Книга: Русские на Эвересте. Хроника восхождения

Первая глава Хижина Дяди Тамма

Первая глава

Хижина Дяди Тамма

Постепенно базовый лагерь приобретал обжитой вид. В центре установили высокие мачты, служившие одновременно флагштоками и антеннами. По соседству выросли вместительные шатровые палатки: кают-компания (она же столовая), два склада – снаряжения и продуктовый.

Кухню возводили все вместе, усердно и основательно. Выровняли площадку, окружили её полутораметровой стеной из каменных обломков и накрыли шатром, сшитым тут же на месте из капроновых полотнищ. Внутри из плоских камней выложили два стола: один для разделки продуктов, на другой поставили газовые двухкомфорочные плиты.

Делом рук своих остались довольны. Кухня получилась красивой, просторной и надежной. Вокруг «делового центра» в хаотичном порядке (кому где удобно) разбили многоцветные жилые палатки. Палаточный городок у подножия самой высокой горы планеты прихорашивался к официальному открытию.

22 марта 1982 года. На мачты торжественно подняты государственные флаги Советского Союза и Непала. Базовый лагерь первой советской экспедиции на Эверест открыт. Почти все в сборе. Не хватает лишь нескольких человек. Они сопровождают караваны носильщиков, вышедших две недели назад из Майни Покхари.

Там кончается шоссейная дорога, по которой грузовики доставили экспедиционные грузы из Катманду. Четыре каравана с интервалом в несколько дней идут по нахоженной столетиями тропе, что издавна вела из столицы Непала в Соло Кхумбу (высокогорный район, где обитают шерпы) и далее в Тибет. Две недели пути. В жару и дождь, снегопад и туман. С раннего утра до позднего вечера.

Вверх на перевал, вниз в ущелье и снова вверх. В размеренном неторопливом темпе. Спешить не надо. Надо прийти вовремя. Часовой переход, короткий отдых. И снова, укрепив на лбу поддерживающий ношу ремень, в дорогу. 30-килограммовые баулы со снаряжением и питанием несут молодые и пожилые, мужчины и женщины. В убогой одежонке, большинство босиком, неприхотливые, привычные к местным условиям носильщики.

Для них эта тяжёлая работа – нередко единственный источник дохода. Как правило, цена переноски груза за день, установленная правительством Непала, стабильна – двадцать четыре рупии (около полутора долларов). Но правила, как известно, не без исключений. Иногда приходится поднимать цены до 27, иногда до 35 рупий.

Каждый раз прибавка вызывает бурный прилив энтузиазма. Местные жители вообще оптимисты по натуре. После нелегкого дневного перехода, уже в сумерках, подкрепившись немного рисом и обогревшись у костра, они затягивают свои задиристые и бесконечные песни-частушки. Потом, вспомнив, что завтра снова вставать чуть свет, быстро расходятся на ночлег.

Некоторые направляются в «отели» со звучными названиями «Эверест», «Макалу» и тому подобное, что выросли словно грибы после дождя вдоль тропы, после того как Гималаи облюбовали альпинисты и горные туристы. Слово «отели» закавычено, поскольку это обыкновенные каменные или деревянные сараи с нарами внутри, а то и без них. Тогда постояльцы укладываются прямо на земляной пол, подстелив то, что несут с собой или на себе.

За ночлег взимается небольшая, но всё же плата. Большинству такое не по карману. Они привыкли обходиться без незамысловатых услуг местного сервиса. Носильщики ложатся в каком-нибудь защищённом от ветра месте, подкладывают под головы баулы с грузом и засыпают. Утром, наскоро перекусив лепешками из тёмной грубой муки, снова отправляются в путь.

Первое крупное селение на пути караванов – Лукла (2200 м). Никому прежде неизвестное, оно прославилось после постройки аэродрома. Хотя понятие «аэродром» как-то не вяжется с тем, что предстает перед глазами. Узкая и короткая взлетно-посадочная полоса начинается от трёхсотметрового обрыва и под углом градусов в десять ползёт вверх, упираясь в крутой склон горы. С одной стороны стоит деревянный навес, куда складывают вещи пассажиров во время дождя, с другой – сложенный из камней домик с антенной на крыше.

Неподалеку, живописно искрясь на солнце, лежат искорёженный фюзеляж и переломанные крылья. Лукляне уверяют, что за всю историю существования аэропорта это была единственная авиакатастрофа. «К тому же самолет разбился тогда по чистой случайности», – спешат добавить они. Хочешь не хочешь, но появляется мысль, что чистая случайность как раз в том, что здесь разбился один-единственный самолет. Словом, аэропорт в Лукле производит незабываемое впечатление.

Из Катманду небольшие двухмоторные самолетики добираются сюда минут за сорок. Они вылетают из столицы Непала только по утрам. Во второй половине дня в районе Луклы обычно поднимается сильный ветер, сгоняющий в окрестные ущелья обрывки облаков, и моросит дождь.

