Книга: Исторические районы Петербурга от А до Я

Коломяги

Коломяги

Старинное село Коломяги когда-то было одним из самых живописных пригородов Петербурга, патриархальным «дворянским гнездом», очагом русской культуры, хранившим живую память о пушкинских временах, привлекавшим поэтов и художников, воспетым в стихах. Недаром Александр Блок, любивший совершать прогулки в этих местах, в августе 1914 г. записал в дневнике: «Какие тихие милые осенние Коломяги».

Еще совсем недавно Коломяги представляли собой уникальное и удивительное явление – деревню в городе, почти со всех сторон окруженную новостройками. Это был настоящий петербургский феномен – историко-культурный и ландшафтно-географический. Пожалуй, редко где грань между сельской и городской цивилизациями воспринималась настолько явственно, как здесь. Новостройки бывшего Комендантского аэродрома буквально окна в окна смотрели на сельскую коломяжскую идиллию. В конце 1980-х гг. Коломяги, казалось, были обречены исчезнуть под натиском города, однако здесь, пожалуй, впервые произошло уникальное событие: «бульдозерная» экспансия города отступила перед деревней.

Карта Коломяг, 1880-х гг.

Сегодняшний день Коломяг не менее уникален и интересен, чем их многовековая история. Коломяги и в своем нынешнем обличии продолжают являться петербургским феноменом. Здесь сложился один из очагов современного малоэтажного строительства в Петербурге. Это своего рода настоящий полигон новых архитектурных решений, новых строительных технологий, новых подходов к формированию городской среды.

Вместе с тем современные Коломяги поражают удивительными контрастами. Старые бревенчатые дома нередко соседствуют с новенькими таун-хаузами, а покосившиеся деревянные частоколы – с высокими кирпичными заборами, наглухо отделяющими своих владельцев от всего того, что происходит на улице. Одним словом, Коломяги сегодня – это причудливое сочетание старой русской патриархальной деревни и современного элитного малоэтажного жилья, ориентированного на европейский образец.

Судьба у Коломяг непростая. На протяжении ХХ в. здесь несколько раз почти полностью сменилось население. Первый раз – после Октябрьской революции и Гражданской войны, в 1920 – 1930-х гг. Второй раз – после Великой Отечественной войны, когда очень многие коломяжцы погибли на фронте или умерли от голода, а значительную часть деревянных построек разобрали на дрова. Третий раз – на рубеже ХХ – ХХI вв., когда прежнее население в силу различных обстоятельств перебралось в город, а новыми обитателями Коломяг стали наиболее обеспеченные представители «среднего класса». Для них Коломяги начинались с чистого листа, как будто бы прежде здесь просто ничего не существовало…

К уникальным историко-культурным реликвиям Коломяг сегодня можно отнести лишь несколько построек – часовню Св. Александра Невского, построенную в 1883 г. (арх. Ф.К. Пирвитц), храм Св. Дмитрия Солунского, появившийся в 1906 г. (арх. А.А. Всеславин), и бывший «графский дом» Орловых-Денисовых.

Очертить границы Коломяг не так-то просто. Легче всего их определить на картах XIX в., когда деревню окружали незастроенные места – луга и пашни. К концу XIX в., когда Коломяги вошли в орбиту «дачного Петербурга», началась застройка пустовавших территорий вблизи Коломяг. Территория за северной окраиной Коломяг еще в первой половине XIX в. называлась Коломяжским полем. Именно тогда, на рубеже XIX – XX вв., произошло фактически соприкосновение Коломяг и Озерков, что послужило в дальнейшем размытию четкой границы между ними.

Когда в начале 1970-х гг. соседняя с Коломягами территория бывшего Комендантского аэродрома превратилась в гигантскую строительную площадку, границей между городом и деревней стала Парашютная улица, получившая свое название 4 декабря 1974 г. Тем не менее до конца 1980-х гг. Коломяги более-менее сохранялись в своих давних, исторических границах: соседствовали на юго-востоке с Удельным парком, на севере – с Мартыновкой, или Мартыно-Алексеевским поселком.

Сегодня очень часто всю территорию к западу от Финляндской железной дороги (а это и часть Озерков, и Мартыновка) называют Коломягами. Если попытаться сегодня очертить границы исторических Коломяг, окруженных городом, то контуры будут выглядеть примерно следующим образом: на востоке – Афонская улица, Удельный парк, улица Аккуратова; на юге – Парашютная улица, которая разграничивает Коломяги и район новостроек бывшего Комендантского аэродрома; на западе – Репищева улица и немного за ней, до границы с промзоной; на севере – Вербная улица. Сами же местные жители условно делят Коломяги на «старые» и «новые»: «старые Коломяги» представляют собой поселок в его исторических границах, очерченных выше, а «новые Коломяги» – это новостройки вокруг от Вербной улицы и к северу от нее.

