Книга: Дом на хвосте паровоза. Путеводитель по Европе в сказках Андерсена

Санта-Кроче и окрестности

Санта-Кроче и окрестности

Базилика Санта-Кроче (La basilica di Santa Croce, или попросту церковь Святого Креста) для итальянцев – примерно как Кремлевская стена для русских или Кафедральный собор Роскилле для датчан. По населению элитных некрополей отлично читается национальная система культурных приоритетов: в Роскилле покоятся королевские особы, в Москве – партийная верхушка, маршалы и космонавты, а во Флоренции – видные деятели науки, искусства и политики. И если причина, по которой бронзовый кабан направился в Санта-Кроче, не совсем понятна (разве что взял след «Сошествия Христа в Чистилище»), то интерес автора вполне закономерен: где бы Андерсен ни оказался, он непременно стремился познакомиться с коллегами по цеху в самом широком смысле. Подымавшему ли с постели Александра Дюма не поднять из-под могильной плиты Микеланджело Буонарроти?

Илл. 12

Церковь Санта-Кроче. Гробницы в правом приделе

Илл. 13 Фасад церкви Санта-Кроче

В церкви Санта-Кроче^{Илл. 12} похоронены порядка трехсот именитых итальянцев, но далеко не сразу понимаешь, как они все туда помещаются. Мраморный неоготический фасад, которым церковь выходит на площадь,^{Илл. 13} настолько эффектен, что сразу отвлекает внимание от других частей здания; а поскольку он еще и очень компактен, то и сама церковь анфас кажется игрушечной – когда на самом деле она огромна. Пишут даже, что Санта-Кроче – самая большая францисканская церковь в мире (хотя что-то подсказывает, что оговорка «францисканская» добавлена неспроста).

Может показаться, что из упокоившихся в Санта-Кроче знаменитостей Андерсен называет только самые громкие имена, однако дело здесь не только в громкости. Изображенный набожным Андерсеном бронзовый кабан – оживший персонаж языческого мифа, поэтому дальше открытых дверей церкви ему хода нет, таковы уж правила. А с этой точки видны как раз только гробницы Микеланджело, Галилея,^{Илл. 14} Данте, Альфьери и Макиавелли, потому что они самые приметные и расположены ближе всего к центральному входу.

Илл. 14

Церковь Санта-Кроче. Гробница Галилея

Не спешите, однако, совсем уж благоговеть: здесь тоже свои подвохи. Так, упомянутая Андерсеном гробница Данте – на самом деле не гробница, а кенотаф (то есть, попросту говоря, мемориальная пустышка). Отношения с родиной у Данте были сложные, и окончательное примирение не наступило до сих пор. Настоящая могила Данте находится в Равенне, местные жители заправляют лампаду над ней флорентийским маслом, но согласия на перезахоронение останков поэта в изгнавшем его когда-то городе не дают. Замаливая свои грехи перед Данте, флорентийцы даже поставили ему в 1865 году помпезный памятник в самом центре площади Санта-Кроче – в лавровом венце и с четырьмя львами по углам. Правда, потом поняли, что он мешает играть в кальчо[15], и передвинули на нынешнее место – на центральную лестницу чуть слева от входа в церковь, то есть так, чтобы не загораживал фасад. Как бишь там говорится: любовь – это поступки?

Не пуская кабана внутрь церкви из соображений религиозной корректности, Андерсен лишает читателя не только фресок Джотто и капеллы Пацци, но и еще кое-чего на букву «к» – клуатров[16] (наконец-то я узнал, как это называется). В ансамбле церкви их целых три, и самый красивый, конечно, – работы Брунеллески. Впрочем, не спешите туда сразу: во-первых, здесь сама атмосфера не располагает к спешке, а во-вторых, рискуете проскочить неприметный вход в музей и так и не увидеть «Сошествие Христа в Чистилище». Картина выставлена в самом дальнем зале, в помещении бывшего рефектория (то есть попросту столовой), и пока до нее дойдешь, голова уже начинает лопаться от впечатлений. Но не вздумайте сломаться раньше времени: это прекрасная кульминация, после которой можно уже и в клуатр Брунеллески. Там, напротив, царят покой и умиротворение: в каменных галереях – прохладный ветерок, по углам внутреннего сада – раскидистые розовые кусты, вот только рядом с каждым, как бы в напоминание о национальном темпераменте, – облупленная фанерная табличка: «Розы не рвать». «Помнишь, девочка, гуляли мы в саду…»

Умиротворившись клуатрами и выйдя обратно на площадь, можно для полноты картины прогуляться по соседним кварталам, хотя и необязательно: окрестности Санта-Кроче крайне невыразительны. Единственное, ради чего это может иметь смысл, – это поиск прототипа мастерской перчаточника, взявшего главного героя к себе в ученики. Увы, Андерсен не дает ее точного описания, кроме как «маленький домик на одной из боковых улиц». Боковые улицы^Илл.15 есть только к северу от церкви, и маленькие домики на них можно по пальцам перечесть – но кто сказал, что застройка этих кварталов не изменилась с XIX века? Чтобы проверить это, пришлось бы лезть в городские архивы, а делать это ради второстепенного объекта нам было, признаться, лень. Поэтому мы пошли по пути наименьшего сопротивления и назначили мастерской перчаточника один из домиков^{Илл. 16} у сада на улице Борго Аллегри (Borgo Allegri) – это, пожалуй, самое милое место в округе, и где, как не здесь, жить доброму перчаточнику.

Илл. 15

Улица Борго Аллегри

Илл. 16

Возможно, тот самый домик перчаточника

Возвращаясь же к церкви Санта-Кроче, могу подсказать лучший вид на нее – от сувенирной лавки Джорджи (Giorgi), которая выходит на площадь в десяти метрах от перекрестка Виа-деи-Бенчи (Via dei Benci) и Борго-деи-Гречи (Borgo dei Greci). Я был во Флоренции дважды с разницей в пять лет и оба раза делал там один и тот же снимок: справа от входа в лавку висит большое зеркало в резной деревянной раме, и в нем отражается мраморный фасад. Здесь, сделав фото на память, мы попрощаемся с бронзовым кабаном – ему уже пора вернуться на свой постамент на Меркато Нуово, а сами перемотаем пленку вперед и прогуляемся немного в будущее нашего героя – до галереи Академии.

Оглавление книги