В принципе можно перебрасывать грузы на самолетах до Луклы, а уж здесь нанимать носильщиков. Такой вариант обговаривался при подготовке экспедиции. Чтобы перевезти все грузы, надо было зафрахтовать не меньше десятка рейсов весело раскрашенных бипланов, вмещающих всего пятнадцать пассажиров. Решили всё же не рисковать. Караваны медленно, зато надежно. Самолеты быстро, но ненадежно. Случается, что неделями аэропорт закрыт из-за непогоды.

Небольшую часть снаряжения, необходимого для установки базового лагеря и прохождения ледопада Кхумбу отправили самолетом вместе с передовой группой в составе пяти человек. Спустя несколько дней в Луклу прилетела основная группа во главе с руководителем экспедиции Евгением Таммом. Отсюда они пошли вверх по самой известной и престижной среди альпинистов тропе, ведущей к подножию Эвереста (8848 м) и соседних восьмитысячников.

Тропа, попетляв среди нескольких десятков крытых дранкой или плоскими каменными плитами домов Луклы, пересекает все селения. Затем, прижимаясь к склонам гор и повторяя их рельеф, плавно спускается вниз, в ущелье, по дну которого шустро бежит мутноватая Дудх-Коси (Молочная река).

На берегу порожистой реки примостилось маленькое селение Пхакдинг, что в переводе значит «Плоская свинья». Почему «плоская» – никто объяснить толком не может. Говорят, что нормальные свиньи здесь действительно когда-то водились. Они давно перевелись, но странное название осталось.

На расстоянии дневного перехода расположено самое крупное шерпское селение – Намче-Базар. Последние километры пути – сплошной подъём. Крутому серпантину кажется не будет конца. Наконец на противоположном склоне глубокого ущелья, выглянувшего из-за очередного поворота, показываются, словно врубленные в бурные скалы, домишки Намче-Базара. Высота 3440 метров.

На узких извилистых улочках столицы страны шерпов в будние дни немноголюдно. Селение преображается по субботам, когда здесь открывается шумная и красочная ярмарка. Со всех сторон «Шерпландии» (так обычно именуют западные альпинисты район Соло Кхумбу) из далеких и близких селений стекаются в Намче-Базар людские ручейки.

Ярмарка начинается рано утром и заканчивается к полудню, когда все собираются в деревянных бараках, заставленных грубо сколоченными столами и стульями. Здесь за кружкой хмельного рисового пива обсуждаются последние новости, вспоминают тех, кто ушел с экспедициями в высокие горы, желая им благополучного возвращения домой.

Искусные охотники и скотоводы шерпы проявили свои недюжинные альпинистские способности в 20-х годах ХХ века, когда европейцы начали наведываться в Непал для разведки возможных подходов к подножию гималайских восьмитысячников. Вскоре шерпы-носильщики, шерпы-восходители стали такой же неотъемлемой частью любой экспедиции, как ледорубы, палатки, верёвки, как сами альпинисты.

Ни одно серьёзное восхождение не обходится без помощи шерпов. Имена многих из них вписаны в славную, хотя во многом трагичную, историю покорения заоблачных вершин. В составе экспедиций разных стран побывали они на большинстве сложнейших гималайских пиков. Но многие, очень многие, не вернулись назад.

Тропа ведёт дальше, к известному буддийскому монастырю Тхъянбоче, расположенному на высоте 3867 метров. Его контуры на длинном гребне хорошо видны из Намче-Базара. Кажется, что до него рукой подать. Но до монастыря часов пять-шесть ходу. Все это время справа маячит поразительная по красоте вершина Ама-Дабланг (6863 м), похожая на гигантский белоснежный клык. Сначала тропа плавно идет вверх, потом резко падает к горной речушке, перебирается по шаткому мостику на противоположный берег и начинает карабкаться по крутому склону гребня.

После изнурительного 600-метрового подъёма тропа, поднырнув под деревянную арку со скульптурными украшениями, выводит на просторную, неожиданно ровную поляну, где находится монастырь. Тхъянбоче не минует ни одна экспедиция, штурмующая Эверест со стороны Непала.

Стало традицией жертвовать монастырю перед восхождением. Твёрдой таксы нет – кто сколько может. Посовещавшись с коллегами, Евгений Тамм выложил на алтарь 100 долларов. Настоятель более чем удовлетворённый суммой, не мешкая, отправился молиться, чтобы восходителям сопутствовала хорошая погода и удача.

Тхъянбоче известен ещё как центр обширного горного района, где обнаруживали следы «снежного человека». На поляне перед монастырём он появлялся собственной персоной давно, в 1951 году. Рассказывают, что, увидев приближающихся к нему монахов, быстренько скрылся в зарослях рододендронов и был таков. По правде говоря, вовсе не обязательно карабкаться к монастырю, чтобы услышать очередную историю о загадочном обитателе Гималаев.

