Книга: Вена

Вена XX века

Вена XX века

Не слишком долгая эпоха стилевых подражаний существенно сказалась на облике города. До нас дошли не только наиболее ярко ее выразившие здания на Рингштрассе, но и многочисленные добротные, больше или меньше украшенные дома в разных районах. В это же самое время на окраинах Вены, в рабочих кварталах, строились дома-казармы, не имевшие ничего общего с архитектурой. Во второй половине XIX века Вена выросла почти до нынешних размеров. Если в 1862 году в городскую черту включили II-IX округа – до второй линии валов-нынешней Гюртельштрассе,- то уже в 1890 году пришлось срыть и эти валы и ввести в состав города бывшие предместья-X-XIX округа. Вена тогда насчитывала 1365 тысяч жителей, в ней был водопровод (с 1873 г.), телефонная связь (с 1881 г.), газовое освещение; в 1890-х годах началась электрификация – первая линия трамвая открылась в 1897 году. Все сложнее становилась не только хозяйственная, но и политическая и культурная жизнь Вены. Подходя к рубежу XX века, она обретала черты современного уже в нынешнем понимании города.

К началу нашего столетия, в переломное время общеевропейского духовного кризиса, Вена стала одним из центров новой художественной культуры. Организованная венскими живописцами и архитекторами в 1897 году группа «Сецессион» (буквально- уход, откол) была в первых рядах тогдашнего авангарда. Участники «Сецессиона» восставали против академической рутины, иллюстративного натурализма бездумной эклектики искусства предшествовавшей эпохи. С другой стороны, страшили их и предвестия новой индустриальной эры. Эти художники уходили з мир чистой эстетики, создавали своего рода культ искусства. В новом выставочном зале, который в 1898-1899 годах был возведен по проекту Йозефа Ольбриха (1867-1908), одного из основателей группы «Сецессион», она знакомила венцев с работами своих участников и вообще с современным европейским изобразительным искусством.

Здание выставочного зала группы «Сецессион», неподалеку от Академии художеств, характерно для всего этого направления. Возводя глухие, почти без окон и без украшений кубы, примыкающие к центральному купольному залу, Ольбрих стремится обрести лаконичность и первобытную силу архитектурного языка, но сам сводит свои усилия на нет: на массивных столбах он возносит купол, сплетенный из нескольких тысяч металлических лавровых листьев и ягод. Сочетание этой манерной вязи с гладкими плоскостями стен поражает формальной изысканностью. Стиль «Сецессион» внешне резко отличается от всего, что делалось раньше. Но по существу понимание архитектурной задачи изменилось мало: Ольбрих, как и строители Рингштрассе, приставляет друг к другу отдельные, органически не связанные части здания, не обходится и без «стилевого подражания» (правда, не Ренессансу или барокко, но греческой архаике, древнему Египту).

И Ольбрих и его коллега Йозеф Гофман (1870-1956), тоже один из основателей «Сецессиона», известный архитектор,, много занимавшийся и прикладным искусством, были учениками самого знаменитого из венских архитекторов рубежа XIX и XX веков Отто Вагнера (1841-1918). Начинавший в эпоху «стилевых подражаний», добившийся прочного успеха и официального положения (он занимался вопросами реконструкции Вены), Вагнер уже в пожилом возрасте сблизился с представителями нового течения в искусстве, в частности с группой «Сецессион», и во многом опередил своих младших современников. В 1894 году он – одним из первых в Европе – заговорил о необходимости очистить стиль архитектуры, открыть выразительные возможности новых конструкций, новых материалов.

Такого рода задачи Вагнер поставил перед собой и в практической архитектурной деятельности, которая стала одной из вех европейской новой архитектуры.

В 1904-1907 годах Вагнер строил больничный городок и церковь в Штейнхофе (на западной окраине Вены). В здании церкви подчеркнут массив стены, формы строгие, очертания прямоугольные; контрастируют с ними лишь полусфера купола и арки над входами. В скупом декоре преобладают прямые линии, даже фигуры святых и ангелов – вытянутые, уплощенные. Своеобразна каменная облицовка стен, как бы прошитая узкими горизонтальными полосками,- такой интерес к отделке поверхности характерен для эпохи.

