Книга: Петербург: вы это знали? Личности, события, архитектура
Близ Калинкина моста
Близ Калинкина моста
Калинкин мост знают все горожане. Он – одна из архитектурных достопримечательностей. Но о зданиях, стоящих вблизи этого моста, мало кто может рассказать нечто содержательное. Исключение составляют три: Коломенский съезжий дом с каланчой, массивные Провиантские склады, где ныне размещается Морской технический университет (б. Кораблестроительный институт), и основанный Петром Великим Военно-морской госпиталь, что тянется вдоль Старо-Петергофского проспекта.
Площадь у Старо-Калинкиного моста. Литография Ф.В. Перро. Около 1840 г.
Благородный пансион
А ведь квартал, который находится у моста, на левом берегу Фонтанки, – один из интереснейших в этой части города. В XVIII веке он носил название Лифляндское предместье.
Именно здесь некогда находилась чухонская деревня Кальюла, по-русски Калинкина, возникшая гораздо раньше Санкт-Петербурга. Здесь, на углу Рижского проспекта и Либавского переулка, первоначально стояла деревянная церковь св. вмц. Екатерины, она напоминала о морской победе, одержанной в 1703 году русским флотом близ устья Фонтанки. Рядом почти два века действовала известная Калинкинская больница, где лечили заболевших «любострастными (то есть венерическими. – В. А.) болезнями». В этом же квартале долгие годы работала английская пивоварня, положившая начало пивоваренному заводу им. Степана Разина.
В наши дни, между бывшей пивоварней и бывшей больницей, по адресу – наб. р. Фонтанки, 164, стоит небольшое желтое двухэтажное здание с мезонином и боковыми флигелями. Оно должно обязательно войти во все экскурсионные маршруты о пушкинской эпохе, ибо хорошо сохранило свой первоначальный архитектурный вид, характерный для стиля зрелого классицизма. Некогда это здание несколько лет занимал Благородный пансион Главного Педагогического института, в котором учились и преподавали многие друзья и знакомые A.C. Пушкина.
Портрет Якоба Штелина. Гравюра И. Штенглина 1764 г.
Однако история рассматриваемого участка началась раньше и связана с именем известного ученого Якоба Штелина (1709–1785), члена Академии наук, чьи работы – прежде всего, «Известия о художествах в России» – очень важны для изучения отечественного искусства.
Начиная с 1765 года академик с семьей жил в Петербурге на Большой Морской улице (ныне № 49), а в устье Фонтанки, на взморье, имел загородный дом1. 6 мая 1790 года вдова Штелина – Елизавета Ивановна продала за тысячу рублей своей внучке – Анне Ивановне, жене французского купца Ивана Ивановича Отто (или Отт), деревянный дом, доставшийся от мужа по разделу с детьми: Петром, Елизаветой и Марией. Дом был выстроен на трех участках. Первый Штелин купил 10 марта 1760 года у екатерингофского крестьянина Ивана Третьякова, второй – 4 апреля 1760 года от придворного хлебника Семена Иглина, третий – 21 июня 1766 года от Никиты Яковлева, священника близлежащей церкви св. вмц. Екатерины. 24 октября 1766 года покупатель получил данную (документ. – В. А.) на объединенный участок, который имел поперешник (т. е. ширину) по Фонтанке, 16, сажень 6 футов, длинник (т. е. длину) – 96 и 100 саженей. Соседом слева назван английский пивовар Смит, справа – Марфа Казакова2.
Получив данную, Штелин выстроил загородный дом (граница города проходила по Фонтанке), который и унаследовала его вдова. Кроме того, на участке имелся и другой, небольшой дом, сдававшийся внаем. 1 мая 1767 года «Санкт-Петербургские ведомости» напечатали следующее объявление: «На берегу реки Фонтанки, между Калинкиным мостом и взморьем, внаем отдается изрядное место, на котором построен новый дом о четырех покоях, имеющие проспект (то есть вид. – В. А.), как на взморье к Кронштадту, так и на устье Невы реки; на дворе кухня с покоем, сарай и конюшня, также пространное огородное место <…> спросить у живущего на загородном дворе г. статского советника Штелина, что возле того дому…».
Эту же дачу хозяин предлагал нанять и восемь лет спустя: «…Желающим нанять на год или на полгода г. статского советника Штелина отделенное место, на котором стоит дом о четырех покоях <…> кухня, ягодная изба, с садом и луговым местом <…> спросить в Большой Морской, в доме помянутого советника». В этом доме о четырех покоях с 1799 года жил и в 1801 умер A.B. Храповицкий, статс-секретарь Екатерины II3, оставивший «Дневник».