Едва вы оказываетесь в самолете непальской королевской авиакомпании, как невольно вспоминается громогласная сенсация 50-х годов, касающаяся «снежного человека» или попросту йети (так именуют его непальцы). Прямо у трапа смуглолицые стюардессы вручают пассажирам красочные проспекты с надписью «Йети сэрвис» и изображением самого виновника сенсации – эдакого симпатичного волосатого «снежного человечка» в белоснежном переднике с уставленным рюмками подносом в мощной лапе.

После посадки в Катманду туристы попадают в цепкие объятия фирмы «Йети трэвел», а поселить вас могут в лучшем отеле столицы «Як энд Йети». Слово «йети» беспрестанно мелькает на рекламных щитах, на вывесках гостиниц и ресторанов, убогих забегаловок и лавчонок, торгующих всякой всячиной. Словом, йети стал двигателем торговли и коммерции в Непале.

Обитает ли в Гималаях легендарный «снежный человек» на самом деле, никто толком не знает. Следы его находили, даже вроде бы не раз видели издалека, но поймать не смогли ни местные жители, ни несколько хорошо оснащенных экспедиций. Как бы там ни было, но шерпы уверяют, что йети существует, ссылаясь на воспоминания стариков о встречах с «ужасным снежным человеком» и советуя взглянуть на его останки, хранящиеся в монастыре Пангбоче.

Он расположен в нескольких часах ходьбы от Тхъянбоче. Немного в стороне от основной тропы. Скальп йети хранится в полутёмном помещении на втором этаже монастыря. Смотритель с торжественным видом извлёк из деревянного ящика на свет божий дорогую реликвию – шлемообразный кусок кожи, покрытый кое-где остатками шерсти.

Когда и как оказался здесь скальп, точно неизвестно. Говорят, что не меньше трёхсот-четырехсот лет назад. Он не является предметом поклонения. Но жители окрестных деревень считают, что раз скальп так долго хранился в стенах священного монастыря, то расстаться с ним – значит, накликать беду и возмездие духов. Ни за какие деньги, несмотря на множество заманчивых предложений, шерпы не намерены расстаться с останками йети.

Правда, один раз скальп всё же покинул стены монастыря. В 1960 году первопокоритель Эвереста Эдмунд Хиллари, возглавлявший одну из безуспешно искавших легендарного «снежного человека» экспедиций, уговорил монахов отдать ему на время реликвию. Из уважения к не менее легендарному в Гималаях восходителю они согласились при условии, что её будет дённо и нощно сопровождать их представитель.

Так скальп оказался в распоряжении европейских исследователей, которые пришли к единодушному и однозначному выводу – подделка. Весьма древняя, но стопроцентная подделка. Шерпов подобное заключение специалистов вовсе не обескуражило. Скальп, вернувшись в свой деревянный ящик на втором этаже монастыря, по-прежнему оставался и остается поныне ценной реликвией.

Правда, к скальпу относятся без лишних сантиментов. Его можно сфотографировать, потрогать руками, даже, если есть желание, примерить, что не считается грехом. Грех – это когда посетитель, расписавшись перед уходом в толстенной амбарной книге, забывает оставить несколько рупий в дар монастырю. Тогда ему вежливо, но настойчиво втолковывают, что за осмотр останков «снежного человека» на Пангбоче надо платить.

Выше Пангбоче пейзаж разительно меняется. Живописные леса, заросли рододендронов с белыми, красными, желтыми цветами остаются внизу. На смену им приходят голые каменистые склоны, покрытые кое-где островками чахлой, выцветшей под палящим солнцам травы. Дневное светило палит вовсю, естественно, днём. Ночью завывает пронизывающий ветер и сыплет снежная крупа.

На скалах вдоль тропы, на огромных, отшлифованных до блеска ветрами и дождем, валунах всё чаще видна замысловатая вязь буддийских молитв. Природа здесь священна и является предметом религиозного поклонения. Шерпы молятся прямо на открытой местности в «святых» местах, помечая их разноцветными флажками и лентами. Всё чаще встречаются вдоль тропы каменные глыбы, на которых выбиты имена на разных языках и две даты: рождения и смерти. Смерти, настигшей восходителей при покорении гималайских вершин.

Высота 4200 метров. В неширокой долине, обрамлённой с трех сторон увенчанными снежными шапками пиками и продуваемой насквозь ледяными ветрами, виднеются строения одного из самых высокогорных шерпских селений Пхериче. Несколько одноэтажных каменных домиков за каменными невысокими оградами вдоль центральной и единственной каменистой улицы – вот и вся Пхериче.

Тропа снова ползет вверх, выводя на небольшой, припорошенный ослепительно-белым снегом ледник. У высотных носильщиков-шерпов нет солнцезащитных очков. После трудного перехода они часами сидят на леднике, уткнувшись лицом в пушистый снег. Так шерпы лечатся от снежной слепоты[1]. Из каравана с основными грузами принесли большую коробку с очками. Теперь им будет легче.

