Книга: Московские праздные дни: Метафизический путеводитель по столице и ее календарю

На посту

На посту

После Троицы наступает Петров пост. Нужно копить урожай. Поэтому июнь называют еще Скопидом. А еще его называют «Июнь –месяц Ау», по тому, как гулко отдается пустота в амбарах. Голодуха, пыль и щекотание в желудке. Троица миновала, наступает пост.

Невольно, словно сами собой в календаре Москвы собираются вместе сообщения драматические и тревожные.

11 июня 1453 года. Турки-османы захватили Константинополь.

15 июня 1841 года между горами Машук и Бештау, смертельно раненый на дуэли, скончался Лермонтов. Беглец, скиталец в пространствах. Его обозрение Москвы (взгляд с Ивана Великого) выдержано в романтическом (квазиевропейском) ключе, однако неизбежно взгляд поэта, все стягивающий на себя, нарисовал в очередной раз панораму летней сферы, замкнутой в слово москвокапсулы.

19 июня 1671 года на Красной площади в Москве казнили Степана Разина.

20 июня 1605 года. Смутное время. Лжедмитрий I вступил в Москву и занял царский престол. Через год (1606) примерно в эти же дни он будет убит заговорщиками.

20 июня 1803 года. Петербург, Летний сад, первый в России полет на воздушном шаре. Билет (в пространство) стоил 2 рубля серебром. Первым воздухоплавателем — далее инструктором — был француз.

22 июня 1633 года. Галилео Галилей отрекся от своих гелиоцентрических убеждений.

(Перед смертью он к ним вернется: …и все-таки она вертится — Земля вокруг Солнца, в пространстве большем.)

С этим большим как раз самые проблемы.

22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война, не то что раздвоившая, но разбомбившая, — прямо и во всяком другом смысле — хрупкое русское пространство.

1418 дней и ночей.

В очередной раз все просто на пальцах и чрезвычайно, опасно непросто в осмыслении «детского» счета: было два, стало три (измерения) света. Но это ключевое действие, которое нужно совершить Москве по мере роста года и света. Трудное действие, грозящее в случае ошибки расколом.

Расколом во всяком смысле: историческом, «архитектурном», ментальном. Москва на Троицу растраивается (троится) и расстраивается отчаянно.

Тут еще Божие триединство с его неразрешимой (в сфере очевидного) загадкой.

Пушкинский троический сюжет богат, наэлектризован, манит полетом и грозит крушением, соблазняет телесно, мучит голодом и мухами, режет глаза солнцем, но все же обещает рост.

Москва готовится взойти на самую макушку года — в Кремль. Чем выше место на сфере праздничного года, тем серьезнее испытания восходящего. В точке летнего солнцестояния троицкое напряжение Москвы достигает максимума.

Оглавление книги