Относительно самого названия Коломяг существует немало легенд, версий и толкований. Столь необычное название восходит к допетровским временам, когда здесь, на гористом месте, находилось финское поселение. Одни считают, что оно связано с особенностью горы, на которой было селение («коло» по-фински – углубление, пещера, «мяки» – горка, холм), другие видят основу в глаголе «колоа» – окорять, очищать от коры, поэтому они считают, что на этом месте производилась обработка деревьев. Есть и еще версия, что название деревни имеет финское происхождение и обозначает «рыбья гора» (по-фински «кала» – рыба, а «мяки» – горка, холм). Название «рыбья гора» исследователь П.Н. Лядов объяснял тем, что море в отдаленные времена будто бы так близко подходило к этой местности, что население занималось рыбачьим промыслом.

Наконец, существует и еще одна трактовка названия Коломяг. Ряд исследователей исходят от финского «келло» – колокол (ведь в прежние времена Коломяги нередко именовали также «Келломяки»), причем связывают его не с особенностью горы, а с «колоколом на горе» – вышке с сигнальным колоколом, стоявшей на возвышенности. Сторожевые колокола являлись непременной принадлежностью возводившихся шведами крепостей в приневских землях. Одна из таких крепостей находилась где-то в районе Коломяг. На дореволюционных планах Петербурга поблизости от Коломяг обозначали пунктирный пятиугольник, возле которого указывалось: «Остатки шведского укрепления XVII в.».

В петровские времена земли вокруг новой столицы, опустошенные войной, раздавались приближенным Петра I. В 1719 г. участок, ограниченный рекой Большой Нев кой (ранее именовавшейся Малой Невой), Финским заливом, речками Каменкой и Черной, был дан во временное пользование, а в 1726 г. – в вечное владение генерал-адмиралу А.И. Остерману. Входило в этот участок и селение Келломяки.

После вступления на престол Елизаветы Петровны А.И. Остерман оказался в опале. Его приговорили к смертной казни, замененной ссылкой на Урал – в Березов. Землю Остермана в 1746 г. пожаловали канцлеру графу А.П. Бестужеву-Рюмину. Примечательно, что в указе говорилось о пожаловании не «пустопорожней земли», а «приморской мызы Каменный Нос со крестьяны… чем владел оно Остерман».

По некоторым источникам, когда-то раньше на месте деревни Коломяги находился поселок с финским населением. И Остерман, и Бестужев-Рюмин переселяли в свою мызу из принадлежавших им деревень своих крепостных. Переселенцы возводили избы, положив начало деревням Коломяги, Старой и Новой. И сегодня не без основания коломяжские старожилы связывают свое происхождение с приволжскими местами, а южную половину деревни называют «галицкой».

Как отмечал П.Н. Лядов, в Коломяги попадали те, кого выслали по каким-то причинам с мест их родины и обратно не допускали. Из имевшихся на конец 1920-х гг. тринадцати сохранившихся крестьянских родов-фамилий наиболее крупные по численности, Барабохины, являлись выходцами из Костромской губернии, Ладыгины и Сморчковы – из Ярославской, Потаповы – из Тверской, а Каяйкины и Шишигины происходили, по всей видимости, из Карельского края.

Одним словом, во времена Остермана и Бестужева-Рюмина финское село постепенно стало русским. Возможно, что именно тогда название «Келломяки» стало звучать на русский лад – «Коломяги», хотя и дальше, на протяжении двух веков, бытовало старое название, особенно среди местных финнов.

Бестужев-Рюмин построил между Новой и Старой Деревнями Благовещенскую церковь, сохранившуюся до наших дней (ее современный адрес – Приморский пр., 79). Поэтому «приморская мыза Каменный Нос» получила еще одно название – село Благовещенское.

После смерти А.П. Бестужева-Рюмина, не имевшего наследников, его имение по линии жены перешло к роду Волконских. А 31 января 1789 г. «село Благовещенское, Каменный Нос тож, с деревнями Новой, Старой и Коломягами» приобрел по купчей от девицы княжны Анны Алексеевны Волконской «уволенный от службы подполковник Сергей Савин сын Яковлев» (сын знаменитого петербургского купца-миллионера Саввы Яковлева-Собакина).

Сергей Саввич Яковлев скончался в 1818 г. в чине действительного статского советника. Своими наследниками оставил семь дочерей. Сначала наследницы С.С. Яковлева решили сохранить все имущество в нераздельном владении, с правом каждой на 1/7 часть. При этом не исключалась возможность последующего раздела мызы. Именно это и произошло в 1823 г., когда девицы-наследницы вышли замуж и пожелали иметь свои собственные земельные участки. Тогда приглашенный землемер Н.Катанев разделил территорию мызы и «мызинское место», на котором стояла обветшавшая к тому времени усадьба С.С. Яковлева, на семь частей. Каждой части присвоили номер, и раздел земель происходил путем метания жребия. В результате Новая и Старая Деревни достались порядковым номерам с 1-го по 5-й (все владелицы были женами военных – Сабир, Альбрехт, Шишмарева 1, Шишмарева 2 и Манзей). Деревня Коломяги оказалась разделенной по жребию (между номерами 6 и 7) на две половины. Границей служил ручей Безымянный, протекавший из нынешнего Верхнего озера в Озерках в Коломяжское болото.

