Книга: Седая старина Москвы

Лобное место

Лобное место

Впервые Лобное место упоминается в нашей истории в том случае, когда царь Иван Васильевич просил прощения у земли Русской и обещал быть судьей и обороной своих подданных, и с этих пор оно делается священным местом для народа. Почему оно названо Лобным?

В этом памятнике и названии представляется нам подобие иерусалимского Лобного, или Краниева, места. Голгофы, и значение еврейской Гаввафы, или Лифостротона, т. е. возвышения, вымощенного камнем. Там объявляли и исполняли приговор обвиненному. В московском Лобном месте соединено значение иерусалимского Краниева места и Лифостротона, так как оно, как подобие крестного жертвенника, освящалось молебствиями и благословениями святителей и вместе было судейским трибуналом, царским троном и кафедрой[146]. В святом граде оно заимствовало свое имя, как полагают, или от сходства холма со лбом, кранием (черепом человеческим), или от поверженных там черепов, или, по преданию всего Востока, от Адамовой головы, там погребенной. В Москве оно сооружено на взлобье горы, у позорища казней, где также валялись лбы (головы) преступников. Как в Иерусалиме Лобное место возвышалось перед одними из шести городских ворот, за которыми по исконному обычаю на Востоке исполнялись приговоры суда, так и в Москве оно сооружено перед одними из шести главных ворот Кремля. Тут очевидно подражание святым местам Иерусалима, так как московские великие князья и цари, получая сведения о святых местах святого города, хотели и в своей столице видеть подобие и название таких памятников.

При первом взгляде на Лобное место является вопрос: когда и по какому случаю сооружено оно в Москве среди городского торга? История не дает на это решительного ответа. Но, надо полагать, оно создалось самим народом, который издавна привык решать свои дела на торгах. Вероятно, там не раз собирался народ на вече, как это было, например, в 1382 году при нашествии Тохтамыша, когда великий князь выбыл из Москвы набирать войско и народу пришлось решать судьбу свою большинством голосов. Чтобы обращаться кому-либо к народу, необходимо было возвышенное место — и это возвышенное место соорудилось.

Лобное место именуется иногда в старинных актах царевым. Это, без сомнения, потому, что с него возвещался царев суд, который почитали выражением Божьей воли[147]. Таким образом, Лобное место бывало свидетелем сближения царя с народом: на него восходил государь, чтобы говорить со своими подданными. Это была царская кафедра, царский трибунал.

На чертеже Москвы времен Федора Борисовича Годунова этот городской амвон объясняется так: «Налобное место, или возвышенный помост, конклав, построенный из кирпича; там во дни молебствий патриарх возглашает некоторыя молитвы, также объявляются царские указы».

По свидетельству Майерберга, «там совершались торжественно священные обряды, обнародовались царские указы и царь, или боярин его, обращал слово свое к народу». Олеарий называет Лобное место «театром прокламаций» (местом ораторских речей). Польские послы в своем донесении королю в 1671 году при описании этого места замечают, что здесь государь раз в год являлся перед народом. Здесь же объявлялся народу наследник престола, когда ему исполнялось 16 лет. Это подтверждает и английский доктор царя Алексея Михайловича Самуил Коллинс, приехавший в Россию в 1659 году. Он говорит: «Когда царевичу исполнится 15 лет, его ведут на площадь и ставят на возвышенное место, чтобы весь народ его видел и тем мог предохранить себя потом от обмана, ибо в России являлось много самозванцев. До сего обряда царевича видят только приставленный для его воспитания и некоторые из главных прислужников»[148].

Этими действиями весьма ясно оправдывается название Лобного места царевым.

На Лобном месте совершались некоторые церковные обряды. Издревле, например, там останавливались крестные ходы в своем шествии, и архиерей с запрестольными крестами и святыми иконами восходил на Лобное место, обставляемое тогда хоругвями, и после сугубой ектеньи осенял предстоящих животворящим крестом на четыре стороны.

Но самым торжественным и великолепным из церковных обрядов, совершавшихся на Лобном месте, был обряд шествия митрополита, а впоследствии патриарха на осле в неделю Ваий.

Обряд этот совершался в подражание входу Иисуса Христа в Иерусалим. До литургии ход отправлялся из Успенского собора через Спасские ворота к церкви в Покровском соборе, символизировавшей вход в Иерусалим. Облеченный святительским саном, патриарх оттуда с освященным собором, сопутствуемый царем и его приближенными, следовал на Лобное место и там раздавал освященные им вербы и вайи царю, архиереям, боярам, окольничим и думным людям. В продолжение чтения Евангелия протодиаконом приводили к подножию Лобного амвона белого коня, снаряженного наподобие осла. Сев на него боком, патриарх с Евангелием в одной руке и с напрестольным крестом в другой ехал через Спасские ворота к Успенскому собору, а «осла» вел за повод сам царь, а иногда боярин. На пути шествия патриарха (длиной 234 сажени) сто отроков постилали красные сукна и по примеру еврейских детей, встречавших Иисуса Христа в шествии Его в Иерусалим, бросали к стопам иерарха сорванные с себя одежды. В этом шествии на великолепных санях белые кони везли огромную вербу, украшенную искусственными цветами и плодами. Перед патриархом и царем дьяконы пели евангельские стихи, а певчие правого и левого клироса повторяли их попеременно, и голоса их сливались со звоном колоколов. На Спасском мосту стояли шесть кадок с богато убранными вербами и при них малые певчие. С приближением святителя они восклицали: «Осанна! Благословен грядый во имя Господне!»

Такое торжественное шествие останавливалось у южных дверей Успенского собора, в котором патриарх служил божественную литургию.