Быть может, лучшее и бесспорно самое известное произведение Вагнера – здание Сберегательной кассы (1904-1906). Здесь применены стальные конструкции, которые позволили архитектору соорудить зал-галерею с застекленным сводом и использовать эффект огромного пустого пространства. Новые принципы сказываются и в решении фасада, облицованного травертином. Вагнер создал один из прототипов современного многоэтажного дома. В его оформлении главное – соотношение окон и стены. Большие окна удлиненных пропорций врезаны прямо в плоскость стены, без наличников и украшений. Простота форм соответствует деловому назначению здания.

К числу первооткрывателей принадлежал и Адольф Лоз (1870-1933). В молодости он совершил необычное для того времени путешествие в Америку и познакомился там с новейшей архитектурой. Лоз серьезно занимался проблемами современного зодчества. Он ратовал за простоту архитектурного языка, экономию художественных средств, за выражение в здании конструктивной основы, выступал против украшений. «Путь культуры- это путь от орнамента к отсутствию орнамента… Так как орнамент более не связан органически с нашей культурой, он более не есть выражение нашей культуры»,- писал он в 1908 году. И в своих постройках архитектор стремился к ясности формы и мысли, смело применял новые материалы: так, к числу первых жилых домов из железобетона, только входившего тогда в строительную практику, принадлежит дом Штейнера, возведенный Лозом в Вене в 1910 году. Четкие линии, гладкие стены, вытянутые по горизонтали окна – все это и сейчас выглядит современным.

Особенно знаменит в Вене так называемый дом Лоза на Микаэлерплатц (1910). Дом Лоза возбудил негодование части венской публики – против ворот Бурга и церкви св. Михаила он казался простым до примитивности. Между тем Лоз отнюдь не упустил из виду художественную задачу. Все очертания прямолинейны, формы просты, но их ритмическое соотношение сложно. Первые три этажа, облицованные зеленоватым мрамором, выглядят как цоколь. В нем подчеркнуты несущие части (на фасаде круглые колонны и продолжающие их вверх короткие плоские пилястры) и широкий антаблемент с сильно выступающим карнизом. На этом прочном основании поднимается на высоту четырех этажей гладкая светлая стена, разделенная лишь окнами, по пропорциям – почти квадратными. Оживляют форму и симметрично размещенные под окнами ящики для цветов, и легкие изгибы карнизов по углам – особенно по верху дома,- и высокая крыша, неожиданно напоминающая о старых венских постройках. Как видим, это почти уже сегодняшние принципы: выявлена функция архитектуры, ее выразительными средствами становятся соотношение пропорций, основных линий, очертаний, сопоставление разных материалов.

Облик старой буржуазной Вены сложился до первой мировой войны, и уже тогда определились тенденции будущего развития, были найдены важнейшие принципы новой архитектуры и создалась национальная школа. Война резко изменила жизнь Австрии, ускорила внутренний кризис и развал Австро-Венгерской империи. В 1918 году власть Габсбургов пала, 12 ноября была провозглашена республика. Первые послевоенные годы были тяжелыми. Царили разруха, инфляция. Архитектурная традиция была прервана, а когда через несколько лет возобновилось строительство, венская школа уже не заняла одного из первых мест в Европе, как то было в довоенную пору.

Избранный в 1919 году социал-демократический магистрат постепенно принялся за налаживание экономики и нормальной городской жизни. Условия, в которых жили рабочие, требовали немедленного изменения. Под руководством нового магистрата в Вене началось так называемое «социальное жилищное строительство». Проблемы массового жилищного строительства вставали тогда перед архитекторами многих европейских стран, и лучшие решения принадлежат не венским мастерам. Но самому городу 20-е годы принесли немало нового.

