Книга: Италия глазами русских

Исторические традиции путешествия в Италию

Исторические традиции путешествия в Италию

Италия была и остается своеобразным магнитом для окружающего мира, щедро раскрывая свои сокровища и делясь тайнами бытия. Она редко разочаровывала. Восторженное преклонение – вот то чувство, которое вызывала она у своих поклонников. «Великой, даже слишком великой школой» искусства и жизни называл ее Гете. «Обетованной землей», «родиной своей души», «роскошной красой», на которую нельзя наглядеться, считал Италию Н. В. Гоголь. Это отзывы великих, но были еще и другие, бесчисленные почитатели солнечной страны, которые восхищались ею, сохранив свои восторги в многочисленных путевых дневниках, записках, письмах, а иногда и просто в памяти своей и близких. Число поклонников Италии не уменьшается, а продолжает расти год от года.

Для большинства посетителей Италия – это огромный музей под открытым небом, где каждый камень освящен историей, в каждой деревушке в местной церкви есть свой шедевр живописи, каждая развалина – античная, а творения великих мастеров, каждое из которых составило бы предмет гордости хорошего европейского музея, небрежно рассыпаны по всей стране. Здесь можно приобщаться к прекрасному, наслаждаться музыкой и оперным пением, восхищаться божественной по красоте природой. Многие находили здесь душевный покой, не случайно в Италию приезжали за исцелением люди с нервными расстройствами и разбитыми сердцами.

Целебным был не только и не столько климат, сколько удивительная, ни с чем не сравнимая атмосфера умиротворения и радости. Русский публицист П. В. Анненков писал о Риме середины XIX века: «Голос Европы доходит сюда ослабленный и едва внятный; но это не китайское отъединение от всеобщей жизни, а что-то торжественное и высокое, как загородный дом, где работал великий человек. Иногда казалось мне, что Европа нарочно держит этот удивительный город, окруженный мертвыми полями с остатками водопроводов, гробниц и театров, как виллу свою, куда высылает она успокоиться сынов своих от смут, тревог, партий и всякого треволнения».

Но эта прекрасная страна никогда не была ни музеем, ни картинной галереей, ни загородной виллой. В ней жили люди и имели дерзость считать ее своей. Если Италия вызывала безусловное восхищение и восторг, то отношение к итальянцам было и остается гораздо более сложным. Слава и красота страны сыграли злую шутку с народом, ее населяющим. На фоне великих творений культуры и искусства живые реальные люди, не сошедшие с полотен мастеров, а живущие обычной повседневной жизнью, терялись и проигрывали. В этом музее и сокровищнице, куда приезжали для того, чтобы сливаться с прекрасным, они были ненужной помехой, раздражали и мешали, своим «бытовизмом» принижая окружающую их красоту. Именно поэтому восторженные заметки об Италии часто наполнены крайне негативными отзывами об итальянцах.

Похожая ситуация существует и сегодня. Туристы, посещающие Италию, редко сталкиваются с местными жителями, а если это и происходит, то в невыгодной для последних ситуации. Туристические места заполнены людьми, делающими на многочисленных посетителях деньги и не считающих зазорным в этом случае идти на разного рода уловки, а порой и обман.

Сами итальянцы догадываются о сложившейся ситуации и даже имеют свое видение проблемы. Уже упоминавшийся итальянский гид, работавший с американцами, писал по этому поводу: «…обслуживающий персонал в Италии, как в зеркале, отражает людей, которых обслуживает, усваивая отношение и поведение своих клиентов. Именно поэтому грубые и напористые иностранцы будут жаловаться на невежливость итальянцев; требовательные вернутся домой и расскажут, что итальянцы беспомощны; бесцеремонные люди найдут итальянцев несносными; в то время как, конечно, вежливые и непредвзятые путешественники будут неизбежно очарованы нами».

Часто приходится слышать от вернувшихся из итальянского путешествия жалобы на «нечестных итальянцев», продавших втридорога плохой товар или накормивших недоброкачественным «традиционным» обедом. Не вдаваясь в рассуждения об особенностях массового группового туризма, вызвавшего к жизни много негативных проблем современной Италии, отметим, что в этих условиях говорить о знакомстве с народом и его характером не приходится. Итальянцы, как и прежде, почти незнакомы армии многочисленных поклонников своей страны.

