Книга: Переулки старой Москвы. История. Памятники архитектуры. Маршруты

Глава XXIII ЗАЯУЗЬЕ Между набережными Москвы-реки и Яузы и Садовым кольцом

Глава XXIII

ЗАЯУЗЬЕ

Между набережными Москвы-реки и Яузы и Садовым кольцом

На левом берегу реки Яузы поднимается холм, скрытый сейчас высотным зданием на Котельнической набережной, первенцем многоэтажных домов в Москве. Этот 22-метровый холм ранее был еще выше и круче. Здесь, возможно, было одно из первых московских поселений – сохранилось упоминание о городище, а в поздних (XVII в.) сказаниях о начале Москвы, основанных на каких-то более ранних сведениях, говорится о том, что близ устья Яузы находился «градец малый». Однако результаты археологических раскопок, которые проводились в 1940 и 1946–1947 гг. известным ученым М.Г. Рабиновичем, дали ему основание предположить, что Заяузье стало частью растущей Москвы не ранее XIV–XV вв. Первыми на левый берег Яузы переселились торговцы, пользуясь близостью и удобством речных пристаней в устье Яузы. За ними из Великого посада потянулись ремесленники, причем сначала те, которые были связаны с огнем, – кузнецы, гончары, оружейники, котельники, ибо Яуза являлась надежной преградой для огня. Об этом свидетельствуют, в частности, и названия здешних улиц и переулков – Котельнические, Гончарные, Таганские. Об этом же говорят и названия местностей, в которых находились церкви – центры притяжения общественной жизни слобод: «в Гончарах», «в Котельниках», «в Старых кузнецах».

Основной, возможно, самой старой в этом районе была церковь Никиты, «что за Яузой», на Вшивой горке. Впервые название это появляется, насколько мне известно, в названии Космодемьянской церкви в 1699 г. Так, несколько неблагозвучно, назывался холм над Яузским устьем, и уже в XIX в. его пытались назвать «Швивая горка».

Однако в более ранних источниках горка всегда называлась Вшивой, и надо сказать, что наши предки не видели ничего зазорного в такого рода названиях. Достаточно вспомнить некоторые русские имена, какие давали в старину, – Кобыла, Грязнуша, Гузномаз, Кособрюхо, Дермо, а то и вовсе неприличные для печати.

На протяжении многих лет в Москве пытались более или менее правдоподобно объяснить название. Прежде всего привлекалось самое простое объяснение: там была толкучка, или, как ее называли, «вшивый рынок», но предположение называть весь холм, и немалый, «вшивым» по одному рынку, который мог, всего вероятнее, находиться не на крутой (и даже сейчас) горе, а на людном месте у ее основания недалеко от пристани в устье Яузы, не кажется обоснованным, да и в Москве, конечно, был не один такой «вшивый» рынок, но нигде более такое название не встречается. Из других объяснений, возможно, наиболее правдоподобное связано с упоминанием травы «ушь» (горка Ушивая – Вшивая), которая якобы росла тут на холме в изобилии – этимологический словарь Фасмера сообщает, что словом «ушь» назывался чертополох, и снабжает его пометой «только др. – русск.». Даль же приводит название травы «вшивая трава, вшивица». Придумали и объяснения, происходящие от насекомых, «вшей», живущих на растениях, или от каких-то швецов. Авторы словаря «Улицы Москвы» Русского географического общества отметили, что название «Вшивый» – ручей, колодец, горка, речка, овраг – бытует в разных местностях в России, обозначая, как правило, что-то непригодное для использования, но авторы никак не объясняют, почему этот холм над устьем Яузы был таким уж непригодным.

Как писал в третьем томе московского путеводителя его автор И.Г. Гурьянов, «сия же самая гора носит название вшивойили швивой горки; не можем пояснить причины сих странных наименований и оставим сие на догадку самого читателя».

