Книга: Прогулки по Парижу с Борисом Носиком. Книга 1: Левый берег и острова

«Большие кафе» левого берега

«Большие кафе» левого берега

С тех пор как армянин по имени Паскаль открыл в Париже первое кафе (не имевшее, впрочем, большого успеха), прошло триста лет. Не преуспев в Париже, Паскаль уехал в Лондон, зато португалец Парлемитан Францеско Прокопио, для удобства пользования укоротивший свое имя до скромного Прокопа и открывший всего на десять лет позднее, чем Паскаль, уже вполне современное, хотя и пользовавшееся поначалу весьма сомнительной репутацией кафе, имел куда больший успех. Кафе было открыто в 1702 году в Сен-Жерменском предместье, на улице Рва Сен-Жермен, рю де Фоссе-Сен-Жермен. Сегодня улица называется рю д’Ансьен-Комеди, но кафе «Прокоп» и ныне там, вполне шикарное кафе, украшенное портретами знаменитых людей, которые тут завтракали или бражничали, – Робеспьер, Линкольн и прочие того же ранга. После успеха Прокопа кафе в Париже стали расти как грибы после дождя: через двадцать лет их было уже 300, а к концу века – 800. Впрочем, не все они, конечно, обладали завидной прокоповской способностью к выживанию. Нынче их, говорят, тысяч двенадцать, но нынче кафе в Париже чаще закрываются, чем открываются, а знаменитые «угловые кафе» в кварталах, несмотря на усилия их хозяев – по большей части это стойкие овернцы, – терпят настоящее бедствие и отступают под бременем налогов, новой парижской бережливости и наступления еще более демократичных и дешевых, чем французские кафе, американских типа «фастфуд». Кафе, которые мы с вами посетим сегодня, из числа тех «больших кафе», которые стали появляться в Париже лишь в конце XIX – начале XX века и отражали особый, парижский, разгульный, скорее даже шикарный образ жизни, новую потребность общения и обмена идеями. На площади Сен-Жермен-де-Пре, в центре того же квартала, где находится и «Прокоп», – сразу три знаменитых «больших кафе»: кафе «Липп», «Кафе де Флёр» и кафе «Де Дё Маго». В новейшей истории политической и художественной жизни Франции названия эти мелькают постоянно. Вот, скажем, недавно, обнаружив документы, намекающие на то, что бурный радикал и пылкий патриот-социалист, миттерановский министр обороны и личный друг президента за соответствующее вознаграждение работал на советскую, болгарскую и румынскую разведки, французские газеты сразу вспомнили, как после одного завтрака в «Липпе» этот Шарль Эрню перебежал от Мендес-Франса к Миттерану. А завтракали все трое, конечно, в «Липпе». Миттеран любил «Липп». Да кто ж его не любит? Уроженец Москвы знаменитый французский писатель Ромэн Гари регулярно приходил сюда из дома – пешком по улице Святых Отцов. Здесь его видели и перед самым самоубийством. Небось завещание сочинял – просил спеть над его гробом песенку Вертинского про лилового негра…

«Кафе де Флёр», что находится напротив, на другой стороне бульвара Сен-Жермен, гремело еще в начале века. Тогда вокруг пылкого Шарля Морраса здесь собирались националисты и антидрейфусары. Антидрейфусары, сторонники Морраса, собирались в «Кафе де Флёр», а дрейфусары, люди левые или просто терпимые, собирались у начала бульвара Монпарнас, в кафе «Клозери де Лила».

До войны в «Кафе де Флёр» и «Де Дё Маго» бывали и русские. Завсегдатаями их были, например, жившие неподалеку художники Наталья Гончарова и Михаил Ларионов. Обедали они в ресторанчике «Ле Пети Бенуа», неподалеку, а потом приходили сюда пить кофе. В 1929 году за столиком «Кафе де Флёр» с ними встретилась Марина Цветаева, писавшая в то время очерк о Гончаровой, напечатанный позднее в «Воле России». Режиссер Белла Рейн вспоминает, что она пришла однажды в кафе «Де Дё Маго», чтобы повидаться с Гончаровой, и застала ее беседующей с какой-то странного вида немолодой женщиной. Когда Гончарова через некоторое время, закончив беседу, присоединилась к ней, Белла Рейн спросила, кто эта странная дама. «Да это одна русская, – сказала Гончарова, – она проститутка, обслуживает тут пожилых интеллигентов. Никто из русских не хочет с ней знаться, вот я и поболтала с ней немножко, чтоб сделать ей приятное».