Особенно это заметно проявилось в отношении англичан, создавших своеобразный культ Италии. Вечная антитеза «любовь-ненависть» преобладала в их чувствах: любовь к стране и неприятие людей, «обладавших» ею. Зачинатели Большого Турне, оставившие, наверное, самое большое количество записок и воспоминаний об Италии, англичане вполне заслуживают того, чтобы стать проводниками в историю путешествия в Италию. О паломниках будет рассказано отдельно, так же как и о традициях русского путешествия в эту солнечную страну.

В середине XVIII века английский писатель, ученый и общественный деятель Сэмюэл Джонсон произнес известную фразу: «…человек, никогда не бывавший в Италии, всегда испытывает чувство неполноценности, оттого что он не видел то, что должен увидеть каждый». Это замечание достаточно точно определило место итальянского путешествия в английской культуре в современную ему эпоху и пророчески предсказало будущее по крайней мере на два столетия вперед. Доктору Джонсону было виднее – сам он в Италию так и не попал, что для человека его общественного положения и интеллектуального уровня было явлением редким.

Так называемое Большое Турне (The Grand Tour) начало завоевывать популярность в Англии еще в середине XVI века, хотя сам термин впервые появился в литературе только сто лет спустя в книге Ричарда Ласселса «Путешествие в Италию». В елизаветинскую эпоху поездки молодых англичан в Европу всячески поощрялись, а нередко и финансировались: Англия нуждалась в образованных, знающих мир, широко мыслящих людях, нередко привозивших в свою страну заодно с новыми взглядами и разного рода практическую информацию – от современных научных открытий до сведений политического характера.

Своей кульминации, однако, Большое Турне достигло в XVIII веке, когда посещение европейских стран стало неотъемлемой составляющей образования английского джентльмена. Путешествие в Европу, как правило, совершалось в юном возрасте, в 16–18 лет, после окончания учебного заведения в родной Англии, в сопровождении наставника, игравшего важнейшую воспитательную роль. Он должен был не только обучать всему, что сам знал, прежде всего языкам, истории, географии, искусствам, но и быть своего рода гидом по самым разным странам, а главное, следить за морально-нравственным обликом своего подопечного, оберегать его от соблазнов чужих стран. Прежде всего Большое Турне считалось необходимым для завершения образования молодого человека, причем образования в широком смысле – не только ума, но и души. Помимо приобретения определенных знаний, круг которых представлялся довольно расплывчатым и туманным, путешествие предполагало развитие вкуса, улучшение манер, усовершенствование навыков общения. Англичане считали путешествие лучшим способом борьбы с хорошо известными им собственными национальными недостатками – предубеждением против всего чужеземного, отсутствием интереса к иностранным языкам и нравам, национальной замкнутостью, узостью мировосприятия. Словом, в подобном путешествии воспитание ставилось гораздо выше просто образования.

Конечной целью европейского путешествия в XVIII веке, вне всякого сомнения, была Италия. Все остальные страны являлись либо удобным маршрутом, как Франция с ее относительно удобными дорогами и речными путями, либо препятствием, как Швейцария с ее горами. Поскольку образование молодого поколения предполагалось прежде всего опосредованным путем – через перипетии путешествия, закалявшие дух, через столкновение с другими культурами, воспитывавшее душу, и, наконец, через эстетическое воздействие произведений искусства, развивавшее ум, – Италия, с точки зрения англичан, являлась идеальным местом вмещающим все три составляющие.

Путешествие по континентальной Европе было делом непростым – трудности подстерегали на каждом шагу. На начальном этапе много проблем представляли разного рода грабители и бандиты, «специализировавшиеся» на путешественниках, неизбежно возивших с собой крупные суммы денег, необходимые для длительного проживания вне дома (относительно безопасным европейское путешествие становится только со второй половины XIX века), затрудняли передвижение и войны, раздиравшие Европу, и религиозные распри, и политические интриги. Универсальными для различных эпох были жалобы на условия проживания – гостиницы, еду, средства передвижения, услуги. Однако нередко создается впечатление, что главной причиной постоянных жалоб было культурное различие и непонимание, а часто элементарное незнание языка. Характерно, что путешествовавшие по провинциальной Англии иностранцы чаще всего жаловались на те же самые трудности.