Северо-западная часть Коломяг (ныне «вторая половина») досталась малолетней дочери Елены Сергеевны Яковлевой – Елизавете. Ее интересы представлял только что овдовевший отец – бывший супруг Елены Сергеевны, генерал Алексей Петрович Никитин, герой Отечественной войны 1812 г., впоследствии (в 1847 г.) возведенный в графское достоинство.

Юго-восточная часть Коломяг, называвшаяся «галицкой» (ныне это «первая половина»), отошла старшей дочери С.С. Яковлева – Екатерине Сергеевне Яковлевой (по мужу – Авдулиной), состоявшей в замужестве за генералом Алексеем Николаевичем Авдулиным. Муж Е.С. Авдулиной, генерал-майор А.Н. Авдулин, являлся большим ценителем искусств и активным участником «Общества поощрения художников», был знаком с А.С. Пушкиным.

На своем участке яковлевского «мызиного места» Авдулины устроили усадьбу с большим двухэтажным загородным особняком с мезонином. Его построил в 1828 – 1830 гг. известный петербургский архитектор А.И. Мельников. После смерти Е.С. Авдулиной ее муж продал свою часть деревни А.П. Никитину, который в 1838 г. стал владельцем всей деревни Коломяги, и имение в целом по его просьбе превратили в майорат, то есть оно признавалось отныне нераздельным и неотчуждаемым.

Бывший «графский дом» на Главной улице. Фото автора, конец 2006 г.

Вскоре после этого события, в 1839 – 1840 гг., для генерала А.П. Ни китина по проекту архитектора, академика архитектуры Алексея Максимовича Горностаева перестроили в камне его прежний дом, возведенный в конце 1820-х гг. Это и есть тот самый особняк с колоннами на возвышенном месте в центре Коломяг, который местные жители и сегодня именуют «графским домом» (Главная ул., 32). Коломяги невозможно представить себе без этого прекрасного особняка. Это настоящая душа Коломяг, место необычайно романтичное и поэтическое…

Особняки А.П. Никитина – и первый (деревянный), и второй (каменный) – это своего рода коломяжское родовое «дворянское гнездо». Здесь бывали соратники А.П. Никитина по войне 1812 г.: В.В. Орлов-Денисов, А.И. Остерман-Толстой, Н.Н. Раевский, А.И. Альбрехт, а также и многие другие соратники по войне против Наполеона – В.А. Мусин-Пушкин, Н.Л. Манзей, П.А. Тучков, А.И. Михайловский-Данилевский, П.Х. Граббе. Никитинские боевые друзья приезжали в гости в Коломяги вместе со своими сыновьями, и эти визиты нередко служили поводом к зарождению близких отношений между ними и дочерьми Никитина. Так, между сыном Василия Васильевича Орлова-Денисова, графом Федором Васильевичем, и Елизаветой Алексеевной Никитиной завязался роман, закончившийся свадьбой. А мужьями дочерей Орловых-Денисовых стали сыновья Мусина-Пушкина, Тучкова, Граббе, Голицына.

Елизавета Алексеевна Орлова-Денисова славилась своей широкой «человеколюбивой» деятельностью – она участвовала в благотворительных обществах Ведомства императрицы Марии Федоровны, а также в Женском патриотическом обществе и в обществе «Белого креста». Часто бывавший у Орловых-Денисовых в Коломягах известный писатель Григорий Петрович Данилевский, описавший в стихах коломяжские красоты, воспел Елизавету Алексеевну в стихах.

Елизавета Алексеевна увлекалась литературой и искусством, ее салон в Коломягах посещали художники и литераторы, а визитная карточка хозяйки, как отмечают исследователи, обнаружилась в одной из книг библиотеки А.С. Пушкина. Предполагают, что поэт бывал здесь, в Коломягах. Традиция коломяжских светских вечеров у гостеприимной четы Орловых-Денисовых продолжалась очень долго.

После смерти генерала А.П. Никитина в феврале 1858 г. (его похоронили в семейной усыпальнице в Благовещенской церкви в Старой Деревне) чета Орловых-Денисовых стала новым владельцем Коломяг. При Орловых-Денисовых напротив их особняка на Елизаветинской улице возвели постройки сельскохозяйственной фермы и оранжереи. За фермой начинались господские поля. Елизавета Алексеевна показала себя не только светской дамой, но и рачительной хозяйкой. Известно, что в августе 1880 г. на коломяжских полях производились испытания привезенных из Америки жатвенных и сноповязальных машин.

