Книга: Как открывали мир. Где мороз, а где жара [Из истории путешествий и открытий]
Молчаливый материк
Молчаливый материк
Величественные островерхие горы цепь за цепью уходят к горизонту, покрытые девственно белым снегом. Лучи солнца, отражаемые или преломляемые кристаллами снега и льда, сверкают и блестят, словно золото и серебро. Небо темно-голубое и отливает темным золотом, когда солнце стоит особенно низко. Но, пожалуй, еще большее впечатление производит полное отсутствие жизни, устрашающее неземное молчание. Все это создает замечательную картину; стоит пойти на большие жертвы, чтобы увидеть ее хоть один раз.
Что же такое Антарктида?
Громадный материк льда, величиной примерно с две Австралии. Среди белых бесконечных пространств тянутся высокие горы, есть вулканы.
Это гигантская чаша, наполненная льдом, 30 миллионов кубических километров льда! Чаша с прогнутым от тяжести льдов дном и приподнятыми краями.
Это самый высокий материк на земном шаре — в среднем он возвышается над уровнем моря на 2350 метров, сравните с Азией — 960 метров или Европой — 340 метров.
Воды, окружающие Антарктиду, полны жизни — китов, тюленей и других, более мелких обитателей глубины. Сам же материк — мертвая снежная пустыня, только в прибрежной части летом гнездятся морские птицы да пингвины — настоящие полярники.
Не так давно Антарктида была почти сплошным «белым пятном» на карте. В наши дни она превратилась в громадную научную лабораторию, где работают ученые разных стран и разных специальностей. Идет настоящее наступление на материк, и в нем большое участие принимают наши советские ученые. Особенно дружно изучали Антарктиду в Международном геофизическом году — с 1957 по 1959 год. И вот тогда-то на берегу моря Дэвиса, со стороны Индийского океана, вырос первый советский поселок Мирный, названный так в честь шлюпа «Мирный», которым командовал М. П. Лазарев, один из первооткрывателей Антарктиды.
Поселок Мирный мирно стоит на своем месте и по сию пору. Отсюда вышел первый санно-тракторный поезд, и в глубине материка была основана первая внутриконтинентальная станция Пионерская! Потом таких станций стало много — в самых суровых местах. Антарктиды, на Советском плато, где климат куда тяжелее, чем на Южном полюсе: морозы в 80–90°. Но и на Пионерской тоже нелегкой была зимовка, особенно первая. Морозы стояли страшные — до 72°, и при этом еще ветры! В домике тепло, но работать приходилось под открытым небом. И как ни продумана была одежда полярника, но лицо еще не научились защищать особыми масками. Стоило возле глаз остаться неприкрытому кусочку кожи, как он тотчас же отмораживался. Да что там кожа! Роговица глаз и та оказалась отмороженной у одного зимовщика!
Весна в Пионерской только называется весной, а вообще-то это наша очень суровая зима! Правда, морозы немного спадают, но 57° теплом вряд ли назовешь! И все же какой-то едва уловимый запах весны чудился нашим отшельникам. Наверное, мысли их часто обращались к родине, к нашей благоухающей, зеленой весне. Как-то раз один зимовщик, вернувшись после работы домой, хотел что-то рассказать товарищам насчет бамбуковой вехи, с помощью которой измеряют высоту снежного покрова. Но ему не дали договорить и в один голос, хором заявили: «Знаем, знаем, на бамбуке выросли зеленые листочки, да еще березовые!» И все засмеялись. В этой славной шутке полярники выдали свою тоску по запаху травы и земли…
По сравнению с Пионерской Мирный был просто райским уголком. Там теплее — все-таки побережье, и как радостно было отшельникам внутриконтинентальной станции видеть в небе самолеты из Мирного, приветливо покачивающие им крыльями! Сесть летчики, к сожалению, не могли. Но зимовщики обрадовались, услышав голос товарища, прямо-таки с неба прокричавшего им по радио: «Дорогие мои мужики, вижу вас, обнимаю, ловите подарки». И что-то темное выпало из самолета, а вскоре раскрылся яркий парашют, и зимовщики кинулись к нему. Как хорошо почувствовать внимание друзей среди льдов пустынной Антарктиды!