С кончиной последнего патриарха отправление такого обряда в неделю Ваий прокрашено, но воспоминание о нем долго сохранялось в ежегодной выставке и продаже разукрашенной вербы около Лобного места в Лазареву субботу. Гулянье это, как мы уже говорили ранее, началось в царствование императрицы Анны Ивановны.

Помимо выше описанного обряда Лобное место было свидетелем и других событий, имевших влияние не только на судьбу Москвы, но и на судьбу всей России.

На вершине Лобного места в 1606 году поставлены были для чествования и поклонения святые мощи порфирородного мученика царевича Дмитрия, принесенные в Москву из Углича. Там же после освобождения Москвы в 1612 году от поляков и литовцев русские воеводы князь Пожарский и Трубецкой, придя из Белого города с воинством, совершили благодарственное молебствие и затем вступили в Кремль, очищенный от врагов. На Лобном же месте был положен коней всяким смутам и неурядицам, порожденным появлением самозванцев, избранием на царство Михаила Федоровича Романова. После продолжительных совещаний духовенства, бояр и чинов на Троицком подворье в Кремле посланы были оттуда на Лобное место рязанский архиепископ Феодорит и боярин Морозов возвестить собравшемуся народу об избрании Михаила. При этом известии народ воскликнул единогласно: «Да будет царь и государь Московскому государству и всей Московской державе!» Там явился царь Алексей Михайлович, когда чернь восстала против бояр и когда молва разгласила, «будто они продали Москву иностранцам». Кроткий государь успокоил народ милостивым и ласковым словом.

При Алексее же Михайловиче на Лобном месте стояли мощи священномученика Филиппа, возвращенные Москве из Соловецкого монастыря. Патриарх Никон вместе с царем Алексеем Михайловичем встречал на Лобном месте в 1654 году присланный от константинопольского патриарха чудотворный образ Влахернской Божьей Матери.

В 1682 году раскольники под предводительством Никиты Пустосвята требовали собора на Лобном месте. После тщетных словопрений в Грановитой палате с патриархом Иоакимом и царевной Софьей о старой вере раскольники самовольно вошли на Лобное место со своими иконами, книгами, налоями и зажженными свечами в руках и с камнями за пазухой. Они читали там во всеуслышание собравшемуся на площади народу защищение своих верований и опровержение нововведений Никона…

После пожара Москвы в 1812 году, когда еще стены столицы покрывал свежий пепел и не остыли следы врагов, преосвященный Августин осуществил водосвятие на Лобном месте, окропил святой водой город на все четыре стороны и возгласил: «Вседействующая благодать Божия кроплением святой воды освящает град сей, богоненавистным в нем пребыванием врага нечестивого, врага Бога и человеков, оскверненный!» Через восемнадцать лет после того явился в Москве тайный, но опасный враг, похищавший сотнями людей каждый почти день. Это была холера. Она поселила в городе ужас и уныние: все страшились внезапной смерти, многие готовились к ней, напутствуя себя святыми таинствами. Город был оцеплен, по улицам тянулись возы с умершими и умиравшими, на дворах курился навоз и можжевельник. В это скорбное время, когда приходские священники заняты были отправлением треб над больными и умершими, московский митрополит Филарет с одними монашествующими совершил в день преподобного Сергия, 25 сентября, крестное хождение, и на Лобном месте с коленопреклонением вознес молитву Спасителю об отвращении напасти, и преподал народу отрадное благословение. Вскоре город освобожден был от стеснительного для него оцепления, так как в нем уже не было надобности.

Из всего этого открывается высокое значение, какое имело Лобное место не только в религиозной, но и в государственной и народной жизни… Теперь оно уже не оглашается ни царскими указами, ни смертными приговорами, ни предсмертными криками и стонами казненных на площади, лишь временами у его подножия можно услышать молебные песнопения священнослужителей.

Перейдем теперь к описанию Лобного места.

В XVII веке оно было кирпичное с деревянной решеткой, которая запиралась железным засовом; потом имело навес, или шатер, на столбах. Впоследствии Лобное место обветшало; в 1786 году оно было построено вновь за счет казны, по прежнему плану, из дикого тесаного и белого камня, и в таком виде сохранилось. Возвышенный круглый помост его огражден каменными перилами; в западной его части, т. е. к Спасским воротам, вход с железной решеткой и дверцей; одиннадцать ступеней ведут на верхнюю площадку с трехстепенным амвоном. В XVIII столетии московское купечество из уважения к этому священному для древней столицы памятнику вызывалось устроить здесь купол и поставить там огромный крест с изображением святых мест в Иерусалиме и Страстей Христовых. Но этот проект, представленный купечеством городскому начальству, остался почему-то без исполнения.

В заключение не будет лишним упомянуть об одном довольно забавном происшествии, случившемся у подножия Лобного места.

Мы уже говорили, что смертные казни производились на Красной площади. Иногда они совершались у самого Лобного места. В таком случае там ставили высокий сруб, или эшафот, на котором по объявлении приговора казнили. Такова была казнь многих преступников в 1718 году, когда на срубе был выставлен деревянный щит с начертанием имен преступников, «приговоренных к лютейшим смертным казням, дабы, смотря на них, казнились в совести все такие злотворцы». Подобный же сруб был устроен и для казни сенатора Шафирова, уличенного в нарушении закона, однако Петр Великий помиловал его, помня оказанные им государству услуги.

В последний раз такой сруб был поставлен в царствование Екатерины II для наказания политической смертью одного дворянина, Истомина, за подделку крепостных актов. По прочтении указа палач поставил преступника на колени, переломил над его головой шпагу и ударил его по щеке. Гордый дворянин, не стерпев такого бесчестия, вскочил и так ударил палача, что тот через загородку эшафота упал на площадь. Так печальное позорище превратилось в смешное…

Оглавление книги