Книга: Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей

Тучковы Хлеб от трагических судеб

Тучковы

Хлеб от трагических судеб

«Вы, чьи широкие шинели напоминали паруса…» В этих стихах москвички Марины Цветаевой, известных большинству наших сограждан по фильму москвича Эльдара Рязанова (которому среди прочих его достижений можно поставить также в заслугу знакомство отечественного зрителя с лучшими образцами русской и зарубежной поэзии), в строфе, как раз не вошедшей в фильм «О бедном гусаре замолвите слово», упомянуто одно-единственное имя: Тучков-четвертый. Боевой генерал, один из пяти братьев Тучковых, павший, как и брат его Тучков-первый (нумеровали по старшинству – не по доблестям), на поле Бородина и сам бы по себе достоин длинного рассказа. Но Тучкову-четвертому, а точнее, его вдове Маргарите Михайловне, мы обязаны «Бородинским» хлебом – московской достопримечательностью, стоящей в одном ряду с домом Пашкова или Арбатом.

Нет, мы абсолютно, категорически не правы. Жизнь Александра Алексеевича Тучкова-четвертого – никакой не рассказ, это роман – местами авантюрный, частью мистический, но по сути своей настоящий любовный в исходном, не испакощенном бестселлерами на час смысле слова. И мы, может быть, такой роман еще напишем: уж очень держит за душу тема и не отпускает. Но здесь не время и не место, а потому подчинимся жанру, который мы выбрали сами и который можно обозначить как пунктирное эссе.

Шпоры Александра Тучкова весело (по цветаевским словам) звенели с первых годов позапрошлого века, когда он, отучившись математическим наукам и артиллерийскому делу во Франции, а прежде пережив увлечение Наполеоном и чуть было не отправившись с ним в Египетский поход, отбыл в действующую против того же Наполеона российскую армию. Но еще раньше, почти в полном соответствии с Цветаевой, на балу «одним ожесточеньем воли» он взял сердце красавицы Маргариты Нарышкиной, в замужестве Ласунской. Замужество и без Тучкова было несчастным, порочного мужа интересовали в молоденькой жене происхождение из древнего боярского рода и немаленькое приданое. Открыв истинное лицо зятя, Нарышкины-родители, силой выдавшие за него дочь, столь же истово принялись хлопотать о церковном разводе. Супругов развели, Тучков посватался к разведенной Маргарите, однако пуганые родители подули на воду. И все же Тучков-четвертый взял эту скалу – но четыре года спустя, как раз после французского обучения.

Права Цветаева. Могли, причем одновременно и в боевом походе – в описанные времена жены воинских начальников могли сопровождать мужей на войну. Могли, но почти никогда не сопровождали – где ж таких декабристок найти, чтоб за мужем да на бранное поле! Рассказывают, что Маргарита Тучкова была единственной женщиной в Ледовом походе через Ботнический залив в Русско-шведскую войну 1808-1809 годов. И декабристов мы помянули не всуе – что-то было, видно, в этой нарышкинской семье: когда брат Маргариты декабрист Михаил Нарышкин был осужден, его жена Елизавета Петровна последовала за ним в Читинский острог.

Бивачная жизнь Маргариты Михайловны прекратилась с рождением сына, а вскоре после родов ей приснился вещий кошмар: гибель мужа на полях неизвестного ей Бородина. Через год кошмарный сон сбылся: 26 августа 1812-го Александр Тучков погиб в сражении на поле у села Бородина, когда вел солдат в атаку на знаменитых Багратионовых флешах. «В одной невероятной скачке вы прожили свой краткий век…» Тучкову было 34 года. И в одном только ошиблась применительно к Тучкову-четвертому Марина Цветаева – его кудри и бачки засыпал не снег, а ядра и картечь. И потому не нашла его там Маргарита, как ни искала, сколько ни бродила, вглядываясь в сотни и сотни тел из двадцати тысяч погибших! Так и не найдя, расспросила очевидцев, вычислила место гибели и возвела на нем Спасо-Бородинский храм. А после смерти от скарлатины пятнадцатилетнего сына Николая она похоронила его в склепе храма и сама переселилась на Бородинское поле. Потом убитая горем, но деятельная и добрая Маргарита Михайловна начала собирать вокруг себя таких же несчастных женщин, возникла Спасо-Бородинская обитель, и в ней та самая пекарня, в которой, рассказывают, еще при жизни Тучковой придумали рецепт знаменитого «Бородинского» хлеба. И тут опять вплетаются провидческие цветаевские строки со словом «хлеб», срифмованным с «молодыми генералами своих судеб».

Нарочно не станем пересказывать здесь горестную и неприглядную историю с разорением Спасо-Бородинского монастыря во времена, которыми так гордятся нынешние коммунисты. Но память, отшибленная большевиками, потихоньку к нам возвращается. В Спасо-Бородинском монастыре снова пекут хлеб: берут муки ржаной обойной да пшеничной второго сорта, ржаной солод, прессованные дрожжи, соль-сахар, патоку и кориандр с тмином, приправляют милостью к падшим и заблудшим, поливают слезами о павших на Бородинском поле. Кушайте на здоровье!

Оглавление книги