Под горой по нынешней Николоямской улице шла Владимирская дорога, пересекавшая Яузу и шедшая далее по Солянке вверх к Лубянской площади. По этой (а не по Сретенке, как обычно пишут) улице несли в 1395 г. икону Богоматери, надеясь на ее заступничество в битвах с Тамерланом.

Эти места любили москвичи, отсюда открывался прекрасный вид на излучину Москвы-реки, Зарядье и Кремль. Недаром именно здесь, на Швивой горке, один из создателей послепожарной Москвы – архитектор О. Бове предполагал строить храм-памятник Отечественной войны 1812 г., а вот в октябре 1917 г. Швивую горку, откуда прекрасно просматривался весь центр Москвы, использовали совсем для другой цели: войска под руководством большевиков стреляли отсюда по русской святыне – Кремлю.

Строительные работы на левом берегу Яузы начались еще до войны, но в полную меру развернулись уже в послевоенные годы, когда было решено построить в Москве семь высотных зданий.

Здесь на месте старой застройки в 1948–1952 гг. возвели по проекту архитекторов Д.Н. Чечулина и А.К. Ростковского жилой дом сложной конфигурации с центральной башней в 26 этажей, испортив тем самым одну из самых великолепных видовых точек Москвы.

В.Г. Перов. Алексей Кондратьевич Саврасов. 1885 г.

В этом доме около 700 квартир, которые получали в советское время члены политической и культурной элиты. Здесь жил и скончался историк М.Н. Тихомиров (он и родился недалеко отсюда – рядом с церковью Симеона Столпника на Николоямской улице), композиторы Н.В. Богословский, И.О. Дунаевский и В.Я. Шебалин, балерины Г.С. Уланова (в ее квартире в 2004 г. открыли музей) и О.В. Лепешинская, артисты К.С. Лучко, П.В. Массальский, М.И. Жаров, хирург Н.Н. Блохин, писатели К.Г. Паустовский и М.М. Пришвин, физик Д.И. Блохинцев и многие другие.

В результате перепланировки окружающей местности здесь почти бесследно исчезло несколько переулков, спускавшихся с вершины холма к набережным.

От Никитской церкви шел Малый Никитский переулок, в котором был довольно большой участок купца Тимофея Пылаева, где жила семья мещанина Соврасова (Саврасова), у которого здесь в 1830 г. родился сын Алексей, ставший известным пейзажистом. К Москве-реке этот участок выходил примерно на месте правой части корпуса А высотного дома (№ 1/15), построенного к началу 1940-х гг. на Котельнической набережной.

Параллельно Подгорской набережной Яузы проходили два переулка – Подгорский, бывший Большой Устьинский, и Курносов. Их соединяли Малый Подгорскийи крутой Свешников, который, как и Малый Ватинпереулок, сейчас уже с трудом прослеживается в лабиринте строений, дворов и палисадников.

Эти переулки подходили к площади, от которой поднимается Большой Ватинпереулок. Название его (до 1922 г. Большой Никитский) произошло от искаженной фамилии «гостиной сотни торгового человека Саввы Омельянова Сына Вагина». Отсюда, от перекрестка с Большим Ватиным переулком, начинается Гончарная улица, часть которой до 2-го Котельнического переулка ранее называлась улицей или переулком Швивая горка (с 1919 по 1992 г. улица Володарского, первого преследователя независимой печати в большевистской России).

У начала улицы – дом с закругленным углом (№ 2), выходивший когдато и в Курносов переулок. Дом с сохранившейся планировкой построен, по всей вероятности, на рубеже XVIII и XIX вв. Среди его владельцев был тесть историка Т.Н. Грановского, врач Богдан Карлович Мильгаузен, профессор Медико-хирургической академии и главный доктор Странноприимного дома Шереметева.

