Книга: Как открывали мир. Где мороз, а где жара [Из истории путешествий и открытий]

Наш близкий родственник

Наш близкий родственник

Как-то раз через дебри тропического леса Экваториальной Африки пробирался американский путешественник Поль дю Шайю в сопровождении носильщиков, проводников и охотников.

Выло это в конце XIX века.

Караван с трудом прокладывал дорогу сквозь непролазную чащу и вышел к какому-то заброшенному селению, сплошь заросшему сахарным тростником. Дю Шайю с любопытством рассматривал развалины хижин, как вдруг до его слуха донесся приглушенный возглас:

— Горилла…

Путешественник вздрогнул и оглянулся…

— Где? — коротко бросил он.

— Смотри сюда, господин, — сказал африканец и показал вниз.

На земле тут и там валялись изжеванные кусочки сахарного тростника, они были совсем свежие. Гориллы тут завтракали, это ясно, и, похоже, ушли отсюда недавно. Путешественник в охотничьем азарте решил преследовать животных и отправился со своими проводниками и носильщиками вперед. Вскоре обнаружились отпечатки огромных ступней гориллы. Судя по ним, животные шли на четвереньках, иногда присаживались, кормились и шли дальше.

«…Что я испытал, — с волнением вспоминает дю Шайю, — не поддается описанию. Итак, я увижу это чудище, свирепость, сила и хитрость которого давали обильную пищу сказкам и россказням туземцев, животное, едва известное цивилизованному миру. Ни один белый никогда не охотился на него».

Охотники внимательно осмотрели оружие и пошли по следу. Внезапно совсем близко раздался рев, получеловеческий-полудикий, и дю Шайю увидел четырех молодых горилл, убегающих в чащу леса.

Странное ощущение возникло у путешественника. Ему показалось, что он собирается не охотиться, а просто совершить убийство, настолько животные эти походили на людей.

И все-таки дю Шайю решил возобновить преследование горилл. На следующее утро охотники быстро напали на след. Как и накануне, по лесу раскатился дикий рев, и перед дю Шайю предстала громадная горилла.

«Теперь она казалась мне исчадием ада, — вспоминает путешественник. — Чудовищное существо, полузверь-получеловек, мы видели таких на картинках старинных художников, изображающих подземное царство. Горилла сделала несколько шагов вперед, остановилась, еще приблизилась, опять остановилась, издала дикий рев и наконец замерла в десяти шагах от нас. И тут, когда она опять заревела, мы выстрелили».

Дю Шайю был первым, кто привез с собой из Африки шкуру гориллы. Но животное по-прежнему оставалось загадочным. Ученых-натуралистов очень интересовала эта обезьяна. Им хотелось бы наблюдать животное в естественной обстановке, однако свирепый характер гориллы препятствовал этому. Да и наблюдать ее в густом, знойном лесу тоже было нелегко.

Но со временем выяснилась интересная вещь. Оказывается, гориллы водятся не только на низменностях в западной части тропического леса — горилла береговая, как называли этот вид, — но и много восточнее, в горах государства Конго и Уганды. Там и жила «горилла горная».

И вот в начале нашего века в горы стали приезжать ученые. Среди них был и знаменитый натуралист Карл Экли. Вначале он только охотился на обезьян, ему нужны были чучела для музеев по естественной истории. Но вскоре горилла заинтересовала ученого настолько, что он решил оставить охоту и наблюдать животное в естественных условиях, не откладывая этого дела в долгий ящик. Природа Африки скудеет, исчезают или становятся очень редкими многие виды животных, отступают дождливые экваториальные леса, обширней становятся саванны.

Карл Экли поселился в горах, на чудесной лесной поляне, в местечке Кабара. Оттуда открывался великолепный вид на горы Рувензори, на цепочку вулканов Вирунга. Вокруг поляны рос лес, и в нем водились гориллы. Карл Экли настойчиво рекомендовал властям основать заповедники, или, как их называют в Африке, национальные парки, где животные и лес были бы под охраной закона.

