина «Домашний быт русского народа в XVI–XVII столетиях» в двух томах. Позднее Забелин подготовил и издал в 1867 году книгу «Древности Москвы и их исследования», а в 1884–1891 годах фундаментальный труд «История города Москвы», недавно также переизданный.

Книги Забелина и Кондратьева выгодно отличаются от других, им подобных, ярким и образным языком, сюжетной занимательностью, огромным фактическим материалом, привлекаемым для описания «истории и достопамятностей» Москвы во взаимосвязи с прошлым русского народа.

Своеобразным конкурентом Кондратьева и Забелина был М. И. Пыляев. В 80-е голы прошлого века в издательстве А. С. Суворина вышли его книги «Забытое прошлое окрестностей Петербурга», «Старый Петербург» и «Старая Москва». Последняя была встречена очень ревниво и критически московской интеллигенцией. Пыляев был петербуржцем и, по мнению москвичей, знатоком первопрестольной не являлся. Московский журнал «Русская мысль» укорял его за отсутствие описаний таких знаменитых «достопамятностей» Москвы, как Сухарева башня, Красные ворота, Лубянская площадь и других. Автора упрекали за отсутствие системы, плана, за плохой «слог»…

Не знаю, право, может быть, мне «ностальгически» вообще нравится «слог» исторических писателей XIX века, но, думается, уступая блестящему стилисту Кондратьеву, Пыляев имел свою привлекательную манеру изложения, умел увлечь читателя бытовой деталью, точным наблюдением. Поругивали Пыляева, что он лишь вскользь упомянул о пяти монастырях. Конечно же, у Кондратьева монастыри представлены богаче, полно и интересно. Как книга для чтения сочинение Пыляева и сегодня сохраняет свою свежесть и ценность, потому, наверно, и переиздана недавно «Московским рабочим». А вот если выбирать, чтобы получить сразу в одной книге и достоверные исторические сведения, и максимально возможную информацию обо всех памятниках истории, архитектуры, культуры Москвы, то я бы выбрал книгу Кондратьева.

Было бы некорректно писать сегодня, что у Пыляева, скажем, Москва дворянская, а у Кондратьева — просто Москва. Разные они были люди, редкому историку удавалось преодолеть свой менталитет. Да, может, и слава Богу! Потому и оказалось так много разных и интересных книг о Москве, что авторы были разными. Даже у двух дворянских по происхождению авторов был разный менталитет: один родом из древней родовитой семьи, другой — из мелкопоместного дворянства, чьи предки никогда особой роли в решении судеб отечества и конкретно Москвы не играли. А что говорить, если у одного историка взгляд «дворянский», у другого — «разночинный»! Вроде бы, какое это имеет значение, коль речь идет о «достопамятностях» — памятниках истории, культуры, архитектуры, об описании нравов и обычаев древних московитов? Но даже подсознательно каждый автор выбирает наиболее близкий ему аспект, описывает наиболее интересные ему сюжеты.

Пыляев основной упор делает на описание быта, нравов, обычаев, обрядов, зрелищ, развлечений. Причем хронологически он увлечен более поздним временем: XVIII — начало XIX века. Забелин же влюблен в эпоху «Московского царства», доводит свое исследование истории Москвы до XVIII века, но очевидно, что его больше интересуют XVI–XVII века. Кондратьев — хронологически раскрепощен, идет не от любезной его сердцу эпохи, а от реально существующего на момент написания книги, делая экскурсы в предысторию, живущую в памяти потомков. И тут не важно, какой период, какая эпоха более любима автором. Важно, когда возник тот или иной памятник, создающий неповторимый облик Москвы.

К сожалению, мы крайне мало знаем о великих знатоках и исследователях Москвы. Пыляев и Кондратьев не попали даже в советские энциклопедические словари, где достаточно биографий давно забытых и мало принесших пользы отечеству деятелей, а вот места для русских патриотов-историков не нашлось. Повезло единственно Забелину: о нем дано несколько слов курсивом — и на том спасибо!