За ним располагается здание одного из самых значительных здесь архитектурных памятников – церкви Никиты мученика, которое было тщательно исследовано М.Г. Рабиновичем, установившим, что оно построено ранее 1595 г. – общепринятой даты возведения церкви. Древнейшая часть здания – центральный объем с позакомарным (закомара – свод) покрытием и шлемовидной главой – относится к началу XVI в. Она была перестроена купцом Саввой Вагиным в 1595 г. Летопись называет также имя боярина Дмитрия Годунова, «по челобитью» которого «поставлен храм каменной на Москве за Яузой». В 1685 г. с юга к церкви был пристроен Благовещенский придел с трапезной. К тому же времени относится и шатровая колокольня. Северный придел св. Ольги построен в 1878 г. архитектором А.П. Поповым. Церковь была бережно отреставрирована в 1958–1960 гг. Л.А. Давидом.

По этой же стороне улицы – еще два интересных архитектурных памятника. Один из них (№ 12) – в глубине участка, в начале XVIII в. принадлежавшего Строгановым, – совсем рядом с Никитской церковью. История его впервые изложена исследователем русской архитектуры Е.А. Белецкой в аннотациях к изображениям этого здания в «Альбомах партикулярных строений» М.Ф. Казакова.

И.Э. Грабарь видел в этом доме «подлинное произведение великого мастера» и считал, что «в нем определенно видна рука Баженова». Е.А. Белецкая, однако, полагает, что «по композиции генерального плана, внутренней планировке, по трактовке объемов здания, по архитектурным мотивам… оно вызывает скорее аналогию с произведениями И.Е. Старова».

Здесь, на одном из лучших в городе мест – высоком холме над слиянием двух рек, – еще в петровское время был построен каменный дворец сыном «именитого человека» Григория Строганова Александром, получившим вместе с братьями титул барона. Новая петровская знать выдвигалась на первые роли, и для нее требовались роскошные резиденции: тогда в Немецкой слободе строился дворец для Франца Лефорта, а напротив, на другом берегу Яузы, целая усадьба для Федора Головина.

Дворец Строганова был под стать им. Как записал в своем дневнике Ф. Берхгольц, прибывший в Россию с голштинским герцогом, «нельзя не удивляться, как великолепно живет молодой барон Строганов, отец которого был не более, как богатый крестьянин; он не только, по здешнему обычаю, всегда имеет роскошный стол, хорошо одевается и щеголяет экипажами, но и держит собственную труппу музыкантов. Дом его один из лучших в Москве, как по красоте, так и по местоположению. Перед ним протекают две реки, именно Москва и Яуза».

Ж. де ла Барт. Вид Яузского моста и дома Шапкина в Москве. 1797 г.

Палаты перешли от барона А.Г. Строганова к его дочери княгине В.А. Шаховской, и возможно, что тогда они разбирались: в 1769 г. в газете «Московские ведомости» объявлялось о разборке «каменного о трех этажах дома, который наперед сего Строганова, до фундамента».

На этом месте во второй половине XVIII в. стало строиться новое здание, надо думать, превосходящее строгановское. Возможно, в начале 1770-х гг. В.В. Суровщиков, один из самых богатых купцов в Москве, первый среди них по объему торговли с заграницей, возводит (возможно, и с использованием остатков дворца Строгановых) строгое трехэтажное строение с полукруглым, ограниченным крыльями флигелей двором. Наверху поставили бельведер, откуда была видна вся Москва. Этот дом изображен на известной картине де ла Барта «Вид Яузского моста и дома Шапкина». Во время написания этой картины – в конце XVIII в. – дворец принадлежал «именитому гражданину и железных заводов содержателю» Андрею Ивановичу Шапкину, который входил в состав «именитых граждан», насчитывающих только 15 фамилий богатейшего купечества. Правда, он не смог удержаться в этой группе, перейдя уже в 1804 г. в мещане.

В начале XIX в. владельцем дома был генерал-аншеф Т.И. Тутолмин, бывший в 1806–1809 гг. московским главнокомандующим. Он также занимался перестройкой дома, о чем упоминалось в «Историческом путеводителе» по Москве 1831 г.: «Истинно надо сказать, что мало в Москве таких домов, и местоположение и архитектура делают его единственным, дом сей проходил многия руки, в числе коих был владельцем онаго и Безбородко. Весьма хвалят внутреннее убранство дома, и говорят, между прочим, что Тутолмину одна парадная лестница стоила 150 тысяч рублей». В то время дом Тутолмина был включен в число замечательных московских зданий, фасады и планы которых собраны в «Альбомы» М.Ф. Казаковым.

