Книга: Прогулки по Парижу с Борисом Носиком. Книга 2: Правый берег
По следам Ференца Листа от Мэльской улицы до Трокадеро
По следам Ференца Листа от Мэльской улицы до Трокадеро
В сырой и хмурый день парижской зимы 1823 года после Пешта, и Вены, и Мюнхена, и Аугсбурга, и Штутгарта, и Страсбурга господин Адам Лист с двенадцатилетним сыном Францем добрались наконец до Парижа и остановились в отеле «Англетер», что расположен был на улице Мэль нынешнего правобережного торгового квартала Сантье. В старину весь квартал называли по названию улицы – Мэль. Улица же носила в свою очередь название французской игры «мэль»: шары, деревянные молотки, нечто вроде крокета. Улица эта и была проложена в 1636 году на месте площадки для игры в мэль, разместившейся в свою очередь у края укрепленной стены времен Карла V. На этой старинной улице и сегодня можно обнаружить два старинных дворца XVII века (это дом № 5 и дом № 7). Но конечно, выбор господином Листом гостиницы «Англетер» и улицы Мэль определила не благородная старина этих мест, а тот факт, что как раз напротив гостиницы стоял дом фабриканта господина Эрара, чье имя должен был прославить двенадцатилетний сын господина Листа – Франци, или Францль, как ласково звали его родные. Почему они не звали этого мальчика, ставшего со временем знаменем венгерской культуры и пылким патриотом Венгрии, простым венгерским именем Ференц, объяснялось просто: мать Франца Анна Лагер была австриячка с примесью баварской крови, да и отец Адам Лист (вероятно, поначалу семейная фамилия была Лишт) был из немцев и довольно плохо знал венгерский язык. Понятно, что все эти этнические подробности, столь существенные для нынешних националистов, не могли помешать Ференцу Листу быть пылким патриотом Венгрии, нежно обращаться к ней из своего «прекрасного далека»: «О, мое далекое дикое отечество!» – и быть в то же время истинным парижанином, связавшим с французской столицей первую четверть века своей молодой жизни. Что не мешало ему в свою очередь обожать Италию, и Рим, и Тиволи, и любить Германию, особенно знаменитый Веймар, где он провел столько лет…
И все-таки с какой же целью прибыл в Париж господин Адам Лист и отчего встал он на постой в такой близости от дома фабриканта месье Эрара? Дело в том, что старый месье Себастьян Эрар и его сын были музыкальные мастера. Это они усовершенствовали арфу и создали современную фортепьянную клавиатуру. Ну а фортепьяно было главным занятием маленького Ференца Листа, который в свои двенадцать был не просто пианистом, а уже, можно сказать, настоящим виртуозом. Он был, что называется, вундеркиндом и первый свой публичный концерт дал на родине девяти лет от роду. Так что малолетний гений мог прославить не только себя, но и бесценную продукцию месье Эрара.
В Вене Ференц брал уроки фортепьяно у ученика Бетховена знаменитого Черни и у столь же знаменитого, но, увы, право же, неповинного в смерти Моцарта господина Сальери. И заслужило мастерство маленького Листа похвалу самого Людвига ван Бетховена. В Париже господин Адам Лист хотел отдать своего сына для продолжения образования в парижскую консерваторию музыки, открытую в годы революции и уже успевшую в атмосфере бурного времени несколько раз сменить свое название. Конечно же господин Лист заручился самыми лучшими рекомендациями, в том числе и отзывом канцлера Меттерниха (талант и мастерство «маленького Листа», как звала его пресса, успели заслужить высочайшие похвалы в нескольких столицах). И вот отец с сыном явились в знаменитое здание консерватории на улице Консерватории, близ улицы Фобур-Пуассоньер (ныне там, впрочем, находится консерватория драматического искусства, а музыка перебралась на Мадридскую улицу). Отец и сын прошли через роскошный вестибюль с колоннами, поднялись по мраморной лестнице, заглянули в «помпейский» зал, знаменитый своей акустикой, и наконец попали в кабинет самого маэстро Луиджи Керубини, славного композитора, стоявшего во главе консерватории и, по единодушным отзывам, бывшего при всем своем музыкальном даровании довольно вздорным администратором. Во всяком случае, по отношению к «маленькому Листу» он повел себя как настоящий самодур и отказал ему в приеме, даже не пожелав его выслушать. Зато рекомендации Меттерниха произвели хорошее впечатление на людей, близких ко двору Людовика XVIII, и маленький виртуоз был тут же приглашен играть у герцогини дю Берри, а потом у самого герцога Орлеанского, будущего короля Франции Луи-Филиппа. После такого дебюта его с неизбежностью пригласили выступить еще в тридцати лучших домах Парижа времен Реставрации.
