Книга: Каир: история города

Из Африки: Нил

Из Африки: Нил

Каир — город ближневосточный, но также и африканский. В XIX столетии Сесил Родс (1853–1902), бывший премьер-министр Капской колонии и основатель горнодобывающей компании «Де Бирс», мечтал соединить все британские владения в Африке железной дорогой, которая начиналась бы в Кейптауне и заканчивалась бы в Каире. Мечта Родса не осуществилась, но к 1930-м годам авиакомпания «Импириал эйруэйз» начала выполнять рейсы между двумя этими городами, причем трансафриканский перелет завершался посадкой самолета-амфибии на Нил в черте Каира. Сегодня Каир по-прежнему является точкой старта (или финиша) для путешествия через континент. Недавно этот путь проделал Поль Теру, описавший свои впечатления в книге «Сафари темной звезды» (2003). Он отправился из Каира, стремясь выяснить, действительно ли «из Африки приходят только дурные вести», но больше всего времени провел в Умм ал-Дунье (матери мира), высиживая в различных посольствах в ожидании виз.

В направлении, противоположном тому, которое избрал Теру, ежегодно передвигаются свыше четверти миллиона верблюдов. Их гонят из Судана и Сомали для продажи на громадном рынке Билеш, к северу от Каира. Верблюды, как и их чернокожие суданские погонщики в тюрбанах (все — из кочевых сахарских племен), служат наглядным напоминанием о великой пустыне, на краю которой стоит Каир, и о лежащем за ней континенте. Первая часть пути до Билеша известна как «Сорокадневная дорога»: несчастным животным нужно преодолеть сотни миль пустыни до суданского города Донгола на берегу Нила. Они идут по сохранившемуся до наших дней древнему торговому пути. Из Донголы верблюдов перегоняют в Египет и продают на рынке в Дароу близ Асуана. Сотни животных погибают от истощения, уцелевших в Дароу загоняют в грузовики и везут в Билеш, деревню в плодородной местности в нескольких километрах к северу от границ Каира. Там каждую неделю проводится «фестиваль жестокости», иначе — Билешская верблюжья ярмарка.

Драма каждую пятницу разыгрывается на рынке эль-Гамаль, обнесенном изгородью пространстве, которое усыпано соломой и верблюжьим пометом; ветер подхватывает соломинки и швыряет прямо в лица собравшимся. Верблюды — сотни верблюдов — стоят на площадке или лежат на земле. Они изнурены утомительным путешествием, их шкуры покрыты царапинами, болячками и разноцветными метками, по которым владельцы отличают своих животных. И продавцы, и покупатели не стесняются пускать в ход ротанговые трости. Любая попытка убежать оборачивается ничем, поскольку за одну ногу каждый верблюд надежно привязан к специальным столбикам или к изгороди. Покупатели осматривают животных, тыкают им под ребра, разглядывают глаза и зубы. Среди покупателей и мясники, и крестьяне, которым требуются вьючные животные. (Из верблюжьего мяса делают шаурму — впрочем, чаще ее готовят из ягнятины — и бастурму, которая считается местным деликатесом). Вокруг рынка множество сараев, забитых сеном, и типичных арабских «кафе», где пьют чай и договариваются о цене на верблюдов. После завершения сделки купленных верблюдов загоняют в пикапы или в большие грузовики и увозят прочь. Водители, доставившие животных из Дароу, отсыпаются в гостиницах поблизости от рынка, а затем отправляются в обратный путь.

Дорога, которой перегоняют верблюдов из Судана, следует течению Нила. Именно местоположение Каира на берегу этой великой реки превращает его в африканский город. Без Нила здесь не было бы ни земледелия, ни поселений, ничего вообще — только пустыня. Еще Геродот заметил, что Египет — «дар нильских вод». Река — важнейший фактор египетской истории и географии. Плодородная почва в пойме реки, обеспечивающая столь обильные урожаи, появилась в результате накопления ила после ежегодных паводков на протяжении миллионов лет. Значительная часть этого ила «происходит» из тех мест, откуда река берет свое начало — из постепенно разрушающихся гор Эфиопии, из экваториальных Кении и Танзании. Паводок является отличным средством природной ирригации, и в Египте это было известно еще во времена объединения Менесом «двух половин».

Нил — самая длинная в мире река, ее протяженность от по-прежнему неведомых истоков в горах у озера Виктория до устья на побережье Средиземного моря составляет 4200 миль. К северу от Каира река разливается на множество русел, образуя знаменитую Дельту. При этом фактически не единая капля воды из реки, протекающей через Каир, не является египетской. Частью она из озера Виктория, расположенного на границе Уганды и Кении, из которого вытекает Белый Нил. Впрочем, воды Белого Нила испаряются в обширном болоте на юге Судана, на глинистой равнине Судд. Главный источник воды для Египта — Эфиопское нагорье, орошаемое Голубым Нилом и рекой Арбара, притоками Белого Нила. Сезонные дожди, увлажняющие это нагорье, и порождают нильские разливы, которые до строительства Асуанской плотины случались каждый год в июне и были главным событием крестьянской жизни.