От Тутолмина дом перешел к брату знаменитого екатерининского и павловского сановника графу И.А. Безбородко. В 1812 г. дом сгорел и долго стоял неотделанным, пока его не купили уже не графы и генералы или богатые купцы, а некие Гомзяков и Юркевич и перепродали одному из текстильных московских магнатов – Тимофею Васильевичу Прохорову, решившему открыть в нем нечто невиданное еще в Москве – фабрику-школу. В мае 1833 г. начались перестройка и оборудование дома, а в сентябре уже проводились занятия и открыли мануфактурное производство. Здесь «были устроены учебные мастерские, классы для учебных занятий, отдельные спальни как для учеников, так и для мастеровых, помещение для приказчиков, конторы и товаров. Кроме того, было оставлено обширное зало, в котором должны были собираться все ученики и рабочие для бесед или для чтения книг духовно-нравственного содержания».

Фабрика Т.И. Прохорова была немалой. Так, в 1846 г. она выпускала ситца на 155 тысяч рублей, там было установлено 55 станков, и на них работали 205 человек. Фабричное производство продолжалось здесь до 1850 г., а потом дом стал обычным доходным, сдававшимся и под квартиры, и под различные учреждения. Например, в начале ХХ в. в нем находилась известная в Москве частная женская гимназия Е.Е. Констан. В 1903–1904 гг. архитектор В.В. Шервуд по заказу тогдашней владелицы Е.П. Ярошенко надстраивает этот дом двумя этажами, ломает крылья флигелей, делает пристройки, а в конце 1930-х гг. бывший дворец значительно перестраивается и теряет остатки былого великолепия. В последнее время была проведена огромная работа по реставрации здания на 1780-е гг. под руководством архитекторов Т.Л. Энговатовой и А.Б. Пушиной. В результате Москва обогатилась великолепным дворцом.

Другой архитектурный памятник – усадьба (№ 16), состоящая из дома в глубине курдонера и флигелей, образующих типичную схему усадебной застройки. Ее часто называют усадьбой Клаповской по фамилии последней владелицы, но было бы правильнее называть ее по фамилии купца Ивана Семеновича Рахманова, выстроившего этот дом к 1816 г., с включением в него и старых одноэтажных палат. Примерно в то же время строятся два каменных флигеля, объединенные в 1820 г. оградой. В 1830-х гг. владельцем усадьбы был купец Петр Молошников, чей вензель из переплетенных букв «П» и «М» виден в тимпане фронтона главного дома. Бывшую усадьбу занимал «дом научного атеизма», признаков которого ныне уже давно нет: в доме несколько разных компаний и организаций.

Церковь Косьмы и Дамиана «Новая»

За флигелем этой усадьбы еще одно здание, достойное быть внесенным в число архитектурных памятников, – это скромный дом (№ 18) первой половины XVIII в. Начальный план его датируется 1753 г., когда он принадлежал советнику М.И. Данилову. Во второй половине XIX в. это здание получило эклектический фасад.

Церковь Косьмы и Дамиана «Старая»

Еще один интересный памятник – в 1-м Котельническом переулке. Внизу, недалеко от Котельнической набережной, находится здание церкви Николы, «что в Котельниках». Эти места, как можно понять из названия, связаны с котельниками, ремесленниками-кузнецами, изготовлявшими металлическую посуду. Существующее здание построено на средства князя С.М. Голицына в 1822–1823 гг., как сообщал он в письме к митрополиту Филарету, в память его предков Строгановых, живших в приходе этой церкви. Здание ее – одно из немногих культовых построек, спроектированных выдающимся московским архитектором О.И. Бове. Оно достаточно традиционно – над четвериком основного объема поставлена ротонда с полуциркульными окнами, разделенными пилястрами. Интересны три скульптурных рельефа над южным портиком. Позади церкви стоит двухэтажный дом причта, перестроенный в 1840-х гг.