От хозяйства Орловых-Денисовых в Коломягах до сих пор сохранились старинные постройки на Главной улице (дом № 29), напротив «графского дома», чудом уцелевшие в окружении современных малоэтажек. По всей видимости, они предназначались для прислуги и для хозяйственных надобностей.

Елизавета Алексеевна Орлова-Денисова пережила мужа на 33 года. Она умерла в 1898 г. и похоронена вместе с отцом и мужем в Благовещенской церкви в Старой Деревне. У Елизаветы Алексеевны и Федора Васильевича Орловых-Денисовых было два сына и четыре дочери.

Последними владельцами коломяжской усадьбы стали правнук генерала А.П. Никитина, камергер Императорского двора Николай Николаевич Граббе (1863 – 1913), и его жена Мария Николаевна Оболенская (1868 – 1943), также представительница знатнейшего русского рода. Они унаследовали имение после смерти Е.А. Орловой-Денисовой (в 1898 г.) и ее сына Алексея Федоровича, умершего в 1907 г. бездетным. Н.Н. Граббе являлся сыном старшей дочери Орловых-Денисовых Александры, вышедшей замуж за Н.П. Граббе – сына генерал-лейтенанта Павла Христофоровича Граббе (1789 – 1879), участника Отечественной войны 1812 г., активного гостя коломяжского особняка в середине XIX в.

Николай Граббе умер от болезни в 1913 г., когда ему было всего пятьдесят лет. Его вдова после Октябрьской революции выехала на юг, в Одессу, а в 1923 г. покинула Россию. Как и другие Граббе, братья Николая Николаевича – Михаил, Александр, Павел, она оказалась в Париже и разделила горькую судьбу эмигрантов. Последние годы Мария Николаевна доживала в русском приюте, организованном в Сен-Женевьев-де-Буа. Ее дочь Лиза (в замужестве княгиня Белосельская-Белозерская) стала известной парижской манекенщицей…

Память о владельцах Коломяг до сих пор сохранилась в названиях коломяжских улиц. Поскольку еще в 1823 г. при разделе мызы Каменный нос Коломяги оказались разделенными на две части, или «половины» (граница проходила по ручью Безымянному), то к названиям улиц в этих частях либо добавлялось уточнение «1-й половины» и «2-й половины», либо они делились на «первую» и «вторую». Название 1-й Алексеевской улицы, которая проходит в 1-й половине Коломяг, происходило от имени Алексея Петровича Никитина, а 2-й Алексеевской улицы, находящейся во 2-й половине, связано с именем Алексея Николаевича Авдулина – мужа Е.С. Авдулиной. С именем Алексея Петровича Никитина связаны также названия 1-й и 2-й Никитинских улиц, которые также проходят соответственно в 1-й и 2-й половинах Коломяг. Название Елизаветинской улицы (с февраля 1939 г. – Главной) хранило память о Елизавете Алексеевне Никитине, в замужестве Орловой-Денисовой, а Николаевская улица (с февраля 1939 г. – Березовая) получила свое имя в середине XIX в. в память о Николае Павловиче Граббе, муж дочери Орловых-Денисовых. До сих пор уцелели старинные названия 1-я линия 1-й половины и 3-я линия 2-й половины. Это была 3-я линия, параллельная 1-й и 2-й линиям Коломяг – то есть 1-й и 2-й Никитинским и Алексеевским улицам.

Кстати, старинным коломяжским названием является также имя Репищевой улицы. Ныне она превратилась в улицу Репищева, как будто бы названа она в честь человека по фамилии Репищев. Между тем название улицы известно с 1905 г., Бытовали также варианты: Репищевая, Репещевая, Репищевская улица. Она проходила первоначально между Коломягами и Мартыновкой – от Новосельковской улицы до 3-й линии 2-й половины. По всей видимости, название улицы связано с репой. В Толковом словаре В.И. Даля говорится: «Репище – поле, где выращивают репу».

Известно, в России, особенно до появления картофеля, репа служила основным овощем и выращивалась в очень большом количестве. А места, где сажали репу, назывались «репищами». Поэтому можно с большой долей уверенности предположить, что Репищевой улицей назвали новую дорогу, которая шла от 3-й линии 2-й половины на север к полю, засеянному репой. Среди местных жителей бытует даже легенда, будто бы название дали улице из-за огромной репы, уродившейся однажды в этих местах. К слову, название «репищи», с ударением на первый слог, встречается среди топонимов петербургских окрестностей. К примеру, вблизи деревни Ручьи, на берегу Муринского ручья существовала местность, которую жители звали «репищи»…

Коломяжские крестьяне с давних пор хранили старинный патриархальный уклад жизни, напоминавший классическую картину русской деревни, существовавшей возле господского «помещичьего» дома. Кроме оброчной повинности помещику коломяжские крестьяне несли еще и государственную постойную. Она заключалась в обязанности содержать на своих дворах по несколько солдат с лошадьми расквартированного в пределах имения Кавалергардского полка.

