Книга: Литературные герои на улицах Петербурга. Дома, события, адреса персонажей из любимых произведений русских писателей

Француз во стане декабристов

Француз во стане декабристов

Господин Огюстен Гризье приехал в Петербург летом 1824 года. Он «слышал о России как о настоящем Эльдорадо для всякого мастера своего дела» и решил отправиться в Санкт-Петербург. Огюстен не забывает отметить, что, «начиная от Вильно, я уже ехал по тому самому пути, по которому двенадцать лет тому назад Наполеон шел на Москву». И он на своей шкуре (а точнее – на своих боках) почувствовал, каково приходилось французам.

«Дороги были настолько плохи, а мой экипаж – такой тряский, что я намеревался остановиться здесь, чтобы хоть немного отдохнуть, но решил ехать дальше: мне оставалось до Петербурга не более ста семидесяти верст, – рассказывает он. – Бесполезно говорить о том, что во всю эту ночь я не сомкнул глаз: я катался по повозке, как орех в скорлупе. Много раз я пытался уцепиться за деревянную скамейку, на которой лежало нечто вроде кожаной подушки толщиной в тетрадь, но поминутно скатывался с нее и должен был снова взбираться на свое место, жалея в душе несчастных русских курьеров, которым приходится делать тысячи верст в этих ужасных повозках». Потом он приспособился. «В Луге мне пришла в голову другая, не менее блестящая мысль: снять сиденье, настлать в повозку побольше соломы, а под голову вместо подушки положить свой плащ. Благодаря этому я получил возможность ехать сравнительно сносно».

* * *

Прибыв наконец в Петербург, Гризье поселяется в «Лондонскую гостиницу на углу Невского и Адмиралтейской площади». Действительно, в доме по адресу «Невский пр., 1» в конце XVIII века открылась гостиница «Город Лондон», которая, благодаря удачному размещению, быстро стала одним из самых популярных петербургских отелей. В «Лондоне» останавливались даже короли и императоры. Здесь жил император Священной Римской империи Иосиф II, а позже – родственники великой княгини Марии Федоровны, супруги великого князя Павла Петровича.

Первый владелец «Лондона» – Георгий Георгиевич Гейденрейх, именно он купил этот дом в 1781 году и перевез сюда свой отель, который раньше располагался также на Невском, но дальше от Адмиралтейства (современный адрес – Невский пр., 16).

Летом 1781 года в «Санкт-Петербургских ведомостях» Гейденрейх уведомил «почтенную публику, что он с первого числа майя сего 1781 года перевёл сей трактир в собственной его дом, состоящий по Невской перспективе насупротив Адмиралтейства под № 97, построенной по образцу иностранных гостинец, где все приезжие сюда найти могут для себя, так и для свиты своей всевозможные выгоды, коих они в партикулярных домах получить не могут».

В 1790-х годах «Лондон» выкупил страсбургский купец 1-й гильдии Филипп Якоб Демут, владелец знаменитого «Демутова трактира» на Мойке (дом № 40). После его смерти в 1804 году дом достался по наследству его дочери Елизавете Филипповне Демут, вышедшей замуж за Франца Ивановича Тирана.


Невский пр., 1/Адмиралтейский пр., 4

Павел Лукьянович Яковлев в книге «Чувствительное путешествие по Невскому проспекту» посвятил трактиру отдельную главу: «1818 – май. Трактир „Лондон“. Комната № 7». Он пишет: «Я прошёл было мимо трактира „Лондон“. Можно ли путешественнику не зайти в то место, куда собирается ежедневно множество людей всякого звания, куда беспрестанно прибывают приезжие со всех концов России и Вселенной? Я пошёл назад и вхожу в „Лондон“. Чтоб совершенно преобразить себя в путешественника, нанимаю нумер, на одном стуле кладу палку, на другом – шляпу; бросаю на стол свои бумаги и карандаш и сажусь под окном… Словом, забываю, что я всё в том же городе, в котором прожил пятьдесят лет. Я забываюсь – иначе и нельзя. Прелестно! Я приехал из Малороссии!

Итак, сижу у окна и смотрю на Адмиралтейство, на бульвар, на экипажи, на пешеходцев. Какой шум! Какая деятельность!.. До обеда я ходил в нижние комнаты дома: они заняты трактиром; там с утра до поздней ночи угощают приходящих. Комнаты очень хорошо отделаны. Жаль, что не могу сказать того, что в этих прекрасных комнатах хорошо обедают и можно найти доброе вино… Со всем тем – я отобедал. Со мною в одной комнате сидели за тремя другими столами: приезжий из Орла – тульский дворянин, проживающий здесь имение по тяжебному делу, с ним обедал какой-то делец, на третьем столике – немец. Нам служил один человек…».

