Книга: Северная Корея изнутри. Черный рынок, мода, лагеря, диссиденты и перебежчики

Тюрьма обычного типа

Тюрьма обычного типа

В КНДР существует пять типов мест заключения, куда можно попасть за те или иные прегрешения. Первыми четырьмя ведает Министерство общественной безопасности — они считаются «неполитическими» тюрьмами. Первый из них — курюджан[130], или полицейский участок, куда доставляют подозреваемых сразу после ареста для первичного допроса. Далее — что-то вроде камеры предварительного заключения, которая называется чипкёльсо. Задержанного можно держать там, пока идет следствие или пока определяется приговор. Те, кто нелегально пытается перебраться в Китай, например, и попадает там в руки китайских властей, после своей насильственной репатриации оказываются как раз в чипкёльсо и ждут там, пока МОБ решает, что с ними делать. Если МОБ сочтет нарушителя границы политическим преступником — то есть тем, кто, возможно, имел контакты с христианскими миллионерами, южными корейцами, или собирался отправиться в Южную Корею — его передадут в Департамент государственной безопасности. Те же, кого посчитают «честными контрабандистами» или нелегальными иммигрантами, отправившимися в Китай на поиски работы или возможностей для бизнеса, скорее всего отправятся в заведение МОБ следующего уровня, чтобы отбывать там срок, который составит от нескольких месяцев до года.

Это заведение называется родон танрёндэ — лагерь трудового перевоспитания (российский аналог — колония общего режима. — Прим. пер.). Там неудачливых перебежчиков и нелегальных эмигрантов объединяют с преступниками, совершившими относительно легкие правонарушения, — вроде мелких воришек и уличных наркодилеров. Люди, имеющие хороший сонбун[131] (социальный статус), пойманные за пользованием китайскими мобильными телефонами, также могут оказаться в трудовом лагере. Поскольку правительство буквально помешано на «общественной гигиене», такие люди оказываются там рядом с женщинами, которые осмелились носить обтягивающие джинсы, или мужчинами, рискнувшими отрастить длинные волосы. По данным нашего источника, заключенные «полдня занимаются принудительным трудом, а другую половину проводят на занятиях», то есть подвергаются пропагандистско— воспитательной обработке. Таким образом государство пытается вновь наставить заключенных «на путь истинный», прежде чем выпустить их «на свободу с чистой совестью» и вернуть в общество. Дисциплина в родон танрёндэ строгая, а насилие повсеместно. Меры безопасности, однако, в таких лагерях не слишком совершенные, поэтому случаются там и побеги.

Признанные виновными в совершении более тяжких преступлений оказываются в кёхвасо — коррекционных центрах (российский аналог — колония строгого режима. — Прим. пер.), в которых осуществляется «совершенствование через образование», куда приговоренные отправляются на фиксированный срок, составляющий до нескольких лет. Кёхвасо также находятся в ведении МОБ и не считаются лагерями для «политических», но в реальности многие попадают туда за действия, которые в большинстве других стран могут быть признаны политическими преступлениями. Торговец иностранными DVD, например, может угодить в кёхвасо за то, что материалы, которые он продает, помогают подрывать государственную монополию на информацию.

Жизнь в кёхвасо крайне сурова. Рассказы бывших узников Кёхвасо № 12, расположенного в Чонгори провинции Хамгён-Пукто (рядом с корейско-китайской границей), говорят о том, что лагерные пайки там настолько скудны, что не обеспечивают даже минимально необходимый для поддержания жизни уровень питания, так что заключенным приходится ловить насекомых и грызунов, чтобы не умереть с голоду. Те, кто отбывает срок в подобных лагерях, теряют до 30 килограммов веса, а многие все же умирают от голода. Другие заведения той же системы в этом отношении ничем не отличаются от Кёхвасо № 12, предназначенного для содержания 3–4 тысяч узников (включая тысячу женщин).

При этом заключенные в кёхвасо должны выполнять тяжелую работу. Узники Кёхвасо № 12 трудятся на медном прииске, работая по 14 часов в день. Защитное оборудование не предусмотрено, поэтому смерти и тяжелые увечья — обычное дело. Там же находится мебельная фабрика, на которой также постоянно происходят инциденты. На сон заключенным отводится пять часов — комбинация постоянной усталости и устаревшего оборудования приводит к тому, что люди в этом лагере гибнут раз в несколько дней.

Единственным утешением для узника кёхвасо может служить надежда на освобождение. В отличие от политзаключенных, сроки тех, кто попадает в кёхвасо, конечны; после освобождения их восстанавливают в (пусть и ограниченных, надо признать) гражданских правах. Возможно также заслужить помилование или досрочное освобождение, написав письмо Верховному Вождю с просьбой об амнистии; такие письма попадают в ОИО, и порой отдельные счастливчики таким путем добиваются свободы. По такому поводу, очевидно, выпускается отдельный документ, который распространяют в лагере инструкторы-пропагандисты[132]. Сократить срок также можно, если у семьи заключенного есть деньги на взятки или политическое влияние.

Оглавление книги