Но самые главные средства к существованию обеспечивала близость Коломяг к Петербургу. И хотя земледелие в Коломягах играло гораздо более серьезную роль, чем в других «припетербургских» пригородах (например, в Парголове), и здесь крестьяне ради дополнительного дохода постепенно все больше занимались мелкой торговлей, обслуживанием местных дачников и горожан. Кроме земледелия, дачного и гужевого промысла серьезное значение для коломяжцев имели кустарные занятия. «Коломяжцы – все сплошь и рядом кустари, – говорилось в „Петербургском листке“ в июне 1883 г. – Промышляют они тем, что делают надгробные венки из мха и хвороста. Венки эти скупают петербургские барышники-перекупщики по два-три рубля за сотню. Все эти венки, продаваемые на Сенной, в оранжереях садовников, в шалашиках, встречающихся по соседству с петербургскими кладбищами, – работа рук коломяжских крестьян. Других венков из мха в Петербурге нет. Два-три бумажных цветочка, прилаженных к этим венкам уже самими торговцами, придают им ценность от 10 до 50 копеек и дороже за штуку».

С давних пор коломяжские крестьяне жили замкнутым обществом. В деревне очень ценились родовые связи и не поощрялось, когда коломяжцы вступали в браки с горожанами и даже с крестьянами из других, окрестных деревень. Поэтому и в 1877 г., и спустя сорок лет, в 1917 г., всеми деревенскими избами в Коломягах владели 22 фамилии, а 70 % домов принадлежали представителям девяти самых распространенных в Коломягах фамилий (Лодыгины, Барабохины, Сморчковы, Шишигины, Каяйкины, Мигуновы и др.).

В парке, окружавшем «графский дом» в Коломягах, с давних пор стояла необычная скульптура – каменная баба, прозванная местными жителями «идолом». Ее привезли из южных степей России, а впоследствии, как отмечал С.А. Красногородцев, передали в Эрмитаж. Кроме того, в парке устроили водопад-«плакун». Местным обычаем коломяжцев считалось почитание «идола» в господском парке: к его подножию девушки клали венки и обращались с разными просьбами.

Поблизости от пруда проходила «аллея любви» из «райских» яблонь – ее назвали так потому, что жених и невеста проходили по ней после венчания. Здесь, под сенью этих яблонь, назначали свидания юные влюбленные. Юноши из Коломяг нередко принимали участие в барской охоте как загонщики дичи, а охотиться сюда, в лес у речки Каменки, приезжали из столицы великие князья и сановники высоких рангов. Зимой местная молодежь любила кататься на санках с горки у часовни. «Коломяжские крестьяне – редкие трезвенники, – сообщала одна из газет в конце XIX в. – В течение последних трех-четырех лет все они обстроились домами и дачами и живут, как дай Бог каждому».

Среди петербургских пригородов Коломяги уже в середине XIX в. славились как «дачное место средней руки». Дачников привлекала своеобразная обособленность деревни, окруженной полями, лугами и лесами, расположенной в стороне от проезжих дорог.

Дачная индустрия в Коломягах стала особенно развиваться, когда через деревню в 1893 г. прошла Озерковская ветка Приморской железной дороги. В Коломягах были две станции: Коломяги (на углу 3-й линии 1-й половины, на том месте, где потом находилась станция Пионерская Детской железной дороги) и Графская (на углу Елизаветинской (ныне Главной) улицы, вблизи особняка Орловых-Денисовых). Далее находилась платформа Садки, чье название шло от находившегося неподалеку Коломяжского садочного двора, устроенного с 1889 г. «Обществом поощрения полевых достоинств охотничьих собак и всех видов охоты» для «испытания резвости и злобности борзых собак».

Коломяги считались любимым местом отдыха столичных немцев, а также многосемейных горожан всех национальностей. Они предпочитали это место, несмотря на его «сырость».

Кроме лодочной станции и купальни, существовавших на «графском пруду», долгое время единственным развлекательным заведением для дачников служил музыкально-танцевальный павильон, построенный в «графском парке» еще в 1860-х гг. Выступал оркестр квартировавшего здесь Кавалергардского полка. Позднее к павильону пристроили театральный зал на сто пятьдесят мест. На сцене этого зала играли члены Общества любителей музыки и драматического искусства, а также артисты столичных театров.