Кондратьева называли писателем из народа, он прожил короткую, но творчески активную жизнь. Кроме прозы писал стихи, в 1897 году вышел его поэтический сборник «Под шум дубрав». Кондратьев умер молодым, в расцвете творческих сил, в возрасте 34 лет, похоронен на Лазаревском кладбище в Москве. Он — москвич, жил в конце Каланчевской улицы, возле площади трех вокзалов, в доме Могеровского, в мансарде. На жизнь Кондратьев зарабатывал литературным трудом, дружил с писателем Николаем Васильевичем Успенским, братом более известного Глеба Успенского, и живописцем Алексеем Кондратьевичем Саврасовым, оказавшими благотворное влияние на его становление как литератора.

Нам остались книги Кондратьева, и благодаря им, память о писателе сохранится в сердцах потомков как признание и признательность за его литературный труд. Сам факт переиздания его книги говорит об этом.

В книге «Седая старина Москвы» Кондратьев цитирует бесхитростные стихи забытой сегодня поэтессы Ю. Жадовской:

Сегодня о Москве редко кто так напишет. Я имею в виду не поэтическую форму, а душевность. Напишут либо будничнее, либо выспреннее. А от души — что-то не встречал.

Вся книга Кондратьева — поклонение души. Поклонение Москве. Вчитайтесь, например, в эти строки: «Как же… не удивляться ей всякому русскому! Для него здесь каждое урочище, каждая стена, церковь, башня, каждый собор, монастырь, каждое, наконец, древнее здание — есть немая каменная летопись Москвы, и напоминает ему о каком-нибудь важном событии в русской истории, или приводит на память чье-нибудь громкое, славное имя… И какая же масса этих событий! И сколько этих славных имен! Познакомимся же с ними, любознательные русские люди!

Познакомимся и с этими событиями, и с этими именами, и со всем тем, что Москва создала столетиями самостоятельного, оригинального, любопытного, и что дорого всякому тому, у кого бьется чисто русское сердце».

Здесь, на мой взгляд, просматриваются основные мотивы привлекательности книги, ее вечности, интереса к ней, которые побуждают к ее переизданию. Большинство путеводителей рассказывают о Москве отстраненно, с позиций чистого просветительства, сделаны сугубо информационно. Спору нет, полезны все книги о Москве, сколько бы их ни было, но из всех историков, писателей, журналистов и краеведов, писавших о нашей столице, гимн этому удивительному, таинственному, обаятельному, прекрасному городу удалось создать, может быть, лишь И. К. Кондратьеву… Это, разумеется, субъективное мнение, но такой нескрываемой любви к своему городу, такого открытого восхищения им я не встречал ни в одной другой книге.

В этом-то и состоит секрет привлекательности книги Кондратьева сегодня. Он объективно, обстоятельно, чрезвычайно дотошно и досконально, в детялях описывает историю возникновения, строительства, созидания великого города. Он безукоризнен и неуязвим для критики, когда пишет о различных эпохах, пронесшихся над Москвой и оставивших в ней свои вечные (даже если они стерты потомками) следы. Он дает очень точные характеристики царствовании тех или иных государей, отмечая роль каждого в созидании государства Российского вообще и Москвы в частности.

Кондратьев безусловно честен перед читателем: он говорит то, что думает, он исторически правдив и субъективен одновременно. В документально достоверной и точной книге о Москве свою любовь к ней Кондратьев проявляет не в подтасовке фактов в угоду излюбленной концепции, не в смешении акцентов, не в отсеивании не работающей на его идеи информации, а в том, что все многочисленные факты, примеры, мельчайшие детали он с любовью и тщанием мастерового Древней Руси выкладывает в некую мозаику, которая единственно и может воссоздать многовековую историю Москвы, да еще и представить ее перед читателем зримо в череде очерков, новелл, эссе о «достопамятностях» города.

В то же время писатель проявляет себя и как исторический публицист, в отличие от других авторов позволяет себе в строгий и конкретный рассказ включать эмоциональные публицистические отступления: о красоте ли московских строений, о таланте ли московских зодчих о роли Москвы в собирании земли Русской, о значении для Руси тех или иных принимаемых московскими князьями решений… Как добрый православный человек умеет сказать теплое приветливое слово каждому встречному, так и Кондратьев умеет найти доброе и неравнодушное слово для каждого московского строения, обычая, события.

