Книга: Германия и немцы. О чём молчат путеводители

9.1. Отношение немцев к России и к русским. Память о Второй мировой войне

9.1. Отношение немцев к России и к русским. Память о Второй мировой войне

Как относятся немцы к нашим соотечественникам? У них в ходу шутка: «Какой национальности были Адам и Ева? Конечно, русские. Им было нечего одеть, негде жить, а они считали, что живут в раю». На вопрос, что они думают о русских, немцы отвечают по-разному. Одни говорят, что это симпатичные и образованные люди. Другие отвечают: они угрюмые, мрачные. Почему они загрязнили весь мир своими вредными веществами? У них в стране — огромные богатства, а они не могут себя прокормить. Что они, работать не хотят?

Когда немцев спрашивают о России, им в голову приходят, прежде всего, слова «нищета», «мафия» и «русские много пьют». Россия связана в их сознании не столько с медведями и балалайками, сколько с пьянством и воровством. Большинство немцев считает русских доброжелательными, щедрыми, гостеприимными и терпеливыми, но ленивыми, безалаберными и склонными к надувательству.

Для немцев Россия — это огромная и прекрасная страна, c богатыми природными ресурсами, где много образованных людей, но с низким уровнем жизни. Наша зима для них слишком суровая.

Многие не хотят приезжать к нам из-за плохого сервиса. И не только. Подростку, герою одного из немецких фильмов, друг объясняет, почему у его отца есть оружие: «Отец водит грузовики в Россию. А Россия — это дикий Восток. Там каждую минуту угоняют машину». Если спросить приехавших в Петербург немцев, например молодых специалистов, проходящих у нас стажировку, как они себя тут чувствуют, то они жалуются, что не ощущают себя в безопасности. Недавно для иностранцев в Петербурге ввели специальный номер телефона, т. е. создали такое подразделение милиции, куда можно жаловаться на милиционеров же. Этого немцы умом понять не могут, как и вообще всю нашу жизнь. Что такое наша коммуналка, жилконтора, наши учреждения — этого им не понять никогда.

Немцы не могут привыкнуть к полной беспорядочности нашего уличного движения. Если они работают в России, то страдают от непривычной для них неорганизованности и необязательности.

Для немецких туристов, прибывающих в Петербург, самая интересная достопримечательность — Янтарная комната в Екатерининском дворце в Пушкине. Вся ее история связана с Германией — возникновение, потом уничтожение и, наконец, восстановление с использованием пожертвованных немцами средств. Мы показали ее нашим немецким друзьям. На них большое впечатление произвела не только Янтарная комната, но и огромная очередь, в которой пришлось стоять. Позже мой друг, художник, прислал мне свое стихотворение «Наука об очередях». В Германии очереди, подобные российским, бывают редко, например, в Берлине в Национальную галерею и на выставки. Приведу строки из упомянутого стихотворения в моем буквальном, без рифм, переводе:

Немцы старшего поколения проявляют интерес к истории дореволюционной России, к ее культуре. Напротив, молодые люди в Германии, как правило, не интересуются Россией.

Вторая мировая война унесла жизни 70 млн. человек, и последствия ее люди всего мира испытывают на себе до сих пор.

Память о войне неизбежно сказывается на отношениях между нашими народами. В нашей стране память о жертвах этой войны живет в каждой семье. Если разговор заходит об этой войне, то многие немцы, чуть ли не каждый второй, рассказывают о том, что их родителей преследовали при гитлеровском режиме. Тут возможны преувеличения. И все же до жизни в Германии я не представлял себе так ясно, что и при фашистской диктатуре находилось немало мужественных людей, бросивших ей вызов. При Гитлере было уничтожено около 500 тысяч немцев — первыми жертвами стали немецкие антифашисты, противники режима.

Как относятся к России и к русским немцы, пережившие войну? Профессор Мартин Ульман, с которым я познакомился на одной из конференций в университете, рассказывал мне: «Наша семья всегда отличалась консервативными взглядами, поэтому мой отец оказался на стороне Гитлера. Он пошел воевать и попал в плен. Кормили военнопленных плохо, но они видели, что их русских охранников кормили еще хуже. Поэтому обид у них не осталось. Вместе с другими военнопленными ему пришлось строить в России дома. Он был по специальности архитектором и старался все делать как следует, но русские разворовывали строительные материалы. Его поражало — тащили даже те строители, которые потом должны были в этом доме жить. Им было наплевать на то, что будет потом».