Чтобы дать хоть самый слабый намек на обстановку концертов, напомню, что кавалеры в ту пору еще носили напудренные парики и что из обслуги мадам дю Берри на концерте малолетнего гения присутствовали два капеллана, две фрейлины, одиннадцать компаньонок, паж, главный конюший, два интенданта, секретарь, два постельничих, пять кастелянш, два концертмейстера, четыре врача, ветеринар, два дантиста, два хранителя медалей и один хранитель картинной галереи, контролер свечного освещения и продснабжения, камеристки и еще и еще – всего 69 человек. Меньшим штатом герцогине было не обойтись. На концерте были также высочайшие гости, все такие, что выше некуда. И вот зал затих, зажжены свечи и раздался первый аккорд…
Как он играл, «маленький Лист»? Некий Мартинвиль сообщал назавтра в газете «Белое знамя», что, по его наблюдению, дух Моцарта вошел в тело «маленького Листа». Может, так оно и было. Ну а после концерта в зале Лувра Париж объявил «маленького Листа» первым пианистом Европы. За концерт ему платили сотню тогдашних франков, так что «маленький Лист» кормил семью. За Парижем последовали Лондон и двор короля Георга IV и еще, и еще… Когда Ференцу было 16, умер отец, и мать поселилась с ним в Париже, на площади Монтолон близ нынешнего метро «Пуассоньер». В свои шестнадцать Ференц был высокий, красивый юноша с длинными, черными, прямыми волосами и зелеными глазами. Очень скоро женщины стали находить его неотразимым, но как раз в ту пору он переживал юношеский кризис, который принял у него форму религиозного экстаза. Он был вообще, как и его отец, человек глубоко верующий и в то же время человек очень влюбчивый, переживший множество романов. Одни писали о нем «цыган и францисканец», другие называли его «донжуаном в сутане». Впрочем, все это стало очевидным позднее, а пока, освободившись на время от восторженных молитв и музицирования в церкви Сен-Венсан-де-Поль, молодой Лист начинает давать уроки, ибо надо было зарабатывать на жизнь. Первой его ученицей стала шестнадцатилетняя прелестная аристократка Каролина де Сен-Крик, дочь министра торговли и пэра Франции. Молодые люди разучивают дуэты и любовные романсы, говорят о литературе. Больная, почти уже умирающая мать Каролины, присутствовавшая на всех уроках, умиленно наблюдала невинный этот роман и заклинала мужа «не мешать их счастью». Графиня умерла в июне 1828 года, и уже через месяц граф сообщил, что он решил выдать Каролину за графа Артиго и что юному Листу рассчитывать не на что.
Позднее в рассказе, написанном вместе со своей новой любимой – литераторшей, Лист утверждал, что горю его не было границ. На самом-то деле он довольно скоро утешился и начал снова давать уроки. Романтический стиль эпохи требовал безудержности чувств, и не только в любви, но и в дружбе. К году революции, 1830-му, Лист с матерью переезжают на рю де Прованс в нынешний квартал Сен-Лазар. К этому времени относятся знакомство Листа с Берлиозом и, конечно, пылкая дружба. В начале декабря Лист присутствовал в зале консерватории, где исполнялась «Фантастическая симфония» Берлиоза. Присутствовавшие на прослушивании рассказывали, что во время исполнения этой «программной» симфонии его друга Лист то и дело начинал аплодировать, бурно выражал свой восторг, а по окончании утащил Берлиоза к себе домой на рю де Прованс – ужинать. Симфония эта оказала огромное влияние на Листа, начавшего после этого сочинять «Революционную симфонию», посвященную генералу Лафайету.
Другой парижской сенсацией того времени, оказавшей огромное воздействие на молодого виртуоза Листа, был приезд «дьявольского» скрипача Паганини. Лист услышал его впервые на рю Лаффит у Самюэля де Ротшильда в марте 1831 года и открыл для себя новые горизонты владения инструментом. В том же 1831-м в Париж приезжает Шопен, с которым Листа почти сразу связала восторженная дружба. Памятный первый шопеновский концерт в зале Плейель они дают вместе. Лист по-прежнему жил в ту пору уроками: из скромной материнской квартиры на рю де Прованс он отправлялся на уроки, на концерты, на званые обеды и тайные свидания в прославленные особняки и дворцы Парижа, в эти роскошные «отель партикюлье».