Иному такой подход покажется благостным, непривычным. И я умом могу понять такое отношение: живем в быстрый век, ценим жестко спрессованную информацию, отношения между людьми диктуются все чаще целесообразностью и нужностью контактов для дела, на архитектурные памятники если и бросаем взгляд, то разве что под монотонное бормотание гида на экскурсии. А Кондратьев предлагает нам из прошлого века: поднимите голову, соотечественники, взгляните не на отдельную церковную главку, не на контрфорс или архитрав, а на весь город, на всю Москву, удивитесь и поразитесь, в каком чудном, дивном городе вы живете или гостите. Москва — суть Руси. Москва — соль Руси. Поймешь Москву — поймешь и Россию. И душу русскую — открытую и незлобивую, гордую и таинственную, широкую и непредсказуемую. Поймешь талант русских зодчих, строителей, изографов, кузнецов — поймешь и поверишь в будущее России!

Такая вот непростая книжка получилась у Кондратьева…

Не знаю, как вы, читатель, а я высоко ценю у исторических писателей умение показать событие, факт, личность, персонаж, произведение литературы и искусства в контексте истории, в историческом интерьере. Если собрался писать о том или ином государственном деятеле, реформаторе, государе, военачальнике, то понять его сможешь, лишь разобравшись досконально, в каких конкретных исторических условиях приходилось ему принимать решения. Если пишешь об архитектуре, грешно ограничиваться описанием декоров, антресолей, арок, фресок — необходимо рассказать, в какую эпоху создавалось здание, какие отношения связывали архитектора с власть имущими, каким конкретным вкусам он хотел потрафить, как хотел откликнуться на сложившиеся в массовом сознании эстетические вкусы. А если пытался созидать вне этих внешних воздействий, то важно разобраться, как это отразилось на его судьбе и судьбе созданного.

Почему, например, важно знать, в каких отношениях находился с Новодевичьим монастырем государь всея Руси Борис Годунов? Казалось бы, если вас интересует только архитектура и искусство, зачем вам знать, что именно здесь Борис был приглашен народом московским на престол, здесь состоялась своего рода репетиция коронования Бориса на царство, здесь закончила свои дни сестра Годунова, вдова царя Федора Ирина Годунова? И по сей день сохранились некоторые его подарки монастырю — драгоценные иконы, утварь, книги. Правда, большинство даров Годунова были по иронии судьбы разграблены его погубителем Лжедмитрием в 1605 году. Но сохранился «чудный вельми» Смоленский собор, во фресках и иконах которого также нашло отражение особое отношение Годунова к монастырю.

Почитав книгу Кондратьева, отправляйтесь в Московский Кремль, Право же, вы другими глазами увидите его. Сверкающий позолотой Благовещенский собор вы будете воспринимать не просто как Божий храм, а как домашнюю церковь русских царей. А взойдя на пристроенное к собору богато украшенное крыльцо, невольно вспомните его название — Грозненское. Отсюда любил Иван Васильевич Грозный наблюдать за событиями, происходившими на Соборной площади. Поражаясь великолепным фрескам в Успенском соборе или иконостасу Дионисия (он, правда, ныне не тот, что стоял раньше, этот — из Ферапонтова монастыря, но столь же гениален), едва ли сдержите удивление от непривычно большого внутреннего пространства собора: он строился так, чтобы вместить на случай осады максимально возможное число обитателей Кремля.

Бродя по Москве, рассматривая ту или иную ее «достопамятность», вы поймаете себя на мысли, что благодаря Кондратьеву знаете историю этого дома, дворца, храма, помните, кто здесь бывал или жил, и ощутите себя путешественником во времени.

И. К. Кондратьев своими книгами дает великое ощущение сопричастности прошлому. Увы, многие памятники истории, архитектуры, культуры, описанные им, остались лишь на старинных картинах, гравюрах, в книжных иллюстрациях, (Кстати, и за это спасибо старинным книгам и издателям, донесшим до нас виды старой Москвы!).

Ныне и Москва, и Кремль иные. При Кондратьеве и церквей было куда поболее, и улицы, площади, переулки назывались иначе. А многих из них и вообще не стало, как, например, знаменитой Собачьей площадки или Сухаревой башни. А иные так «реконструированы», что, сверяясь с книгой Кондратьева, их и не узнать. Задача дать комментарии к этой книге сегодняшнему читателю просто невыполнима, так изменилась Москва. Нужно читать Кондратьева как историческую книгу, по возможности, как мы уже говорили, узнавая старый город в его новой жизни.