Новостройки были разбросаны по окраинам. Но каждая из них была задумана не как ряд отдельных домов, а как целый жилой комплекс. Предусматривалось значительное улучшение бытовых условий по сравнению с предвоенным периодом. Планировка новой застройки во многом зависела именно от предъявляемых к зданию практических требований. Обычно строения группировались вокруг большого двора, где были и детская площадка и садик, Кроме квартир – число их часто превышало пятьсот, а то и тысячу – в домах устраивали прачечные, общие ванные, детские комнаты. Комплекс мог состоять из нескольких корпусов разной высоты – от трех-четырех до шести-семи этажей.

Стилистически венское «социальное строительство» относится уже целиком и полностью к новому времени. Авторы проектов были хорошо знакомы с современной им архитектурой других стран, деятельностью «Баухауза», идеями конструктивистов, стремились придать каждому ансамблю своеобразие, хотя, с другой стороны, сама массовость, стандартность застройки была уже осмыслена как особенность нового стиля. Соблюдая целесообразность, разумность планировки, архитектор не пренебрегал выразительными возможностями своего искусства. Жилой блок состоял из корпусов различной ширины, длины, высоты, и они образовывали целую композицию геометрически ясно вырисовывающихся объемов и прямых линий. Основных форм было несколько – гладкая стена с окнами без наличников, треугольный или полукруглый эркер, арка. Примечательно, что балконы, которых было довольно много, решались чаще всего как выступ стены – например, в комплексе на Кваринплатц (архитекторы Тейс и Якш). Членения стены, игра архитектурных объемов могли быть очень сложными: так, в Метцлейншталерхоф (архитектор Гесснер) нижний этаж представляет собой аркаду, поддерживающую зерхние этажи; стена кажется ребристой от большого числа выступов. Сложно построен Рейманхоф на Маргаретенгюртель (архитектор Гесснер). Здесь тоже в некоторых частях здания применена аркада в цокольном этаже; арки, открывающиеся в глубокие лоджии на втором-пятом этажах, украшают фасад со стороны улицы. Употребляет архитектор и полукруглые эркеры. Интересно решен ансамбль Ам-Фуксенфельд (архитекторы Шмид и Айхингер). Здесь даже введен прием закругления стены. Архитекторы 20-х годов использовали цвет (в частности, цоколь обычно отличался по окраске от верхней части дома), декоративную деталь (как правило, геометрическую: так, во дворе дома на Грилльгассе – архитектор Крист – стены крытого прохода прорезаны стрельчатыми арками, а крыша идет прямоугольными зубцами). Скульптура украшала дворы. Порой на сплошные плоскости стен наносили однотонные или цветные изображения. Многие приемы архитектурной практики наших дней были разработаны в 20-е годы.

Из жилых комплексов 20-х годов наиболее известен Карл Маркс-хоф на Хейлигенштадтерштрассе (1927-1930, архитектор Эн). Он тянется на целый километр; корпуса окружают внутренний двор, в середине которого – большая бронзовая статуя сеятеля работы Хофнера (1930). В огромном доме кроме квартир – их более 1300 – отведено место для общей прачечной и бани, двух детских садов, детской зубной лечебницы, почты, ресторана, торговых и выставочных помещений.

Приземистые, широкие арки ворот прорезают нижнюю, слегка выступающую часть длинного корпуса. Над каждой аркой выступ захватывает и верхние этажи, переходя в квадратные башни над крышей. Необычную, крестообразную форму массивным выступам придают отходящие от них в стороны балконы, огороженные сплошными парапетами. Между каждыми двумя башнями середина стены отмечена небольшим треугольным зубцом; над замком каждой арки – постамент со статуей. Четкий ритм арок, башен, балконов, зубцов, флагштоков подчеркнут чередованием цветов; охристая, окраска основной стены красиво сочетается с виннокрасным тоном выступов. Этот ритм, преодолевая тяжесть инертной массы стены, заставляет почувствовать силу несколько грубоватой архитектуры.