«Проникновение городского населения в крестьянское общество не могло не отразиться на быте деревни, – отмечал С.А. Красногородцев. – Прежде всего происходили изменения в ее архитектурном облике и в благоустройстве. Если раньше типичной постройкой была крестьянская изба с мезонином и скромная дачка с незатейливым украшением, то уже к началу ХХ в. появились нарядные двухэтажные дома, часто оригинальной архитектуры, с застекленными верандами, обшитые вагонкой, с декоративными насаждениями на придомовых участках. Поднимались отметки проезжей части улиц, очищались сточные канавы, прокладывались деревянные тротуары, у отдельных домов ставились фонари с керосиновыми лампами».

Поначалу такие «мероприятия» осуществлялись каждым хозяином на своем участке, но уже в начале 1910-х гг. возникло «Общество благоустройства местности Коломяги». Ему удалось осуществить телефонную связь с городом, получить от Удельной электроэнергию для освещения улиц и наладить водоснабжение из Петербурга.

В начале ХХ в. Коломяги стали знамениты своей футбольной командой, прославившей впоследствии российский футбол. Действительно, коломяжцы могут по праву гордиться: как считают историки спорта, коломяжская команда оказала большое влияние на формирование «ленинградского стиля» игры. Именно она передала свои сине-белые цвета спортивной формы города нашему любимому и сегодня питерскому «Зениту».

С конца XIX в. Коломяги стали известны многим петербуржцам благодаря тому, что рядом в 1892 г. устроили ипподром для скачек, называвшийся Коломяжским, а иногда – Удельным. «На скачках – царство тотализатора! – восклицал в июле 1900 г. обозреватель „Петербургского листка“. – Коломяжский ипподром – это не скачки, а какое-то тото-лечебное заведение для приема тотализаторских ванн и душей. Тотализаторы растут как грибы. Куда ни взглянуть – везде тотализатор, куда ни повернуться – непременно окажешься у будочки ординарной, двойной или тройной. Спереди – тотализатор. Сзади – тотализатор. В середине здания – тотализатор. В проходах – тотализаторы. В первом этаже – тотализатор, и во втором этаже тоже. Взобрались на крышу. Ба! И на крыше тотализатор!!! Единственное место, где еще нет тотализаторов – это в водосточных трубах и в щелях на полу!»

3-я линия 1-й половины. Открытка начала ХХ в.

Коломяжский ипподром существовал до самой революции, неизменно привлекая огромное количество публики, и прекратил свое существование вскоре после революции: трибуны разобрали, а оставшиеся постройки в 1920 – 1930-х гг. использовались под овощные склады Ленинградского союза потребительских обществ.

Впрочем, в историю Петербурга Коломяжский ипподром вошел не только благодаря скачкам и дуэлям, а главным образом благодаря тому, что он стал местом рождения русской авиации. С 1908 г., когда в столице возник Императорский Всероссийский аэроклуб, Коломяжский ипподром использовался для испытания летательных аппаратов, а в мае 1910 г. здесь состоялась первая в России Авиационная неделя. А поскольку скаковое поле ипподрома было не очень удобным для полетов, то под аэродром отвели расположенное рядом Комендантское поле, ставшее вскоре знаменитым Комендантским аэродромом.

В первые годы после революции в Коломягах на базе бывшей помещичьей усадьбы создали сельскохозяйственную артель, а некоторые крестьяне объединились в гужевую трудовую артель.

Поезд Приморской железной дороги на подъеме на «Стеклянную горку». Здание, изображенное на фотографии, сохранилось до наших дней на 3-й линии 1-й половины. Фото начала ХХ в. из семейного архива М.К. Россета

С конца 1920-х гг., а особенно в 1930-х гг., население Коломяг пережило серьезную метаморфозу: деревня все больше сближалась с городом и испытывала большой наплыв новых жителей. Новые жители главным образом были из Ленинграда. Кроме того, в Коломягах в ту пору осело немало людей, бежавших из деревень от раскулачивания или из города – из-за опасности репрессий за занятие частным предпринимательством во время НЭПа.

С 1929 г. в Коломягах существовал колхоз под названием «Красный Октябрь». Организовали его три единоличника, обобществивших свои три двора при одной лошади. А в 1930 г. в колхозе насчитывалось уже 30 хозяйств, коллективное имущество исчислялось 22 лошадьми, 21 коровой, 6 телками и 150 свиньями, для которых построили свинарник. Кроме того, имелись трактор, строился скотный двор на 100 голов и существовало парниковое хозяйство. В 1932 г. колхоз «Красный Октябрь» в Коломягах переформировали в совхоз имени Петрорайсовета (впоследствии он стал совхозом «Пригородный»).

Однако, как уже отмечалось, крестьянский труд в ту пору не был основным для жителей Коломяг. Большинство коломяжцев работали в городе – главным образом на заводах имени Энгельса и «Светлане». Кроме того, в 1931 г. окраина Коломяг стала местом ударной стройки первой пятилетки: на Репищевой улице построили корпуса Выборгской межрайонной плодоовощной базы, в то время одной из самой больших в Ленинграде.

