Книга: Чехия без вранья

Моравия и гид Люция

Моравия и гид Люция

Время поездки перевалило за экватор, хотя многие туристы не успели это осознать. Лишь когда я напоминаю, сердца их наполняются скорбью. Мы побродили по Праге, мы посетили Карловы Вары и Чешски-Крумлов, мы услышали ангелов, мы увидели небо в алмазах. Однако отдыхать нам некогда, ибо, как поучал когда-то братьев-иезуитов Игнатий Лойола, а сейчас я поучаю своих туристов: «Работающий в винограднике господнем должен опираться на землю лишь одной ногой, другая должна уже быть приподнята для продолжения пути». И мы грузим чемоданы в автобус и мчимся в Моравию. Туристы еще не знают, что их ждет, а я пока молчу. А ждут нас два ночлега в тихой деревенской гостинице в окрестностях города Брно, а между ними – самый упоительный, безмятежно-красивый, солнечно-расслабляющий день нашей поездки, который я незатейливо называю «моравский день».

Чехия делится на три исторические области: Богемию, Моравию и Силезию. Богемия – западная часть Чехии, где находится Прага, а Моравия лежит на востоке, граничит со Словакией. Главный город Моравии и вторая столица Чешской Республики – город Брно. Удивительно, как даже в такой маленькой стране могут отличаться разные регионы – природой, климатом, жизненным укладом и характером людей. Все это предстоит завтра увидеть, а главное – почувствовать моим туристам. А пока я морально их готовлю к встрече с одной из главных достопримечательностей Моравии – гидом Люцией. Дабы некая ее необычность на грани экстравагантности не вызвала у них первоначального недоумения, плавно переходящего в шок.

Проснувшись наутро под пение птиц, мы едем на север от Брно в замок Пернштейн. А Люция уже с нами. Неприметной черной тенью она проскользнула в автобус, села рядом со мной и взяла микрофон. Моя подготовительная работа накануне бывает столь эффективна, что первая ее фраза сразу же вызывает взрыв смеха, независимо от ее содержания. Пернштейн для меня, пожалуй, замок номер один среди всех чешских замков, которые я посещаю. Вот он, настоящий средневековый замок! Ни разу не разрушался, ни разу не перестраивался кардинально, лишь достроен был частично в эпоху Ренессанса. Вот они, неприступные стены и башни из грубого нетесаного камня, рвы и перекидные мостики. Подлинность! Не раз приходит в голову в подобных местах, что вот именно по этим камням, где ты сейчас стоишь, громыхали кареты, цокали копыта рыцарских коней. Однако закрадывается и сомнение: вдруг этот булыжник, эти стертые ступени все-таки заменяли когда-нибудь в позапрошлом веке? А в замке Пернштейн дорога проходит прямо по массиву гранитной скалы, ее не заменишь. Да, громыхали, да, цокали! А теперь ты попираешь этот камень контрафактной китайской кроссовкой!

