Книга: Петербург Достоевского. Исторический путеводитель

Предумышленный город

Предумышленный город

Достоевский называл Петербург «самым предумышленным городом в мире». Действительно, трудно назвать другой большой европейский город, который в той же степени, что столица Российской империи, возник бы не из потребностей общества, а как прихоть главы государства, не считающегося с подданными.

Место в устье Невы, где построен город, принадлежало русским с IХ века – времени, когда легендарные братья-норманны Рюрик, Синеус и Трувор создали Русь. За 800 лет ни киевляне, ни новгородцы, ни москвичи, которым последовательно принадлежала невская дельта, не решались построить на «мшистых, топких берегах», вдали от населенных пунктов, в местности, заливаемой водой при сколько-нибудь сильном ветре с Балтики, порт или крепость. И шведские Ландскрона и Ниеншанц, и русский Орешек строились много восточнее невской дельты: пер вые – при впадении в Неву реки Охты, Орешек – в истоке Невы, у Ладожского озера.

Вольтер писал: Петербург построен на «мочке уха» России; Карл Маркс называл его «эксцентрической» столицей. Петербург – самый северный из крупных городов и самый крупный из северных городов мира. Шестидесятая параллель, на которой он стоит, проходит через Гренландию, Аляску (город Анкоридж), Магадан и столицу Норвегии Осло. Один из главных туристских соблазнов здесь – белые ночи.

Москва, Париж, Лондон – центры агломераций. При подъезде к ним на поезде или машине ощутимо возрастает число и величина населенных пунктов. Сельщина плавно переходит в предместья. Петербург вырастает как одинокий замок – ниоткуда. Лебеда, осока, болота и вдруг – Сортировочная, Обводный канал, Московский вокзал – приехали.

Для Петра Великого не существовало препятствий. Царь, собственноручно рубивший головы стрельцам и запытавший родного сына, построил новую столицу на краю державы, в приполярной тундре, заливаемой водой.

Словами Пушкина:

Петербург не просто стал столицей, созданной царем всея Руси, но и городом, который демонстрировал миру всю мощь великого восточноевропейского государства. Санкт-Петербург изначально был не столько местом для обитания горожан, сколько художественным жестом, политическим заявлением, авангардным артефактом, полностью разрывающимся с национальной традицией.

Петр строил его с чистого листа как Северную Венецию или Восточный Амстердам по заранее выработанному, строго соблюдавшемуся плану. Строительная площадка превратилась в огромную каторжную тюрьму. Десятки тысяч солдат, заключенных, военнопленных, крепостных крестьян замостили костями место возведения будущего города.

Деятельность последующих российских императоров, продолживших замысел Петра, находила в новой русской литературе, возникшей одновременно и параллельно с Петербургом, лишь восторженную апологию. Только фольклор отразил чуждость города национальной культуре. Легенда о царице Авдотье – первой, брошенной жене Петра, предрекшей, якобы, «Петербургу быть пусту» – опередила аналогичные тенденции в литературе лет на сто.

К началу ХIХ века «новый Рим», город блестящих архитектурных ансамблей, выразивших идею могущества страны, победившей Наполеона, был, в основном, закончен. Развившиеся в России центробежные силы постепенно уравновесили центростремительные. Это заметно и в архитектуре города, и в характере его описания. Карл Росси остался последним великим архитектором города, Пушкин – последним его восторженным певцом.

С появлением «Медного всадника» и особенно «Петербургских повестей» Гоголя взгляд на Северную столицу в русской литературе стал решительно меняться. Русские последователи Шеллинга и Фихте все чаще вспоминали знаменитый афоризм Николая Карамзина о городе: «Бессмертная ошибка великого преобразователя». Славянофилы решительно противопоставляли холодному, антинациональному, искусственному Петербургу родную, круглую как бублик, растекшуюся, патриархальную матушку Москву. Петербург Достоевского воплотил этот поворот общественного сознания.

Достоевский – быть может, первый в русской литературе петербургский писатель по преимуществу. Он приехал в столицу пятнадцатилетним юношей и, исключая десятилетний период каторги и солдатчины, провел здесь почти всю жизнь (34 года). В Петербурге происходит действие всех его важнейших произведений за исключением «Бесов» и «Братьев Карамазовых». Ни один из великих русских писателей не был так «петербургоцентричен». Но русская литература не знала и та кого ненавистника Северной столицы.