Так, основные проблемы, с которыми английские путешественники XVIII века сталкивались в Италии, мало чем отличались от тех, на которые жаловались туристы во все последующие эпохи. В основном жалобы сводились к следующему (проиллюстрированы они наиболее яркими из многочисленных английских дневников той поры):

? неудобства путешествия: «Наша карета находилась в постоянной и неотвратимой опасности быть потерянной со всем багажом; а дважды нам приходилось нанимать дюжину быков и столько же людей, чтобы вытащить ее из тех дыр, в которые она попадала»;

? недоверие к местным жителям: «обман и жульничество, спутники нищеты, свирепствуют здесь; даже если вы договорились с кем-то о цене, вас все равно заставят заплатить больше»;

? плохие гостиницы: «Единственная гостиница в этом городе была отвратительной, страшной, черной, вонючей и грязной… гостиница была такой грязной и жалкой, что опозорила бы любой придорожный кабак в Англии»;

? неудобоваримая еда: «на ужин они принесли нам престарелого петуха, с застывшими черными ногами, который, казалось, умер от подагры месяц назад».

Своего рода итог трудностям, ожидавшим английского путешественника по Италии в XVIII веке, подвел доктор Шарп: «Какой простор бы вы ни дали своей фантазии, вам никогда не представить и половины неприятности, которую итальянские кровати, итальянские повара, итальянские почтовые станции, итальянские форейторы и итальянская вульгарность доставляют англичанину во время его путешествия по Италии».

Путешествие в Европу оставалось не просто модным явлением, но и необходимым элементом образования молодого англичанина, развивавшим его эстетическое мировосприятие, расширявшим его кругозор, влиявшим положительно на его манеры, наконец, просто служившим источником развлечения и удовольствия. Оно продолжало оставаться в общем и целом явлением нужным и полезным и для государства. Как образно выразился еще Фрэнсис Бэкон, вернувшийся из путешествия английский юноша должен обязательно «подколоть несколько цветов тех знаний, которые он там приобрел, к букету традиций своей собственной страны».

Вслед за англичанами путешествие в Италию в образовательных целях начинают предпринимать и другие народы, прежде всего немцы и французы. Маршрут и цели их столь же определенны и традиционны, что и у англичан. Они посещают крупные города, рисуют скетчи, делают заметки в блокноты, – словом, учатся.

Окончание эпохи Большого Турне в середине XIX века чаще всего связывают с тремя событиями в мировой истории. Во-первых, это развитие средств транспорта, а следовательно, и удешевление его, сделавшее Европу доступной для многих и лишившее Турне его грандиозности и сложности и, как следствие, – престижности и элитарности. Во-вторых, в 1836 году английский издатель Джон Мюррей выпустил свой первый путеводитель – по Голландии, за которым последовали многочисленные издания и переиздания, открывавшие Европу массовому читателю. Вслед за ним издатель из Кобленца Карл Бедекер начал свою серию путеводителей по Европе, а потом и по миру, добавив в них немецкую четкость, основательность и размеренность. Одним из его изобретений были звездочки, отмечавшие степень культурной значимости того или иного места. Если раньше каждый открывал для себя «свою» Европу, не имея определенной конечной обязательной цели, то теперь весь маршрут был препарирован и подан «покупателю», подобно товару на рынке. Наконец, последней каплей явилась компания, основанная знаменитым Томасом Куком.

Первый европейский маршрут, который возглавил лично Томас Кук, проходил по Франции, Бельгии, Германии. Успех был настолько велик, что путешествие это было повторено несчетное количество раз. Позже география путешествий расширилась, как и виды услуг. Даже независимый путешественник мог теперь купить специальные купоны, позволявшие ему останавливаться в определенных гостиницах по льготным ценам. Путешествие становилось массовым. На смену Большому Турне пришел век туризма.

Характерно, что Италии в эту эпоху уделялось относительно скромное место. Первые туристические группы Кука в нее даже не заходили. Первые путеводители Мюррея были посвящены северным странам континентальной Европы. Технический прогресс заметно расширил географические рамки путешествия – туристы стали проникать в ранее малодоступные страны Востока, Америки, Африки. В Европе неожиданный интерес вспыхнул к Швейцарии, до этого времени воспринимавшейся только как препятствие на пути в Италию. Железные дороги сделали путешествие в нее легким и приятным, и во второй половине XIX века швейцарские городки становятся желанным местом отдыха многочисленных англичан. Причем здесь не только отдыхают, но и лечатся, что было совершенно новым явлением для английской жизни. Викторианская эпоха усилила многие черты, и без того присущие англичанам, – патриотизм, порой чрезмерный, неприятие всего иностранного, переходящее в ксенофобию, подъем имперских настроений. Европа уже не привлекала загадочностью и возможностью получить образование, ее использовали в своих целях. Дешевый отдых, пикантные развлечения и эффективное лечение – вот для чего была теперь нужна Европа.