К голосу Экли прислушались, и когда он в двадцатых годах нашего века снова приехал в Экваториальную Африку изучать горилл, там уже было несколько заповедников, национальных парков среди великолепных гор и озер.

Экли снова поселился в горах, в безлюдном месте, в Кабара. Но, к сожалению, жизнь его вскоре оборвалась, и его похоронили здесь же, на его любимой зеленой поляне, под сенью тропических деревьев…

В конце пятидесятых годов в Африку приехала маленькая экспедиция: солидный американский ученый доктор Джонат Эмлен, или Док, как его называли друзья, и его ученик — молодой биолог Джорд Шаллер, помощник Дока.

Док и Шаллер поднялись на зеленую поляну Кабары, где среди травы мелькали разноцветные луговые цветы. Ученые долго стояли возле могилы Карла Экли, вспоминая жизнь и труды этого замечательного художника и натуралиста, «лучшего друга горилл», как его называли. Вокруг — лес, и в нем — гориллы. Интересно, удастся ли наблюдать этих животных или свирепый нрав обезьян помешает этой важной работе?

На следующее утро Док и Шаллер поднялись рано и отправились на свою первую прогулку в лес. Они решили идти в разные стороны, так можно рассчитывать на встречу с обезьянами.

«Радостно бродить в одиночку по незнакомому лесу, — вспоминает Шаллер. — Все ново, таинственно, слух и зрение как-то особенно обострены. Я знал, что на этих склонах водятся леопарды, а тропы буйволов пересекают всю местность. И те и другие животные пользуются дурной славой — от них можно ожидать чего угодно. Поэтому я был настороже. Любое животное подпускает к себе чужого на какое-то определенное расстояние, прежде чем оно обратится в бегство или начнет защищаться. Нужно знать повадки всех обитателей леса. Пока человек не изучил их, пока он не знаком со звуками, запахами и формами, окружающими его, он находится в некоторой опасности. Но опасность, если она понята, только увеличивает удовольствие, когда идешь по следам диких зверей».

В первый день ученым не повезло. Но уже на второй Шаллер обнаружил группу обезьян. Внезапно раздался страшный рев гориллы, и одновременно с этим Шаллер увидел на пригорке огромное животное, самца с серебристой спиной, рядом с ним сидел подросток, а поодаль — три упитанные самки с одним детенышем.

Самец с серебристой спиной заметил Шаллера… Обезьяна встала на свои короткие, кривые ноги, внимательно поглядела на чужого и стала ходить взад-вперед. Потом остановилась, стала колотить себя руками по груди и снова заревела. Шаллер стоял неподвижно. Обезьяна смолкла, снова начала ходить взад-вперед, потом села.

«Это был великолепный экземпляр могучего телосложения, с черным лицом, глубоко посаженными глазами; он производил впечатление достоинства, сдержанной мощи и, казалось, был уверен в своем великолепии».

Но вот самец перестал реветь. Все маленькое стадо разбрелось в разные стороны. Животные кормились. Шаллер вздохнул с облегчением и продолжал наблюдать, пока обеспокоенный Док не окликнул его. При звуке человеческого голоса гориллы мигом скрылись.

На следующее утро ученые опять пришли на то же место и снова встретили ту же группу обезьян. Самец с серебристой спиной, заметив чужих, заревел и стал колотить себя в грудь руками. Остальные животные оставались совершенно спокойными. У одной самки на руках был крохотный горилленок, наверное новорожденный, совсем еще мокренький. Самец с серебристой спиной перестал реветь, подошел к малышу. Самка тотчас подвинулась, освободив место вожаку рядом. Самец сел, протянул руку и стал ласкать малыша. Шаллер и Док «восхищенно наблюдали эту семейную сцену».

«Может быть, правы некоторые натуралисты, которые утверждали, что гориллы никогда не нападают, что это сдержанные животные, — делились своими соображениями Док и Шаллер. — Ведь вот же не нападают они на нас. Хотя, возможно, это случайность; может быть, просто день выдался у горилл особенный — появление нового члена семьи…»

Но и в последующие несколько дней, пока ученые ходили в лес и встречались с обезьянами, животные равнодушно относились к их появлению и даже как будто попривыкли к ним. Они спокойно кормились, отдыхали.

