Книга: Московские праздные дни: Метафизический путеводитель по столице и ее календарю

От Москвы до океана

От Москвы до океана

13 июля 1728 года. Корабли Витуса Беринга (Ивана Ивановича, 1681 — 1741, капитан-командора русского флота) двинулись к Ледовитому океану — так был открыт Берингов пролив.

14 июля — летние Кузьминки. Русские люди встают ни свет ни заря и остальным не дают спать. Самая страда, пик, максимум работы.

Козьма и Демьян пришли, а мы на покос ушли. Почему-то считается, что это женский праздник.

14 июля 1554 года. Покорение Астрахани Иоанном Грозным, присоединение Астраханского царства (ханства? астра-ханства? чего-то цветочного) к Московскому.

14 июля 1941 года. В боях под Оршей Красная Армия впервые применила «Катюшу».

16 июля 1589 года умер блаженный Иоанн, Христа ради московский юродивый.

Его звали также Большой колпак, потому что он ходил по городу в железном колпаке. Это он у Пушкина назвал Годунова царем Иродом.

16 июля 1811 года. Из московского дома в Госпитальном переулке Александр Пушкин с дядей Василием Львовичем отправился поступать в лицей.

Перешел предел московского (детского) пространства.

16 июля 1819 года. Из Кронштадта ушли в Арктические воды корабли «Восток» и «Мирный» на поиск Южного материка, — за предел.

Москва сама материк, только северный. В июле, в высшей точке своего роста (взошла, как пирог, на верхушке посыпано белым: это Кремль, нагромождение сахару и льда) ей дана возможность целостногосамообозрения. В июле, когда год максимально развернут и цел, она сама себе кажется максимально развернута и цела.

От Пасхи до Иванова столпа и Петрова дня Москва пережила ряд метаморфоз. Перешла из плоскости в пространство — непросто, в конфликте измерений и смыслов, но в итоге благополучно: ее переход закончился июльской симфонией Кремля.

Весь этот маршрут, все стадии роста были отмечены праздниками (с поворотом ключа в пункте Троицы); вместе это составило многосоставную, искусно выверенную летнюю церемонию.

Праздники темперируют хаос московской жизни, сообщают ему единый сюжет, обнимают целостным (воображаемым) пространством. В июле московское помещение достигает предела своего роста; здесь происходит полный вдох человека Москвы.

Над «вертолетной» площадкой Кремля солнце на несколько дней в году как будто зависает. В этот момент кремлевская композиция чудесным образом открыта небу.

Так же: развернуто-свернуто, как толстовский роман.

То и другое — оформление московского чуда, того, что открывается нам мгновенно, не столько мистически, сколько празднично. Не следует забывать, что Толстой писал роман о московском чуде. Его бумажный роман скрыто религиозен: он стоит на «камне», на Петре, Пьере, апостоле новой (авторской) веры.

Так же и Кремль есть роман — в камне, открывающийся (разом, мгновенно) при взгляде сверху. Там, в июльском зените находится его ключевая точка. Она не в конце книги, как в бумажном романе, «Войне и мире», в канун Николы, но сверху, там, куда направлен указательный палец Ивана Великого.

Оглавление книги