Купив у бабушки ее владение, А.И. Отто 22 декабря 1792 года приобрела также участок соседки справа. Приказ общественного призрения (он заведовал Калинкинской больницей) за 4140 руб. продал ей деревянный дом, доставшийся Приказу от Софьи Ивановны Казаковой, вдовы премьер-майора Ивана Петровича. Этот участок имел следующие размеры: по Фонтанке – 20 сажень 2 аршина, по Песочной улице (ныне – Рижский пр.) – 21 сажень 2 аршина, справа (к больнице) – 101, ко двору самой Отто – 97 сажень. Отныне ширина объединенного участка стала равняться по Фонтанке 36,5 саженям, впоследствии она почти не менялась4.
С этого времени правым соседом Отто стало здание градской Калинкинской больницы. О его истории повествует архивный документ, датированный 1808 годом, когда больницу собирались перестроить по проекту архитектора А. Порто, швейцарца родом. «По частным сведениям, – говорится в документе, – известно, что большой каменный флигель (он выходил на Фонтанку. – В. А.), где ныне помещаются больные мужского пола, построен в 1721 году (по повелению Петра I) для Шпалерной мануфактуры, которая по некоторому времени переведена на Воскресенскую улицу (ныне Шпалерная ул. – В. А.), а дом обращен в мастерскую для делания к Высочайшему двору штучных полов. Потом помещены были в сем здании фабрики: полотняная, канифасная и парусинная, по переводе коих в Ярославль, сей дом обращен был в цухтгауз (работный дом, где с 1750 года заставляли работать проституток. – В. А.).
В 1778 году учреждена тут секретная больница для зараженных венерической болезнею (официально открылась в 1781 году. – В. А.), на какой конец надстроен верхний этаж; в 1786–1787 годах построен каменный флигель в два этажа по Екатерининской улице (ныне – Либавский пер. – В. А.), <…> каменный одноэтажный флигель во дворе больницы для женщин построен в 1798 году, а в 1799 году – для беременных».
В 1831–1833 гг. в глубине участка, по проекту А. Михайлова 2-го, архитектор Л.И. Шарлемань возвел новое главное здание больницы. Если больница в наши дни занята Научно-исследовательским институтом, то в прилегающем переулке и сегодня находится кожно-венерический диспансер5.
С середины XVIII века слева от дома Штелина, а затем Отто, размещалась известная английская Калинкинская пивоварня. Впервые она упоминается в отношении, направленном в Полицмейстерскую канцелярию 29 августа 1756 года: «…B известии на указ о построении у Калинкинского мосту пивоварни показано, что место, на которой та пивоварня построена, было напредь сего шпалерной фабрики умершего комиссара Изединова, а потом, по перепродаже, дошло и ныне состоит за санкт-петербургским купцом Кириллою Поповым <…>; в прибавок под строение в 1755 году место придано, а откуда позволение ему дано на то место пивоварни, о том <…> он умалчивает…».
Из этого документа явствует, что основателем пивоварни был русский купец Кирилл Попов. В 1759 году она перешла к гамбургскому купцу Еремею Тессину, но после его смерти владельцами с 1775 года стали предприниматели англичане Стефенс (Стивенс) и Смит. При них пивоварня приобрела в городе большую известность из-за качества своего английского пива.
В 1797 году хозяином пивоварни сделался англичанин Джеймс Стин, но, очевидно, дело у него не заладилось и в 1801 году он дал такое объявление: «Продается каменная, на англицкий манер выстроенная пивоварня, жилой деревянный дом, обширный сад и большое порозжее место, выходившее на Фонтанку». За свое имущество Стин просил 10 ООО руб. Так как в эти годы экономическая конъюнктура в России оставалась неблагоприятной, то новый хозяин пять лет спустя снова извещал: «…Отдается в наймы каменная пивоварня под № 882 на 17 сажень с принадлежащею посудою, с особливым флигелем на фундаменте, погребами, конюшнями, сараями и вновь выстроенною избою; оная же и продается на выгодных условиях. Строение можно обратить в бани. Продается вместе и порознь».
Упомянутое в 1797 году «большое порозжее место, выходившее на Фонтанку», в том же году приобрел статский советник шотландец Карл Карлович Гаскойн (1739–1806), вступивший во второй брак с двадцатилетней красавицей Анастасией Гутри, с которой, однако, вскоре развелся «из-за разницы в возрасте и характерах». Гаскойн, известный своими трудами по организации русской металлургии, в конце жизни был директором Ижорского завода в Колпине.