Своеобразной, слегка запоздавшей наследницей традиционного Большого Турне в период с конца XVIII до конца XIX века становится Америка. В этот период оно выполняет основные задачи европейского путешествия, важные для большинства американцев: прикосновение к истокам (Англия), приобщение к культуре (Италия) и возможность развлечься (Франция), а здоровье, спорт, образование уже были по выбору. Как и англичане в свое время, американцы не были до конца уверены в полезности европейского путешествия. Так, еще Т. Джефферсон в частном письме писал (15 октября 1785 года): «Мне кажется, что американец, отправляющийся в Европу за образованием, теряет знания, мораль, здоровье, привычки и счастливое состояние души». Американец, по мнению Джефферсона, не может долго прожить в Европе, не утратив в какой-то мере особенностей своего национального характера.

Приговор же, вынесенный М. Твеном почти через сто лет, был, как всегда, безжалостен: «Любезный читатель, если он не побывает за границей, так и не узнает, какой законченный осел мог бы из него выйти»[7]. Вместе с тем тот же Твен подчеркивал важность и нужность подобных мероприятий. Главным, с его точки зрения, достижением подобных поездок является расширение кругозора, возможность вырваться из узких рамок повседневности, сумасшедшего ритма, которому все больше подчиняется жизнь среднего американца. Пребывание в другой стране, по мнению Твена, – прекрасное лекарство от пресловутого американского этноцентризма. Он пишет: «Путешествия гибельны для предрассудков, фанатизма и ограниченности, вот почему они так остро необходимы многим и многим у нас в Америке».

Европа, как магнит, манила американцев. Она оставалась для них средоточием культуры, искусства, тонкого вкуса, исторических традиций и высокой духовности; недостаток всего этого очень остро ощущался в американском обществе той поры. Для человека, не имеющего ни образования, ни связей, сделавшего себя и свое состояние собственными руками, европейское путешествие стало знаком принадлежности к определенному социальному кругу. Это была возможность с толком, если можно так сказать, потратить честно (или нечестно) заработанные деньги, приобщиться к общему движению, чтобы было потом о чем поговорить с соседями, наконец, отдать дань моде. В 1860-е годы европейское путешествие становится модным и даже обязательным для человека, претендующего на определенное положение в обществе. М. Твен иронизировал: «Весь этот незабываемый месяц я купался в блаженстве, впервые в жизни ощущая себя на гребне великого общественного движения. Все ехали в Европу – я тоже ехал в Европу, все ехали на знаменитую Парижскую выставку – я тоже ехал на знаменитую Парижскую выставку. В те дни пароходные линии вывозили из различных портов Соединенных Штатов в общей сложности около пяти тысяч американцев в неделю. Если за этот месяц мне и довелось встретить десяток знакомых, не уезжающих на днях в Европу, то у меня об этом не сохранилось ярких воспоминаний».

Начало XX века стало поворотным для многих мировых держав. В Англии 1901 год – год смерти королевы Виктории – стал началом конца очень важного и достаточно стабильного периода в ее истории. Ожидание перемен было в воздухе. Так же как, возможно, и ожидание мировых войн и распада империи. Привычные устои, хорошие и плохие, зашатались. Наступала новая, пугающая своей неизвестностью эпоха. Вновь возникает волна национальной самокритики, стремление посмотреть на себя со стороны. В этих непростых условиях англичане вновь обращаются к Италии. Однако уже не просто как к источнику эстетического вдохновения и художественного вкуса. Италия в начале XX века становится чем-то более важным для оказавшихся на перепутье англичан.

История итальянского путешествия англичан в начале XX века богата различными источниками. Это и разного рода дневники, воспоминания, мемуары, и частная переписка, и специальные научные и псевдонаучные трактаты, касавшиеся европейской культуры, истории, искусства, быта и нравов, появлявшиеся в Англии в то время в большом количестве. Издавались и многочисленные журналы, наполненные красочными описаниями красот чужой страны, нередко носящими рекламный характер, и разного рода путеводители, и многое другое.