Потом ученые встретили другую группу горилл. Шаллер шел мимо кустов и вдруг увидел чью-то черную руку, срывавшую ветку лианы. Док и Шаллер осторожно, стараясь не шуметь, залезли на дерево и увидели горилл. Животные их пока не замечали. Одна самка с детенышем на руках подошла совсем близко и спокойно уселась под деревом. Детеныш увидел людей первым, пристально уставился на них, но тревогу не поднимал. Тут и самка случайно взглянула в их сторону. Ее спокойный взгляд стал тревожным, она подхватила детеныша и с пронзительным криком метнулась в заросли. Самец, рассказывает Шаллер, ответил ей ревом, оглядываясь по сторонам. Стадо собралось вокруг него…

«К нашему облегчению, головы обезьян, одна за другой, повернулись к нам, и на их лицах выражение тревоги сменилось любопытством. Они вытягивали шеи, чтобы получше рассмотреть нас, а двое подростков даже взобрались на деревья. Один озорной подросток ударил себя в грудь и тут же проворно нырнул в заросли, поглядывая на нас сквозь завесу листвы, чтобы убедиться, какое это производит впечатление.

Постепенно животные разбрелись по своим делам, а одна самка вышла из тени, улеглась на солнце, как бы отдыхая, вытянула свои кривые ноги, безвольно опустила руки.

У нее было старое доброе лицо, изборожденное морщинами. Греясь на утреннем солнышке, она казалась совершенно спокойной и безмятежной».

…Пробыв неделю в Кабаре, ученые спустились вниз, в гостиницу, где они остановились. А оттуда отправились в длительное путешествие по тропическому лесу. Теперь им предстояло наблюдать жизнь береговых горилл. Этих обезьян можно было встретить на покинутых расчистках, где много свежей, подрастающей зелени. Ведь гориллы — вегетарианцы. Они питаются только растениями. По остаткам их обедов, завтраков и ужинов ученые выяснили меню горилл. Они ели молодые побеги бамбуков, дикий сельдерей, корни огуречника, разные овощи, сахарный тростник, фрукты. Для них еды кругом было много. Оба вида горилл — береговые и горные — так между собой похожи, что даже специалисты с трудом их различают. И те и другие ловко сооружают себе гнезда, главным образом на деревьях, а иногда и прямо на земле. Они пригибают ветки бамбука, скрепляют их, и получается нечто вроде удобного пружинного матраца.

Шаллер признавался, что ему не раз хотелось полежать, покачаться в этих пружинистых гнездах.

Как-то раз молодой ученый подсмотрел забавную сценку. Гориллы шли гуськом и вдруг остановились: путь преграждала речка. Тогда они стали дружно валить древовидные папоротники и устроили из них нечто вроде моста. По этому мосту они и переправились на другой берег. Видели ученые и другую картину. Река была слишком широкая, и мост построить через нее гориллам оказалось не под силу. Они спокойно свернули и пошли дальше по другой дороге.

Через полгода, когда Док, как было условлено заранее, уехал, Шаллер решил вновь поселиться в Кабаре.

И вот ученый снова на зеленой лужайке. Здесь ему с женой Кей предстоит пробыть долго. Они поселились в домике из тёса, длинном и неуютном. Пока Кой вместе со слугой-африканцем — устраивалась в жилище, Шаллер отправился в лес. Там, к великому удовольствию, он сразу же встретил своих старых знакомцев. Он их тотчас узнал. И животные, по-видимому, тоже, судя по тому, как они спокойно отнеслись к его появлению.

Теперь Шаллер каждый день уходил в лес. Иногда вместе с Кей, только она пряталась: гориллы тревожились при посторонних. Сторожа Национального парка тоже всегда держались поодаль, не теряя Шаллера из виду — на всякий случай, а вдруг что-нибудь произойдет непредвиденное.

