Книга: Петербург Достоевского. Исторический путеводитель

От Владимирского проспекта к Фонтанке

Здесь Достоевский жил в юности; на углу Графского переулка и Владимирского проспекта написаны «Бедные люди».

Зафонтанная часть города к югу от Невского проспекта образовывала Московскую часть, пеструю и разнообразную. Главная особенность этого куска городской территории – поразительная временна?я приуроченность. Почти все сохранившиеся дома построены в эпоху Великих реформ, при Александре II, в 1870-е годы. Достоевский видел, как строили эти здания между Фонтанкой и Лиговкой.

По берегу Фонтанки в XVIII веке располагались дачные усадьбы вельмож и казармы гвардейских полков. Их лицевые фасады выходили на реку. Набережной в то время никакой не было: подъезжали к усадьбам с безымянного проезда, ограничивавшего их территорию с востока. В 1730-е годы часть проезда до излома Фонтанки получила название Загородного проспекта, другая, северная – Троицкой улицы (с 1929 года – улица Рубинштейна). Первоначальное имя улица получила по подворью Троице-Сергиевой лавры.

Владимирский проспект проложили позже – уже при Елизавете. Он соединил Литейную слободу с полковыми городками между Загородным проспектом и Фонтанкой – район нынешних Семенцов и Красноармейских улиц. Вначале Владимирский был просто частью Литейного проспекта, а с 1806 года территория между Невским и Загородным получила собственное название по церкви Владимирской иконы Божией матери. В XVIII веке появились и два переулка между Владимирским проспектом и Фонтанкой – Графский и Щербаков.

Графский переулок получил название по находившейся на его углу с Фонтанкой даче графа Головина, Щербаков – по фамилии купца-домовладельца. Квартал, ограниченный набережной Фонтанки, улицами Ломоносова (в прошлом – Чернышев переулок), Рубинштейна и Невским проспектом – граница между дворцовым и купеческим Петербургом. Восточный берег реки между Аничковым и Чернышевым (ныне – Ломоносова) мостами – место вполне аристократическое. Захватывающий вид на дворянские особнячки, кваренгиевскую колоннаду перед Аничковым дворцом, россиевский ансамбль Чернышевой (ныне – Ломоносова) площади, оба моста: один с Клодтовыми конями, другой – с башенками.

Фонтанка была забита барками и живорыбными садками. Купеческие семейства по воскресеньям, нагруженные провизией, самоваром, посудой, садились на одном из спусков (чаще всего в торце Графского переулка) в лодку и в сопровождении двух гребцов-перевозчиков отправлялись пить чай «под елки» на Елагином острове.

Дворы от Фонтанки до Рубинштейна – сплошь проходные. Особенно хороши дворовые системы особняка Карловой (нынешней библиотеки Маяковского) и лабиринты между Щербаковым переулком и улицей Ломоносова. Здесь переход от Петербурга Анны Карениной в город Настасьи Филипповны (где-то рядом жила инфернальная героиня «Идиота»). Здесь же жительствовали купечество и семейные чиновники.

Вплоть до 1850-х годов местность носила характер предместья. Выросший здесь писатель, литературный крестный отец Антона Чехова, Николай Лейкин, к текстам которого мы еще вернемся, вспоминал: «Ходили мы гулять и на огороды, которых было несколько на Кабинетской, Большой и Малой Московских (тогда – Гребецких) и на Грязной (Николаевской) улицах. Огороды эти, обнесенные заборами, были промысловые; там у моей няни-ярославки были знакомые ярославские мужики-огородники. И нас там иногда одаривали репкой, морковкой, огурцами, горшком резеды или левкоя. На эти огороды ходил я с матерью и за покупкой овощей, имея возможность с детства наблюдать, как растут капуста, огурцы, корнеплоды». Современный же свой вид квартал получил после пожара 1862 года, когда деревянные дома почти сплошь сгорели и были заменены ныне стоящими на их месте каменными громадами.

Бывают разные площади. В европейских городах преобладали площади рыночные, кишащие народом, в Петербурге – торжественные плацы, предназначенные для парадов. Дворцовая, Михайловская (Искусств), Исаакиевская, Сенатская… Враждебные маленькому человеку: продуваемые ветрами пространства, великая и неприветливая архитектура. «Пустыни немых площадей, где казнили людей до рассвета» – словами Иннокентия Анненского. По такой столичной пустоши Медный всадник преследует безумного Евгения на знаменитой иллюстрации Александра Бенуа, – Петербург в чистом виде. А вот Владимирская площадь: собор, рынок – все как в Германии, Франции, Италии, Москве, любом старинном русском городе. Благовест, нищие, торговки, карманники, подозрительные харчевни – живая жизнь. После того как большевики взорвали храм Спаса-на-Сенной, такой вот нормальной городской площадью в Петербурге осталась только Владимирская. Всем петербуржцам известно название «Пять углов» – место, где сходятся Разъезжая, Загородный и Рубинштейна. Владимирская площадь – шесть углов; на ней сходятся Колокольная улица, Владимирский и Загородный проспекты, Большая Московская улица и Кузнечный переулок. Трамвай, троллейбус, маршрутки, две станции метро, близость Кузнечного рынка – проходное место, люди здесь будто нерестятся.

Вспоминал Н. Лейкин: «Лечиться все ходили к знахарям или цирюльникам. Цирюльное ремесло объединялось вместе с парикмахерским, и в нижних этажах домов то и дело виднелись вывески: „Здесь стригут и бреют, рвут зубы и кровь отворяют“. Вывески эти были всегда иллюстрированы. Сидела, например, дама в платье декольте и в цветах на голове с вытянутой рукой, опершейся на палку, и из руки фонтаном била кровь в тарелку, которую держал в руке мальчик в синем фраке и желтых панталонах. На окнах цирюльни – банки с пиявками. Таких цирюлен было особенно много в Чернышевом переулке. Объяснялось это тем, что район был местом жительства торгового класса, и купцы и приказчики, проходя в лавки Апраксина, Щукина и Гостиного дворов, заходили сюда для бросания крови».

Оглавление книги