Ещё несколько часов подъёма. Открывается вид на древнее русло знаменитого ледника Кхумбу. Неподалёку, на сравнительно ровной открытой всем ветрам площадке, находится кладбище. Точнее,  хранилище душ шерпов, навечно оставшихся на склонах Эвереста и соседних гималайских исполинов. Тела погибших сжигаются, и в честь каждого ставится невысокий каменный столбик. Их немного, чуть больше десятка. По традиции, эти скромные памятники устанавливаются лишь тем, кого удалось обнаружить. Имена остальных остаются в памяти друзей и родных.

Высота 5000 метров. Начинается морена[2] ледника Кхумбу. Здесь примостился, пожалуй, самый высокогорный «отель» в мире под названием «Горак-Шеп». Ещё несколько километров пути, и мы добрались наконец до 5300. На этой высоте разбит базовый лагерь, которому суждено на долгие месяцы стать домом родным для участников экспедиции и их верных помощников-шерпов.

Караваны подойдут через несколько дней, но работа по обработке маршрута[3] и установке промежуточных лагерей идет полным ходом. Первое серьёзное препятствие на пути альпинистов, штурмующих самую высокую гору планеты со стороны Непала, – ледопад Кхумбу, который нередко называют дорогой жизни (Впрочем, иногда он превращается в «дорогу смерти»).

Через него ведет единственная дорога выше, в Западный цирк, где берет начало мощный ледник Кхумбу. После нескольких километров спокойного течения он внезапно обрывается 600-метровым уступом, поворачивает под прямым углом, снова успокаивается и плавно стекает вниз ещё на десяток километров.

Гигантский уступ – это и есть ледопад Кхумбу, долгое время считавшийся непроходимым. Мрачную славу создали ему бесчисленные и не лишенные основания рассказы о трагедиях, разыгравшихся здесь, об экспедициях, не сумевших преодолеть хаотичное нагромождение ледяных глыб, о коварстве бездонных трещин, прорезывающих ледопад вдоль и поперек.

Со стороны Кхумбу напоминает бурную горную реку, мгновенно скованную свирепым морозом. Но ледяная река продолжает медленно (один метр в сутки) стекать вниз. Ледопад постоянно меняет свой облик. Проходит какое-то время, и пройденный путь становится непроходимым или слишком опасным. Приходится искать новые варианты подъёма.

Маршрут разметили красными флажками. Навесили верёвочные перила[4], через трещины перебросили дюралевые лестницы. Самое опасное место в верхней части Кхумбу: отвесная семидесятиметровая ледовая стена с поперечной трещиной примерно посередине. У её подножия ещё одна трещина, забитая осколками льда. Сверху нависают многотонные голубоватые глыбы, готовые в любой момент обрушиться вниз.

24 марта. Спустя два дня после официального открытия базового лагеря на высоте 6100 метров, чуть выше того места, где начинается ледопад, установлены палатки промежуточного лагеря. В них при необходимости можно переждать непогоду, отдохнуть или оставить часть груза. Дальше путь, размеченный красными маркировочными флажками, идет через белоснежное плато Западного цирка (Долина Безмолвия). Его гигантская чаша, окружённая горными хребтами, перерезана кое-где зловещего вида трещинами. Более мелкие скрыты под тонким слоем снега.

Слева видны склоны Западного гребня Эвереста, справа – Нупцзе, посередине маячит четвертый восьмитысячник планеты Лхоцзе. Далее маршрут уходит под склоны Нупцзе, украшенные ожерельями голубоватых ледников. Несколько километров пути, и открывается панорама Эвереста. Теперь он виден весь, снизу доверху. Вот он, двухкилометровый контрфорс[5] юго-западной стены, считающийся абсолютно непроходимым.

25 марта. У подножия стены на высоте 6500 метров разбит лагерь I. Здесь начинаются многие маршруты на Эверест и Лхоцзе. Вокруг огромное количество мусора, оставленного предыдущими экспедициями. Постепенно он стекает вместе со снегом и льдом в район базового лагеря и ещё ниже. Загрязнение Гималаев становится угрожающим. Если дальше так пойдет дело, то во вполне обозримом будущем у подножия популярных восьмитысячников скопятся горы пустых консервных банок, картонных коробок, бутылок, бумаги и прочего хлама.

Идет заброска грузов в первый лагерь. Самое сложное место – ледопад Кхумбу. Из базового лагеря он выглядит небольшим, но его прохождение выматывает до предела. Основная часть работы ложится на плечи шерпов. Со стороны кажется, что кто-то развесил многоцветные гирлянды по всему ледопаду – это носильщики поднимаются вверх по тонким ниточкам верёвочных перил. Они хорошо акклиматизированы и без видимых усилий проходят весь путь до первого лагеря.

Шерпы одеты кто во что горазд. На них разномастная форма с названиями разных стран и альпинистских клубов. Выдача высокогорным носильщикам формы и снаряжения – обязательное условие любого контракта. Поскольку за год многие из них участвуют в работе нескольких экспедиций, скапливается излишек амуниции, который можно с выгодой продать. Что шерпы и делают, пополняя скудный бюджет своих многодетных семей.