Но и Пионерская по сравнению с другой станцией, Комсомольской, была еще сносной! Вот что рассказывает наш ученый, в то время еще совсем молодой гляциолог, В. М. Котляков, который отправился на Комсомольскую в компании еще трех товарищей, чтобы изучать снежный покров Центральной Антарктиды:
«Шесть часов назад мы еще ходили по Мирному, видели море, вдыхали морозный воздух и кутались от снежного ветра. То были привычные условия, пожалуй, не очень отличавшиеся от суровой зимы средних широт России. Теперь мы в Центральной Антарктиде — области, не похожей ни на что другое на земле. Открылся люк самолета, и нас окутала непривычная морозная тишина. Воздух был неподвижен, где-то у горизонта висел ярко-желтый негреющий шар солнца, голубовато-белесое небо было безоблачно. Привыкшие к твердому, как камень, снегу на побережье, мы прыгнули вниз и… провалились в рыхлый снег. С трудом выкарабкавшись, принялись за работу: предстояло выгрузить из самолета несколько 200-килограммовых бочек с горючим. В Мирном мы свободно вдвоем закатывали по доскам бочку в люк; поначалу решили и здесь „бочечную операцию“ произвести в четыре руки. Жители Комсомольской только усмехнулись при этом решении. Бочка как будто стала в два раза тяжелее…
Скоро мы увидели, что любая физическая работа на высоте 3500 метров — очень трудное дело. Организму не хватает кислорода — приходится все делать не спеша, несмотря на холод… Казалось странным, что человек, которого просили побыстрей подойти, нехотя шел по леднику, будто гуляючи… Скоро мы поняли, что иначе нельзя. Стоит пойти быстрым шагом, как сердце начинает бурно протестовать».
И все-таки, несмотря на все тяжести жизни, тот, кто побывал в Антарктиде, оказался в плену ее очарования: «Большой красноватый расплющенный шар солнца, — рассказывал Котляков, — уже касался горизонта, отчего снег становился пурпуровым… Возвратившись в домик, мы не могли оторваться от окошка, любуясь вечерним пейзажем Центральной Антарктиды неземной красоты».
И Роберт Скотт отдал дань восторга Антарктиде:
«Я иногда возвращаюсь мыслями в прошлое и снова вижу заснеженные поля, сверкающие в лучах солнца. Вижу морские льды и айсберги, разбросанные по синему морю, великолепные южные горы, вздымающие свои вершины в одиноком величии. И снова слышу движение льда, эти таинственные движения, сопровождаемые почти неуловимым звуком, пробегающим по воде; слышу и шуршание полозьев саней, идущих по снегу. Я вижу и слышу все это, но я не мог бы объяснить вам, почему мои мысли вечно возвращаются к тому доброму времени, когда все это было у меня перед глазами».
Особенно поражают в Антарктиде краски — цвет моря, краски неба, отсветы, падающие на снег, цвет айсбергов…
Однако, воздав хвалу необычайной панораме Антарктиды, один из путешественников заявил, что «тот, кто попробует жить там один, быстро сойдет с ума». Сходили с ума и те, что жили там с товарищами, а бывало, что и в одиночестве человек сохранял и здравый смысл, и все свои таланты исследователя. Всякое бывало. Но никто, ни один человек не скажет, что жить и работать в Антарктиде, особенно зимой, легко…
Антарктида всегда пустынна, даже если на ней одновременно работает много партий, как бывало в 1967 году — Международном геофизическом году, и все-таки изредка в. некоторых уголках ее царило оживление. Например, на двух базах в море Росса, где некогда стояли одинокие домики капитана Скотта. Теперь там находились две базы: база Скотта, новозеландская, не очень многолюдная, и Хат-Пойнт — огромная американская, настоящий городок. Их разделяло километра четыре, и люди, особенно летом, могли часто навещать друг друга. Новозеландцы скромно ходили пешком через холм, по которому была протоптана тропинка, но американцы не признавали пеших прогулок: чуть что — садились на вездеходы, а то и на вертолеты.
На дальние расстояния никто пешком не ходил, подобно Скотту, путешествовали на громадных вездеходах, на самолетах, на вертолетах и порой, в самые труднопроходимые районы, — на собачьих упряжках. Но, как вы понимаете, ни дорог, ни настоящих аэродромов там не было, и не раз случалось, что самолеты садились со сломанным шасси и одним мотором в огне. Рассчитать сроки полетов не всегда удавалось; иногда отправлялись на три дня, а из-за какой-нибудь поломки задерживались на три недели.
Много народу приезжало в Антарктиду летом во время Международного геофизического года на теплоходах, на самолетах; то были ученые, корреспонденты разных газет, фоторепортеры с какими-то необыкновенными аппаратами, с помощью которых можно было передавать сразу через океан только что сделанные снимки.
Особенная суматоха поднялась на базе Скотта в связи с трансантарктической экспедицией английского геолога Вивиана Фукса.
Он пересекал Антарктиду от базы на море Уэделла до базы Скотта в море Росса через Южный полюс, то, о чем только могли мечтать до него многие отважные антарктические путешественники.
Фукс шел по неизведанной дороге с моря Уэделла до Южного полюса. А ему навстречу двигалась вспомогательная экспедиция с базы Скотта во главе со знаменитым покорителем Эвереста — сэром Эдмундом Хиллари. Он готовил для Фукса стоянки со снаряжением и продовольствием и должен был сопровождать его от полюса до базы Скотта.