По свидетельству современников, блистательный пианист-виртуоз, замечательный профессор музыки и композитор, романтический красавец, пылкий «цыган» Лист пользовался огромным успехом у парижанок. Ему льстили, его баловали, его внимания домогались. В своих письмах Лист называет множество громких женских имен, почти никогда, впрочем, не раскрывая степени своей близости с названными великосветскими чаровницами. Среди упомянутых им – маркиза де Караман, маркиза де Габриак, герцогиня де Розан, баронесса Адель де Лапюнаред, виконтесса де Ла Рошфуко, княгиня Камиль Плейель, княгиня Самойлова, русская красавица Мария Калергис и многие другие. Все очень знатные дамы. Были, впрочем, среди поклонниц Листа и дамы менее знатные (хотя и не менее легкомысленные), однако тоже весьма заметные, вроде Лолы Монтес или мадемуазель Дюплесси, знаменитой «дамы с камелиями». Создается впечатление, что набожный юноша как бы не придавал особого значения мимолетным связям и в них не каялся. Во всяком случае, список его побед поражает и длиной и блеском титулов, к которым беспородный наш гений явно испытывал слабость. Если же мы попытались бы перечислить всех парижских поклонников таланта молодого Листа, то блистательный список их имен грозил бы поглотить всю нашу скромную главку, ибо там были бы и мадам Рекамье, и Тьер, и Мандзони, и Ампер, и Токвиль, и Гизо, и Шатобриан… Парижане видели в этом артисте свет пламени, освещавшего эпоху. Одни сравнивали его с орлом, другие – со львом, третьи – с Адонисом, все называли его магом, волшебником и считали идеальным рыцарем.
Современники, знавшие в 30-е годы прошлого века двух друзей-музыкантов, двух знаменитых молодых парижан – Шопена и Листа, – отмечали, что насколько первый из них, старший, Шопен, был сосредоточен на внутренних своих переживаниях, настолько младший, Лист, при всем своем глубокомыслии, своей религиозности и склонности к философствованию был открыт внешним впечатлениям, бурным событиям парижской, французской и европейской жизни, а также самым разнообразным встречам, книгам, идеям, оставлявшим неизменный след в его творчестве. Неоконченная «Революционная симфония» была откликом на парижские события 1830 года. Потрясенный восстанием лионских ткачей, Лист пишет свой «Лион». Он переживает увлечение утопией Сен-Симона, а потом и эгалитарным гуманизмом Шарля Фурье, ах, эти фаланстеры, этот социальный рай… Чуть позже Лист встречает в Париже одного из самых удивительных людей того времени, аббата Фелисите де Ламенне, мистика, гуманиста, бунтаря против папского престола, журналиста, политика. Ламенне утверждал, что церковь не смогла выполнить главный свой долг – долг любви к ближнему и защиты малых сих. Юный Ференц не мог не увлечься идеями этого человека. Он посетил обитель аббата и написал там два очень важных музыкальных произведения (общее же число его музыкальных произведений, как известно, превышает тысячу). Но Лист не высидел долго в гостях у Ламенне, потому что тосковал уже по Мари д’Агу. После их первой встречи у Шопена между ним и молодой замужней аристократкой завязалась долгая переписка. Потом Ференц стал давать Мари, которая была очень музыкальна от природы, уроки музыки. Она же помогла ему вспомнить совершенно забытый им немецкий (венгерского он не знал вовсе, а говорил в основном по-французски). Мари стала писать за Листа статьи, подписывая их его престижным именем. Создается впечатление, что во Франции к такого рода «негритянскому» творчеству всегда относились снисходительно (ведь даже классики нанимали тут литературных негров).
Мари д’Агу, которая с ранних лет больше всего любила писать и культурно общаться, устраивая приемы в своем парижском особняке на рю де Бон и в замке Круасси, мужа не любила, а детьми не занималась. Она жаждала любви и ждала явления «великого человека». Однажды отправилась она на улицу Турнон, что близ Люксембургского сада, к модной предсказательнице мадам Ленорман (той самой, что предсказала Наполеону его судьбу). Мадам Ленорман посулила графине, что жизнь ее должна скоро перемениться, что она вот-вот полюбит человека, который произведет сенсацию в целом мире. И тут – знакомство с Листом. Против судьбы не пойдешь: Ференц и Мари становятся любовниками. Она бросила мужа и детей, и они уехали в Швейцарию, где Мари подарила Ференцу первую дочь, а потом и вторую.
