Книга: Московские праздные дни: Метафизический путеводитель по столице и ее календарю

Крестьянин смущен

Крестьянин смущен

Полудницы

Еще одно сообщение календаря, легко объясняемое в контексте нашего исследования. В момент перехода из весны в лето, когда Москва успешно-болезненно возвышается из плоскости в пространство (или только тщится перейти, принимая пространство в слове), в этот пороговый момент обостряется ее состояние «большой деревни». В очередной раз перелом измерений обнажает ее финское дно.

В народном календаре в начале июня появляются знаки тревоги, угрожающие фигуры и знамения.

Крестьянин смущен. Пришли трудные дни — страды, поста, но главное, остановки майского душевного роста. Как будто георгиевский подъем к Троице сменился плоской вершиной, сожигаемой июньским солнцем.

В июне, с приходом поста, жары и засухи всюду видятся черти и духи. В поле вылетают полудницы, ведьмы особого рода, полуголые, смущающие разум и плоть, соблазняющие мужиков на разного рода большие и малые грехи.

К Троице на реках появляются русалки — светлая, но все же нечисть. Им падкие на гадания девки несут в узелках чего поесть. Парням к водоему подходить запрещается.

Почему-то именно в эти дни русалки могут от них понесть. Не могут, но желают, жаждут и поэтому охотятся за здоровыми, годными на развод мужичинами.

Еще одно оправдание летнего, легкого блуда.

Девки пускают по воде венки. Утонувший венок означает, что загаданное не сбудется.

Вот опять это соседство: чёрта и змея. Сначала ударение на первый слог, чЁрта и змЕя, потом на второй: чертА и змеЯ. Черта, граница: Москва не любит границы. Все, что может повредить ее единственности, что делит ее, она отвергает или прямо относит к чёрту. Смерть — худшая из всех границ: вот змея, что вечно жалит наш разум. Согласно библейской легенде, Ева убила змею, наступив на нее ногой. Стерла черту, соединила поколения, собрала нашу память в целое.

В моей бумажной горе много записей о 4-м июня, дне Василиска.

4 июня 1801 года. Указ об освобождении священников и диаконов от телесного наказания. Стало быть, при Павле их пороли.

4 июня 1864 года. В Москве открыт первый в России зоологический сад. Чехов наблюдал сад двадцать лет спустя и скорбел душой по поводу его бедности и запустения.

4 июня 1940 года в Москве был открыт стадион «Динамо». Состоялась игра «Динамо» М –»Динамо» К (Москва против Киева, очередной неизбывный ментальный конфликт).

8 : 5 — выиграли москвичи.

Через год над этим стадионом пролетели фашистские самолеты. Война еще не началась, оставалось одно мгновение, но мы все еще дружили с немцами. Самолеты летели на воздушный парад — совместный, советско-фашистский.

И тут граница, разлом сознания, история, разведенная на части, не помещаемые в голове одновременно. Наша «плоская» история (как более или менее сложившаяся стопка бумажных сочинений у нас в головах) отвергает, замалчивает этот «пространственный» факт.

4 июня 1998 года. В городе Арзамасе на вокзале шарахнуло нечто, вынувшее в земле воронку в тридцать метров глубиной. Жители города и окрестностей увидели облако, смахивающее на ядерный гриб, и подумали, что началась атомная война. В соседнем городе Сарове (Арзамасе-16, ядерном центре, где проектируют русские бомбы) сначала в ужасе решили, что бабахнуло их «изделие». Но, слава богу, это оказалось не «изделие», а вагон с взрывчаткой, из разряда обыкновенных вооружений.

Обыкновенные вооружения в один миг навели шороху на всю страну.

Спустя три дня я ехал через Арзамас, продырявленный взрывом. В полночь мы проезжали вокзал; я вышел в тамбур и открыл дверь в никуда. Мимо, справа по борту, проплыло изуродованное здание вокзала, затем ночь спустилась ниже ватерлинии, и стала гулкой и бездонной. Огни города отъехали куда-то очень далеко и повисли над пустотой. Ямы видно не было. Здесь порвалось пространство.

В эти же дни в Германии произошла крупнейшая катастрофа на железной дороге. У скоростного поезда (200 км/час и выше) на полном ходу что-то случилось с колесом первого вагона. Лопнула шина (они теперь гоняют на шинах), вагон дрогнул и отцепил остальной состав. Поезд собрало в гармошку. Второй вагон, ставший первым, начало трясти, дотащило до стрелки и там выкинуло на опору моста, по которому проходит автобан. Мост рухнул на поезд, превратив половину его в металлолом. При этом машинисты в локомотиве не только остались живы, но даже не сразу среагировали на случившееся и остановили голову поезда (отрубленную мостом, точно это была казнь) только в двух километрах от места крушения. Жертв множество, погибших более сотни.

Поехали дальше. 5-июня 1682 года. Начало соцарствования Иоанна V Алексеевича и младшего брата его, Петра I. Регентство Софьи до осени 1689 года.

12 июня, День независимости России. По сути, учреждение его, многими критикуемое, была очередная попытка «опространствления» России по образу и подобию западных государств.

В этот день в 1672 году родился Петр I. Церковный календарь отмечает Исаакия. Петр считал Исаакия своим небесным заступником; главный собор в северной столице посвящен ему. Собор был открыт в этот же день, 12 июня 1858 года.

Петр в русском календаре одна из ключевых фигур. Половина русской церкви почитает его Антихристом (за то, что нес в Московию пространство, тащил страну в пространство, но более за то, как он это делал). Чертил, наводил по ней ровные линии координат, определял ее размер — ее, безразмерной, бескрайней! Выводил на свет. Вот этот — летний, жесткий свет, кладущий тени, лепящий объем. Европейский тварный свет, разграничивающий предметы, обнажающий московское тело. В этом была суть его реформ: навязать Москве правила жизни на свету, в земном пространстве (не в раю, где нет границ, черт, змей).

Это был летний, июньский проект. Троицкий в том смысле, который доставляет Москве дискомфорт: прямо пространственный, объемный.

Петр заявлял так: я больше понимаю в Святой Троице, чем весь Священный Синод. Читай: я больше понимаю в черчении, в пространстве.

Его последователи, наши настойчивые реформаторы, отмечают в день рождения Петра свой праздник, День независимости России. Название странно; но если принять летнюю, «светлую» логику рационализации, прямого просвещения, отрехмеривания России, то, по крайней мере, это будет уместно в июньском календаре. Именно такой, «немецкий» свет приходит в Московию вместе с Троицей; тот свет, что обнажает безграничное русское тело, смущает крестьянина, напускает на поля засуху, чертит по земле тени, напоминает о размере (конечности) жизни и пространства.

Оглавление книги