Немного выше по другую сторону переулка – здание значительно более древнее. Оно относится ко второй половине XVIII в., а его дворовая часть – это сводчатые палаты XVII в. В конце XVIII в. все здание было объединено классическим фасадом. Позади него на месте большого сада построено школьное здание, стоящее на трассе 2-го Котельнического переулка, сейчас уже почти исчезнувшего. Этот переулок выходит между домами № 20 и 22 к Гончарной улице. Параллельно ему, также малозаметный среди застройки, проходит 3-й Котельнический переулок, который упирается в длинный монументальный жилой дом № 26–32, построенный в 1950–1957 гг. (архитекторы Л.В. Руднев, И.З. Чернявский). Эти переулки ранее назывались Новым и Старым Космодамианскими по названиям церквей, которые стояли на углах этих переулков и Гончарной улицы.

Святые были издавна покровителями кузнецов, и надо думать, что кузнечная слобода здесь была не бедной, если сумела выстроить несколько церквей. Одна из церквей – «Старая» – освящена во имя святых Косьмы и Дамиана Асийских, «иже с миром успоша» (то есть умерших своей смертью), а вторая – «Новая» – Косьмы и Дамиана, оклеветанных завистниками и вероломно убитых.

Есть сведения о том, что здесь был монастырь. Он упоминается в духовной князя Ивана Юрьевича Патрикеева около 1498 г.: «Да мои ж места: Заяузская слобода с монастырем Кузмодемьяном», и возможно, что эти две церкви были когда-то монастырскими, а после упразднения его стали просто приходскими.

Две церкви, стоящие рядом и посвященные одним и тем же святым, вызывали любопытство москвичей. Рассказывали о том, что здесь жили два брата-богача; один из них выстроил на свои деньги Космодемьянскую церковь, а после постройки они рассорились, и второй брат решил построить уже на свои собственные средства еще одну церковь и тоже во имя тех же святых.

Космодемьянская «Старая» церковь была построена, вероятно, ранее ее первого упоминания в документах. После пожара 1773 г. ее восстановил самый состоятельный прихожанин купец Лука Девятов, который владел «мишурной» фабрикой. Сломали церковь в 1936 г., а стояла она на месте правой части длинного комфортабельного жилого дома № 26–32 по Гончарной улице.

Церковь свв. Косьмы и Дамиана «Новая» находилась на месте советского строения № 20. Она была выстроена в 1659–1662 гг., переделана к середине XVIII в. и еще раз перестроена архитектором И.И. Козловским в 1859 г. Это был внушительный четверик с пилястровыми портиками и мощным куполом. Церковь закрыли и постепенно стали перестраивать для различных нужд, и так «перестроили», что и признаков ее теперь не увидеть: может быть, только где-то в недрах современного «научного конструкторского бюро», как значится на вывеске, сохранились остатки церковного здания.

Церковь Спаса в Чигасах

В 3-м Котельническом переулкеза домом № 8/25 (1936 г., архитектор И.И. Ловейко) стоят палаты XVIII в. Они еще мало исследованы, и в их объеме могут быть значительно более древние части.

Двигаясь далее, мы встречаем 4-й Котельнический переулок, бывший Брехов (старое название по фамилии владельца), и 5-й Котельнический, ранее Спасочигасовский. Такое несколько причудливо звучащее для нашего уха название он получил от церкви Спаса, «что в Чигасах», находившейся на месте дома № 12. Название же церкви обязано игумену Чигасу, основавшему в конце XV в. мужской монастырь со Спасской церковью. В летописи под 1483 г. говорится, что «заложи церковь кирпичну Спас Святой за Яузой игумен Чигас», а в 1547 г. летописец упомянул о монастыре: «…загорешася за Яузой на Болвановке… и церковь Спаса выгоре в Чигасове монастыре». В связи с известием об этом пожаре в другой летописи были особо отмечены фрески знаменитого живописца Дионисия: «…церковь Спас в Чигасове монастыре выгоре и верьх ея падеся, подпись у церкви тое чюдна была Дионисья иконописца…» В 1625 г. монастыря уже не было, а Спасская церковь стала обычной приходской. Разрушили ее в 1929 г.; в ней, по воспоминаниям, был прекрасный иконостас XVIII в.