Через год после свадебной покупки слева от владения Отто вырос трехэтажный дом семьи Гаскойна (наб. р. Фонтанки, 162, правая часть). Рядом еще долго размещалась вышеназванная пивоварня. В 1836 году дом и закрытую пивоварню заняло отделение Морского госпиталя, ранее переведенного к Калинкину мосту с Выборгской стороны и действовавшее на этом месте вплоть до революции.
Хозяин соседнего с пивоварней здания, австрийский купец Иван Иванович Отто (Ионафан Отт, Jonathan Ott), – судя по Городскому реестру 1795 года, – состоял в компании с известным немецким мебельщиком Генрихом Гамбсом, жившем в это время в его доме. Правда, он еще «промысла никакого не имел». В 1803 году купец назван надворным советником, то есть он перешел в другое сословие. Жена Отто (умерла в 1818 г.), внучка Штелина, унаследовала также дом академика на Большой Морской и звалась в девичестве Анна-Мария Грейнер. У супругов родилось четверо детей: Фридрих (Федор, 1790), в будущем военный инженер, Розина (1792), София-Луиза (1794) и Михель (1797)6.
Очевидно, между 1793 и 1797 годами на участке, близ набережной, выстроили каменный двухэтажный дом, как это видно из газетного объявления от 1797 года: «Нашедший белого хрусталю, в золоте оправленную большую печать, доставя оную за Калинкин мост, по Фонтанной гавани, в 3-й от мосту, каменный, немазанный купца Отто дом, получит соразмерное вознаграждение». В объявлении дом назван «немазанный», следовательно, он не оштукатурен и возведен недавно.
Малая Штелиновская дача снесена не была, о чем говорит другое объявление, напечатанное четыре месяца спустя: «…Отдается в наем большое место для поклажи и продажи дров, бревен и досок <…> при том находится деревянный домик в пять покоев (курсив мой. – В. А.), а о цене узнать можно в Конюшенной ул. <…> в доме портного Дмитрия Каркавцова, во втором етаже, у купца Ивана Отта»7.
В 1803 году хозяева сдавали также и каменный дом: «За Калинкиным мостом, на берегу Фонтанки, подле Английской пивоварни, отдается в наймы: каменный дом о двух етажах, под № 853, два винных погреба, два сарая, конюшня, ледник, льдом набитый, два верха для поклания сена и овса, с особливым двором… (осведомиться можно) у самой хозяйки, надворной советнице Отт, живущей в Миллионной, насупротив мясных лавок, в желтом доме, в верхнем этаже». Как уточнил краевед A.A. Иванов, в четырех покоях мезонина провел свои последние годы и здесь умер A.B. Храповицкий (1749–1801), статс-секретарь Екатерины II, оставивший интереснейший «Дневник»8.
Кто вскоре нанял дом, раскрывает другое, более позднее, газетное объявление того же года: «У Бергенфельда, бронзового дела фабриканта, живущего близ Калинкина моста, подле гошпитали, в доме № 853, можно получить всякие бронзовые украшения, как-то: вазы, канделябры, кассолеты, жирандоли, люстры, лампады и протчее в древнем вкусе…». Эта бронзовая фабрика действовала недолго.
И в 1806 году семья Отто по-прежнему предпочитала жить в центре города, загородный дом отдавая в наем: «… Между больницею и англицкою пивоварнею отдается каменный дом под № 881 в наем, состоящий из двух этажей, в которых 14 покоев, погреб ренсковый, погреб и прочая <…> с особливым при нем двором…». Упомянуты также большой фруктовый сад и оранжереи, годовая арендная плата равнялась 1200 рублям9.
Судя по документам, 25 июня 1806 года дом у семьи купил лейб-медик Георг-Людвиг Нельнер, который в следующем году затеял «вновь построить каменное строение в два этажа и на каменном же строении вновь надстроить», что исполнил через три года. Он перестроил уже существовавший дом? В этом случае датировать ампирный фасад следует 1807–1810 годами.
Когда врач-немец умер, его сестры София-Фредерика и Каролина 24 октября 1810 года продали за 25 тыс. руб. обновленный дом Анне Ивановне Отт, жене прежнего владельца. Однако вся эта история требует дополнительных уточнений.