Возвращение старых названий улицам, переулкам и площадям внутри Садового кольца (а именно о достопамятностях центра Москвы больше и интереснее всего пишет Кондратьев) продолжается. Так что когда читатель возьмет в руки эту книгу, она поможет ему сориентироваться. К тому времени улица Герцена будет называться, как и во времена Кондратьева, Большой Никитской, поскольку здесь в 1565 году построена церковь Св. Никиты, преобразованная позднее в Никитский женский монастырь, а уж позднее от монастыря и примыкающей к ней монастырской слободы пошла Большая Никитская.

Хорошо знакомая Пушкинская улица стала снова Большой Амитровкой. Право, при всей любви и преклонении перед поэтом, старое название соответствует улице больше: здесь проходил важнейший торговый путь к верховьям Волги, на Дмитров, а в Дмитровской слободе, располагавшейся на этом месте, жили выходцы из Дмитрова. Знаменитый «Ленком» теперь на Малой Дмитровке, хотя никуда не переезжал. Так теперь называется улица Чехова. Во времена Ивана III и Ивана Грозного путь на Дмитров с Большой Дмитровки шел через Малую Дмитровку. Здесь, почти на углу, возле кинотеатра «Россия» были ворота города: кончалась Москва, начинался тракт на Дмитров и поставлена была на границе стольного города церковь особой, небывалой красоты. Она сохранилась, хотя названия улиц и политические системы вокруг не раз менялись.

Или, скажем, ГУМ — он был построен сто лет назад, открытие его состоялось одновременно с «презентацией» книги Кондратьева. Он — ровесник книги. Но место это само по себе историческое. В конце XVI века по приказу Бориса Годунова здесь были построены каменные Торговые ряды. В 1812 году они были основательно порушены французами, а позднее восстановлены Осипом Бове в модном тогда стиле ампир. Развитие торговли и предпринимательства в Москве потребовало перестройки Верхних торговых рядов. Трехэтажное здание, построенное в 1893 году по проекту архитектора А. Н. Померанцева, протянулось на 400 метров и состояло из четырех рядов торговых корпусов, между корпусами были созданы улицы-пассажи, перекрытые легкими застекленными металлическими конструкциями.

Торговали здесь тогда в основном русские купцы. Среди них было немало замечательных людей, память о которых сохранилась и в построенных на их деньги больницах, воспитательных домах, домах для престарелых и инвалидов, картинных галереях. И. К. Кондратьев к таким людям, меценатам, относился с особым уважением. Он везде в книге упоминает, за чей счет строилась та или иная церковь, здание.

В Москве каждая пядь земли имеет наслоение нескольких исторических эпох. Так, например, на Тверской улице сохранилось красивейшее здание Английского клуба, где бывали Пушкин, Толстой и… их герои. Последние десятилетия здесь размешался Музей революции. Читая книгу Кондратьева, вы дома не усидите, вам непременно захочется выйти на улицы и площади Москвы, сравнить описание Москвы столетней давности с ее нынешним обликом, разобраться, понять, что изменилось, разглядеть в многократно перестроенном и реконструированном здании его первоначальный облик.

Читая Кондратьева и прогуливаясь по первопрестольной, вы все более четко будете представлять, что принесла каждая эпоха, каждый век в Москву, чем оказался полезен Москве тот или иной правитель, в какую эпоху москвичи и строители из других русских городов охотнее и любовнее ее строили и украшали. Вы научитесь не только знать, это полегче, но и понимать свой город. Его историю и его душу. А она есть у каждого города. Ее формируют не только ныне живущие, но и все те поколения, которые создавали город, жили в нем.

Великий город великой нации Москва в силу своей истории, в силу своеобразной архитектурной застройки, предполагавшей множество Божьих храмов — церквей, монастырей, высоких колоколен, часовен, — еще и очень православный город, а потому всегда славился своим хлебосольством, добротой, открытостью и приветливостью. Одновременно москвичи — гордые, самолюбивые, с высоко развитым чувством собственного достоинства. Такой была Москва много веков назад, такой она оставалась во времена И. К. Кондратьева. Духовная аура, витающая над нашим городом, мне кажется, еще сохранилась, хотя и изранена лихолетьями. Очень хочу верить, что благодаря переизданию книги Кондратьева, благодаря ее воздействию на читателей легче будет сохранить на глазах уходящий облик старой Москвы и ее душу…

Оглавление книги