Дому, носящему имя Карла Маркса, суждено было войти в историю рабочего класса Австрии. Во время февральских боев 1934 года, когда рабочие организации пытались дать отпор фашиствующим элементам, Карл Маркс-хоф превратился в крепость. Триста пятьдесят бойцов рабочих отрядов обороняли его от наступления двух батальонов пехоты, поддержанных отрядами полиции и фашистов и огнем трех батарей. Когда сопротивление стало безнадежным, большинству удалось уйти с оружием через подземный ход. Так же сопротивлялись противнику рабочие отряды в нескольких других жилых комплексах 20-х годов. Здания, построенные в результате борьбы пролетариата за свои права, стали в свою очередь бастионами пролетарской армии.

Поиски нового не ограничивались жилищным строительством. В старом городе на Херренгассе к 1932 году был закончен первый «небоскреб», предназначенный для учреждений (архитекторы Тейс и Якш); чтобы он вписывался в окружение – в основном барочные дома XVIII века,- верх его построили сужающимися уступами, которых не видно с улицы. С 1935 по 1938 год велись работы над сооружением Дома радио по проекту Хольцмейстера. Лаконизм форм здесь граничит с упрощением, здание исключительно функционально.

С начала гитлеровской оккупации – с 1938 года – в Вене, административно расширенной благодаря включению новых округов, почти ничего не строили.

Во время второй мировой войны Вена сильно пострадала от воздушных налетов. С 6 по 13 апреля 1945 года в городе шли ожесточенные бои. Гитлеровцы минировали улицы и дома, закладывали мины под известнейшие памятники архитектуры. Советское командование обратилось к жителям Вены с призывом воспрепятствовать преступной деятельности фашистов, сохранить город. Сразу после освобождения Вены руководство Советской Армии стало активно помогать венскому магистрату в восстановлении нормальной городской жизни. Но это был нелегкий и нескорый процесс.

На одной из близких к центру площадей – Шварценбергплатц – высится памятник советским воинам-освободителям, павшим в боях за Австрию. Высокая колонна памятника, увенчанная фигурой солдата со знаменем, была воздвигнута в августе 1945 года (скульптор М. А. Интизарьян, архитектор С. Г. Яковлев). Силуэт памятника стал определяющим для старой венской площади. Жители австрийской столицы чтят память советских воинов и отмечают 13 апреля – день освобождения Вены от гитлеровских оккупантов.

Память о войне хранят могилы Центрального кладбища, где под каменными плитами, над которыми склоняют знамена изваянные фигуры солдат, спят воины Советской Армии. Не только печаль о погибших, но и волю к борьбе со злом пробуждает памятник жертвам фашизма; его соорудил в 1948 году на Центральном кладбище один из лучших скульпторов Германской Демократической Республики, Фриц Кремер, совместно с архитектором Вильгельмом Шютте. Этот памятник одновременно и место для траурных манифестаций; он имеет форму трапециевидной в плане ступенчатой площадки. На семи ступенях положены плиты с надписями и поставлены три фигуры. Ниже всех-Скорбящая, чье лицо и тело скрыто тяжестью огромных каменных складок, словно тюремными стенами. Выше – Обвиняющая – женщина со скорбным лицом и сильным движением еще скованного, несвободного тела. И, наконец, на верхней ступени – Освобожденный человек- молодой, прямо стоящий мужчина с опущенными длинными руками, как будто наливающимися силой. Скорбь и надежда выражены в этом памятнике не отвлеченно, но воплощены в самой пластике фигур.

Сразу после войны началась реставрация архитектурных памятников – в первую очередь собора св. Стефана. Очень тяжело было с жильем. Вначале новые дома строились из кирпичного боя. Но постепенно – особенно со второй половины 50-х годов – довольно широко развернулось большое жилищное строительство. С 1958 года под руководством выдающегося архитектора Роланда Райнера (род. 1910), назначенного начальником архитектурно-планировочного управления Вены, разрабатывается генеральный план ее реконструкции. В городе с тесным старым центром трудно организовать движение современного транспорта. Поэтому во многих местах, особенно на внешнем кольце – Гюртеле, налажено движение на разных уровнях, разработаны схемы объездов и поворотов транспорта, на углах узких улиц устроены проходы в нижних этажах домов, в центре ограничена стоянка автомашин, во многих местах пешеходы переходят улицы по «зебре». Строят и подземные переходы, первые появились в двух самых оживленных местах Вены: на Пратерштерн – площади перед входом в Пратер – и около Оперы. Переход у Оперы очень удобен – семь выходов с эскалаторами, круглый подземный зал с магазинчиками по стенам и застекленным кафе в центре. Сейчас в австрийской столице сооружается метро.