У всех членов экспедиции сложились самые дружественные отношения с шерпами. Этими доброжелательными и уравновешенными, верными и исполнительными, удивительно сильными и выносливыми людьми. Если бы проводились соревнования по переноске грузов в горах, им, без сомнения, не было бы равных. Другое дело, что большинство шерпов плохо владеют техникой (никто ведь не обучает их премудростям скалолазания) прохождения сложных скальных участков, которыми изобилует будущий маршрут. Полной уверенности, что они осилят его нет. Впрочем, будущее покажет.

А пока многосложный механизм экспедиции набирает обороты. Снизу подошли караваны с грузами. Потребовалось несколько дней, чтобы разобрать и рассортировать их. Получив заработанные рупии, носильщики ушли вниз. У подножия Горы остались лишь те, кому предстояло несколько месяцев жить бок о бок друг с другом, работая ради общей цели – победы над Эверестом. Победы, которая всегда достигается дорогой ценой.

В ночь на 26 марта Эверест впервые показал свой крутой нрав. Неожиданно поднялся сильный ветер, норовя сдуть установленную в лагере I вместительную палатку «Зима». Порывы усиливались. Лопнули несколько оттяжек. С трудом связали их. Не помогло. Ураган начал прямо-таки вырывать из снега колья, к которым крепились оттяжки. Решили повалить палатку, пока её не разорвало в клочья.

К утру стало вроде бы поспокойнее. Когда попытались снова установить «Зиму», увидели внушительных размеров дыру, всё же прорванную ночью ураганом. Сквозь неё ветер, словно мощнейший пылесос, высасывал из палатки все подряд и деловито гнал добычу по Долине Безмолвия. Пришлось одному из альпинистов прикрыть амбразуру телом, чтобы «Зима» вовсе не опустела. Поблизости нашли ботинки, но вот пуховка[6] исчезла. Её случайно обнаружили несколько дней спустя в глубокой трещине метрах в двухстах от лагеря.

Тем временем внизу продолжалась работа по сортировке экспедиционных грузов. Жизнь базового лагеря входила в размеренное русло, регламентированное распорядком дня. Точнее, временем приема пищи: 6.00 – завтрак для альпинистов, уходящих на маршрут, 9.00 – завтрак, 12.00 – второй завтрак, 14.00 – обед, 19.00 – ужин. Большинство членов экспедиции ещё плохо акклиматизировались. Всех донимали головные боли и сухой мучительный кашель.

Впрочем, естественные и неизбежные для акклиматизационного периода неприятные ощущения нисколько не влияли на творческую потенцию экспедиционных юмористов. В базовом лагере появились названия площадей и улиц, даже тупиков. Палатки украсили надписи, свидетельствующие об их принадлежности тому или иному восходителю. «Хижина дяди Тамма» принадлежит, как нетрудно догадаться, руководителю экспедиции.

Евгений Тамм  55 лет. Любовь к альпинизму привил ему отец – известнейший советский физик, лауреат Нобелевской премии академик Игорь Тамм, всегда проводивший отпуск в горах и бравший сына с собой. В двенадцать лет Тамм-младший уверенно стоял на горных лыжах и совершал несложные восхождения. Его первая вершина – Сунахет на Кавказе.

По стопам отца пошел и в выборе профессии. С той лишь разницей, что занимается не теоретической физикой, а экспериментальной. Евгений Тамм – доктор физико-математических наук. Руководит сектором Физического института имени П.Н. Лебедева Академии наук СССР. Все свободное время отдает горам. Заместитель председателя Федерации альпинизма СССР, неоднократный участник и руководитель экспедиций на семитысячники Памира и Тянь-Шаня. Совершил первопрохождения[7] по новым маршрутам на пик Коммунизма, на Хан-Тенгри с севера, на пик 26 Бакинских комиссаров.

Его сын Никита и дочь Марина, хотя разделяют любовь отца к горам (чисто теоретически), сами не стали восходителями (на практике). Теперь вся надежда, как полагает Евгений Тамм, на внуков, которые, возможно, не дадут угаснуть семейной альпинистской традиции.

Кстати говоря, в этом плане гораздо лучше обстоят дела у старшего тренера экспедиции Анатолия Овчинникова и тренера Бориса Романова. Они живут на окраине базового лагеря, в соседних палатках. В том месте, которое с легкой руки экспедиционных острословов получило неофициальное, но весьма едкое название – «Тренерский тупик».

Анатолий Овчинников. 55 лет. Альпинизмом увлекся на первом курсе Московского высшего технического училища имени Н.Э. Баумана, где и сегодня продолжает заниматься научно-педагогической деятельностью. Профессор, доктор технических наук.