А пока Люция ведет рассказ об истории замка и его владельцах, не забывая и мистическую составляющую… Как-то попросился на ночлег к хозяевам замка странник бородатый с посохом в руке. Получив отказ, он воткнул посох в землю и возвестил, что замок простоит столько, сколько простоит дерево, выросшее из этого посоха. «Несколько лет назад в замке случился пожар. Но никаких причин возгорания комиссия не обнаружила. А накануне пожара была буря и у дерева отломилась большая ветка», – вещает Люция. Понятно? Кто замок поджег? У-у-у-уууу! Чтобы несколько сгладить раздражение закоренелых материалистов (помните: «Что она мелет?!»), беру микрофон: «Здесь не может быть иного мнения – не давайте спичек привидениям!» Попутно выясняется гендерная направленность мощной энергетики замка: она благоприятна для женщин, но губительна для мужчин. Оказывается, только мужчины умирают в течение года, прикоснувшись к зловещей плите в одной из комнат замка, а женщины как-то выкручиваются. Еще в прошлом году Люция с истошным воплем «Не трогайте!» буквально скатилась по лестнице, заметив в последний момент, что туристка протянула к плите руку. А сейчас – пожалуйста, только мужчинам нельзя! Концепция изменилась. А еще выясняется, что замок меняет сексуальную ориентацию работающих в нем мужчин. Что ж, подтверждение последнему тезису встречает нас в первом же дворе. Очаровательный местный гид по прозвищу Жан-Пьер порхает навстречу, приветливо всплескивая ручками. Погладив огромного рыжего кота с удивительно наглой физиономией (Люция утверждает, что это реинкарнация бывшего владельца замка), туристы идут во внутренние помещения. А я в последнее время остаюсь снаружи – зачем портить отношения? Пройдя по внутренним дворикам, где так интересно и здорово сейчас побывать туристам и так неуютно было когда-то захватчикам – вот отсюда и отсюда на них летели стрелы, лилась кипящая смола и нечистоты, – я спускаюсь в первый двор, сажусь на полотняный стул, влажный от утренней росы, пью кофе и думаю о вечном. В частности: неужели действительно так заметно влияет на характер народа тот напиток, который он предпочитает? Или здесь обратная зависимость: исторически сложившийся характер народа определял его питейные пристрастия? Еще в Средние века легкие, живые, изящные жители Средиземноморья, пившие вино, подсмеивались над туповатыми тяжеловесными фламандцами и немцами, поглощавшими пиво. В Моравии пиво тоже пьют, и местные пивные заводы поддерживают славу чешского пива своими отличными сортами. Однако предпочтение, особенно в винодельческих районах, явно отдается вину. И народ здесь более добродушный, энергичный и жизнерадостный, чем в других районах Чехии. А может, просто солнечных дней здесь больше, а суеты меньше? Мои глубокие размышления прерывает приятель – владелец местной винотеки. Щурясь от утреннего солнца, несуетно угощает меня бокалом отличного вина, добродушно сокрушается о вчерашнем проигрыше чешских хоккеистов российской сборной, жизнерадостно продолжает горевать о поражении, вопреки всякой логике угощает представителя страны-обидчицы еще одним бокалом вина. И мысли о вечном уступают место сладкой неге – обычному результату воздействия моравской энергетики (так – сдаюсь!). Но вот из крепостных ворот выходит дружно мой народ, видать, камней невпроворот по лавкам накупили. Моя Люция их ведет, они глядят Люции в рот: о камнях разговор идет, об их целебной силе… Ой, стихами заговорил? Та самая энергетика и здесь до меня добралась!

Однако пора! Напоминаю туристам о второй их ноге, которая должна быть приподнята для продолжения пути. Автобус спускается от замка в долину, окруженную живописными холмами. Как-то я проезжал эти места ранним туманным утром, когда поднявшийся ветерок и взошедшее солнце стали разрывать туман на причудливые клубящиеся клочки. Мне не стыдно признаться – буквально комок подкатывал к горлу от этой немыслимой красоты.

Тут Люция заявляет в микрофон, что «в этом месте такая энергия, что моментально клонит в сон и ничего с этим поделать нельзя, такая уж здесь энергия». Попросив у водителей кофе, она действительно дремлет до самого Брно. Однажды мои водители, ребята простые, слабо верящие во всякие там энергии, намешали ей семь ложек кофе на кружку. Энергия не сработала: неожиданно для себя Люция проболтала всю дорогу! Если Венедикт Ерофеев утверждает, что мистика всегда идет бок о бок с половой распущенностью, то у Люции мистика сочетается с оголтелым феминизмом. О, с каким упоением, с каким смакованием она рассказывает о поистине драконовских чешских законах по защите прав женщин! С их помощью любая хитрая стерва запросто может скрутить беззащитного мужчину в бараний рог: раскрутить на алименты на ребенка, прижитого на стороне, запросто выгнать из дома, продолжая получать от него деньги на содержание. Для этого ей надо пожаловаться, что муж ее бьет, а потом заручиться подтверждением соседей, устроив пару раз в квартире страшный шум (а может, это она его бьет!).[24] Почувствовав поддержку женской части аудитории, Люция порой входит в раж и вещи говорит поистине ужасные: «Девочки, я вас сейчас научу… Вы за него не выходите, пусть он так вас содержит, подарки дорогие дарит… А когда он старенький станет, вы за него замуж выходите, „заботьтесь“ о нем, кормите побольше жирной пищей… „Нет, дорогой, мне не мешает, когда ты куришь, вот зажигалка, кури, кури… Налить еще сливовицы?“ А когда он умрет, все вам достанется, и вы будете за него большое пособие получать» (???!!!). Мне больно об этом говорить, но нередко вместо возмущения и отпора из глубины автобуса доносится глумливый одобрительный смех.