Великая Отечественная война не обошла Коломяги стороной. Деревня оказалась в зоне интенсивных вражеских бомбежек. Впрочем, сама деревня противника мало интересовала, причиной же активности врага стало то, что рядом располагались два военных аэродрома: Комендантский и за речкой Каменкой. В Удельном парке размещалась зенитная батарея, охранявшая Комендантский аэродром.

Неизгладимый след оставила в Коломягах трагическая первая блокадная зима 1941/42 гг. Страшным местом для местных жителей стала прозекторская психиатрической больницы, находившаяся со стороны улицы Аккуратова. Прозекторскую использовали как покойницкую – сюда в первую блокадную зиму свозили умерших от голода людей со всей округи, и они лежали рядом у входа прямо на улице.

Огромное значение для коломяжцев в годы войны имела церковь Св. Дмитрия Солунского, которая ни на день не прекращала свое служение. Все девятьсот страшных и трагических дней блокады она была надежной поддержкой и опорой для жителей. Не случайно сегодня эта церковь является одной из настоящих блокадных реликвий не только Коломяг, но и всего города. Настоятелем храма в тот период являлся протоиерей Иоанн Федорович Горемыкин (1869 – 1958), занявший этот пост в апреле 1940 г. и находившийся на нем всю войну, а потом и в тяжелые послевоенные годы.

После войны в Коломягах началась новая жизнь, и не только потому, что война была уже позади, а потому, что сюда пришло новое население. Появилось много приезжих, и не только из Ленинграда. Коренное население Коломяг все больше и больше «размывалось». Многие строились на местах домов, разобранных на дрова во время блокады, другие обосновывались на прежде пустовавших землях. 1950-е гг. стали временем активного жилого индивидуального строительства в Коломягах.

Трудились коломяжцы, главным образом, в городе на заводах, а также в психиатрической больнице и в располагавшемся в Коломягах совхозе. Приусадебное хозяйство оставалось серьезным подспорьем для коломяжцев, но не менее существенным источником дохода служила сдача комнат внаем. Это было очень развито в 1950 – 1960-х гг. и даже еще в 1970-х гг. Причем речь шла не только о сезонных дачниках, но и о постояльцах, живших тут круглый год. Чаще всего снимали жилье слушатели военных академий.

Спустя три года после войны Коломяги стали настоящим «царством детей» – 27 августе 1948 г. по трассе бывшей Озерковской ветки, от Новой Деревни до Озерков, прошла детская железная дорога, официально называемая «Малой Октябрьской железной дорогой» (МОЖД). Сегодня она доживает здесь свои последние годы: новая МОЖД пройдет от станции метро «Купчино» до Пушкина.

…Когда в начале 1970-х гг. городские новостройки Комендантского аэродрома вплотную подступили к старинным Коломягам, они продолжали еще сохранять свой патриархальный сельский облик, однако жизнь тут постепенно приходила в упадок. Только и говорили о расселении: коломяжцы постоянно жили под этим дамокловым мечом. Многие перестали заниматься текущим ремонтом своих домов и благоустройством участков – зачем, ведь все равно все это скоро пойдет под снос?

В упадок пришло и старинное коломяжское дворянское гнездо. Последними размещались в особняке пансионат для инвалидов, а после него – Дом престарелых № 10 Ленсобеса. Когда в 1988 г. весьма пожилых обитателей особняка перевели в другой интернат, а здание поставили на капитальный ремонт, оно уже почти лежало в руинах. Естественно, за все это время от прежних прекрасных интерьеров практически ничего не осталось: не стало мраморных каминов, наборных паркетов, зеркал, люстр…

Генеральный план развития Ленинграда и Ленинградской области еще в 1966 г. отводил территорию Коломяг и окрестностей под массовое жилищное строительство. Реальное наполнение планы по расселению Коломяг стали приобретать во второй половине 1980-х гг. Коломягам предстояло стать одной из площадок реализации программы, называвшейся «Жилище-2000». Район Коломяг должен был составить шестую часть всего нового жилищного строительства в Ленинграде на 13-ю пятилетку.

Проектом детальной планировки Коломяг, утвержденным Ленгорисполкомом в 1988 г., предусматривались постепенный снос «малоценного» малоэтажного жилищного фонда, за исключением капитальной жилой застройки, принадлежащей больнице им. Скворцова-Степанова, и зданий, имеющих историко-культурную и архитектурную ценность. В зону нового жилищного строительства попадало 450 гектаров, на которых размещались Коломяги, Мартыновка и частично Озерки. Ленгорисполком своим решением утвердил проект застройки кварталов 11Б (бывшая деревня Коломяги) и 12А (бывшая деревня Мартыновка).