Эти два соседствующих «больших кафе» у площади Сен-Жермен-де-Пре – «Кафе де Флёр» и «Де Дё Маго» – пережили новый пик популярности во время минувшей войны и немецкой оккупации, когда культурная жизнь в тыловом Париже била ключом. Тогда здесь собирались братья Преверы, Борис Виан, Сартр. Жюльет Греко пела, а писатель Борис Виан играл на трубе. Популярность этих двух кафе была громкой. Без них трудно представить себе культурную жизнь Парижа после войны…

От бульвара Сен-Жермен не так уж далеко до бульвара Монпарнас. У самого начала бульвара Монпарнас в середине XIX века некто Бюлье открыл танцевальную площадку. Сад бывшей богадельни с Адской улицы, рю д’Анер, он превратил в райский сад, высадив здесь тысячу кустов сирени. На очень популярных среди парижан «балах Бюлье» безденежные поэты и нищие студенты могли познакомиться с самыми красивыми гризетками Парижа среди пьянящих запахов сирени. Напротив бального рая стояла старая, полуразвалившаяся станция почтовых дилижансов, последняя при выезде из Парижа в сторону Фонтенбло. Бюлье купил ее и открыл в ней кафе «Клозери де Лила», то бишь Сиреневый хуторок. Тут и правда была еще деревня, даже коровы стояли в коровниках по соседству. Кто мог подумать, что забегаловка эта станет моднейшим кафе Парижа, приютом поэтов? Но почему так случилось? Одни рассудительно объясняют, что кафе лежит на пути от Монпарнаса, который с десятых годов стал прибежищем художественной богемы, в Латинский квартал. Другие говорят, что подобный успех всегда необъясним. Но успех пришел. В «Клозери» заседали дрейфусары, бывали Верлен, Аполлинер, Андре Жид, Андре Бретон, Поль Валери, Жорж Брак, Хемингуэй…

Николай Гумилев вспоминал, что еще студентом Сорбонны (в 1907 г.) он приходил сюда, чтобы встретиться с поэтом Жаном Мореасом. Художница Маревна рассказывала, как она встретила в этом кафе молодого Эренбурга. Сюда приходил любитель горячительных напитков Константин Бальмонт, а в 1919–1921 годах эмигрант Алексей Толстой часто приходил в этот знакомый ему еще и по довоенным временам приют отдохновения.

Душой довоенного «Клозери де Лила» был «король поэтов» Поль Фор. Он играл здесь в шахматы с кем попало, даже с Лениным. «Он смеялся, – вспоминает о Поле Форе поэт Франсис Карко, – он пел, опорожнив стакан, он импульсивно, как ребенок, обнимал всех подряд».

Тот же Карко пишет о Форе: «Надо было слышать, как этот “король поэтов” импровизировал после полуночи в своем королевстве, в “Клозери де Лила”, и пел баллады, которые никогда не записывал!»

Пикассо и Валери сделали кафе своей штаб-квартирой, но тон здесь все же задавали сюрреалисты. Рассказывают, что однажды какой-то юноша, который вечно читал тут греческие поэмы, выхватил вдруг револьвер и стал палить в белый свет как в копеечку, пока не расстрелял все патроны, на счастье, никого не задев. Потом церемонно представился: «Альфред Жарри». Это был автор «Короля Юбю».

В войну «Клозери» заглохло, уступив публику конкурентам с бульвара Сен-Жермен. Но в начале пятидесятых семейство Милан, купив кафе, сделало все, чтоб возродить в нем былую атмосферу. Снова блистали звезды, снова здесь бывал «весь Париж». Однажды хозяевам пришлось отказать всем, ибо шах Ирана с молодой шахиней попросили снять все кафе. Однако столик Роми Шнайдер и Мишеля Пикколи хозяин занять не решился. Увидев актрису, шахиня пришла в восторг и представила ее мужу. После войны в кафе часто бывали Хемингуэй, Жорж Брассанс, Фернан Леже. Сын хозяина даже учредил литературные премии и кинопремию для сценаристов. Здесь были и новые знаменитости, вроде Жан-Эдерна Алье. Этот современный писатель рано понял, что писательством нынче не прославишься: нужно мелькать на экране телевизора, выдумывать скандалы и провокации. Он то объявлял, что его похитили террористы, и отсиживался дома, пока по телевидению каждый час объявляли о его исчезновении. То заявлял, что правительство хочет его убить. В кафе он не раз приводил знатные компании и всех угощал, забывая, впрочем, платить…

А потом хозяин кафе умер, сын его не поладил с матерью, поспорил с нею из-за кафе, наконец хлопнул дверью и ушел. Помаявшись, вдова решила продать кафе за 25 миллионов. У сына таких денег не нашлось. Купил кафе удачливый пришелец, боснийский серб Мирослав Сильегович, тот самый, что незадолго перед этим купил кафе «У Дженни», а потом и «Кафе де Флёр». Он трогательно рассказывал журналистам, что заходил сюда как-то лет двадцать тому назад, выпил стакан шампанского, и ему тут понравилось. Он уже тогда мечтал о своем кафе, но тогда у него еще не было теперешних миллионов.

Иные из завсегдатаев были опечалены тем, что кафе купил иностранец, «селф-мейд мэн», так сказать, «новый француз». Однако надеялись, что он сможет держать марку, – очень уж ему тут нравится: нравится атмосфера, клиентура. В конце концов, разве подавляющее большинство парижан не были хоть когда-нибудь иностранцами и новоприезжими? Как и в Москве. Кто же не лимита, кроме Юрия Долгорукого?

Оглавление книги