Брно – интересный город, но для экскурсий по улицам не очень подходящий. Когда-то очень красивый, он был сильно разрушен в войну. Однако даже со своими новостройками он живописно смотрится на зеленых холмах. Забавно, что он соперничает с Прагой, и соперничество это подобно вечному противостоянию Питера и Москвы. Жители Брно считают свой выговор правильным и смеются над пражским говором. И наоборот. Претензии Брно на статус второй столицы давно подкреплены переносом сюда Верховного суда, Арбитражного суда, Кабинета уполномоченного по правам человека. Претензии на статус культурной столицы тоже имеют основания: театральные и прочие фестивали и выставки проходят здесь регулярно. А знаменитые промышленные выставки имеют мировое значение и проводятся здесь с 1920-х годов прошлого века. Тогда же для них был построен выставочный комплекс с огромными павильонами. И при всем этом население второго по величине города Чехии, его второй столицы, – четыреста пять тысяч жителей! Люция очень интересно рассказывает про виллу Тугендгат, один из двенадцати памятников ЮНЕСКО на территории Чехии. Это шедевр раннего функционализма знаменитого архитектора Миса ван дер Роэ. Он построил ее в 1920-е годы за совершенно по тем временам сумасшедшие деньги местному богатею. Причем по строгим условиям контракта владелец не имел право сделать малейшую перестановку или переделку, живя на собственной вилле, не мог он даже повесить картину или фотографию на стену! Все должно оставаться так, как задумал архитектор.

Брно проезжаем быстро и летим по прекрасной дороге на юг. Вскоре все склоны холмов покрываются виноградниками, а равнины – сплошными садами. Флюиды любви к Люции пронизывают автобус, особенно подкупает туристов ее непосредственность, лишь я стараюсь не терять бдительности. Ее рассказ о местных традициях звучит примерно так: «Здесь фрукты вам совсем не обязательно покупать, можете к любому саду подойти и рвать, сколько вам угодно. А вот виноград нельзя трогать, раньше за это казнили, да и сейчас убить могут!» О господи! Понятно, что Люция хотела подчеркнуть трепетное отношение виноделов к своим виноградникам, но зачем же подталкивать моих доверчивых туристов к набегам на фруктовые сады? Один раз, когда со мной ездила жена, а Люция знала об этом заранее, она с утра села в автобус и первым делом сказала в микрофон: «Ой, я слышала, что жена Вячеслава с нами едет! Это святая женщина!!! Это святая женщина!!! Я ведь Вячеслава три года знаю!» Ну ничего себе, соратница и подруга! Прямым текстом объявить моим туристам, что с таким чмо только ангел может ужиться! А я, к несчастью, был в конце автобуса, откуда заорал благим матом водителю: «Володя, отключи микрофон, отключи микрофон!!!» Однако было поздно, весь автобус уже корчился от смеха. Так что расслабляться, пускать пузыри от счастья мне нельзя. А уж как окружающая обстановка этому способствует! Мы в очередном чешском раю, в Ледницко-Валтицком заповеднике. Сей объект наводит на грустные мысли: тщеславие богатых людей два-три века назад выливалось в куда более достойные и интересные деяния, чем сейчас. Проще говоря, со вкусом и фантазией тогда было получше. Князь Карел Евсевий Лихтенштейн, вместо покупки очередной яхты размером с авианосец, решил потягаться с самой императрицей Марией Терезией, создав парк больше и роскошней, чем у нее. И закипела работа! Деревья свозились буквально со всего мира, иногда в виде взрослых экземпляров размером до десяти метров! Осушались болота, прорывались пруды, перестраивался дворец. Работу продолжал его сын Йозеф Алоиз, при котором возник на территории парка уникальный объект. Задумав возвести для местных жителей костел, горделивый князь был так возмущен непониманием то ли самих прихожан, то ли чиновников, что решил в пику им построить ненужный минарет. Уникальное по инженерной конструкции сооружение напоминает устремленный в небо карандаш, что оказалось не случайно. Руководивший строительством талантливый рабочий-самоучка Хардтмуд позже изобрел грифельный карандаш, открыл свое производство, вскоре переехавшее из Вены в Ческе Будейовице… Прочтите, что на любимых наших карандашах написано: «Кох-и-Нор, Хардтмуд»! Собственно, и все последующие потомки Лихтенштейнов продолжали благоустройство и строительство парка, ибо унаследовали философию своего предка Карела Евсевия: богатство и знатность обязывают оставить после себя величайшее произведение искусства как достойный памятник. В XIX веке этот грандиозный парк называли Садом Европы. Кстати, с начала XIX века он был открыт круглосуточно абсолютно для всех посетителей.