Древние египтяне не знали ни истоков Нила, ни причин ежегодного разлива. Но паводки имели для них принципиальное значение: по этим паводкам они составляли календарь, новый год начинался в середине июня, когда река выходила из берегов и вода заполняла каналы, прорытые крестьянами. В сентябре, когда паводок завершался, воду в каналах удерживали при помощи малых плотин. Древнеегипетский календарь состоял из трех сезонов — акхет (разлив), перет (время роста, когда вода питала ростки) и шему (засуха). Во время акхета крестьяне не могли возделывать землю, и потому фараоны привлекали их к строительству пирамид, тем паче что по разлившейся реке было сравнительно просто доставлять каменные глыбы к подножию плато Гиза. В «Гимне Нилу», датируемом периодом Нового царства, говорится о благоговении, которое вызывал у людей паводок:

Слава тебе, Нил, выходящий из этой земли,

Приходящий, чтобы оживить Египет…

Если он медлит, то замыкается дыхание,

И все люди бледнеют,

Уничтожаются жертвы богов,

И миллионы людей гибнут…

Когда же он восходит, земля в ликовании,

И все живое в радости,

Зубы все начинают смеяться,

И каждый зуб обнажен

В те времена верили, что подниматься нильские воды заставляют слезы Исиды, которые богиня проливает, скорбя по своему погибшему супругу Осирису. Бог нильских разливов носил имя Хапи. Его обычно изображали в облике бородатого мужчины с толстым брюхом и отвисшей женской грудью и в головном уборе из водных растений; местом жительства Хапи считалась пещера неподалеку от Асуана. (Это один из тех египетских богов, чьи изображения встречаются чаще всего.) Сочетание в его образе мужских и женских половых признаков означало плодородие земли и жизненную силу, которую вода дарует почве. Хапи поклонялись и в Вавилоне Египетском в IV веке до н. э.; тогда существовало поверье, что если бога почтут ненадлежащим образом, разлива реки не случится.

Вторгшись в Египет в VII веке н. э., арабский полководец Амр узнал, что, когда Нил начинает разливаться, египтяне бросают в воду девственницу, принося умилостивительную жертву. Амр запретил это делать. Три месяца спустя разлив так и не наступил. Несчастье объяснялось сугубо метеорологическими причинами: дожди обошли Эфиопское нагорье стороной. Однако новые подданные Амра винили в случившемся именно его. Тогда Амр написал в Медину своему повелителю халифу Омару и получил в ответ письмо, которое надлежало бросить в реку вместо девственницы. В письме халиф заклинал Аллаха «наслать на Египет нильские воды» — и Аллах внял его мольбам.

Сотни лет спустя, в начале XIX столетия, антрополог Эдвард Лейн сообщил, что у египетских крестьян есть обычай в начале нильского паводка ставить на берегу реки земляной конус, известный как «аруза», то есть «невеста». На голову этой «невесты» клали стебли пшеницы — олицетворение плодородия. Река, разливаясь, поглощала «невесту», как девственницу в дни Амра; иными словами, поклонение реке и ее разливам существовало в Египте на протяжении тысячелетий.

Вдоль русла реки издревле строили специальные колодцы для измерения уровня воды — нилометры. По свидетельству греческого географа и историка Страбона, современника Юлия Цезаря, «нилометр — это колодец на берегу Нила, сооруженный из плотно пригнанных камней, на котором отмечаются наибольшие, наименьшие и средние подъемы воды Нила, ибо вода в колодце поднимается и опускается вместе с поднятием и опусканием воды в реке. На стенке колодца, таким образом, есть отметки — меры высших и других подъемов реки. Наблюдающие за этими отметками… задолго вперед знают, каков будет подъем, и объявляют о нем заранее. Эти сведения полезны как земледельцам для распределения воды, устройства насыпей, каналов и других сооружений такого рода, так и правителям ради оценки государственных доходов, ибо более сильные разливы указывают на то, что и доходы будут большими». Величину разливов измеряли в особых единицах — локтях (1 локоть равнялся примерно 67 см). Римский историк и географ Плиний Старший, автор «Естественной истории», записал, что на Ниле «12 локтей предвещают голод, 13 локтей — провинция все еще терпит его, 14 локтей приносят с собой радость, 15 — обеспеченность, 16 — изобилие». Самый известный древний нилометр находится на острове Элефантина поблизости от Асуана; есть нилометр и в Каире, на южной оконечности острова Рода. Коническое навершие скрывает глубокую шахту, куда можно спуститься по наполовину стершимся и скользким каменным ступеням. Сегодня в шахте воды нет — заборные отверстия заложены, но сохранилась колонна с зарубками, отмечавшими уровень разлива; датируется этот колодец приблизительно 705 годом н. э., однако вполне вероятно, что первый нилометр появился здесь еще в эпоху фараонов.