На этом пестром фоне отнюдь не теряют своего значения произведения художественной литературы, живо откликавшиеся на веяния своей эпохи, и одновременно с этим формировавшие национальные вкусы. Для анализа «итальянских мотивов» в английской культуре XX века особый интерес представляют два весьма характерных и представительных для своей эпохи романа одного из популярнейших авторов своего времени, читаемого и по сей день, Э. М. Форстера (1879–1970). Поездка в Италию, совершенная им впервые в 1901–1902 годах, произвела своего рода переворот в судьбе молодого тогда человека и легла в основу его двух первых (из шести) и самых известных романов: «Куда боятся ступить ангелы» (1905) и «Комната с видом» (1908). Оба романа посвящены путешествию англичан в Италию, оба пронизаны легкой иронией, тихой грустью, а главное – связаны той огромной, определяющей ролью, которую играет Италия в жизни всех без исключения персонажей этих книг.

Романы Форстера позволяют отчетливо проследить как возрождение старых традиций английского путешествия в Италию, так и проникновение новых тенденций, вызванных временем. Как и в прежние времена, герои отправляются в Италию прежде всего для того, чтобы приобщиться к культуре. Италия вновь занимает свое главенствующее место в европейском путешествии. Франция, Испания и другие страны рассматриваются как страны массового туризма и отдыха, Италия же вновь становится местом для избранных, для тех, кто хочет считать себя образованным человеком, кто стремится занять определенное место в обществе. Один из героев романа «Комната с видом» выводит даже идеальную формулу воспитания английского ребенка: «Сначала воспитывайте их среди честных провинциальных жителей для чистоты, затем пошлите их в Италию за утонченностью, а потом, и только потом, позвольте им приехать в Лондон».

Однако перемены, происшедшие в английском обществе со времени окончания Большого Турне в середине XIX века, наложили на итальянское путешествие англичан неизбежный отпечаток. Заметно меняется социальный состав путешественников: если раньше это были исключительно представители высшей аристократии, то теперь, в связи с тем что, с одной стороны, значительные средства оказались в руках среднего класса, а с другой, европейское путешествие заметно подешевело, ситуация явно изменилась. Три главных героя романа «Комната с видом», составляющие своего рода классический любовный треугольник, образовавшийся в Италии, представляют собой крайне пеструю социальную группу – Люси является дочерью адвоката, Сесил принадлежит к городским безродным снобам-интеллектуалам, а Джордж вообще говорит, что он работает «на железной дороге», правда, как выясняется позже, в одном из офисов.

Для всех них Италия является возможностью быстро и легко приобщиться к культуре и хоть к какому-то образованию, способом избавиться от своего рода комплекса «выскочки», попыткой, пусть и подсознательной, преодолеть социальный барьер. Английские аристократы теперь очень часто живут в Италии, английский же средний класс – путешествует по ней.

Интересно, что Италия в тот период считается страной абсолютно безопасной для англичан. Если в конце XVI века один английский путешественник, чтобы не быть ограбленным и убитым, путешествуя по Европе, переодевался в богемского крестьянина, то к началу XX века ситуация полностью меняется, во всяком случае в представлении англичан. Один из персонажей романа Форстера рассказывает об итальянской графине, которая, если не может отправить служанку сопровождать своих дочерей до школы, «вместо этого надевает им матросские шапочки. Тогда все принимают их за англичанок, особенно если их волосы туго стянуты на затылке». Это, по мнению английского персонажа, обеспечивает им полную безопасность.

В этот период итальянское путешествие перестает быть чисто мужской прерогативой. Молодые женщины, девушки, хотя и непременно в сопровождении компаньонок, получают новую возможность прикоснуться к европейской культуре. Для их матерей такое путешествие было возможно только с семьей и, скорее всего, с практическими целями; юные героини обоих романов Форстера едут в Италию для того, чтобы познакомиться с произведениями искусства и получить уроки светской жизни. Помимо этого, после строгой морали викторианской эпохи европейское путешествие становится для представительниц слабого пола возможностью почувствовать себя хоть в какой-то мере свободными – от условностей, строгих принципов, традиций.