Исследователь и знаток Петербурга Достоевского Николай Анциферов писал: «Осуждая вместе со славянофилами петербургский период, Достоевский в новой столице видит его символ и его выражение». Ему не нравится в городе решительно все: «…архитектура всего Петербурга… выражает всю его бесхарактерность и безличность за все время существования… В архитектурном смысле он отражение всех архитектур в мире, всех периодов и мод; все постепенно заимствовано и все по-своему перековеркано».

Для Достоевского Петербург – «самый угрюмый город». Погода в его петербургских произведениях по преимуществу отвратительная. Или «утро гнилое, сырое и туманное», или «мутная мгла густо падающего мокрого снега», когда «пустынные фонари угрюмо мелькают в снежной мгле, как факелы на похоронах», или «холодный, темный и сырой вечер… когда у всех прохожих бледно-зеленые и больные лица», или «пропитанное ядовитыми испарениями городское лето…» Вот типичный пейзаж из «Двойника»: «На всех петербургских башнях, показывающих и бьющих часы, пробило ровно полночь… Ночь была ужасная – мокрая, туманная… Ветер выл в опустелых улицах, вздымая выше колец черную воду Фонтанки и задорно потрогивая тощие фонари набережной, которые в свою очередь вторили его завываниям…»

И те, кто имеет «несчастье обитать в Петербурге, самом отвлеченном и умышленном городе на всем земном шаре», невольно подчиняется разрушительному влиянию российской столицы. «Это город полусумасшедших. Если б у нас были науки, то медики, юристы и философы могли бы сделать над Петербургом драгоценнейшие исследования, каждый по своей специальности. Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге. Чего стоят одни климатические влияния! Между тем это административный центр всей России, и характер его должен отражаться на всем».

Персонажи Достоевского – самоубийцы, мечтатели, святые-«идиоты», падшие женщины, скандалисты, люди, одержимые разнообразными маниями – живут и сталкиваются в этой чуждой человеку городской среде, где «у всякого своя угрюмая забота на лице и ни одной-то, может быть, общей, всесоединяющей мысли в этой толпе… все врознь».

Для Достоевского Петербург не только реальный город, но и таинственный фантом, декорация. В «Слабом сердце» герою Аркадию кажется, «что весь этот мир, со всеми жильцами его, сильными и слабыми, со всеми жилищами их, приютами нищих или раззолоченными палатами – отрадой сильных мира сего… походит на фантастическую, волшебную грезу, на сон, который в свою очередь тотчас исчезнет и искурится паром к темно-синему небу». Пройдет тридцать три года, и у героя «Подростка» задастся «странная, но навязчивая греза: «А что, как разлетится этот туман и уйдет кверху, не уйдет ли с ним вместе и весь этот гнилой, склизлый город, подымется с туманом и исчезнет как дым, и останется прежнее финское болото, а посреди его, пожалуй, для красы, бронзовый всадник на жарко дышащем, загнанном коне?»

Почему же мы выбрали темой нашей книги Петербург Достоевского, то есть, в некотором смысле, антигород? Прежде всего, писатель создал на страницах своих произведений воистину новую реальность. Любой следующий Петербург, будь то Петербург Блока, Белого, Ахматовой, Мандельштама или Бродского обязан считаться с этой реальностью и не может быть понят вне ее контекста.

Как все ставшее предметом искусства, Петербург Достоевского приобрел новое качество и уже в начале ХХ века воспринимался ностальгически. Своеобразная экспрессионистическая красота узких дворов-колодцев, плоскости брандмауеров, пестрое разнообразие эклектических доходных домов опоэтизированы еще со времен знаменитых иллюстраций М. Добужинского к «Белым ночам».

Но Петербург Достоевского – это не только духовный и литературный факт, но и вполне определенная часть современного города. Любой сведущий петербуржец легко назовет вам ее местоположение и границы. Это Петербург 1840-1870-х годов, редко посещаемый сегодняшними туристами, но удивительно хорошо сохранившийся (в отличие от диккенсовского Лондона, Парижа Гюго или Москвы Толстого, разрушенных бомбардировками Второй мировой войны и строительной лихорадкой ХХ века).

Анна Ахматова писала:

Оглавление книги