Следующими владельцами трактира и гостиницы «Лондон» в начале 1820-х годов стали немецкие купцы Вебер и Мейер. Тогда на первом этаже дома № 1/4 открылась книжная лавка немецких и русских книг Мейера и Греффа. Вскоре в самой гостинице отрылся магазин Стеллы Юдиты Дациаро, в котором можно было купить гравюры, картины и эстампы, в частности – альбомы литографий с видами Санкт-Петербурга и Москвы, изданные самой Дациаро. Рядом с отелем работали «Английский магазейн» и «Немецкая лавка».

* * *

А между тем, переночевав в гостинице, Огюстен отправляется на прогулку. «Проснувшись на другой день около двенадцати часов дня, я первым делом подбежал к окну: передо мной высилось Адмиралтейство со своей длинной золотой иглой, на которой красовался маленький кораблик. Адмиралтейство было окружено деревьями. Слева находился Сенат, а справа – Зимний дворец и Эрмитаж. Между ними виднелись изгибы Невы, показавшейся мне широкой, как море.

Одевшись, я наскоро позавтракал, тотчас же выбежал на Дворцовую набережную и добрался до Троицкого моста, длиною в 1800 шагов, откуда мне советовали посмотреть на город. Должен сказать, что это был один из лучших советов, данных мне в жизни.

Не знаю, есть ли в мире вид, который мог бы сравниться с развернувшейся перед моими глазами панорамой».

Он любуется панорамой города: Адмиралтейством, Мраморным дворцом, Зимним дворцом, который «привлек внимание скорее своей массой, чем формой, своей величиной, чем архитектурой», а вот Эрмитаж, построенный Екатериной II во второй половине XVIII века, он называет «великолепным зданием» – наглядное свидетельство того, как поменялись вкусы в период от начала XVIII до начала XIX века. Далее Огюстен видит набережную Васильевского острова, Петроградскую сторону с Петропавловской крепостью – «колыбель Петербурга, как корабль пришвартованную к Аптекарскому острову двумя легкими мостами», Троицким собором и домиком Петра I, Таврический дворец, Смольный монастырь и отделенный Малой Невой от Васильевского Вольный остров, где «в прекрасных садах, за позолоченными решетками цветут в течение трех месяцев, что длится петербургское лето, всевозможные редчайшие растения, вывезенные из Африки и Италии; здесь же расположены роскошные дачи петербургских вельмож».

Вольный остров – это не существующий ныне остров в дельте Невы, в устье Малой Невы. Его присоединили к острову Декабристов в 1970 году. Ныне здесь жилые кварталы Морской набережной и улицы Кораблестроителей. Но вот странность: мы уже бывали там вместе с Пушкиным и Ахматовой и не видели никаких роскошных дач. Это тот самый «остров малый», куда наводнение принесло домик бедной Параши. Даже название острова, возникшее во второй половине XIX века, как полагают, было связано с тем, что остров долго оставался незастроенным. Запомним это противоречие и последуем дальше за Огюстеном.

Он отправляется на прогулку, и, прежде всего, его удивляет… отсутствие «пробок» на улицах. «Другая особенность, поразившая меня в Петербурге, – это свободное передвижение по улицам. Этим преимуществом город обязан трем большим каналам, по которым вывозят отбросы и доставляют продукты и дрова. Быстро несутся дрожки, кибитки, брички, рыдваны; только и слышишь на каждом шагу: „По-гоняй“. Кучера чрезвычайно ловки и правят лошадьми отлично. На тротуарах никакой толчеи». Вот это наблюдение, по всей видимости, совершенно точное.

Огюстен осматривает Медного всадника – «шедевр нашего соотечественника Фальконета», а вечером отправляется на прогулку по Неве: «Ночь была мягкая и светлая. Можно было легко читать и прекрасно все видеть даже на большом расстоянии. Дневная жара сменилась вечерней прохладой, воздух был насыщен ароматом цветов.

Весь город, казалось, высыпал на набережную. На Неве, против крепости, стоял огромный баркас, на котором было более шестидесяти музыкантов. Вдруг раздались звуки чудесной музыки. Я приказал своим двум гребцам подъехать как можно ближе к этому прекрасному громадному оркестру. Оказалось, что все музыканты играли на рожках. Впоследствии, когда я ближе познакомился с русским народом, меня перестала удивлять как роговая музыка, так и целые громадные деревянные дома, построенные плотниками с помощью одних только пил и топоров. Но в тот момент я слышал эту музыку впервые и был ею очарован.