Интересных объектов здесь много, дня эдак на три для неспешных осмотров. Люция щедро их все рекомендует, прекрасно зная, что в шестнадцать часов дегустация у пана Ладислава и в пятнадцать пятнадцать кровь из носу надо уезжать. Идет бесчестная игра в доброго и злого гида: «Сейчас спросим у Вячеслава, сколько он нам даст на все времени». Что ж, любишь – должен уметь прощать. Но, конечно, главное здесь – неспешно погулять по уникальному парку. Даже я, не способный отличить бузину от дрезины, замираю от восхищения под причудливыми стволами. А Люция ведет туристов по аллеям, показывает чудодейственные гинкго билоба, вход в оранжерею, дорогу к минарету, а потом уходит куда-то одна и ложится, по ее собственным словам, под какое-то дерево напитываться жизненной энергией.

Один из величайших парков Европы, внесенный в список культурного наследия ЮНЕСКО, приводит многих туристов в полный восторг. А кто-то искренне сожалеет о потерянном времени: «У нас под Москвой таких парков…» Ну что ж… Пора привыкнуть к плюрализму. Я вот только почему-то уверен, что большинство тех, кто так говорит, вряд ли подмосковные парки часто жаловал посещением, если вообще бывал.

Однако наш «моравский день» еще не закончен. Как заласканные дети, летим мы по холмам Палавы, среди садов и виноградников. И вдруг совсем близко возникает перед нами еще одно чудо – увенчавший невысокую гору крохотный городок Микулов. Улицы карабкаются по склонам, над ними парит городской замок. А рядом гора повыше, без построек, лишь на вершине – храм и крутая тропа к нему. Очень интересно рассказывает Люция: «Раньше там здание стояло, куда приходили мужчины и женщины и разные нехорошие дела там совершали…» Я слушал, слушал три года, а потом как-то брякнул: «Свальный грех, что ли?» Люции это страшно понравилось: «Ой, я такого слова никогда не слышала. Да, да, как вы сказали, Вячеслав?.. Да, свальный грех». С тех пор она охотно повторяет этот термин, каждый раз ссылаясь на меня как на главного эксперта по разврату. Хотя подозреваю, что сама, святая душа, так и не догадывается, что это на самом деле означает. Однако что там дальше на горе происходило?.. «Кардинал Дитрихштейн это здание разрушил и построил на горе церковь. А дорога к ней олицетворяет восхождение на Голгофу. Многие верующие проходят ее на коленях. Так вот, с тех пор, как церковь там построили, в нее семь раз молния попадала, и церковь семь раз горела!»

На интересные мысли наводит эта история. Может быть, высшие силы не очень-то одобряют излишнюю массовую святость. «Без фанатизма, без фанатизма!» Как тут не вспомнить высказывание Венедикта Ерофеева, которым я обычно руководствуюсь: «Следует вести себя удовлетворительно. Отлично себя вести – нехорошо и греховно».

Однако вернемся в Микулов. Не знаю, как вы, а я готов возвращаться сюда снова и снова. С той самой первой поездки, когда впервые постоял на смотровой площадке у замковой стены под закатным осенним солнцем. Впрочем, при всем желании провести здесь экскурсию больше чем на полчаса невозможно. Хоть и похож этот городок на новогоднюю елку с улицами-гирляндами, вьющимися по склонам конической горы к ее вершине, хоть и жил здесь рабби Лёв, создатель Голема, до своего отъезда в Прагу, хоть и бывал здесь часто великий художник Альфонс Муха, родившийся неподалеку, но уж больно городок крохотный. А нам и некогда разгуливать, нас ждет пан Ладислав! Последний бросок наверх по крутым ступеням, где многих успокаивает мысль: «Зато обратно будет легко, нас можно просто скатывать». И радушный хозяин проводит нас через увитый виноградом садик в прохладную пещеру! Первая мысль у многих: какой дизайн, какая искусная имитация! Ан нет – убедиться легко, что пещера эта настоящая и располагается она в скале, нависающей над двориком. (Ее углубил до нынешних размеров еще дедушка Ладислава, заложив сто килограммов динамита.) На столах уже кувшины с белым и красным вином, стаканчики и минеральная вода. В кратком вступительном слове пан Ладислав оглашает всю программу, сообщает, что воду у них отродясь не пьют, еще дед его говорил: «Как подумаю, что там жабы писают и… размножаются» (так Люция деликатно переводит). Предлагается дамам посетить во дворе заведение с табличкой на дверях жакине – ученица. По моравскому поверью, когда женщина один раз выписается, она молодеет на два года. И начинается обед.

