Книга: Франция без вранья

Argent? Какие Argent?

Argent?[240] Какие Argent?

Единственный предмет, о котором во Франции не принято говорить в приличном обществе, – это деньги. Или, если быть точнее, их деньги.

Если они у вас имеются, держите рот на замке. Только бедняки и мещане говорят о том, сколько они заплатили за покупку и сколько зарабатывают. И лишь nouveaux riches[241] носят громадные часы и ездят на дурацких спортивных автомобилях красного цвета.

Впрочем, такое поведение продиктовано не страхом, а скорее вежливым благоразумием.

Во Франции существует налог на богатство, который накладывают буквально на все, чем вы владеете, – от дома и легковой машины до сбережений на почте. Порог его довольно низок. Если у вас имеется квартира на одну семью в центре Парижа, вам уже, вероятно, приходилось платить imp?t sur la fortune (ISF).[242] Как-то раз одна супружеская пара пригласила меня на званый ужин в свой парижский дом возле Сены, в котором только что установили лифт. Они жили на пятом этаже, поэтому стоимость их квартиры сразу возросла на двадцать процентов, почти наверняка преодолев порог ISF. Сидевшая за столом англичанка осведомилась, сколько же теперь стоит их жилье. Хозяйка побледнела и лишилась от столь вопиющей бестактности дара речи. Она сознавала, что ей, дабы соблюсти правила вежливости, надлежит ответить гостье, но в то же время вопрос был несказанно груб для званого ужина – все равно что спросить у хозяйки, сколько у нее сейчас любовников. Вмешавшись, я сказал, что это чисто английский вопрос, и перевел разговор на более безопасную тему – о том, сколько любовников у других лиц. Учитывая, что множество хорошо пристроившихся горожан являются владельцами квартиры плюс загородного дома и еще парочки приличных легковушек, им приходится вести себя тише воды ниже травы. Если вы будете гулять в кожаном плаще от Луи Виттона и покупать для своего пуделя солнечные очки от Диора, то это будет не просто вульгарно, это будет финансовое самоубийство.

Вот почему французы такие снобы наоборот. Богачи, притворяясь бедными, нисколько не уступают в этом искусстве художникам, когда последние уверяют, будто им все равно, покупают ли их картины или же нет. Или стараются, по крайней мере.

Я провел пару летних сезонов на ?le de R?,[243] во французской столице перевернутого с ног на голову снобизма у западного побережья Франции. Все, кто хоть что-то значат в Париже, имеют здесь собственный дом, но никто не станет о нем болтать – этот остров столь теперь моден, что тамошние цены на недвижимость перешли все разумные пределы. И вы платите ISF с возможной стоимости вашей собственности, но не с наличной суммы, вырученной за ее продажу. Вот почему богатые парижане стремятся раствориться среди местных жителей (и одновременно не связываться с теми, кто проводит здесь свой отпуск, снимая хибару на лето или – о, ужас! – живя на острове в лагере). Повнимательней присмотритесь к загорелому рыбаку, прогуливающемуся по quai[244] в шикарном порту Сен-Мартен-ан-Ре, и вы заметите на его выцветшей рубашке ярлык Ральфа Лорана, увидите, что его бесформенные шорты от Лакосты, а парусиновые туфли – на самом деле изношенные кожаные от Гуччи. Не исключено, что он приехал на quai на древнем «Citro?n 2CV» или – еще более круто – на ржавом велике, но и то лишь потому, что в меру мощный «Renault» остался в полуразрушенном гараже возле его островного дома. И если бы Джонни Деппу довелось спросить его, где находится ближайшая шоколадная фабрика, тот бы с важным видом посоветовал бы обратиться в ближайшее office de tourisme.[245]

И дело ведь, как вы понимаете, не в том, что богатый француз желает быть таким снобом наизнанку. Ему приходится защищать свое состояние. Richesse oblige.[246]

Оглавление книги