Они вернулись в Париж лишь осенью 1836 года и поселились в «Отель де Франс» на улице Лаффит. Вскоре к ним присоединилась Жорж Санд – именно здесь произошло ее знакомство с Шопеном. Ференц и Мари жили также у Жорж Санд в ее гостеприимном, но небезопасном (всегда можно угодить на страницы сочинений хозяйки или ее гостей) замке Ноан. Париж поначалу враждебно встретил Ференца и Мари, живущих во грехе, вне закона, но четыре концерта, которые Лист дал в зале Эрара, снова покорили сердца парижан и особенно парижанок, среди которых в ту зиму 1837 года была странная, экзотическая итальянка княгиня Бельджиожозо. Ференц посещал ее особняк на уже знакомой вам улице Анжу, где княгиня устраивала замечательные концерты.
Потом снова была Италия, где у Ференца и Мари родился сын. Оттуда Ференц отправился в бесконечное турне по Австрии, Германии, Венгрии и только в 1840 году снова появился в Париже. Он жил теперь в доме № 21 на улице Пигаль с постаревшей матерью и тремя своими детьми от Мари д’Агу. Ему было уже 29 лет, и их роман с Мари подходил к концу, хотя она, вероятно, продолжала любить и ненавидеть его до конца своих дней.
Лист отправляется в бесконечное концертное турне по Европе – Англия, Германия, Россия… В Веймаре он играет с великой герцогиней Веймарской Марией Павловной! Она была внучкой Екатерины Великой, блестящей пианисткой и тонким знатоком музыки; через своего сына она предлагает Листу постоянный пост – руководить ее оркестром. Так с 1843 года Лист до конца своих дней обосновался в Веймаре под покровительством великой герцогини…
Впрочем, он наезжал оттуда в Париж. В апреле 1844 года он дал два блестящих концерта в парижском «Театр-Итальен», о чем восторженно писал Теофиль Готье: «Лист не просто пианист, он поэт, который исполняет и свою и чужую музыку…»
Листу довелось в тот приезд ужинать во дворце Ротшильда с Бальзаком, в результате чего на долю Бальзака выпали тяжкие минуты. Когда Лист отправлялся в Петербург, Бальзак дал ему рекомендательное письмо к своей невесте Эвелине Ганьской. И вот позднее, попав наконец в Россию после долгой разлуки с Ганьской, Бальзак обнаружил в ее дневнике записи о визитах Листа, который произвел на молодую вдову неизгладимое впечатление.
«Я была как грешная душа в адском огне», – записала она.
С именем Листа связана в Париже величественная XVI–XVII веков готическая церковь Сент-Юсташ, что стоит на краю бывшего «Чрева Парижа». Здесь Лист, уже облачившийся с папского благословения в сутану католического аббата (но не дав, однако, обета безбрачия), дирижировал исполнением своей «Большой мессы». Это было торжественное, величественное событие, сопровождавшееся скандалом и жестокими спорами между сторонниками старой и поклонниками новой музыки. Лист слыл новатором, и даже бывший друг его Берлиоз, чье новаторство так пылко защищал когда-то юный Ференц, музыку его не понял и не принял. А не забывшая Листа и не простившая его бывшая возлюбленная Мари д’Агу подготовила к парижскому концерту аббата Листа новое издание своего мстительного романа «Нелида» и кое-какие разносные рецензии.
Но самый последний приезд Листа в Париж на Пасху 5 мая 1886 года был триумфальным. Лист остановился в доме № 53 на авеню де Вилье в роскошном жилище модного художника-венгра Мункачи. Два знаменитых парижских дирижера объявили в те дни в своей программе «Вторую рапсодию» Листа в Театре Шатле, а также «Легенду о святой Елизавете», которая исполнена была в Трокадеро в присутствии семи тысяч человек. И старый друг Гуно повторял в тот день восхищенно: «Эта вещь сложена из священных камней».
Листа чествовали и публика, и газета, и президент Жюль Греви, и музыкальные издатели, давшие обед в его честь, однако прощальной грустью был пропитан этот последний визит: Шопен, Бальзак и Мари д’Агу покоились уже на кладбище Пер-Лашез, Анна Лист – на Монпарнасском кладбище, Берлиоз – на Монмартрском… Прощаясь с Парижем, Лист прощался с воспоминаниями. Жить ему самому оставалось два месяца…
Оглавление книги
