Книга: Русский менталитет. Рашен – безбашен? За что русским можно простить любые недостатки

Может ли голова раздвоиться от большого ума?

Может ли голова раздвоиться от большого ума?

Русский характер понять сложно, потому что его важнейшая черта – противоречивость, парадоксальность душевных проявлений. Вспомним песню Высоцкого:

Во мне два Я – два полюса планеты,два разных человека, два врага:Когда один стремится на балеты —другой стремится прямо на бега.…А суд идет, весь зал мне смотрит в спину.Вы, прокурор, вы, гражданин судья,Поверьте мне: не я разбил витрину,а подлое мое второе Я.

Противоречия есть в любом национальном характере, но русская душа не просто противоречива – она раздвоена. Философ Н. Бердяев считал, что русский характер устремлен к противоположным полюсам: деспотизм – анархизм; жестокость, склонность к насилию – доброта, человечность; индивидуализм – коллективизм; поиск Бога – воинствующее безбожие; смирение – наглость; рабство – бунт и т. п. Как объяснить раздвоенность русской души? Может быть, одновременным влиянием Европы и Азии? Влиянием язычества и православия? Или непосильным грузом жизненных проблем? По мнению историка В. Ключевского, природа и судьба приучили русского человека к тому, что невозможно что-либо рассчитать вперед, заранее наметить план действий и прямо идти к цели. Он привык выходить на дорогу окольными путями, а потому часто и мыслит так же – «надвое». У нас с давних времен говорят, что «умный в гору не пойдет», «лбом стены не прошибешь», «только вороны прямо летают, да и те крылья ломают». Наша осторожность, уклончивость, привычка колебаться и лавировать, порой выглядит как двоедушие, отсутствие прямоты и искренности.

Сегодня русские могут сказать о себе одно, а завтра – другое, своим – одно, а чужим – другое. В нас комплекс неполноценности удивительно сочетается с уверенностью в собственном превосходстве. Сегодня мы лучшие в мире, а завтра в нашей стране жить невозможно. Виктор Ерофеев съездил во Владимир на встречу с местной интеллигенцией. Люди ему понравились – замечательные, отзывчивые, но вот что удивило. После выступления его повели выпить и закусить. За столом он спросил их об их родном городе и услышал:

– Ой, Владимир – чудовищно, ой, валить надо.

Выпили по 4–5 рюмок:

– Владимир – лучший город на свете. Чего там Москва, приезжай, живи с нами.

А под 6 часов утра, все пьяные на карачках, говорят:

– Это самый сволочной город на свете. Надо отсюда бежать.

Гость пришел к выводу: «Наша душа полярна. Мы считаем себя самыми лучшими и одновременно дерьмом. Это колебания постоянные». Как же тогда нас понять?

Вот, например, гаишник, который не представляет себе жизни без взяток: «Все воруют!» Он рассуждает, что нужно быть «порядочным», то есть брать «в меру». И даже посоветовался в церкви со священником, нет ли в этом греха. А батюшка его успокоил: «Они тебе сами предлагают? Вот если ты требуешь – тогда грех». У русских нет общих, признанных всеми границ того, что можно и что нельзя. То есть норм нравственности в западном понимании.

В песне Ю. Шевчука «Я пил вчера у генерала ФСБ» генерал кипит: «Державу рвет от олигархов и воров. Мы скоро спросим всех, и все за всё ответят». Сам, однако, живет как во дворце – с бассейном, кабинетом, баней, тиром и японским сортиром. Гость ошеломлен: «Я после третьей осмелел, спросил: «На чьи труды дворец?» А он ответил: «Не твое собачье дело». Тщетно учит Евангелие: «Как можешь ты видеть соринку в глазе брата твоего и не видеть бревна в глазе своем?» Мы с одной меркой подходим к себе и с иной меркой – куда строже! – судим других. Мы любим говорить: «Вор должен сидеть в тюрьме», возмущаемся бюрократами и мздоимцами. И одновременно завидуем: живут же люди! Мы – за отмену всех привилегий, пока сами до них не дорвались. Это в России называется умением жить. Тогда как, например, у немцев умением жить называется хорошее образование, высокая квалификация и высокооплачиваемое рабочее место, без взяток и воровства.

По данным ФОМ, у нас большинство опрошенных считают недопустимым уклонение от службы в армии и полагают, что женщина не имеет права прерывать беременность. Подавляющее большинство осуждают самоубийство. Вот так сюрприз! Мы осуждаем те явления, по которым занимаем в мире первые места. Одна пятая часть опрошенных считает допустимыми пьянство и проституцию, около трети – взятки и уклонение от уплаты налогов, больше 40 % – супружескую измену или сопротивление полиции. И это только на словах, а сколько на деле? 54 % не имеют ничего против эвтаназии и 70 % – за связь без брака, хотя большинство называют себя православными. Поразительно: русские знают, что хорошо и что плохо, но этим не руководствуются – они привыкли к тому, что иначе не выжить.

«У русских нет… четких границ греха и дозволенного», – говорит канадец Джон Дерби. У нас сложилась так называемая условная, двойная мораль, зависящая от ситуации. Она проявляется и в повседневных мелочах. Вот коллега на работе ворует степлер и вам же жалуется на ворье в государстве. Дама сажает ребенка по малой нужде в тамбуре, а потом возмущается, что же это молодежь устраивает туалет в лифте. Впихиваясь в вагон, пассажир негодует: чего они встали тут у дверей? Почему не проходят вперед? А потом возмущается входящими: чего они все лезут? Не понимают, что ли, что места нет, пройти некуда? Принцип очереди живет в нас издавна: ненавидеть всех, кто впереди, и презирать тех, кто сзади.

Английский писатель Джеймс Оруэлл в 1949 году создал роман-утопию «1984» с критикой тоталитарного режима. В придуманной им Океании на стенах висели лозунги «Война – это мир» и «Свобода – это рабство». По Оруэллу, «если все принимают ложь, навязанную партией, это называется «двоемыслие»: зная, не знать, верить в свою правдивость, излагая обдуманную ложь».

Жесткая государственная машина на протяжении многих лет вынуждала русских лгать и изворачиваться, приучила к двоемыслию. В советское время наши люди привыкли существовать в двух лицах, с двумя правдами: одна для всех, для общества, а другая – для дома, для себя. Советский человек, выступая на собрании, говорил с трибуны одно, а в кругу друзей – другое. Кое-кто и сегодня дома проклинает «власть жуликов и воров», но, как и прежде, вступил в правящую партию – не пренебрегать же карьерой! По телевизору нам опять говорят одно, а в жизни мы видим другое. Каждый живет в двух измерениях – в жизни, подчиненной официальным законам, и в теневой жизни по понятиям, причем вторая важнее и ее правила устойчивее. Наша раздвоенность – результат неприятия «парадных», провозглашаемых ценностей.

В гербе России одна голова орла обращена на Запад, а другая – на Восток. Как же нам жить с двумя по-разному думающими головами? В 1857 году Василий Курочкин в своем стихотворении иронизировал: «Правды нет оттого в русском мире… что мы все, господа, двуязычны, как орел наш о двух головах». Двоемыслие – черта не очень-то симпатичная. Но что такое вообще человеческий ум? Считается, что его важнейший показатель – способность приспосабливаться к изменяющимся обстоятельствам. Мы лихо овладели этим искусством и при любом режиме ухитряемся выжить. За это природа наградила нас противоречивым характером и раздвоенной головой.

Оглавление книги


Генерация: 1.068. Запросов К БД/Cache: 1 / 0
поделиться
Вверх Вниз