Однако на деле благие планы возведения нового жилого массива означали практически полный снос и перепланировку Коломяг, Мартыновки и Озерков. На месте прежней застройки должны были появиться широкие магистрали, рассекающие все и вся, а вокруг них – типовые многоэтажные дома. Из всей коломяжской старины в лучшем случае сохранились бы церковь и бывший графский дом у пруда.

Возможно, что все задуманное властями в Коломягах и Озерках прошло бы как по маслу, если бы происходило до 1985 г.

Действительно, мощная борьба против сноса Коломяг и Озерков развернулась на фоне пробуждения общества, на волне гласности и свободы слова, на фоне первых демократических выборов 1989 – 1991 гг. Для жителей Коломяг в конце 1980-х гг. понятие «демократия» воспринималось неотрывно от борьбы за Коломяги.

Благодаря сопротивлению коломяжцев удалось приостановить бульдозерную «реконструкцию».

Согласно откорректированному плану детальной планировки Коломяг и Мартыновки, в районе выделялось два квартала под малоэтажную застройку, а четыре квартала на бывших совхозных полях отдавались под традиционное «растерзание». К тому же рытье котлованов и забивка свай там начались еще в начале 1989 г. Остальные кварталы – 13-е (зона примыкания к железной дороге) и 14-е, частично внедрявшиеся уже в Новоорловский парк, – определялись для специальной дополнительной архитектурной проработки, учитывающей как минимум возможность разноэтажной индивидуальной застройки.

Однако в начале 1990-х гг. наступили времена первоначального «дикого капитализма», и многие из тех жителей-пенсионеров, кто боролся за свое право жить на своей земле и в собственном доме, оказались бедны настолько, что еле-еле сводили концы с концами. И если от застройки многоэтажными типовыми кварталами Коломяги отстоять удалось, то с конца 1990-х гг. многим коломяжцам пришлось все-таки волей-неволей покинуть свои насиженные места. Материальная нужда заставляла их принимать предложение покупателей земли и переселяться в городские квартиры. Тем более что недостатка в желающих купить здесь участки в ту пору уже не было: земля здесь все больше и больше росла в цене.

Так на месте прежней деревни стало возводиться элитное малоэтажное жилье. Вместо причудливой «городской деревни» Коломяги быстро превратились в подобие «элитного поселка» с маленькими вкраплениями старинных построек.

К концу первого десятилетия XXI в. в Коломягах и соседней Мартыновке уже существовало несколько комплексов таун-хаузов, коттеджного и малоэтажного жилья: «Никитинская усадьба», «Дубравы», «Орловский», «Графский пруд», «Горная», «Удельный парк», «Алексеевский», «Жар-птица», «Коломяжская слобода», «Европейские предместья», «Сосновый уголок» и др.

Однако удалось ли создать вместо прежнего зеленого предместья обещанный «райский уголок» – это еще вопрос. К сожалению, в погоне за коммерческой выгодой застройщики стали лепить таун-хаузы и малоэтажные квартирные дома практически вплотную друг к другу, не оставляя между ними ни одного просвета, ни даже места, где могла бы возникнуть «зеленая зона». С иронией можно заметить, что если в Коломягах и приблизились к европейскому облику, то скорее он напоминает вид средневековых западных городов с их узкими улицами и домами.

«Полукруглый дом» на 3-й линии 1-й половины, напротив Горной улицы. Фото автора, 2006 г.

Кроме того, появившиеся коттеджные комплексы, и это ярко бросается в глаза, хотя красивы и оригинальны сами по себе, по одиночке, но порой совершенно не сочетаются друг с другом по архитектурной стилистике. Говоря проще, каждый строил кто во что горазд, стараясь перещеголять соседа.

Есть и еще одна беда: в погоне за максимальным использованием земли границы участков сдвигались к проезжей части, что привело к резкому сужению многих и без того нешироких коломяжских улиц. А поскольку новые жители Коломяг – люди богатые и пользуются исключительно личным автотранспортом, то здешние улицы всегда полны машин. Порой им весьма непросто разъехаться, и вот куда деваться пешеходам – об этом вообще никто не подумал…

Впрочем, не хотелось бы заканчивать повествование о Коломягах на такой минорной ноте. Все-таки хочется верить, что место с таким удивительным прошлым и настоящим ожидает не менее уникальное будущее «города-сада», о котором столько грезили в ХХ в. Нельзя не отметить и еще один любопытный факт: Коломяги стали в последнее десятилетие настоящим очагом веротерпимости. Кроме православного храма Св. Дмитрия Солунского в 2001 г. появилась католическая часовня (в Мартыновке), а в 2009 г. открылась мусульманская мечеть у пересечения Репищевой и Парашютной улиц. Она стала второй по счету в Петербурге после Соборной мечети на Кронверкском проспекте. Одним словом, коломяжская история продолжается…

Церковь Св. Дмитрия С олунского в Коломягах. Фото автора, май 2007 г.

Оглавление книги