Один из самых известных советских восходителей. Обладатель почетного звания «Снежный барс», присуждаемого за покорение всех четырех семитысячников страны. Член Федерации альпинизма СССР, начальник учебной части Международного альпинистского лагеря «Памир». Неоднократный чемпион Советского Союза в классе высотных восхождений. Бывал в горных районах Англии и Японии, проходил сложнейшие скальные маршруты на Эгюй-ди-Миди и Экрен во французских Альпах.

Его сын Владимир, дочери Анна и Евгения давно и с удовольствием занимаются альпинизмом, хотя не достигли громких успехов. Анатолия Овчинникова это вовсе не расстраивает. Куда важнее, что в горах, по его мнению, можно по-настоящему отдохнуть и отвлечься от круговерти современной жизни. К тому же там намного чаще, чем на уровне моря, можно встретить искренних и надежных друзей.

Борис Романов придерживается такого же мнения. Тем более что со своей женой Татьяной познакомился на спортивных сборах в горах. Их старший сын Сергей и дочь Светлана уже достигли значительных успехов на горных маршрутах, а десятилетний Дима полон решимости стать достойным представителем этой дружной альпинистской семьи.

Спортивная биография главы семьи началась с покорения пика Николаева на Кавказе. Потом были более сложные вершины и маршруты к ним. Он многократный участник и руководитель высотных экспедиций на семитысячники Советского Союза. Один из авторитетнейших специалистов, председатель Федерации альпинизма СССР. Покорял легендарные Пти-Дрю и Эгюй-ди-Миди в Альпах.

54-летний Борис Романов, кандидат медицинских наук, возглавляет кафедру физического воспитания I Московского медицинского института имени И.М. Сеченова. В свободное от работы и гор время любит поохотиться или порыбачить с сыновьями.

Мы познакомились с представителями, так сказать, «мозгового центра» экспедиции. Теперь разберёмся, что предусматривал разработанный ими тактический план штурма Эвереста.

Итак, каждая из спортивных групп должна совершить по три выхода на Гору, совмещая акклиматизацию с обработкой маршрута, организацией промежуточных лагерей и заброской в них необходимого снаряжения. Акклиматизация предусматривает чередование последовательных подъёмов на высоты 6500, 7500 и 8500 метров с 4–6-дневным отдыхом в базовом лагере.

В каждом выходе достижение указанных высот должно производиться несколько раз, поскольку каждый восходитель будет неоднократно проходить один и тот же отрезок маршрута, занося выше необходимое снаряжение, кислород, питание, горючее. Чтобы лучше ориентироваться в том, что происходит на склонах Горы, кто какую работу выполняет, познакомимся с составами спортивных команд.

Команда №1: Эдуард Мысловский (руководитель), Николай Чёрный, Владимир Балыбердин, Владимир Шопин. Команда №2: Валентин Иванов (руководитель), Сергей Ефимов, Михаил Туркевич, Сергей Бершов. Команда №3: Ерванд Ильинский (руководитель), Сергей Чепчев, Казбек Валиев, Валерий Хрищатый. В составе экспедиции есть и ещё одна команда, созданная незадолго до отъезда в Непал.

Не особенно полагаясь на помощь высотных носильщиков-шерпов на сложнейшем маршруте по контрфорсу юго-западной стены, было решено для подстраховки усилить спортивный состав экспедиции ещё одной вспомогательной группой. Первоначально предполагалось, что она окажет помощь в организации промежуточных лагерей и заброске туда грузов, а её восхождение планировалось лишь при благоприятных стечениях обстоятельств.

Позже, уже в Гималаях, тренерский совет отменил деление спортивного состава экспедиции на основных и вспомогательных. Все стали равны перед вершиной. Все получили равные шансы на штурм Эвереста. В команду №4 входило пятеро альпинистов: Вячеслав Онищенко (руководитель), Валерий Хомутов, Владимир Пучков, Алексей Москальцов, Юрий Голодов.

28 марта. Сергей Бершов забивает первый крюк в скалы – положено начало прохождению нового пути на Эверест. От лагеря I сюда около часа хода. Маршрут начинается метрах в пятистах от кулуара Бонингтона[8]. После ледового конуса тянется пояс серых гранитов. Скалы 3–4 категории трудности, прочные и надёжные. Провешены первые десять верёвок (каждая по 45 метров), ещё шесть. Группа Иванова обработала маршрут до отметки 7000 метров.

Её сменила группа Онищенко. (Правда, на маршруте работали двое. Остальные организовали промежуточную ночёвку между лагерем и будущим вторым). Скалы разной сложности. Встречаются очень сложные участки. Высота постоянно напоминает о себе головными болями, мучительным кашлем, недомоганием. Погода тоже не балует: снегопады, сильные ветра. Навешено ещё шесть верёвок, но удобного для лагеря места не найдено. Группа ушла вниз.

Закончился первый из трех предварительных выходов на Гору. По плану к концу марта надо было установить лагерь II и занести в него снаряжение, кислород, питание. Выполнить задачу не удалось. Забегая вперёд, заметим, что незначительное на первый взгляд отклонение от графика переросло постепенно в серьёзную проблему. Но тогда казалось, что удастся без особого напряжения наверстать упущенное во время очередного выхода на маршрут.