Поедается «свинина-по-разбойничьи» и картофельные блинчики брамборачки, приготовленные женой хозяина, все громче звучат тосты. Вдруг все смолкает. «Внимание, внимание! Говорит пан Ладислав!» Это он сам говорит. Что-то грузинское проглядывает в пане и во всей обстановке. Что-то из давних грузинских короткометражек: виталистический юмор, даже внешность хозяина. Начинается собственно дегустация, остальные шесть-семь сортов пан разливает из емкости с длинной трубкой понемногу каждому в стаканчик, обходя столы, с прибаутками, забавными ухватками: «Хватит-хватит – по-нашему, это значит еще-еще». Веселье нарастает, а шутки пана Ладислава приобретают все более пикантный характер. Пересказывать не стану: и неудобно, и вам не так интересно будет, когда со мной поедете. Интересно, что когда-то, еще до работы со мной, Люция отказывалась их переводить из моральных соображений. Об этом я узнал из возмущенных отзывов в Интернете: «Мы деньги за все платили, а она…» Я провел мягкую беседу, Люция сказала твердое: «Нет, не буду это переводить» – и… стала переводить. Выглядит это забавно: брутальный мужик с хитрющей ухмылкой в бороду, а рядом ангелоподобное воплощение невинности, смущенно переводящее его сомнительные остроты. Помимо винодельческого таланта пан Ладислав несомненно обладает незаурядным даром шоумена. Недаром пражские гиды возят к нему своих туристов со всей Европы.

Под занавес дегустируются один-два крепких напитка, и хозяин исполняет коронные номера – поджигает палец, якобы для проверки качества самогона, и извергает пламя изо рта. И тут наступают самые трудные минуты для меня. Дамы широкого возрастного диапазона бросаются обниматься и фотографироваться с душкой Ладиславом, мужики говорят с ним за жизнь и предлагают выпить на посошок. А мне надо оторвать всех от него, увести и усадить в автобус. Бедные жители Микулова: с пугающей регулярностью на тихих и абсолютно пустых вечерних улочках вдруг появляется толпа, приплясывающая и орущая «А кто там с горочки спустился…». Кстати, сильно пьяные совсем не часто бывают. Но случаются – отравились картофельным блинчиком, затошнило. Хорошо, если не в автобусе. Как скажет сейчас самый едкий из вас: «Неповторимая атмосфера Моравии выходит». Сказали? Какие же злые бывают люди!

Чаще как раз наоборот подтверждается моя мысль: не из-за выпивки эта радость, эта эйфория, пляски у автобуса. А просто хорошо-то как! Душа поет! Однако пляски у автобуса мы с водителями резко пресекаем: запихнули всех, пересчитали по головам – и вперед. А теперь пойте! Иначе я этого просто не пойму – сейчас и не петь! Почти всегда поют. Иной раз такие таланты прорезаются, такие голоса! «Привела меня тропка дальняя до вишневого сада…» Чаще всего именно в такие моменты я выпадаю из коллектива, смотрю затуманенным взглядом на проплыва ющие в полутьме холмы Палавы, на блестящую под луной гладь Млынского водохранилища и думаю: «Господи, за что мне такое? За какие такие заслуги?» (Я ведь тоже не воду пил у Ладислава.) А нестройные певческие потуги – «сумбур вместо музыки» продолжается, передняя часть автобуса пытается перекричать заднюю. И где-то совсем недалеко (до Вены семьдесят километров) переворачивается в своей безымянной могиле Вольфганг Амадей Моцарт. Но и это тоже хорошо. А раза три с разрешения водителей… танцевали в автобусе – дорога идеально ровная, гладкая и пустынная! Буквально весь проход был занят, места не хватало. Догадайтесь – сидел ли я в стороне?

И вот въезжаем в Брно, и приходит время прощания с Люцией. Песни сменяются рыданиями. Напоследок Люция дает добрые напутствия в своем репертуаре: «Завтра в пещерах будете, ой, там столько летучих мышей… Но вы не бойтесь… Они женщинам в волосы вцепляются… Укусы долго не заживают, они такой яд в ранку пускают… Но вы не бойтесь!» Я начеку, беру микрофон: «Которую ночь ты не ешь и не спишь, / тебя укусила летучая мышь. / Но я не приму твоих жалоб: / Люция предупреждала!» На подъезде к отелю я почти всегда безошибочно жду чьей-то реплики: «Требуем продолжения банкета!» Бедная спящая деревня!

А теперь я хотел бы извиниться, но при этом надеюсь быть понятым. Зачем так подробно об одном-единственном дне, зачем так много об одном человеке? А специально! Не знаю, удалось ли мне, но я именно на это и хотел обратить ваше внимание: это только один из десяти насыщенных новыми впечатлениями и знаниями, красотой и негой дней. Это только один необычный и приятнейший человек из многих, кого вы здесь встретите. Задумайтесь, планируя следующий отпуск!

Оглавление книги