Шаллер все больше привыкал к гориллам. Они уже не были для него все на одно лицо. Он их различал и каждому дал имя. Вожак, самец с серебристой спиной, его первый знакомый, назывался Большой Папаша. Другой, помоложе, в этой же группе — Ди Джи, третий — Чужак, четвертый — Рваная Ноздря, нос у него был действительно разорван в одном месте. У самок свои имена: миссис Нат, миссис такая-то и миссис такая-то… Он был знаком с ними лично.

И для обезьян Джордж Шаллер тоже стал «своим человеком». Как-то раз, однако, произошла история, которая доставила молодому ученому немало тревожных минут. Только выдержка спасла его от беды. Зачинщиком оказался Ди Джи. Шаллер заметил, что Ди Джи осторожно крадется к нему; впрочем, эта осторожность у него плохо получалась. Горилла — хозяин леса, самый сильный зверь, с ним предпочитает не связываться даже лев — привык ходить открыто, смело, ветки под его массивным телом громко трещат. Это не бесшумный хищник леопард. Потому Шаллеру и нетрудно было заметить неумелые маневры Ди Джи, и он не удивился, увидев его совсем близко. Ди Джи стал во весь рост и начал реветь, ударяя себя руками по груди. Шаллер признался, что он так и не привык к реву гориллы, всегда вздрагивал. Его утешало, что и сами гориллы тоже вздрагивали от неожиданности, когда их вожак начинал реветь.

Между тем Ди Джи, совершив гориллий ритуал, спрятался в кустах и оттуда потихоньку поглядывал — какое, мол, впечатление производит весь этот шум. Потом он снова заревел и подошел еще на несколько шагов. Шаллеру очень захотелось удрать: ведь «лучший друг горилл» Карл Экли настоятельно рекомендовал не дожидаться, пока обезьяна подойдет слишком близко. И Джордж начал осторожно пятиться к ближайшему дереву, не спуская глаз с Ди Джи. В это время одна из самок мелкими шажками двинулась к ученому. Подошла, уселась на пенек, уперлась локтями в колени, опустила подбородок на сложенные руки и задумчиво стала рассматривать человека. Следом за ней направилась к нему почти вся группа. «Что с ними? Такого ни разу не бывало», — мелькнуло у Шаллера в голове. Между тем три самки с детенышами залезли на соседнее дерево, чтобы лучше рассмотреть человека, и наконец из зарослей появился молодой самец по имени Младший; он тоже подошел к ученому. Шаллера охватила паника, но он старался сдерживаться и не выказывать своего страха.

«Младший стоял на четвереньках, — вспоминал Шаллер, — и глядел на меня, слегка приоткрыв рот… На его лице было выражение безрассудства и проказливости, которое не могла скрыть даже присущая ему сдержанность».

Но вот гориллы понемногу стали расходиться по своим делам. Игра, затеянная Ди Джи, кончилась…

И с этого дня Джордж Шаллер совершенно перестал бояться этих огромных, сильных обезьян… Он понял, что они спокойны, замкнуты, сдержанны. У каждой гориллы свой характер, свои отличительные черты. И все переживания выражаются у них в темно-карих умных глазах: колебание, беспокойство, любопытство, отвага, раздражение… Были гориллы честолюбивые, хотя бы тот же Ди Джи. Этот «молодой парень» хотел бы стать вожаком, но — увы! — слишком большим уважением пользовался Большой Папаша, и все попытки Ди Джи «захватить власть» ни к чему не приводили. Были и любители одиночества, например Чужак. Он часто держался в стороне от своих, бродил поодаль.

В каждой группе был один вожак, самец с серебристой спиной; он пользовался неограниченным влиянием, и на нем лежала забота о безопасности всей своей семьи. Жили гориллы мирно, без ссор и неприятностей. Просто удивительно, как они ладили друг с другом; все взрослые животные любили детишек, никогда их не наказывали, позволяли шалить, озорничать.

Шаллер так долго бывал вместе с гориллами, что и сам перенял у них кое-какие повадки: неторопливость, спокойствие движений. У него сложились добрые отношения с обезьянами; особенно он подружился с Младшим. Тот часто подходил к странному существу, и похожему и не похожему на него самого и его родичей. Они подолгу сидели довольно близко друг к другу, молчаливо беседуя глазами. Иногда Младший ложился на бок, подкладывал руку под щеку и мирно засыпал.