Второй круг, как и первый, начинала группа Мысловского. Отдохнув несколько дней, они вместе с Анатолием Овчинниковым вышли из базового лагеря. Прохождение ледопада с тяжёлыми рюкзаками далось нелегко, хотя стараниями «начальника Кхумбу» Леонида Трощиненко путь поддерживался в отличном состоянии.

Леонид Трощиненко. 36 лет. Альпинизмом увлёкся, когда был студентом Механического института в Ленинграде. Не бросил горы и потом, когда работал на кафедре прикладной математики Ленинградского университета. За его плечами много сложных восхождений на семитысячники страны, не раз руководил высотными экспедициями.

Заветная мечта – Эверест. Ради него Леонид отложил на несколько лет серьёзные занятия наукой, целиком отдавшись подготовке к штурму. Мечта, казалось, воплощалась в жизнь, его зачислили в основной спортивный состав. Радужные надежды рухнули неожиданно и окончательно. Незадолго до отъезда в Непал, после последнего медицинского обследования, врачи дали категорическое заключение: работать на больших высотах не может. Отстоять Трощиненко не удалось.

Больше других, пожалуй, переживал его девятилетний сын, уверенный, что с папой поступили несправедливо и неблагородно. Как бы там ни было, но Трощиненко поехал в Гималаи, но не в составе спортивной группы, а заместителем руководителя экспедиции по хозяйственным вопросам. Позже он принял на себя ещё одну не менее хлопотную обязанность по поддержанию безопасности пути через ледопад Кхумбу.

Преодолев ледопад, группа Мысловского долго и медленно пересекала Долину Безмолвия. Сказывалась недостаточная акклиматизация. Каждый шаг простого пути давался с трудом. К вечеру добрались наконец до первого лагеря. Переночевали и отправились выше. Впереди шли Балыбердин и Шопин, обрабатывая маршрут.

Овчинников, Мысловский и Чёрный по навешенным перильным верёвкам карабкались по отвесным скалам с тяжёленными двадцатикилограммовыми рюкзаками, неся необходимое для установки второго лагеря снаряжение. За день передовая двойка прошла вверх несколько верёвок, но удобного места не нашла. Балыбердин, Шопин и Овчинников спустились ночевать в первый лагерь. Мысловский и Чёрный решили провести ночь в поставленной ими палатке примерно на 7000.

1 апреля. Мелкие камешки, сдуваемые ветром, барабанят по крыше временного пристанища Мысловского и Черного. Не обошлось без первоапрельской «шутки» Эвереста. Внушительных размеров камень, сорвавшийся невесть с какой высоты, пробивает палатку, а заодно флягу Мысловского, лежавшую на дне. (В базовом лагере шутили в этот день более гуманно. Кто-то с утра вывесил на кают-компании объявление о том, что сегодня санитарный день, а ближайший пункт питания находится в нескольких километрах от лагеря, на высоте 8848 метров).

Инцидент с камнем заставил поторопиться. Взяв грузы, пошли вверх за Балыбердиным и Шопиным, ушедшими снова вперёд на обработку маршрута. Наконец в конце 28-й верёвки передовая двойка нашла место для установки лагеря II. Снизу подошли Мысловский и Чёрный с необходимым снаряжением. Подготовить площадки на двух гребешках, разделенных кулуаром, оказалось непросто.

Если дальняя далась относительно легко, то на ближнюю затратили много сил. Она маленькая с торчащим посередине камнем. Разбить его молотком не удалось. Попробовали увеличить размеры площадки с помощью мелкой рыболовной сетки. Закрепили её на крючьях. Попробовали набить камнями, но получилось ненадежно.

Поставили палатку на более удобной дальней площадке. В ней остались ночевать Балыбердин и Шопин. Лагерь II на 7350 начал своё существование. Остальные ушли вниз. На следующий день двойка установила вторую палатку, всё же набив камнями рыболовную сетку. Камень, что не удалось разбить молотком, выпирал сквозь пол палатки. На нем устроили  импровизированный стол.

Выше второго лагеря предстояло пробиваться группе Ерванда Ильинского. (Впрочем, самого руководителя не было среди восходителей. Сопровождая караван носильщиков, Ерванд пришёл в базовый лагерь одним из последних и не успел как следует акклиматизироваться. Его место в четверке занял шерпа Наванг). За два дня напряженной работы на отвесных скалах четверка навесила 17 верёвок.

До гребня, на котором предполагалось разбить третий лагерь, оставалось не больше 2–3 верёвок. Их-то у восходителей не было. Завесив грузы в конце пройденного маршрута, они отправились вниз. По пути встретили группу Онищенко. Ей предстояло навесить оставшиеся верёвки и поставить лагерь Ш.