Экспедиция Фукса шла на огромных вездеходах, но при них находились и две собачьи упряжки, потому что были такие места, куда не могли пройти вездеходы, а делать там наблюдения необходимо.
Теперь собачьи упряжки — лишь подсобный транспорт, не было нужды убивать одних собак, чтобы кормить ими других, что всегда так удручало Скотта.
Для всех исследователей, которые путешествовали по пустынному плато на вездеходах, иногда в сопровождении собачьих упряжек, устраивались стоянки с запасом продовольствия и снаряжения.
…Южный полюс давно уже не безлюден и не так уж труднодостижим, как во времена Амундсена и Скотта. С воздуха его пересекали много раз. К нему подошел Фукс на своих вездеходах, наша советская экспедиция на санно-тракторном поезде. При этом выполняется исследовательская работа, и никто не думает о рекордах. На полюсе устроена американская база, названная в честь первооткрывателей «Амундсен-Скотт». Там круглый год живут исследователи, выполняя очень тяжелую работу. Иногда они принимают гостей, как, например, того же Фукса со всеми его вездеходами и целой толпой корреспондентов, фоторепортеров, кинооператоров с их сложной аппаратурой.
И там, где некогда царила первозданная тишина, становилось многолюдно и шумно, вкусно ели, пили шампанское, устраивались пресс-конференции, щелкали фотоаппараты и ослепляли вспышки «блицев».
Гостей обитатели полюса водили по своим достопримечательным местам: есть у них ледяная шахта, которая возникла при первой зимовке, когда изучали ледяной покров полярного плато, а потом стали вырубать чистейший лед, для того чтобы превращать его в воду. Шахта освещалась электричеством, перед входом в нее висели шутливые плакаты, а в стенках были выдолблены до самого дна ступеньки во льду; все-таки это было мрачное место, ледяная гробница. Те, кто ее строил, были уже давно дома, о них шутили, что после работы на таком холоде они, наверное, надолго поселились в турецких банях, чтобы согреться.
Показать гостям таинственную точку полюса, которая, как вы учите в школе, есть понятие математическое, хозяева, увы, не могли, потому что до сих пор не удалось установить со всей математической точностью, где она находится. Каждый новый инструмент давал новые результаты, и ученые наконец вышли из положения: они начертили круг, поставили по кругу пустые бочки из-под горючего и сказали, что Южный полюс находится там, где-то внутри! Так что самое большее, хозяева базы могут обвести гостей вокруг этих бочек, показать им деревянную будку, что стоит внутри, а рядом с ней — три мачты: на одной развевается флаг Организации Объединенных Наций, на другой — Соединенных Штатов Америки, а третья предназначается для гостей. Когда советские ученые прибыли туда с дружеским визитом, на этой крайней точке юга развевался наш государственный флаг.
Наши полярники делали визиты своим «соседям», — а это был, что называется, не ближний свет — и принимали гостей у себя в Мирном. Однажды на ледоколе к нам прибыли американцы, каждый с двумя фотоаппаратами на шее. Они внимательно осматривали наш поселок с его теплыми домиками и даже с хлевом, где подрастали родившиеся в Антарктиде розовые поросята, топая своими копытцами, словно каблучками.
Американцев больше всего заинтересовала холодная лаборатория, где гляциологи исследовали под микроскопом тончайшие срезы льда. Так ученые исследовали тайны климата ледяной планеты давнопрошедших эпох, а внимательно рассматривать срезы льда, вынутые из колодцев-шурфов, куда удобней в холодной лаборатории, чем под открытым небом, на ветру. Картина под микроскопом открывалась действительно необычайная: каждый кристалл переливался разными цветами — ярко-красными, зелеными, малиновыми и даже черными. Один американский корреспондент долго оставался возле микроскопа. Ничего подобного он никогда не видел и в конце концов решил, что это «какое-то новое изобретение русских». Он был прав. Очевидно, американские гляциологи использовали другие способы определения различных слоев льда.
В течение миллионов лет Антарктида была, погружена «в устрашающее неземное молчание», но теперь оно нарушено: в небе прочерчивают свой смелый полет самолеты различных марок и стран, по ледяной поверхности с шумом и грохотом продвигаются санные поезда и вездеходы.
И по-прежнему, как и во времена Скотта, мчатся, распластавшись по земле, лайки, веселые, энергичные, бодрые и всегда сытые!
- В глубине материка
- Дрейфующие материки
- Иуда Искариот
- Сеннахирим
- Афины в период Греко-персидских войн
- Езда в локомотивах
- Дом № 141 Воронежская улица, 20
- Англичане-мужчины и правило демонстрации оживленности и трех чувств
- Калужский Свято-Лаврентьев мужской монастырь
- Почему кофе не настолько хорош, как хотелось бы?
- Отношение к еде
- Великий князь Александр Николаевич.