Книга: Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века

«Ухожу от жизни бурной и мятежной…»

«Эпидемия самоубийств», охватившая Петербург после завершения общероссийской смуты, гордо названной впоследствии «первой русской революцией», распространилась и на провинцию. На страницах петербургских газет почти каждый день публиковалась информация о трагических случаях суицида…

Казалось, что петербуржцы только и делают, что травятся уксусной эссенцией, кидаются в реки и каналы, бросаются под колеса поездов, трамваев и автомобилей, стреляют в себя из пистолетов. Особенно часто счеты с жизнью сводили представители «интеллигентного общества». Впрочем, не только интеллигенты прибегали к самоубийству. Что же касалось мотивов, то, как удалось выяснить полиции, на первом месте стояла «безвыходная материальная нужда», на втором – «неудовлетворенность жизнью и обманутая любовь». Затем следовали «тоска по умершим и исчезнувшим родственникам», «растрата» и «припадок психической ненормальности».

Характерную картину представляла лужская хроника за весну, лето и осень 1912 года. 17 мая в земскую больницу с Ямбургской улицы в бессознательном состоянии доставили крестьянина Виленской губернии Станислава Градковского. Врачи определили, что он выпил значительную дозу уксусной эссенции. Как сообщили в печати, причина покушения на самоубийство – «романическая», то есть несчастная любовь.

А вот еще сообщения из «Лужского листка».

Казалось бы, должен быть предел бессмысленной череде добровольного расставания с жизнью. Однако нет, ничего подобного. Следующий случай суицида еще больше напугал лужских обывателей. 12 сентября близ Луги под товарный поезд бросился студент Петербургского сельскохозяйственного института. Труп неизвестного обнаружил машинист встречного поезда.

Самоубийца был одет в форменное пальто, рядом валялась фуражка со значком института. «Студента перерезало пополам, – сообщал жуткие подробности репортер "Лужского листка". – Пальто же осталось цело, так что получилось впечатление, что студент невредим. Однако, когда служащие взяли труп за ноги и руки, у них в руках осталась правая рука, перерезанная у локтя, и нижняя половина туловища. Все лицо студента и пальто забрызганы кровью».

Предположили, что студент шел из Серебрянки, где в имении Никольское в девяти верстах от станции находилась «колония» Санкт-Петербургского сельскохозяйственного института. Судя по положению тела, он сам бросился под поезд. На носилках останки самоубийцы доставили в лужскую земскую больницу.

Несчастный оказался сыном дьякона церкви Воскресения Христова в Петербурге Михаилом Ивановичем Смолиным. Отец покойного вскоре получил прощальное письмо: самоубийца просил его не искать и не служить по нему панихиду…

Спустя ровно месяц самоубийство произошло на лужском железнодорожном вокзале. В три часа ночи под аркой подъезда у самого входа обнаружили молодого человека с огнестрельной раной на правом виске без всяких признаков жизни. По рассказам служащих, за несколько минут до трагедии он подал телеграмму в Петербург своей сестре, что «все кончено», приглашал ее приехать в Лугу, предварительно прочитав письмо, лежавшее дома в его портфеле.

Днем того же дня прибыли мать и сестра несчастного. Горе их не поддавалось никакому описанию. Самоубийца оказался уроженцем местечка Тихоновец в Гродненской губернии Степаном Ивановичем Борисом. Работал он мелким служащим в Торгово-промышленном банке.

…Когда в начале 1912 года в Петербурге появилась «Добровольная дружина по борьбе с самоубийствами», ее участники попытались прийти к общему ответу на вопрос, что же становилось причиной самоубийства – материальная нужда или мотивы иного рода? «В старое крепостное время жилось гораздо хуже, а случаев насильственной смерти почти не было, – сказал на открытии общества его председатель. – Не голод рождает смерть, а нравственный распад. В последнее десятилетие материальные блага были провозглашены единственным стимулом и смыслом жизни. От этого наступило одичание, люди вдруг почувствовали душевную пустоту, потеряли вкус к жизни и, тоскуя, лишают себя жизни». (Увы, как современно звучит это суждение…)

Оглавление книги