Жилищное строительство современной Вены отчасти наследует принципы строительства 20-х годов. При проектировании исходят прежде всего из разработки типов квартир – в наше время гораздо более комфортабельных, хотя есть и кое-что для нас странное, например, центральное отопление в ряде случаев не предусмотрено. Строят, как правило, целыми комплексами и часто очень стандартно. На окраинах вырастают городки одинаковых домов. Применяя типовые проекты, стандартные детали, архитекторы порой все же стремятся создать ансамбль прежде всего планировкой, которая непременно включает зелень и часто декоративные детали. Такой свободно распланированный квартал, например, архитекторы Тейс, Якш и Пейдль построили на Пойнтенгассе.

Однообразие застройки, в которой архитектору приходится иметь дело с тремя-четырьмя элементами: стена, окно, балкон, дверь,- стремятся преодолеть, вводя граффити и мозаичные вставки, рельефы. Ставят декоративные столбы, стенки – тоже часто мозаичные, многоцветные; среди зелени они особенно нарядны. Круглая скульптура перед домами призвана внести асимметрию, оригинальность в сочетание плоскостей, прямых углов и линий.

Новостройки можно увидеть во всех концах города, в том числе и в старых его частях; естественно, что больше их на окраинах. Новейшая архитектура начинает как бы образовывать еще одно кольцо. Кроме муниципального (или – что бывает реже – принадлежащего крупным компаниям) жилищного строительства, ведется еще и частное: большие районы на окраинах застраиваются отдельными виллами. Среди них есть и старомодные, и конструктивистские в духе 20-х годов, и наиновейшие – лаконичные по форме, из бетона и сплошных стекол. Для градостроительства, впрочем, те или иные достижения архитекторов на этих полукурортных улицах менее важны, чем опыт сооружения целых кварталов.

Планируя жилые кварталы, архитекторы размещали в них домики детских садов, корпуса школ, приютов для престарелых. И здесь венские строители стремились исходить из идеи наибольшей целесообразности сооружения: свет, воздух, зелень вокруг, удобные помещения; приюты для престарелых – без всяких лестниц.

Интересным, правда, уникальным образцом школьного строительства является школа для детей с физическими недостатками (в основном с последствиями полиомиелита) на Верингерштрассе, сооруженная в 1958-1959 годах по проекту Виктора Адлера. Здание, в котором дети учатся, проводят большую часть дня, занимаются гимнастикой, принимают лечебные процедуры, продумано до мельчайших подробностей во всех функциях.

Два корпуса разной высоты, стоящие в саду, прекрасно соответствуют своему назначению. Архитектор заботится, например, о том, чтобы освещение было правильным, и каждое из выходящих на солнечную сторону окон помещает в глубокой квадратной ячейке. Архитектор решал не только чисто практические, но и эстетические задачи. Со стороны Верингерштрассе – двухэтажный корпус; второй этаж нависает на столбах над открытым проходом, в глубине которого почти сплошное окно вестибюля. Стены здесь украшены асимметричными цветными вставками геометрического рисунка. Второй, более высокий корпус – почти сплошь из стекла, с легкими перегородками. Здание с очень богатой сменой пространственных планов, отступающих и выдвинутых частей, все пронизанное светом, должно внушать чувство свободы, непринужденности, радости – таков один из главных образных мотивов современной архитектуры, ярко выразившийся в работе Адлера.