Викторианская эпоха настолько тесно сплотила английскую нацию, внушила такое сильное чувство национального превосходства, что стремление всегда держаться вместе, не смешиваясь с представителями других культур, стало печально знаменитой особенностью англичан-путешественников. Явление это не было новым.

Пансион сеньоры Бертолини во Флоренции, где живут герои романа «Комната с видом», является «маленькой Англией» в Италии. Все обитатели его – англичане, которые свято соблюдают все ритуалы английской жизни, весь набор приемов английских взаимоотношений («нельзя общаться с человеком, если вы не представлены, даже если вы каждый день сталкиваетесь нос к носу»), на стене портрет королевы Виктории, и даже «сеньора», хозяйка пансиона, говорит на просторечье, выдающем ее принадлежность к лондонским низам. Люси разочарованно восклицает: «С тем же успехом мы могли бы быть в Лондоне».

В отношении англичан к Италии в начале XX в. ярко проявился двойственный и противоречивый характер. С одной стороны, это преклонение и восхищение – перед ее красотой, перед ее природой, перед ее культурой, перед ее историей. Главный герой романа «Куда боятся ступить ангелы» Филип, страстный поклонник Италии, с глубокой убежденностью говорит своей матери: «Я действительно верю, что Италия очищает и облагораживает всех, кто посещает ее. Она является школой, так же как и площадкой для игр, для всего человечества». Даже если любовь к Италии и не всегда была столь искренней, это не имело значения – восхищение ею было обязательным для каждого, кто считал себя культурным, светским человеком.

С другой стороны, итальянцы, их жизнь, культура, нравы вызывали полное непонимание, а чаще всего и неприятие. В итальянцах постоянно подчеркивалось детское начало (очевидно, что сами-то англичане в этом случае были «взрослыми»). Их описывали как людей непосредственных, наивных, импульсивных, искренних и вместе с тем по-детски жестоких, грубых и невоспитанных. Их разговор «полон детской непосредственности и мягкой мудрости, а через минуту – вопиюще груб». Их поведение непредсказуемо и непоследовательно, жестокость соседствует в них с чувствительностью и сентиментальностью: Люси, став случайной свидетельницей уличной драки, в результате которой погиб человек, восклицает: «И убийца пытался поцеловать убитого, – какие странные люди итальянцы! – а потом сдался в руки полиции!…я думаю, они просто дети».

Особенность восприятия Италии англичанами в начале XX века заключается прежде всего в том, что прекрасная южная страна стала для них своего рода мифом, красивым образом, преклонение перед которым, искреннее или нет, стало неотъемлемой частью элитарной культуры. Именно отсюда проистекает конфликт между восторженным приятием Италии в целом и высокомерным неприятием итальянцев. Еще английский поэт П. Б. Шелли в начале XIX века крайне резко писал, что «существует две Италии: одна состоит из зеленой земли, ясного прозрачного моря и могучих руин, оставшихся с древних времен… Другую составляют современные итальянцы, их работа и образ жизни. Первое представляет собой наиболее величественное и грандиозное создание, которое может представить себе человеческий разум; второе – самое упадочное и отвратительное». К началу XX века этот разрыв стал еще более заметен. Это был разрыв между идеей и действительностью.

В своих двух «итальянских» романах Форстер показывает, что происходит, если мечта смешивается с реальностью, – непонимание, страдание, гибель. Английская и итальянская культуры в его романах предстают как два европейских культурных полюса, антипода, представляющие собой полные противоположности. Смешение их в реальной жизни невозможно, утверждает английский автор. Героиня романа «Куда боятся ступить ангелы» Лилия, попав в Италию, поддавшись ее чарам и встретив молодого и прекрасного итальянца Джино, вообразила, что подобное возможно. Она вышла за него замуж, с удовольствием отреклась от скучных английских родственников и навсегда осталась в маленьком солнечном итальянском городке. На этом ее счастье и закончилось. Дальше – разочарование и смерть. Все ее поступки, так же как и поступки ее мужа, приходят в полное несоответствие с культурными традициями их стран. Когда она пытается устроить светские чаепития, его друзья воспринимают это как вздорную блажь, когда он пытается объяснить ей, что бродить одной по улицам неприлично, она ощущает себя ущемленной и несчастной. Для него многочисленные родственники в доме и общий денежный счет – явление естественное и единственно приемлемое, для нее – тягота и обида. В конце концов смерть при родах приходит к ней как единственный достойный выход из создавшейся ситуации. Прекрасная идея не должна становиться обыденной жизнью, т. к. это просто невозможно, – такова мысль автора.