Концерт на воде длился далеко за полночь. Уже было около двух часов утра, а я все еще не отъезжал от баркаса, готовый и дальше слушать эту чарующую музыку. Казалось, что концерт давался исключительно для меня и что он больше не повторится. Мне удалось поближе рассмотреть эти музыкальные инструменты. Они оказались обыкновенными рожками, из которых извлекают разно образные звуки.

Я вернулся в гостиницу, когда уже было светло, в восторге от белой ночи, от превосходной музыки и широкой, как море, реки, отражавшей, подобно зеркалу, все звезды и все фонари.

Петербург в действительности превзошел мои ожидания, и если он не был парадизом, то, во всяком случае, чем-то сродни ему».

* * *

Огюстена ждет еще немало приключений в Северной столице. Он познакомится с великим князем Константином, которого поразит своим фехтовальным искусством, и с его братом – императором Александром, переживет страшное наводнение, будет сражаться с трубочистом, которого примет за ночного вора, примет участие в пресловутой охоте на медведей, а главное – познакомится с графом Алексеем Анненковым и его возлюбленной – француженкой, модисткой Луизой Дюпюи.

Когда в 1825 году император Александр умрет, Анненков вместе со своими друзьями выйдет на Сенатскую площадь, а потом отправится в Сибирь. Вместе с ним поедет Луиза, которой Огюст будет всячески помогать.

Граф Анненков и его французская возлюбленная – фигуры исторические, это те самые: декабрист Анненков (только не Алексей, а Иван) и его жена Полина Гебль (ставшая в повести Луизой).

А теперь приготовьтесь узнать нечто неожиданное. Роман «Записки учителя фехтования, или Полтора года в Санкт-Петербурге» написан в 1840 году, а Дюма посетил Россию, как нам уже известно, только через 18 лет.

О встрече с Анненковыми в Нижнем Новгороде Дюма позже рассказывал: «Ровно в десять часов мы были во дворце губернатора Муравьева… Генерал взял меня под руки и подвел к новоприбывшим: «Князь и княгиня Анненковы, – герои вашего романа „Учитель фехтования“! У меня вырвался крик удивления, и я оказался в объятьях супругов».

Иван Анненков был хорошо известен в Нижнем Новгороде. Они поселились здесь в 1857 году, после того как вернулись из Сибири, прожив там более 30 лет на каторге и в ссылке. Жили они на улице Большая Печерская, недалеко от центра города (современный адрес – Большая Печерская ул., 16). Иван пять раз избирался губернским предводителем дворянства, служил чиновником по особым поручениям при губернаторе, входил в комитет по улучшению быта помещичьих крестьян, работал в земстве, избирался мировым судьей.

То есть все, что вы прочтете в книге, было написано по чужим мемуарам и при помощи воображения. Дюма пользовался «Записками» Грезье о его пребывании в России и написал роман от его имени. Он также пользовался другими историческими очерками: «Мемуары» (1827) графа Сегье, «Очерк о смерти Павла I» (1825) Шатогирина, «История Александра I» (1826) С. Раббе и «Доклад следственной комиссии» (1826). Именно из-за того, что писатель изучал Петербург с чужих слов, он, вероятно, и допустил ошибку с Вольным островом, который он, вероятно, перепутал с Каменным. Ясно одно: гуляя по Петербургу, Дюма не мог не сравнивать то, что представлялось когда-то его воображению, с реальностью. Удался ли автору этот «мысленный эксперимент», судить вам.

Императору Николаю I, во всяком случае, книга не понравилась, и он запретил ее публикацию в России. Впрочем, этот запрет не останавливал любопытных читателей. Княгиня Трубецкая, подруга императрицы Александры Федоровны, вспоминала: «Николай вошел в комнату, когда я читала Императрице книгу. Я быстро спрятала книгу. Император приблизился и спросил Императрицу:

– Вы читали?

– Да, Государь.

– Хотите, я вам скажу, что вы читали?

Императрица молчала.

– Вы читали роман Дюма „Учитель фехтования“.

– Каким образом вы знаете это, Государь?

– Ну вот! Об этом нетрудно догадаться. Это последний роман, который я запретил».

Действительно, несмотря на то что восстание декабристов изображено в нем без всякой симпатии, а герой романа Анненкова примкнул к нему только потому, что «был утомлен жизнью и скучал», роман впервые напечатали в России только в 1925 году, через полвека после того, как Дюма с триумфом встречали в Петербурге. Вот как странно порой складывается судьба литературных произведений и их авторов.

Оглавление книги


Генерация: 3.490. Запросов К БД/Cache: 4 / 1
поделиться
Вверх Вниз