Каковы бы ни были удачи жилищного или школьного строительства, в современной Вене гораздо более заметны крупные общественные сооружения, выросшие примерно за последние полтора десятилетия. Одним из первых в начале 1950-х годов было построено конторское здание на Ринге, у Дунайского канала – Рингтурм. Оно состоит из низкого и широкого корпуса и двадцатиэтажной башни очень простой формы, прямоугольных очертаний. На плоской крыше башни установлена мачта со световыми сигналами – условными обозначениями основных метеорологических данных. Общий силуэт, ритм окон на светлой гладкой стене – вот все, чем мог оперировать строитель Рингтурм (архитектор Э. Больтенштерн); подчеркнутая рациональность, лаконичность, даже сухость архитектурного языка говорят о новом времени тем более выразительно, что рядом – лепные завитушки, колонны и карнизы «стиля Рингштрассе».

В 50-х годах завершили отделку Западного (1950-1954) и Южного (1956) вокзалов. Это однотипные, строго функциональные здания. Нижний этаж и того и другого окружен навесом на столбах; это дает дополнительное закрытое от дождя и солнца помещение, особенно обширное в Южном вокзале, более крупном по размерам. Верхняя часть обоих зданий несколько уже нижней, с глухими торцовыми стенами. Фасады почти сплошь застеклены. Внутри вокзалы устроены просто и целесообразно.

Невысокие светлые здания новых вокзалов расположены вдоль Гюртеля. Сравнительно недалеко от Западного вокзала на Фогельвейдплатц в 1957-1958 годах было сооружено и до сих пор наиболее известное из произведений современной венской архитектуры – Штадтхалле. Это целый комплекс спортивных сооружений, где рядом с открытым стадионом расположены Центральный зал на 16 тысяч человек и отдельно искусственный каток, помещения для игры в волейбол и баскетбол и для гимнастики.

Автор проекта Роланд Райнер вместе с инженером Баравалле решил трудную конструктивную задачу: огромная крыша сплошь перекрывает здание без каких-либо дополнительных опор внутри. Это дает архитектору возможность свободно распоряжаться внутренним пространством: система подвижных перегородок, большей частью спускающихся с потолка, позволяет при необходимости менять конфигурацию зала, делить его. Помещение может быть использовано для спортивных представлений и для тренировок (причем одновременно, так как даже выходы раздельны); кроме того, здесь проводят конгрессы, устраивают концерты, выставки, просмотры кинофильмов, спектакли «Айс-ревю» и т. д. Оборудование зала приспособлено для всех этих перемен, при необходимости можно очень быстро убрать ряды стульев и расширить площадь арены.

В Штадтхалле Райнеру удалось не только блеснуть технической эрудицией и талантом, но и добиться эстетического выражения конструктивной идеи, применив сталь, алюминий и стекло. Пологий подъем крыши в очень точно – не только инженерно, но и зрительно – рассчитанном месте обрывается и идет более короткий, но и более крутой спуск; части асимметричны, но создают динамическое равновесие. Опоры, поддерживающие верхний этаж – как бы фронтон, несут немалую тяжесть, и их стремительные косые линии рождают чувство сильного целеустремленного движения. Стеклянная стена наклонена в противоположном направлении, и впечатление распора, поддержки усиливается. Прямоугольная коробка галереи, покоящейся на тех же столбах на расстоянии от земли, как некий груз, укрепляет нижнюю часть конструкции. Мысль архитектора, разрабатывающего идеи построения здания, как бы раскрывается перед зрителем, и не только прямо, но и косвенно – в очень смелом сопоставлении пространственных планов, в остром сочетании материалов: прозрачной глади стекла, инертной массы бетона, прочных тонких металлических стержней. Остроту контрастов дополняет и противопоставление искусственной, геометрической асимметрии здания и живой неровности травы, деревьев.