Невдалеке стояла еще одна церковь – Воскресения в Гончарах, славившаяся своим редким трехшатровым верхом. Все это обилие церквей, несомненно, говорит о населенности этих мест и зажиточности окрестных обитателей. Недаром в Москве ходила такая прибаутка:

В том же 5-м Котельническом переулке почти на углу с Гончарной улицей – произведение известного в начале нашего столетия архитектора. Это особняк (№ 9) представителя богатой купеческой семьи Зиминых, построенный в 1911 г. В.Д. Адамовичем, автором дома Второва на Спасопесковской площади и известной тогда виллы «Черный лебедь» в Петровском парке.

Кончаются переулки здесь 1-ми 2-м Гончарными. Они, как и Гончарная улица, напоминают об обширной слободе гончаров, прекрасно украсивших свою приходскую церковь Успения в Гончарах, здание которой, построенное к 1654 г., стоит на другом углу 5-го Котельнического переулка. Ее трапезная выстроена в 1702 г., а приземистая колокольня – в середине XVIII в. Особенно интересны в отделке церковного здания изразцы, опоясывающие северный фасад трапезной; на высоком барабане придела поставлены даже целые изразцовые фигуры, изображающие апостолов (о них раньше не знали и обнаружили под толстым слоем краски при очередном ремонте). Это сияющее богатство – дело руки слобожан Гончарной слободы и самого известного из них – Степана Полубеса. В церкви находится копия с копии чтимого образа Богоматери Троеручицы, впервые присланная из Хиландарского афонского монастыря как дар патриарху Никону. С 1948 г. тут находится подворье Болгарской православной церкви.

Дом Баташева-Шепелева

Уже ниже, от Гончарной улицы, отходит Рюмин переулок, бывший Швивогорский. В 1912 г. ему дали старое название, но не его, а соседнего Свешникова переулка. В этом небольшом переулке можно видеть интересный образец московского модерна – особняк потомственного почетного гражданина Д.Ф. Беляева, перестроенный в 1903 г. из более старого здания по проекту А.А. Галецкого. Интересны красочные керамические вставки на садовом фасаде и живописная решетка на высокой каменной ограде.

Рюмин переулок выходит к разделу двух улиц – Яузской и Верхней Радищевской. Сюда же с противоположной стороны подходит Тетеринский переулок. Он проходит по местам, где в XVII – начале XVIII в. была небольшая (в 1632 г. всего 10 дворов) Тетеринская казенная слобода, населенная, вероятно, дворцовыми каменщиками. Начало переулка отмечают два архитектурных памятника. Справа – трехэтажное здание, построенное в 1790-х гг. в купеческой усадьбе. Разнообразен декор этого дома – лепные розетки, круглые ниши, сандрики (небольшие карнизы над окнами) на кронштейнах. Слева – двухэтажный южный флигель усадьбы И.Р. Баташова, главное здание которой располагается по Яузской улице (№ 11). Это один из самых видных образцов московского классицизма, выстроенный богатым фабрикантом Иваном Родионовичем Баташевым в начале XIX в. на большой усадьбе, образовавшейся после скупки нескольких владений. Среди них была и находившаяся на углу Тетеринского переулка немалая усадьба аптекаря Казимира Мейера, с жилым главным домом, стоявшим с правой стороны, не достигая примерно 8 метров до угла переулка. Усадьба Мейера в 1766 г. была приобретена знаменитым ученым Герардом Фридрихом Мюллером (в России он был известен как Федор Иванович Миллер), зачинателем систематического изучения российской истории. Он, бывший в Москве главой крупнейшего архива, скончался здесь в 1783 г.

