Книга: Московские праздные дни: Метафизический путеводитель по столице и ее календарю

Приключения луча

Приключения луча

Однажды на Сретение, рано утром я зашел в Архангельскую церковь, ту, что на Чистых прудах, за Почтамтом. Там два храма: один Архангельский в Меньшиковой башне, в коем высоты больше, чем ширины, и рядом малый, приземистый, наоборот, заметно раздавшийся в ширину, Федора Стратилата. Службу в нем правят раньше, чем в Меньшиковой башне, и мне все никак не удавалось застать ее в этом малом храме.

Погода в то утро стояла сырая и промозглая; свет от облаков был смутен, белес и (с недосыпу) резал глаза. На службу я и в этот раз опоздал; наградою была ширина в опустевшей церкви непомерная. Храм сей, как старый «Запорожец», машинамыльница, снаружи мал, внутри же необыкновенно поместителен.

Я пошел осматривать иконы; одна меня задержала. Многонаселенная иконакалендарь (на весь год; святые, точно войско, стоят отрядами по месяцам). Я стоял и раздумывал, не постигая, отчего в середине иконы двенадцать больших праздников изображены против часовой стрелки, а вся икона, весь год — по часовой, в самом деле, почему? И тут за киотом в тесном закутке запела женщина. Пробовала голос: звуки были отдельны, почти случайны, но все до одного прекрасны. Потом, также будто бы случайно, над церковью заколотил колокол и вдруг все звуки сошлись в неясную симфонию: поющий гаммы голос и звон слились с беспорядочным хождением служек (они отирали подсвечники большими кистями и тихо переговаривались), с общей суетой, пьяными бродягами в сенях, холодом и порывами ветра на улице. Симфония показалась мне горизонтальна, как будто звуки ее нес по земле ветер.

На недавнем Крещении в Богоявленском соборе (см. выше) купол ощутимо шел вверх, синий свет из него так же медленно оплывал вниз. За месяц время поменяло вектор: двинулось по земле, потекло изо дня в день.

Я перешел в Меньшикову башню, служба здесь только начиналась. Царские врата были открыты настежь, священник-грек переодевался, поднимая медленно, картинно руки со скрещенными пальцами. Народ прибывал, и уже сделалось тесно, одной из последних протиснулась девочка, румяная дылда в полосатом вязаном колпаке и с рюкзаком за плечами — как вдруг.

Солнечный луч, пробивший где-то там, наверху белесую преграду туч, которому на земле открывалась одна только узкая щель при входе с юга, из переулка, через двор, прошил пространство и вырезал в нем две вертикальные колонны царских врат. Ему было жизни одно мгновение, и он нарисовал за это мгновение полную перспективу — сперва облил сбоку слепящим светом иконостас, выявив максимально глубину колонн и наличников (перед тем полотно иконостаса было темно и плоско), а затем, переместившись в алтарь, нашел тяжелое завитое семисвечие и неопознаваемые мелкие предметы. Все зажглось. Два этажа глубины (три –я стоял у самого входа, в притворе) открылись за одну минуту, нарисованные, явленные одним лучом. Три — одним.

Луч, линия, обегающая сферу, режущая ее, проявляющая в ней глубину и дробную безразмерность, — все знаки Сретения, праздника линеарного.

В этом празднике верующее человечество начинает вьяве приобщаться к Богу. Начинает видеть его. (Свет идет лучом навстречу человеку: из четырех измерений — в три.)

Также и в истории: после первых «январских» веков существования церкви начинает проявляться канонический облик Христа. Одновременно с этим проступают черты христианского храма.

Сретение празднует начало храмостроения как осмысленного, прямопространственного процесса.

1045 год. В Новгороде на Сретение по повелению Ярослава Мудрого начали строить Софийский собор (строили те же мастера, что и в Киеве).

Луч Сретения обозначает новое пространство, остро, насквозь, проницает его; само Сретение подразумевает пространство большее, поскольку представляет столкновение, сумму времен многообъемлющую.

Недавно в Меньшиковом храме я увидел роспись — в том месте (над входом), где положено быть лику, иконе. Вместо нее был нарисован храм: массивный, одним телом, с малыми окнами, скала посреди пустыни. — Где же икона? — Это и есть икона, — ответили мне, — это такая особенная икона, в память не человеку, но храму.

Оглавление книги