Книга: Прогулки по Кёнигсбергу

Сто пятнадцатый «Цицерон»

Сто пятнадцатый «Цицерон»

В 12.55 Кант выпивал бокал венгерского вина (пиво он презирал, считая его «пищей дурного вкуса»), в час — садился за обеденный стол.

(В романе Булгакова «Мастер и Маргарита» Воланд, говоря, что завтракал вместе с Кантом, или путает, или лжёт. Философ вообще не завтракал. Но если допустить, что Воланд принял ранний обед за поздний утренний перекус… и если учесть, что Кант никогда не покидал пределов Восточной Пруссии, — значит, Воланд бывал у нас в городе. Очень, кстати, похоже.)

Кант никогда не обедал в одиночестве, а гостей выбирал из различных слоёв общества, чтобы избежать односторонности взглядов на естествознание и политику (этим темам обычно посвящалась застольная беседа). Впрочем, в последние годы жизни он старался говорить с посетителями о… новейших средствах уничтожения клопов. Или о кулинарных рецептах.

Обед у Канта. Картина Э. Дёрстлинга

Обед состоял из трёх блюд, десерта и вина. Кант обычно ел с большим аппетитом и радовался, когда его гости отдавали должное еде.

После обеда Кант совершал прогулку до крепости Фридрихсбург и обратно, причём всегда шёл по одному и тому же маршруту, который горожане окрестили «тропой Канта».

В преклонном возрасте философ приобрёл обыкновение останавливаться у определённого дома и прислоняться к кирпичной стене, чтобы отдохнуть и насладиться видом на Прегель. Вскоре владелец дома поставил для Канта специальную скамеечку.

Вернувшись домой в шесть часов вечера, Кант читал газеты и отправлялся в кабинет, где трудился до 21.45. Около 22.00 он шёл в спальню (Кант требовал, чтобы окно там в течение всего года было плотно закрытым, и слуга Лампе проветривал спальню тайком), раздевался и ложился в постель, сопровождая это простое действо целым рядом специальных манипуляций.

Сначала он садился на кровать, потом заскакивал на неё, протаскивал угол одеяла за спиной через одно плечо к другому, затем оборачивал вокруг себя другой конец одеяла. Получался некий кокон. Упаковавшись, Кант ждал прихода сна, повторяя про себя одно и то же слово: «Цицерон». На сто пятнадцатом «Цицероне» обычно он засыпал. Если же ночью ему требовалось выйти, он ориентировался по тросу, протянутому между кроватью и уборной, чтобы не оступиться в темноте.

Оглавление книги