Книга: Московские праздные дни: Метафизический путеводитель по столице и ее календарю

Московский компас

Московский компас

Сретенка

Как «луч» Сретения проникает Москву, как обозначает (обещает в ней) пространство?

Следует рассмотреть улицу Сретенку, попытаться разгадать заложенный в этом названии московский смысл.

Вот он: Москва (в плане) похожа на компас; на нем улица Сретенка есть стрелка, указывающая прямо на север. Вверх.

Обозначение верха и низа есть уже помещение в пространство (неявное).

Стрелка москвокомпаса двести с лишним лет была видна воочию: улица завершалась Сухаревой башней, остроконечной, похожей на ракету. Башня поднималась на тридцать сажен и уже основанием своим о трех этажах превосходила все окрестные здания. К тому же подпираема была холмом и потому была видна в Москве отовсюду.

Ориентация многоэтажной стрелки нарисовалась довольно показательна. В августе 1689 года, во время столкновения с регентшей Софьей юный Петр бежал по Сретенке из Москвы на север, в Троицу. Из девяти стрелецких полков Москвы бежавшего Петра поддержал лишь один — полк Лаврентия Сухарева, который держал оборону города именно на Сретенских воротах Скородома (деревянной крепости, по контуру которой прошло затем Садовое кольцо). Отсидевшись в Троице, Петр удержал власть и в благодарность Сухареву в 1692 году постановил построить на «верной» дороге для нужд образцового подразделения новую полковую избу. В составе деревянной крепости появился каменный зуб непомерной величины. Затем разобрали крепость — зуб остался.

Через много лет по возвращении из-за границы Петр велел его надстроить, чтобы придать полковой избе облик европейской ратуши. Избу украсила высоченная каменная стрела, в коей утверждены были часы, отбивавшие новый, европейский счет времени. К тому же наверху, у самого ее наконечника размещалась обсерватория. Вертикаль северного направления обретала новый смысл –теперь отсюда стартовал взгляд вверх, в недвижный фокус универсума. В нижних этажах располагалась библиотека, в сердцевине которой, в центре тяжести каменной громады, утвержден был медный глобус семи футов в диаметре.

Сооружение значительное (на тот момент самое большое светское здание Москвы), начиненное атрибутами географическими и астрономическими, — сюда же следует отнести и то, что с 1701 года в башне помещена была Школа математических и навигацких (!) наук, — все оставляло впечатление, что Петр хотел установить в этой точке новый, «магнитный» полюс столицы.

Так этот человек-луч, царь Стрелка начал двоить Москву и одновременно показывать ей саму себя. Это сретенский сюжет: как раз тот, что нам нужен.

Следует признать, что «ратуша», украшенная на старомосковский манер галереями и окнами с петушиными гребнями, европейского духу Москве не придала. Более того, сама башня поместилась, точно на полдороге, между двумя не похожими одна на другую эпохами. Межвременье в ее облике явственно было ощутимо. Как будто и в самом деле «ракету» Сухаревой башни окружал космос, только это был не тот космос, для обозрения которого пригодилась бы упомянутая обсерватория. Нет, не тот. Башню обнимала «москвопетербургская», ментальная, сквозящая в самом сознании русская трещина.

Каменная оглобля Сухаревки помещалась в провале свободно, никак не сходясь с обступающим ее одноэтажным дробным городом. Зрелище двоилось, распадалось на вектор и расходящуюся под ним пустоту.

Это так же важный знак: членение «москвотела», тела времени, заведомо конфликтно: то и дело вместо пространства грозит обнаружить себя пустота, вакуум.

Стоит отметить эту пару, «вектор-пустота» и за нею: а) стремление утвердить в зыбком московском пространстве уверенную линию, ось, стержень, перпендикуляр, и б) невозможность органично совместить эту прямую с кривой, питерскую регуляцию с беспорядком Москвы.

В 1934 году большевики снесли стреловидную башню. За ней сразу же открылась восьмиэтажной высоты дыра до самого полюса. Она была столь остро ощутима, значение закрывающей полярную скважину вертикальной фигуры оказалось для Москвы настолько велико, что через некоторое время по тому же направлению была нарисована новая «магнитная стрелка», куда грандиознее прежней: Останкинская телебашня.

Кстати, если присмотреться внимательно, то памятник героям космонавтики, что перед входом в ВДНХ, с сидящим Циолковским внизу, высоченным трамплином и никелированным огурцом наверху есть в ту же небесную щель остро направленная стрела.

Тут же и космос, и «Космос»: Сретенские, Сухаревские напоминания.

Еще о Сретенке (обнаружили ось). На нее нанизывается (извлекается из пространства истории), делается видно следующее.

В 1395 году на Москву шел Тамерлан. Московский князь Василий собрал войско и стал с ним за Коломной, на берегу Оки. В поддержку и успокоение города и войска из Владимира, у митрополита Киприана испрошена была икона Владимирской Божией Матери. Две недели икону несли на руках в Москву, и 26 августа у деревянной церкви Марии Египетской на Кучковом поле дядя Василия московского, князь серпуховской Владимир Андреевич с боярами и духовенством встретил икону. После чего она перенесена была в Кремль, в Успенский собор. Того же 26 августа Тамерлан отдал приказ войску повернуть прочь от Москвы. Согласно легенде, Богоматерь явилась во сне Тимуру и повелела оставить Русь.

Встреча составила главнейший смысл события и определила топонимику места.

Дорога (ось), по которой везли икону, стала Сретенкой. Сретенка запомнилась как тайная граница, на которой остановился Тамерлан и его восточное — всей восточной половиной мира нашествие на Москву.

Спустя триста лет, в Смуту, город залило с запада — до Москвы дошли и заняли Кремль поляки. И тогда на этой же северной оси учреждено было Гуляй-поле, которое было не поле, но крепость, устроенная князем Дмитрием Пожарским вокруг своего дома на Лубянке. Здесь москвичи держали оборону ввиду пошатнувшегося центра. Именно отсюда пришло освобождение столицы: через Никольские ворота Китай-города ополчение приблизилось к Кремлю.

Так на оси Сретенки, оси симметрии Москвы был положен предел западу.

Здесь же проходил путь юного Михаила Романова –новоизбранный царь, основатель новой династии, ехал по Сретенке из Троицы в Кремль. По определению позднейшего летописца, после Смуты и трясения на 1 мая 1613 года после встречи царя на Сретенке в городе окончательно установилась «романовская весна».

Раз за разом московская земля выкарабкивалась к свету, подтягиваясь за улицу-ось.

Как будто черта эта, проведенная снизу вверх по карте, должна служить границей не столько между западом и востоком, сколько между покоем и движением, тишиной и бунтом, свободой и несвободой. Северный вектор Москвы остается до сих пор фигурой достаточно сложной, двуединой, во всяком смысле вертикальной.

Все сходится. Царь Петр шагнул по Сретенке, как по маршруту уже обозначенному, осевому, — широченным шагом (он сам был фигурой такой же: вертикальной, двоящейся и двоящей). Шагнул в самый пролом и космос.

И стало два Петра.

Оглавление книги