Обычно Шаллер любил сидеть на приземистом дереве с пористой корой. Это хагения. Космы лишайников делают ее похожей на добродушного неопрятного старика. Среди перистых листьев свисали гроздья мелких цветов, на каждой ветке был как будто садик с мхом, лишайником и папоротником, и среди темной зелени горели красные фонарики орхидей. Сколько забавных картинок из жизни горилл подсмотрел ученый, сидя на уютных ветках хагении! Особенно он забавлялся играми маленьких горилл. Как все дети на свете, они гонялись друг за другом, озорничали, боролись, плясали на своих матерях, даже забирались к ним на голову. Они нисколько не боялись вожаков, Большой Папаша всегда смотрел на малышей снисходительно, но, если они чересчур расшалятся, матери достаточно пристально посмотреть на озорника, и тот мигом притихает.

Особенно проказничали два горилленка — Макс и Мориц, как называл их Шаллер. Наверное, эта пара напоминала ему героев известной детской книжки, шалунов, неистощимых на выдумку. Не знаю, читали вы про них или нет, но я эту книгу отлично знаю. Гориллята Макс и Мориц ни минуты не могли посидеть спокойно. Занятно, как они пытались сами строить себе гнездо. Смешили их неловкие движения, их усердие, которое, однако, кончалось тем, что они забирались к матери и спали вместе с ней.

Шаллер настолько освоился со своими лесными приятелями, что иной раз тоже «строил себе гнездо» на своей любимой хагении. Ученый хотел проследить жизнь горилл шаг за шагом, круглые сутки. Он захватывал из дому спальный мешок, уютно устраивался на ночь и спал неподалеку от «свирепых чудовищ», о которых рассказывали столько всяких небылиц.

Как-то раз он, проснувшись очень рано, видел в предрассветной-мгле, как безмятежно спали животные. Не только дети, но и один подросток тоже забрался в гнездо к матери. Здесь, в горах, ночи прохладные.

Но вот животные проснулись. Свесив ноги из своих гнезд, они потягивались, позевывали… Потом начиналась кормежка, первый завтрак. Он длился долго, часа два, растительная пища не то что мясная: нужно много съесть, чтобы почувствовать себя- сытым. После еды гориллы ложились отдыхать часа на два. Потом: опять вставали, кормились, и так изо дня в день: сон, отдых, кормежка…

…Между тем шел декабрь, дождливый и прохладный. Здесь, в горах под экватором, дважды в год наступал дождливый период: с сентября по декабрь и с марта по май. Остальное время — засуха.

Приближался зимний праздник — рождество. Джордж забрался высоко в горы, где росли вересковые деревца, срезал одно, похожее на елочку, взвалил его на плечи и понес в свой дощатый домик. Кей испекла пирог, так что получилось настоящее празднество. В сочельник, накануне рождества, Шаллер в лес не пошел, по в самый день рождества не выдержал. Он сказал, что скоро вернется, только проведает своих друзей.

«Дождь хлестал меня по спине, — вспоминает Шаллер, — гориллы сидели в своем убежище и молчаливо наблюдали за мной. Существует поверье, что в ночь под рождество люди и звери забывают вражду и разговаривают между собой, как равные. Временами гориллы говорили со мной своими выразительными глазами. Я чувствовал, что мы понимаем друг друга».

Уже стемнело, когда ученый подошел к своей поляне и увидел Кей, стоящую на пригорке, возле хижины, такую одинокую в этом тумане… «Слезы струились по ее лицу, когда я, обняв, прижал ее к себе; она сказала, что сегодня рождество, что она думала, уж не случилось ли со мной что-нибудь, так как я все не шел и не шел…»

