Книга: Афины: история города
Керамик
Керамик
Несмотря на царящий вокруг шум жилых кварталов Афин и проходящую рядом железную дорогу Пирей— Кифиссия, Керамик остается приятным и спокойным местом. Прямо через район протекает ручей Эридан. В сентябре он пересыхает, но его русло можно проследить по ярко-оранжевым цветам ороксилума и розовым цветам олеандра на мрачном фоне стен церкви Святой Троицы. Ручей течет под Священными воротами, через которые идет Священная дорога в Элевсин.
Священная дорога существует и по сей день. Сейчас она называется «Йера Одос» и проходит через несколько интереснейших мест Афин и пригородов. Генри Миллер совершил путешествие на Элевсин и был поражен обилием солнечного света, наполнившего всю округу. «Нельзя ездить по Священной дороге на автомобиле — это святотатство, — писал он. — Нужно ходить, ходить, как ходили люди древности, и позволять свету заполнять все свое существо». Интересно, прошел ли Миллер весь путь? Во всяком случае, с тех пор вторжение цемента и шума сделало прогулки гораздо менее привлекательными. Писательница Лизи Каллигас, однако, 19 сентября 1994 года бесстрашно проделала весь этот путь пешком, а через год, на машине, в обоих направлениях и затем записала свои впечатления в иллюстрированной и познавательной книжке «Священная дорога», вышедшей с фотографиями, а также сняла фильм.
Сегодня Керамик — район, отстроенный заново. Людвиг Росс писал, что в 1832 году с холма Святой Троицы (Айя Триада) он выглядел, как скопление камней, бесформенный, мрачный, серо-зеленый пыльный пустырь. Тогда это место находилось довольно далеко от современного города. Постепенно вырастали новые дома. Древние руины лежали, скрытые песком, на глубине нескольких футов. В конце XIX столетия здесь находилось газовое хозяйство, работали маленькие заводики, мыловаренный и по обжигу керамики, разрабатывали песчаные карьеры, здесь же и просеивали песок.
В 1860-х годах Греческое археологическое общество начало проводить здесь раскопки и исследования, чтобы защитить этот район от застройки, неотвратимо наползавшей со стороны улицы Пирея. Это были времена, когда никто не знал точно, где следует искать античное кладбище. Ключом стало обнаружение могильной стелы в 1863 году. Постепенно от песка очистили всю территорию. В 1913 году шефство над этим местом приняло Немецкое археологическое общество, около полувека оно проводило систематические исследования. Муниципальные раскопки добавили новые детали к картине, выстроенной немецкими и греческими археологами.
Теперь здесь находится обширная «улица гробниц» и маленький музей. С каждой стороны «улицы гробниц» расположены памятники IV века до н. э., от простых колонн, стел до скульптурных рельефов и даже маленьких храмов и мавзолеев. Один из самых интересных — памятник Дексилею, двадцатилетнему воину, убитому в бою под Коринфом в 394 году до н. э. На памятнике изображен Дексилей верхом, пронзающий врага копьем. Это изображение выглядит как прототип иконографического святого Георгия, побеждающего дракона. Но этот памятник — реплика, равно как и другие, которые можно увидеть под открытым небом. Оригиналы находятся в музее, который стал хранилищем предметов греческого погребального искусства.
Как видно на рельефах в музеях (например, в Национальном археологическом музее), умерших стремились изображать среди живых членов семьи. Они спокойны, величественны и более загадочны по сравнению с изображениями на афинских надгробиях XX века, гораздо менее выразительными. Надпись на грубо отесанной стеле рядом с изображением женщины по имени Амфарита с ребенком на руках, держащим птицу, гласит:
Держу здесь мертвого ребенка моей дочери. Когда мы при жизни любовались лучами солнца, я держала ее на коленях, вот и теперь, когда мы обе мертвы, я вместе с ней.
Эти надгробные стелы хранят тайну, которой проникаешься постепенно, и даже длительный осмотр не может ничего прояснить. Что они хотели сказать нам, оставшиеся в живых родственники этой Амфариты, этой Гегесо и прочих? Это не портреты, это эпизоды, по всей видимости, типичные, из повседневной жизни, выполненные по заказу родственников грубым мастеровым, скромным Фидием своего времени. Поэт Элитис писал о них:
С этого момента уже не важно стало, ночь ли, утро ли. Всегда здесь был дом, семья, любимые, те нити, что продолжают связывать наши сердца. Вот девочка, стоящая со смиренным видом, вторая открывает шкатулку с драгоценностями. Первая хочет предложить подруге зеркало, но медлит, будто чувствует его бесполезность. Или старик, который думает, что достигнет цели первым, но — там уже маленький мальчик, который ищет, где бы прилечь — как бы это выражалось на сегодняшнем языке? И собака, нюхающая край одежды… Все это послания, скажете вы, послания на языке скульптора, если не что-то большее, дающее нам возможность в самой сдержанной манере сделать набросок нашей жажды вечности.
ТИМАРИСТ И КРИТО, КТЕСИЛАЙ И ФЕАНО, ГЕГЕСО, АМИНОКЛЕЯ, МНЕСОРЕТА, МИННО — как загадочно! Заглавные буквы на камне — и все! Никаких пояснений, эти следы уводят нас в прошлое и оставляют нас там. В слепящем свете смерти они создают покой сумрака… Кора так молода и прекрасна… Невозможно! Наверняка она и сейчас где-то расчесывает свои волосы.
В музее есть экспозиция, показывающая, что клали мертвым в могилу. Детям клали их игрушки: глиняную лошадку, везущую на колесиках четыре винных кувшина, клюющую птичку с геометрическим узором. Именно благодаря долговечности глины мы можем получить представление о быте древних греков и их помыслах. Большинство из этих изделий плохого качества, как и большинство произведений прикладного искусства в любую эпоху. Некоторые восхищают, например красный фигурный кувшин, изображающий женщину, сидящую за прялкой, и напротив нее мужчину с полуобнаженным торсом, держащего за передние лапы зайца с длинными свисающими ушами. На другой стороне кувшина эти же мужчина и женщина изображены в объятиях друг друга.
Сегодня, как и во времена античности, греки воплощают горе и скорбь не только в изображениях и памятниках, но и в похоронных и траурных ритуалах. В книге Маргарет Алексиу «Ритуальное оплакивание в греческой традиции» (1974) исследуется преемственность и изменения в этом ритуале. Время от времени афинские правители считали нужным издавать законы, направленные против излишней пышности и дороговизны погребальных построек и церемоний оплакивания. В VI веке до н. э. Солон запрещал ритуальное оплакивание и чрезмерные затраты на похороны. Спустя века Цицерон сообщал, что в связи с чрезмерной величиной гробниц Керамика запрещается строить гробницу больше, чем десять человек мргут построить за три дня, и запрещается отделка гробниц штукатуркой. Но временами мертвых и их усыпальницы снова призывали на службу живым, подобно тому как камни памятников классического периода использовались при строительстве византийской церкви, а потом для строительства дома XIX века. Когда в 338 году до н. э. укрепляли городские стены, оратор Ликург говорил: «Сама земля отдавала свое дерево, потому что мертвые отдавали свои гробы ради живых. Работали все: одни строили укрепления, другие копали рвы и траншеи. Словом, никто в городе не предавался праздности».
Оглавление книги