По соседству с нилометром, в тени плавучих ресторанов, как и тысячи лет назад, ведут свой нехитрый промысел рыбацкие смэки — деревянные весельные лодки с полотняными навесами над бортами, защищающими от солнца. Среди рыбаков встречаются и компании мальчишек, чьи забавы нередко приводят к тому, что лодки переворачиваются, и одинокие пожилые мужчины, способные, кажется, просидеть в неподвижности едва ли не целый день. В древности нильская рыба составляла основу рациона египтян. Раскопки позволили установить, что строители пирамид питались преимущественно рыбой, а в 153-й главе «Книге мертвых» покойников предостерегают от опасности угодить в рыбацкие сети.

Разумеется, в наши дни нилометры бесполезны. Асуанская плотина, последнее по времени из гидротехнических сооружений, строившихся на Ниле с эпохи фараонов, позволила наконец приручить реку. В итоге сегодня в черте Каира Нил значительно обмелел. Стареющий патриарх в романе «День, когда был убит вождь», видевший реку, когда она была полноводной, сетует на то, что «Нил переменился, и, подобно мне, он сражается с одиночеством и подступающей старостью. У нас всегда было нечто общее — мы оба знавали лучшие дни, а теперь не в состоянии даже взбрыкнуть».

Река по-прежнему обеспечивает Каир питьевой водой, но ее основное назначение сегодня — сугубо эстетическое. Вереница роскошных отелей вдоль обсаженных пальмами нильских набережных, стоит увидеть ее воочию хотя бы единожды, навсегда запечатлевается в памяти. Эти отели, по словам Андре Раймона, суть «караван-сараи наших дней. Отсюда не разглядеть нищеты и грязи, которые портят великолепие Нила». В значительной степени река облагораживает город. Поль Теру замечает, что в холодный февральский день, когда он прибыл в Каир, «этот город дурного воздуха и безумного уличного движения показался приятным глазу и даже привлекательным… благодаря величественной реке, неторопливо влекущей свои бурые воды». Каирские набережные — едва ли не самая красивая часть города. Здесь часто гуляют влюбленные парочки, которым исламские обычаи запрещают держаться за руки (а низкие зарплаты и высокая стоимость жилья означают, что период ухаживаний длится довольно долго — пока у влюбленных не появятся средства, чтобы поселиться вместе).

Корабли, бороздящие реку и проходящие под широкими мостами, отражают многообразие Каира. Речные такси, которые берут за доставку из Старого Каира к площади Тахрир менее десяти центов, соседствуют со скоростными полицейскими катерами, рыбацкими лодками, громоздкими баржами длиной с небольшую взлетно-посадочную полосу, круизными теплоходами и фелуками, с которых машут руками туристы. По ночам река озаряется сполохами: сияют неоновые вывески отелей, мощные прожекторы подсвечивают здание оперы, на кораблях сверкают зеленые, синие и желтые огни, расцвечивающие темные нильские воды.

Многие не согласятся с тем, что Каир — город африканский. Но географы это подтвердят, да и на карте видно, что Нил связывает город с сердцем Африки. Эту великую реку можно было бы назвать пуповиной, вот только до сих пор неизвестно, к чему эта пуповина крепится, то есть где истоки Нила; впрочем, какая разница — вода есть вода. Более правомерно сравнить Нил со швартовым, который удерживает Каир, плавающий в море ближневосточной культуры, у берегов Черного континента.

В долгом путешествии через тысячи миль серого песка река увлекает за собой людей. Торговцы верблюдами в Билеше — отнюдь не единственные темнокожие в Каире. Нубийцы и суданцы, которых легко отличить по иссиня-черной коже, столь разительно контрастирующей с оливковой кожей египтян, торгуют сувенирами на рынках и встречают автобусы с туристами у пирамид. Это новый низший класс египетского общества, который в последние годы пополнили беженцы из раздираемых внутренними конфликтами других стран Африки (почему-то трудно поверить, что эти страны и Каир находятся на одном материке) — Сомали, Эритреи, Южного Судана, Руанды, Конго, словом, из тех стран, откуда, цитируя Поля Теру, приходят «исключительно дурные вести». Нубийцы занимают среди них привилегированное положение. Себя они, подобно коптам, причисляют к истинным потомкам фараонов — ведь арабы, с их точки зрения, народ «пришлый». Нубия, местность на границе Египта и Судана, была родиной одной из поздних фараонских династий, там набирали наемников и слуг Фатимиды и мамлюки. Однако даже нубийцы тушуются в период хаджа, паломничества в Мекку, когда Каир вспоминает о своем старинном предназначении — служить воротами в Джедду и другие святые места Саудовской Аравии, и когда к паломникам присоединяются чернокожие африканцы со всего континента и город превращается, как пишет Поль Теру, в «многоязычную столицу обширной черной империи».

Оглавление книги