8 апреля. В базовый лагерь передано тревожное сообщение: заболел Слава Онищенко. Горная болезнь в опасной форме. Ему настолько плохо, что он не смог поговорить по рации с руководителем экспедиции.

45-летний Вячеслав Онищенко опытный восходитель. Семь раз поднимался на семитысячники Советского Союза. Неоднократный чемпион страны. Успешно покорял альпийские знаменитости – Гран-Капуцин, Пти-Дрю (прошел четыре маршрута: из них три высшей, шестой категории трудности), Гран-Жорас (вместе с легендарным скалолазом Михаилом Хергиани проложил новый  путь к вершине, носящий с тех пор название «Русский вариант»). Он единственный из спортивной группы экспедиции имеет звание заслуженного мастера спорта СССР.

В альпинизм пришёл случайно. В институтские годы серьёзно занимался лыжами и как-то поехал на спортивные сборы на Кавказ. Там встретил Бориса Романова, руководившего тогда альпинистской секцией института, который предложил попробовать себя на горных маршрутах. Слава попробовал. Понравилось и получилось.

Вскоре Онищенко покорил первую в своей жизни вершину Софруджу на Кавказе. Как дальше развивалась его спортивная карьера, вы знаете. Его жена Юлия тоже увлекается альпинизмом. Дочь Надя и сын Петя большую часть летних каникул проводят вместе с родителями в горах, обещая со временем стать опытными восходителями.

Спортивный врач по профессии, Онищенко тогда, наверное, лучше, чем кто-либо другой, понимал сложность ситуации. Он почувствовал, что заболевает, день назад. Попытался пересилить болезнь. (Раньше это ему иногда удавалось). Не получилось.

Теперь «горняшка»[9] зашла слишком далеко. Слава прекрасно понимал и то, что на отвесных скалах помочь ему практически невозможно. До базового лагеря два километра сложнейшего спуска. Если не сумеет идти самостоятельно, спасательные работы сорвут все планы экспедиции. Надо спускаться. Чего бы это ни стоило.

Почти без сознания, постоянно дыша кислородом, Онищенко шёл вниз в сопровождении товарищей по группе. Спуск потребовал от него, наверное, больше сил и мужества, чем все предыдущие восхождения вместе взятые. Наконец   миновали скальный участок маршрута и спустились на ледовый склон.

Из первого лагеря навстречу вышла группа Мысловского. Шопин и Балыбердин попробовали нести поочередно Онищенко. Не получилось. Слишком тяжело на такой высоте. Слава продолжал спускаться медленно, но самостоятельно. Вечером спустились к лагерю и провели там неспокойную ночь. На следующий день, поддерживаемый с двух сторон товарищами и дыша кислородом, Онищенко преодолел не сложный, но долгий путь по Долине Безмолвия.

«Базовый лагерь знал, что мы спускаемся, – вспоминает Вячеслав, – и вскоре на леднике нас встретили Сергей Бершов, Михаил Туркевич, Борис Романов, врач Свет Орловский,  «начальник ледопада» Леонид Трощиненко. Все они шли навстречу, чтобы помочь мне спуститься. Я был благодарен им, хотя там, на леднике, у меня не было сил поблагодарить ребят. Я сделал это потом, несколько дней спустя».

Своими ногами Онищенко всё же дошел до базового лагеря. Дошел в полном смысле на пределе человеческих возможностей. Приведем в подтверждение некоторые выдержки из медицинского журнала Орловского: «Общее состояние очень тяжёлое. На вопросы отвечает с трудом. Сознание затемнено... Артериальное давление 50/0. При осмотре засыпает... Заключение: горная болезнь с нарушением периферического и мозгового кровообращения».

Больного перенесли в кают-компанию, положили на раскладушку, поставленную прямо на стол, чтобы доктору было легче приспособить капельницу. Все готовы помочь, понимая напряженность ситуации. Орловский отдает четкие распоряжения: «Зажечь две керосиновые лампы! Убрать со стола, унести посуду! Двум помощникам чисто вымыть руки! Полиэтиленовый пакет с кровозаменяющим раствором держать за пазухой, чтобы согреть!»

За несколько часов в локтевую вену Онищенко введено 1000 мл сильнодействующих средств и растворов. К утру состояние значительно улучшилось. Руки стали теплыми. Артериальное давление 110/60. Сознание прояснилось. Его жизнь вне опасности, но для полного восстановления нужно больше кислорода.

Трое шерпов понесли Онищенко на станке из базового лагеря вниз. Своего самого талантливого и титулованного ученика, которому так не повезло на сей раз, сопровождал Борис Романов. Вскоре Слава смог идти самостоятельно.

Некоторое время спустя Онищенко вернулся в базовый лагерь с робкой надеждой продолжить восхождение. Доктор категорически заявил, что это исключено. Первый участник группы восходителей, отбираемой столь долго и тщательно, выбыл окончательно. Будет ли кто ещё?!

Оглавление книги


Генерация: 0.477. Запросов К БД/Cache: 4 / 1
поделиться
Вверх Вниз