Герард Фридрих Мюллер

На большом объединенном участке после сноса всех строений И.Р. Баташев между 1796 и 1804 гг. возвел дворцовое здание с двумя флигелями по улице. Утверждается, что правый флигель есть перестроенный дом Миллера, но это ошибка – флигель построен заново на пустопорожнем месте. В 1812 г. здесь квартировал маршал Мюрат, впоследствии дворец принадлежал зятю Баташева, генерал-лейтенанту Дмитрию Шепелеву и его наследникам, сумевшим промотать громадное наследство. В 1866 г. дворец превращается в больницу для чернорабочих, теперь же это городская больница под странным названием «Медсантруд» (в первые годы советской власти дали ей «революционное» имя профсоюза медработников «Всекомсантруд»).

Далее переулок застроен в основном зданиями второй половины XIX в., владельцами которых были небогатые купцы и мещане. Только уже ближе к улице Земляной вал в конце XIX – начале ХХ в. появляются большие доходные дома № 14 (1912 г., архитектор О.О. Шишковский) и № 20 (1910 г., архитектор Э.К. Нирнзее). От Тетеринского отходит Землянский переулок, выходящий к Николоямской улице. Эти места долгое время были почти не застроены. Известно, что здесь находился большой «огород» боярина Никиты Романова, пожалованный в 1655 г. патриарху Никону под подворье, и огород Иверского монастыря. В конце XVIII в. на месте подворья располагалась усадьба (№ 2/30) с каменным домом, принадлежавшая двум сестрам – Марии и Варваре Чичериным, сестрам бабушки А.С. Пушкина, по фамилии которых переулок до 1950 г. назывался Чичеринским.

От Николоямской улицы перпендикулярно к набережным Яузы выходят два небольших переулка – Берников, названный по одному из домовладельцев (старое название – Блазновский – было также обязано его жителю), и Лыщиков переулок, который именовался Покровским по церкви Покрова Богородицы, «что на Лыщикове (или «на Лыщевой») горе». Ее название некоторые справочники производят от личного имени Лыщик, которое, однако, нигде не упоминается здесь. Утверждается также, что городище Лыщиково известно с XII в., но доказательств этому нет, археологические данные свидетельствуют о культурном слое XIV в.

Покровский Лыщиковский «княжий» монастырь упоминается в завещании Ивана III 1504 г.: «Благословляю сына своего старейшего Василья своею отчиною, великими княжествы, чем мя благословил отец мои, и что ми дал бог…», и далее он перечисляет дворы и села и прочее, «да монастырь Лыщиково и 3 дворы…». Тот же монастырь фигурирует и в завещании Ивана IV.

Нынешнее здание церкви построено, как было записано в 1722 г., по прошению дьяка Ивана Рагозина «тому лет с двадцать восемь» (то есть примерно в 1694 г.); известно, что антиминс (платок с изображением сцены положения Христа во гроб) выдали к «новопостроенной церкви» в 1696 г. Ее значительно перестроили в 1830-х гг., когда переделали трапезную и пристроили новую апсиду, вобравшую в себя первоначальную. Последняя перестройка относится к 1880-м гг., когда над зданием возвели небольшую главку. Колокольня же относится к концу XVIII в. Храм не закрывался в советские годы, и на колокольне сохранились старинные колокола.

Священником этой церкви в начале XIX в. был отец известного историка, профессора Московского университета, автора нескольких повестей Петра Николаевича Кудрявцева (1816–1858), который в молодости и жил здесь. Он принимал активное участие в московской журнальной деятельности, заменив Белинского в «Московском наблюдателе» и редактируя «Русский вестник». Как писал его биограф, «истинное художественное наслаждение доставляют литературно-критические и очерки по истории искусств».

Оглавление книги