Да, нелегко быть женой ученого, у которого работа связана с глухими, уединенными местами, где приходится жить едва ли не первобытной жизнью. Некоторые биологи наблюдают животных у себя дома, и женам это приносит много лишений и неудобств, но что поделать! Был такой случай, когда матери пришлось своего собственного ребенка поместить в железную клетку, чтобы оградить его от шныряющих всюду животных. Муж ставил опыт, и жена не считала себя вправе мешать ему. Конечно, клетка была временным пристанищем для новорожденного и поставлена так, чтобы ребенок не испытывал неудобств, чтобы развивался нормально. Но не всякая мать на это пойдет…

Терпеливая Кей, хоть детей у нее, не было и охранять их, если бы они и были, не от кого, все равно вела героическую жизнь: молодая женщина большей частью была совсем одна, без друзей или просто знакомых. Почта приходила редко, когда менялись сторожа Национального парка, и тот, кто являлся снизу, из селения, приносил сильно запоздавшие газеты, журналы, письма. Радио не было. О телевизоре и говорить не стоит. Иногда Кей ходила вместе с мужем к гориллам, а потом они «сплетничали» между собой, обсуждали поведение миссис Нат, или честолюбивого Ди Джи, безуспешно интригующего против Большого Папаши, или еще кого-либо из горилл.

Через поляну, где стоял домик Шаллера, по ночам проходили какие-то звери, оставляя следы. А как-то раз солнечным утром Шаллер, выйдя из домика, обнаружил на берегу маленького озера молодого гориллу Адольфа. Подобно Чужаку, Адольф любил уединение. Непринужденно развалившись, он в одиночестве принимал солнечные ванны. Увидев Шаллера, Адольф взревел и скрылся в кустах. Но далеко не ушел. Из кустов торчала его мохнатая макушка, и среди листьев блестели глаза, полные любопытства.

Около полутора лет пробыл Шаллер в Африке, большей частью в Кабаре, где ежедневно встречался с гориллами. И вот приближался день отъезда. Джордж Шаллер должен был испытывать чувство удовлетворения: он снял с горилл незаслуженное обвинение в свирепости. Он проследил их повседневную жизнь и возвращался домой с редким, подробным материалом исследований. Никто до него не наблюдал горилл так близко и долго, как он. И все благодаря мужеству, терпению и настойчивости… А еще, наверно, благодаря его настоящей любви к животным, к природе…

В последний раз идет Шаллер в лес. «Я понимал, что как только я скроюсь из поля зрения, то навсегда исчезну из их сознания. Они будут, как всегда, кормиться, отдыхать, спать, жить только настоящим, без прошлого и будущего. И еще я понимал, что месяцы, проведенные с ними в горах, навсегда останутся счастливейшим временем и лучшим воспоминанием в моей жизни… Мне грустно, что я не имел возможности сказать этим добродушным зверям, как я их люблю и уважаю. Хотелось поблагодарить их за все, чему они меня научили, дав мне возможность познать их, жизнь леса и, наконец, самого себя.

…Когда я уходил, они, как и год назад, спокойно сидели, мирные, довольные, провожая меня глазами, пока я не скрылся за гребнем холма…»

Иной раз приходится слышать не только от детей, но и от взрослых недоуменный вопрос: почему человек, имея предком обезьяну, стал человеком, а современные человекообразные обезьяны, приматы, не развиваются дальше, не превращаются в людей?

«Я подозреваю, — говорил Шаллер, — что это находится в прямой связи с тем, что горилла легко удовлетворяет свои потребности в лесу. В ее владениях, где царит полное изобилие, нет нужды совершенствовать и развивать различные навыки, например в изготовлении орудий, либо предаваться умственной деятельности».

Растительная пища всюду есть, сорвать ее легко, легко пальцами очистить кожуру с побегов молодого бамбука или с плодов. У горилл нет нужды разнообразить свой стол мясной пищей, как пришлось это делать в далекой древности ископаемому человеку-австралопитеку, найденному на юге Африки. Вот почему умная обезьяна горилла не идет дальше в своем развитии. Так же как шимпанзе и орангутаны — человекообразные обезьяны, приматы, наши близкие родственники.

Место человека, тоже примата, остается первым. Он — царь, обладающий «дивной способностью осмысленной речи», он единственная обезьяна, «которая обсуждает, к какому именно роду обезьян она относится».

Оглавление книги