Однако, несмотря на подобного рода противоречие в восприятии Италии, своеобразный конфликт между мечтой и реальностью, итальянское путешествие в начале XX века играет очень важную, может быть, более заметную, чем когда бы то ни было, роль в жизни посетивших ее англичан. Все герои романов Форстера проходят своего рода испытание Италией, и ни один их них не остается тем, кем он был до поездки. Италия поистине преображает их, будит в них то, что в течение долгого времени считалось неприличным в английском обществе, – откровенные, искренние эмоции, чувственную любовь, неконтролируемые порывы, душевную красоту, словом, во многом то, что составляет суть самой жизни. Герои как бы находятся во сне до своей поездки в Италию – в ней они просыпаются, и привычный мир рушится: пуританство викторианской эпохи, чопорность и приверженность традициям, нерушимость устоев, чай ровно в 5 часов – все это испаряется под лучами жаркого итальянского солнца. Люси, например, «вернулась домой с новыми глазами… так как Италия подарила ей наиболее ценный из всех даров – ее собственную душу». Привычная жизнь ее продолжается, но она уже никогда не сможет быть прежней.

Все главные герои обоих романов обретают в Италии, и благодаря ей, свою любовь. Обычная туристка Люси, «назойливая, незрелая и страждущая», внезапно преображается: «Италия совершила над ней чудо. Она дала ей свет и – что было еще важнее – она подарила ей тень». Сама же Люси, воспитанная в строгих принципах своей семьи, оказалась в объятьях почти незнакомого ей мужчины, опьяненная фиалками, солнцем, «светом и красотой». Так складывается любовный треугольник, «созданный» итальянскими чарами, в «Комнате с видом». Во втором романе ситуация еще более драматична: один из троих – итальянец, что делает ситуацию безнадежной. Любовь, чувства, жизнь – вот что находят герои в Италии, приехав в нее за культурой, искусством, образованием. Но именно в этом и нуждаются они в этот момент больше всего.

Однако только этим итальянское влияние не ограничивается. Подобного рода поездка представляется крайне важной для национального самосознания англичан, начавших утрачивать четкие жизненные ориентиры в поствикторианскую эпоху. Оказавшись в Италии, в инокультурной, чужой среде, они ощущают себя англичанами сильнее, чем в Англии. Пустое декларированное чувство превосходства и патриотизма, с которым они приезжают, сменяется искренней ностальгией и любовью к своей стране, когда они уезжают. Наиболее характерна судьба героини романа «Куда боятся ступить ангелы», которая тоскует в опостылевшем ей своей замкнутостью и консерватизмом провинциальном английском городке, где все знают, что, когда и где произойдет. Вырвавшись в Италию, страстно полюбив, она остается в этом солнечном мире только для того, чтобы, как было сказано выше, в скором времени осознать свою ошибку. Теперь далекий холодный туманный городок представляется ей самым желанным местом на земле, с его устоями и привычным ритмом, с его знакомостью и понятностью: глядя на часы, она даже пытается мысленно проследить за тем, что происходит там в тот или иной момент. Пробудившееся в ней, как и в других персонажах романов Форстера, глубокое чувство, имело бы благоприятные последствия только будучи возвращено на родную почву.

Таким образом, итальянское путешествие играло в английской культуре на разных исторических этапах весьма заметную роль. В XX веке, в новых исторических условиях, на первый план выходит не столько его эстетическое и образовательное воздействие, сколько духовное и морально-нравственное. Оно, с одной стороны, пробуждает дремлющие чувства, прежде всего – любовь, с другой, позволяет обрести самих себя, осознать собственное мировосприятие и национальные особенности. Италия перестает быть просто университетом, как это было в XVII–XVIII вв., или музеем, как в XIX в., – к началу XX в. она становится для англичан своеобразной школой жизни и любви.