Я помню, как поблизости от моего дома в Ленинграде после войны пленные немецкие солдаты — небритые, истощенные, голодные — восстанавливали здание, разрушенное бомбежкой, и выпрашивали у прохожих хлеб в обмен на мыло. Женщины жалели их и давали им хлеб. После того, что немецкая армия творила на оккупированной территории, солдаты вермахта ожидали в лучшем случае расстрела на месте. «Русские люди, — говорит Вернер Гросс, который провел в советских лагерях 10 лет, — обладают удивительным качеством — они умеют прощать. Это свидетельствует о благородстве и бесконечной доброте этого народа».

Многие немцы еще в гитлеровской армии осознали ошибочность и бессмысленность развязанной войны. Солдаты вермахта были орудием преступного режима, но разве можно утверждать, что каждый из 19 млн. немецких солдат был военным преступником? Погибшие с той стороны фронта тоже являются жертвами гитлеровского режима. Мы видели памятник погибшему немецкому солдату с надписью «Жертвам фашизма», и с ней нельзя не согласиться.

Большинство немцев, которые были свидетелями войны, извлекли из нее уроки. Они проявляют симпатию к России и к русским. Даже имя Адольф после войны исчезло, его никогда больше не дают детям. (Между прочим, самые распространенные имена — Максимилиан и Мария, часто встречается Александр. Иногда появляются русские имена: Аглая, Анастасия, Катя.) Даже одежду коричневого цвета там, кажется, больше не продают.

Мы познакомились с 74-летним пенсионером Гюнтером. Он был дружелюбен, остроумен, начитан и стал нашим другом. Мы были поражены, когда Гюнтер рассказал нам о своей жизни — он оказался бывшим эсэсовцем. Он воевал на территории Франции, причем в СС вступил добровольно в 1941 году, будучи 16-летним мальчишкой. Гюнтер объяснял нам — в то время всех его сверстников мобилизовали в трудовые лагеря на строительные работы. Он решил, что держать в руках автомат легче, чем лопату. В конце войны Гюнтер попал в плен к американцам. Поскольку он участвовал только в боевых действиях, но не был причастен к военным преступлениям, его освободили. Гюнтер вернулся в Германию в свой родной город и женился на Валери — еврейке из Венгрии, родители которой были убиты нацистами. Живут Гюнтер и Валери дружно, и свое прошлое Гюнтер давно уже переосмыслил.

Мне хотелось ознакомиться с аргументами неонацистов по газете НДПГ — Nationalzeitung. Но ее не оказалось ни в одном из киосков. Будучи у Гюнтера в гостях, я спросил, где я могу эту газету купить. «Она недавно продавалась в киоске недалеко от моего дома», — ответил он. Я обрадовался — и напрасно! «Но теперь она там уже не продается», — продолжил Гюнтер. «Почему?» — «Просто, когда я узнал, что у них есть эта газета, я пошел к хозяину и сказал: „Я здесь родился, живу в этом районе давно, и меня тут все знают. И я вас предупреждаю: если вы будете торговать этой гадостью, то в вашем киоске никто ничего вообще не будет покупать, и вы прогорите”».

Но мне доводилось сталкиваться и с другим отношением к прошлому. Бабушка одного нашего приятеля, студента, говорит, что с приходом Гитлера им стало намного лучше жить. Он ликвидировал безработицу и нищету, при нем строили дороги. Все было бы замечательно, если бы только Гитлер потом не допустил некоторых ошибок.

Многие немцы не хотят вспоминать о том, что они сделали по отношению к русским, и о том, что Германия напала на Советский Союз. Кое-кто из немецких историков пытается доказать, что два диктатора, Сталин и Гитлер, в равной мере ответственны за злодеяния во время войны.

Моя однокурсница Таня, которая вышла замуж за немца и с 60-х годов живет в Берлине, в общем, хорошо, рассказывала мне, что как-то попала в больницу и ее положили в двухместную палату. Соседка была коренной немкой, у которой муж, убежденный нацист, погиб во время войны в России. Когда она узнала, что в палату к ней поместили русскую, то потребовала перевести ее в другую палату. А когда ей в этом отказали, отвернулась лицом к стене и не стала с русской разговаривать. Так она и пролежала все время, пока мою знакомую не выписали.

В Висбадене мы шли к вокзалу и переходили улицу, разговаривая между собой по-русски. На середине перехода нас догоняет вдруг прохожий, и мы слышим возглас: «А, русские!» Так чисто, без акцента, я подумал, что это мы наткнулись на своего соотечественника. Но он открывает рот и показывает нам сплошь металлические зубы: «Этим я обязан русским!»

Поразительно, на какой длительный срок война уже после ее завершения оставляет свои следы в сознании людей, калечит отношения между ними, как дорого обходится она и побежденным, и победителям.

Оглавление книги