Книга: Ленинград Довлатова. Исторический путеводитель

«Сайгон» Невский пр., 49

«Сайгон»

Невский пр., 49

В начале 1960-х годов на первом этаже под рестораном «Москва» открылся моднейший коктейль-холл, который завсегдатаи называли «Подмосковьем». Сам ресторан не принадлежал к лучшим в городе и посещался в основном командировочными и любителями танцев. В 1964 году в пространстве, вытянутом вдоль Владимирского проспекта, появился самый большой в городе кафетерий, где одновременно работало шесть кофе-машин «Omnia». По названию «горячей точки» того времени, столицы Южного Вьетнама, кафетерий получил это самоназвание. Вход в заведение был с угла Владимирского и Невского. Посетитель попадал на некоторое «плато», в котором размещался буфет, наиболее аристократическая часть кафетерия, где продавали коньяк и дорогие бутерброды. Здесь выпивали свои рюмочки не чуждые духовности молодые инженерши в лайковых черных пальто, книжные маклаки из букинистических магазинов Литейного, залетные фарцовщики. Заметной фигурой был, в частности, Константин Кузьминский, один из создателей и идеологов ленинградской «второй литературной действительности», приятельствовавший с Довлатовым.

От «плато» шло несколько ступенек вниз, там располагалась длинная стойка с восемью венгерскими эспрессо-машинами. К машинам тянулись змеи очередей. Постоянный посетитель имел привилегию выкрикнуть через головы стоящих в очереди: «Розочка, маленький двойной». К кофе полагалась упаковка из двух кусков железнодорожного рафинада. Пили эспрессо, стоя за круглыми столиками. В самом конце зала был небольшой кулинарный отдел от ресторана «Москва», где желающие, а их было немного, могли утолить голод куриными котлетами или люля-кебабом. «Сайгон» постепенно превратился в зал ожидания для следующего за довлатовским поколения беби-бумеров, появившегося на свет после войны. Они ждали чуда, праздника, возможности напечататься, выставить картину, сыграть рок-концерт. Но этого в их жизни так и не случилось: вот уж воистину «потерянное поколение». Довлатов бывал в «Сайгоне», но места этого не любил. Думается, что здешние культурные дервиши казались ему литературными лузерами, и он подсознательно опасался стать в «Сайгоне» своим и провести здесь остаток жизни.

Оглавление книги