В Италии сегодняшней есть одно заветное место, которое англичане, а теперь и американцы считают своим. И оно от этого не теряет присущего ему очарования, скорее говорит о хорошем вкусе выбравшей его нации. Это небольшой городок Белладжо на прекрасном озере Комо на севере Италии. Узкой полосой врезается Ларио, как его называли римляне, или сегодняшнее Комо, в Альпы, отдаленно напоминая узкие и глубокие фьорды. Сочетание воды, гор, облаков создает неповторимую красоту этих мест. Небольшие городки и деревушки, все со своей колокольней и центральной площадью, лепятся к обрывистым берегам озера. Связь между ними вот уже не первое столетие осуществляется с помощью небольших корабликов, перевозящих пассажиров. Конечно, сегодня вдоль всего озера проложена удобная, хотя и узкая местами и извилистая, дорога, но все-таки водный путь по-прежнему остается самым романтичным и приятным.

По радио выкликаются названия остановок, и шумные итальянцы выходят один за другим. Есть, однако, одна остановка, где всегда суматошной толпой выходят англоговорящие туристы с чемоданами. Это Белладжо.

Зимой и осенью сонный и ничем не отличимый от остальных итальянских городков, он расцветает весной и летом. Открываются гостиницы и уличные кафе, наполняются народом набережные, разукрашиваются маленькие магазинчики, распахивают свои двери музеи и парки. Здесь маленький оазис англосаксонской культуры на итальянской почве.

Исторически отдыхать в Белладжо начали очень давно. Не говоря уже о Плиниях, Старшем и Младшем, местом этим восхищалось не одно поколение. На вилле Сербеллони, построенной на холме над городом, отдыхали в разное время Леонардо да Винчи и английская королева Виктория, кайзер Вильгельм и Густав Флобер. На соседней вилле Мецци, по сей день сохранившей свой прекрасный сад, открытый для публики, собиралась не менее почетная международная компания: императрица Мария Федоровна, император Фердинанд с князем Меттернихом, писатель Стендаль. А композитор Ференц Лист, гуляя по парку, так восхитился находившейся там статуей Данте с Беатриче, что побежал домой и немедленно написал сонату.

Ироничный на грани цинизма американец Марк Твен остался не слишком «доволен» Европой. Большая часть увиденного здесь вызвала у него веселую или злую насмешку. Затхлой Европе было нечем особенно похвастать перед молодой, набирающей силу его родной страной. И вдруг в его дневнике европейского путешествия отчетливым диссонансом звучит щемящая, почти сентиментальная нота: «В сумерках, когда все погружается в дремоту, и музыка колоколов, созывающих к вечерне, медленно плывет над водой, начинает казаться, что такой рай светлого покоя можно найти только на озере Комо».

В XVIII веке сюда стали приезжать богатые итальянцы для отдыха, построили виллы, разбили сады. В середине XIX века открыли первую настоящую гостиницу. Характерно, что первый отель здесь назывался «Отель де ля Гран Британь», своим названием подтверждая, на какого туриста он был прежде всего рассчитан. У каждой гостиницы был свой причал, и гости могли в любое время дня и ночи кататься по озеру. Для того чтобы днем было не жарко гулять по набережной, посадили тенистую аллею. Вечером зажигали огни, а в 1880-х годах уже освещали улицы электричеством. Вокруг гостиниц стали открываться рестораны и кафе. Магазинчики торговали поделками из оливкового дерева и шелком. Надо заметить, что все это, практически в том же виде, сохранилось до сегодняшнего дня.

Сегодня Белладжо – единственное место в Италии, где вы можете нормально попить чай. Нет, конечно, по вкусу он будет столь же малоприятен, как и во всей стране, но весь «английский» антураж будет соблюден – чашки, чайники, сахарницы, молоко в молочнике и лимон в отдельном блюдце, ветки душистой акации, чайки, шум волн. Вокруг английский язык, расслабленные и спокойные люди. Сюда приезжают не для туристических или познавательных целей, а для удовольствия.

В середине XX века вилла Сербеллони была приобретена фондом Рокфеллера, который открыл здесь своего рода дом творчества для ученых из разных стран. Высоко на холме, закрытая для всех обывателей, расположена вилла с прилегающим парком (теоретически туда можно попасть по предварительной договоренности). Видимо, это стало одним из стимулов для американцев посещать эти места, во всяком случае, американский акцент сегодня здесь столь же распространен, как и британский. Более того, это место стало активным участником американских детективов и художественных фильмов – а это высший знак одобрения и отличия в Америке.

Оглавление книги