К поясу современных сооружений вокруг уже сложившихся районов Вены в 1962 году прибавилось еще одно: Музей искусства XX века в Швейцергартен, между Арсеналом и Бельведером. Организаторам музея удалось получить для него здание павильона Австрии на Брюссельской Всемирной выставке 1958 года (архитектор Шванцер); для нужд музея его пришлось несколько переделать. Формы здания просты до аскетичности: распластанные по земле одноэтажные корпуса по бокам, между ними – двухэтажный, со световым колодцем посередине. Наружные стены застеклены, и лишь в центре прочные металлические конструкции поддерживают покоящийся на массивных плитах второй этаж. Конструкция настолько подчеркнута, что гигантские скобы, скрепляющие верхнюю и нижнюю балку второго этажа, вырисовываются в воздухе. Сдержанность, нарочитая скупость архитектурного языка в этом здании призваны наиболее выгодно подать новейшее западноевропейское искусство. Кроме коллекции самого музея здесь можно видеть сменяющие друг друга выставки современных художников.

Новое здание Музея истории Вены тоже отвечает нынешним вкусам: заложенные сплошь углы, громадные окна в средней части, легкий вестибюль. Этот музей, где выставлены материалы археологических раскопок начиная с доисторических времен, средневековое оружие и предметы прикладного искусства, готические статуи, знамена, доски со старых домов с изображениями, по которым их отличали, и т. д., до 1959 года помещался в Ратуше.

В последние годы для городского пейзажа Вены приобретают все большее значение не только новостройки по кольцам, расширяющимся вокруг старого ядра, но и развитие тех районов, которые находятся за урегулированным руслом Дуная. Пляж Гензехойфель на острове в извилистом русле Старого Дуная в послевоенное время оборудован спортивными сооружениями, благоустроен, украшен скульптурой. Находящийся между дамбой и старым руслом Дуная Дунайский парк стал тоже привлекать внимание городских властей и архитекторов. В 1964 году здесь проходила Международная выставка садоводства, и после нее в Вене осталась Донаутурм («Дунайская башня»; архитектор X. Линтль). Это современного типа башня-труба, высотой в 252 метра, внутри которой ходит скоростной лифт, доставляющий посетителей на обзорную площадку, в кафе и ресторан, расположенные друг над другом. И кафе и ресторан вращаются вокруг своей оси, кафе быстрее, а ресторан медленнее, и сквозь стеклянные стены можно, сидя за столиком, любоваться круговой панорамой Вены и ее окрестностей. Этот комфортный и дорогой способ увидеть город с птичьего полета коренным образом и даже символически отличается от трудного путешествия по бесконечным каменным виткам на башню собора св. Стефана.

Венская архитектура в наши дни теснее, чем когда-либо связана с общеевропейской – даже общемировой. В зданиях или ансамблях новой Вены можно отметить целесообразность, изобретательное использование технических средств, простоту основных деталей, разнообразие их компоновки и многие другие качества, присущие всей теперешней архитектуре. Лучшие австрийские зодчие – как, например, Райнер в Штадтхалле – проявляют незаурядную смелость и оригинальность, художественно осмысляя новейшие конструкции и материалы. Существует и другая сторона: массовый, индустриализованный поток производства жилых домов порождает здесь, как и повсюду, опасность обезличивания, стандарта.

Место современного зодчества в общей картине города определить пока трудно. Новейшая архитектура находится в процессе развития, изменения. Несомненно то, что нынешние архитекторы четко представляют себе задачу создания ансамбля, думают о городе в целом. В планировке улиц и новых кварталов, устройстве и расположении отдельных зданий проявляется разумный расчет, понимание взаимосвязи всех элементов городского ландшафта то, что заставляет ощутить современность сильнее, чем любые внешние приметы.

Вена – и ясные контуры, светлые плоскости стен, сплошные стекла недавно сооруженных зданий, и солидная тяжеловесность домов XIX века, и путаница старинных улочек, и неумирающая красота памятников искусства. Этот город можно полюбить, только почувствовав его прошлое. Памятники венской архитектуры, прежде всего собор св. Стефана, связывают прошедшее и настоящее уже одним тем, что они продолжают воздействовать на людей Есей силой своего художественного совершенства. Эти великие традиции творчества, созидания прекрасного определяют все лучшее, все самобытное в облике Вены, старой и молодой, тесной и просторной, плотно застроенной домами и расступающейся, чтобы вместить обширные парки,- одного из самых красивых и самых приветливых городов Европы.

Оглавление книги