Книга: Каир: история города

Гезира: Каир Эдуарда Саида

Гезира: Каир Эдуарда Саида

Меньшинства в любом городе мира имеют склонность держаться вместе. Они селятся в одном квартале, в котором и поклоняются своим богам, и воспитывают детей, черпая силу и уверенность в осознании того, что этот квартал принадлежит им и только им. В этом отношении колониальные чиновники в Каире ничем не отличались от других меньшинств в крупных городах с чужеродной для них культурой и обычаями. Каирский остров Гезира (название которого означает «остров»), клиновидная полоса наносов ила у западного берега реки, был «приватизирован» британцами в колониальную эпоху наряду с Городом-садом, прежде всего по причине местоположения — остров находится в центре города и в то же время отделен от него водой. Люди, селившиеся в этом районе, особенно в Замалеке (северная часть острова), намеренно отрезали себя от города, которым управляли. Это был район-крепость, а живой, шумный и грязный Каир, пускай до него было подать рукой, оставался за природным крепостным рвом; обеспечив себе уединенность и безопасность, британцы и состоятельные египтяне начали строить здесь дома и спортивные площадки, благодаря которым остров со временем стал похож на пейзаж «старой доброй Англии».

На всем протяжении колониальной эпохи этот зеленый остров оставался надежной и прекрасной спасительной гаванью. Многие авторы пытались передать словами то великолепное зрелище, какое Гезира представляла собой на закате, когда лучи заходящего солнца придавали неторопливым нильским водам оттенок голубизны. В «Дереве опасностей» есть сцена, когда Саймон Болдерстоун с восточного берега Нила (в годы войны там находились армейские казармы, а сегодня — отель «Хилтон») разглядывает остров:

Одно из лучших описаний колониального Каира мы находим в книге «Не к месту» (1999), автобиографии палестинского критика и ученого Эдуарда Саида (1935–2003). В этой книге, «записках о том, что давно утрачено или забыто», Саид подробно и красноречиво описывает собственное детство, проведенное в англоязычной и англофильской среде острова Гезира 1940-х годов. Сам он англичанином не был и никогда не ощущал себя полноправным членом этой общины, во многом определившей его жизнь.

Книга палестинского араба Саида — свидетельство причастности многим культурам и традициям, и, как следствие, подтверждение того, что целиком он не принадлежал ни к одной из них.

Саид родился в Иерусалиме в 1935 году и с рождения имел американское гражданство; его родным языком был арабский, однако учился он в английской школе Каира, а затем — в американской школе в Ливане. После школы он отправился в США, слушал лекции в Принстоне и Гарварде. Высшей точкой его академической карьеры стала должность профессора английской литературы в Колумбийском университете Нью-Йорка, а прославился он как наиболее страстный и последовательный защитник прав палестинцев. Даже его имя есть воплощение слияния двух традиций — арабская фамилия и сугубо английское имя собственное. Крещеный араб, ревниво хранивший верность наследию предков-палестинцев и ставшей второй родиной Америке, Саид олицетворяет собой ту многоликость, которая свойственна Ближнему Востоку XX столетия.

В своих воспоминаниях он в красках описал жизнь общества экспатриантов в Каире 1940-х годов. По его словам, в городе безраздельно властвовала коррупция, а король практически не возвращался из Европы, где находиться было куда приятнее, нежели в обнищавшем Египте. Тем не менее именно привычки и манеры англоговорящего сообщества, а не политика египетского государства сформировали Эдуарда Саида как человека и как мыслителя, и именно об этом сообществе Саид много пишет в начальных главах своей книги.

Его описание начальной школы на острове Гезира, которую он посещал с шести до одиннадцати лет, читается так, словно речь идет о каком-либо учебном заведении одного из лондонских пригородов, а не о школе на нильском острове в тени раскидистых пальм. Сама «английскость» этой школы — ревностное соблюдение чисто английских традиций образования, при том что большинство учеников никогда не были в Англии — являлась основой ее существования. В фильме Стивена Спилберга «Империя солнца» по одноименному автобиографическому роману Дж. Г. Балларда — действие фильма разворачивается в колониальном Шанхае тех же лет, в какие рос в Каире Эдуард Саид — одиннадцатилетнему Джиму, ученику соборной школы, говорят с гордостью: «Мы — англичане», на что он отвечает: «Да», а потом прибавляет: «Но я там не бывал». Пенелопа Лайвли в «Олеандре, палисандре» описывает растерянность ребенка, который волею обстоятельств растет в мультикультурной среде: «Мне внушали ценности одной культуры, а окружали меня проявления культуры иной. Египет был моим домом, это я знала твердо, но при этом частично понимала, что не являюсь здесь своей. Быть англичанкой считалось принципиально важным, мне категорически не позволялось об этом забывать; но что это конкретно означало, я была не в состоянии объяснить». Детство Балларда в Шанхае, детство Саида и Лайвли в Каире — все они росли приблизительно в одни и те же годы (1930-е — начало 1940-х) — этот опыт типичен для тысяч детей колониальной эпохи, воспитывавшихся на всей территории империи, от Азии и Африки до карибских островов. Культура, в которой они росли, оставалась для них запретной.

Каждое утро юный Саид выходил из дома в костюмчике английского школьника начальных классов — серые бриджи, серый блейзер, черные ботинки на шнурках и кепи с эмблемой и девизом начальной школы Гезиры. Эту форму мгновенно узнал бы всякий британец 1940-х годов. На школьных собраниях Саид вместе с другими ребятами пел «Все светло и чудесно»[12] и слушал учителей, рассказывавших о далекой стране, где коровы пасутся на зеленых лугах, где почти всегда идет дождь и где когда-то произошла знаменитая битва в местечке под названием Гастингс. Школьными приятелями были «голубоглазые английские мальчики и девочки, говорившие правильно и без ошибок».

Директором школы был Кийт Баллен, глава литературного кружка «Саламандра», члены которого собирались по воскресеньям в директорском доме, пили джин и обсуждали современную поэзию. Кружок выпускал свой журнал, в котором публиковались и стихотворения солдат британской армии. Однако с учениками Баллен вел себя весьма сурово, наказывал за малейшие провинности и не стеснялся использовать собственную трость в качестве розги. Саид не избежал этой постыдной участи, о которой вспоминают едва ли не все британские авторы, чье школьное детство пришлось на начальные десятилетия XX века.

Оглавление книги