На городском плане 1807 года на участке можно видеть: в центре – главный каменный дом, справа перед ним – флигель, тоже каменный. Он, как и левый деревянный флигель, стоит отдельно и не связан переходом с центральным зданием. Двухэтажное каменное строение занимало 95, одноэтажное – 54, деревянное – 14 кв. саж. Размеры главного дома равнялись: длина по фасаду – 13, ширина – 4, высота (с бельведером) – 4,5 саженей. Первый этаж, оформленный дощатым рустом, имел окна без наличников; второй – балкон с трехчастным окном, мезонин – полуциркульное окно.
В конце 1811 года владелица подала прошение, что желает «вновь построить под № 1 каменный флигель, сараи и забор». Вероятнее всего, речь в данном документе идет о постройке из камня левого флигеля10.
Через пять лет в наем вновь отдавался: «Хорошо устроенный каменный дом, неподалеку от Калинкина моста, на берегу реки Фонтанки, под № 881 <…> с зимним при доме и большим летним для гулянья садом, с господскою чисто отделанною банею…». В 1814 году отсюда отъезжал в Англию архитектор Уильям Норман, умерший позднее в Петербурге. Вскоре дом отдавался «на несколько годов», ибо в июле 1816 года из него за границу выехали хозяева: «надворный советник Отт с дочерью Софиею и майор Отт»11.
Наконец, в 1817 году дом сдается в аренду Благородному пансиону (сперва за 1 тыс. руб. – правый флигель) сроком на четыре года с ежегодной платой 10 тыс. руб.
1 августа того же года пансион переехал на Фонтанку из Царского Села, где он был основан в 1814 году при знаменитом местном Лицее и имел равные с ним права. Попечителем пансиона являлся князь С.С. Уваров, директором – Д.А. Кавелин. Переезд был вызван тем, что пансион от Лицея отделили и передали Главному Педагогическому институту в Петербурге, преобразованному два года спустя в Университет12.
На первом этаже каменного здания размещались: швейцарская, конференц-зала, столовая и буфетная, на втором – классы, рекреационный и рисовальный залы, в мезонине – учебные кабинеты и библиотека, доступная только старшеклассникам. Правый флигель занимали 8 дортуаров и комнаты для прислуги, левый – лазарет, кухни и квартиры инспектора и некоторых преподавателей.
«В зале рисовальной вся стена была стеклянная, на юг; стена с окнами и дверью отделяла ее от рекреационной. Восемь столов на катках были посреди залы <…>. В комнате, где назначен был класс пения, колонны были марбрированные cannelles», то есть из искусственного мрамора с каннелюрами. Колонны, несомненно, сохранились от прежнего классицистического интерьера13.
А.П. Куницын
Когда пансиону потребовались дополнительные помещения, то в 1818 году в саду выстроили баню, надстроили в следующем году вторым этажом и приспособили под жилье. «Сад тенист; одна беседка <… > на холме; другая огромная, круглая, вся в окнах и в зеркалах, вделанных в стены; в ней обширная овальная комната на юг, окруженная с трех сторон небольшими комнатами». От близлежащего нужника старая беседка отделялась «густою клумбою рябин, берез и акаций». В 1819 году, для Кавелина, перед главным домом отстроили отдельный деревянный флигель14.
В пансионе учились четыре года (с 1820 года – пять) и в нем преподавали следующие предметы: российскую словесность, логику, физику, математику, военную науку, естественную историю (естествознание. – В. А.), латынь и греческий, немецкий и французский, географию, историю, музыку, пение, танцы и фехтование. За некоторым исключением те же предметы изучали и в Лицее.
Одеты пансионеры были в суконную зеленую куртку с красным воротником и шелковым галстуком, черный жилет с косынкой и узкие панталоны.
В.К. Кюхельбекер Гравюра И. Матюшина
Большинство учителей придерживались «передовых», то есть либеральных взглядов. Естественное право читал друг декабристов А.П. Куницын, любимый в Лицее учитель Пушкина («Куницину дань сердца и ума»); русскую словесность – поэт-декабрист В.К. Кюхельбекер, которого все обожали; логику – А.И. Галич (ему Пушкин посвятил два стихотворных послания); математику преподавал Д.С. Чижов, профессор Педагогического института; историю – Т.С. Рогов; географию – К.И. Арсеньев, будущий академик.
Довольно времени уделялось искусствам: рисунок преподавал выпускник Академии художеств С.А. Бессонов, фортепьяно – гитарист М.Т. Высоцкий, пение – К.А. Кавос, известный композитор, танцы – Ж. Дютак, «кругленький французик <…> в башмачках с пряжечками и в шелковых чулочках», который полвека обучал жителей столицы танцеванию.
Преподавателями языков были: французского – эмигрант Руссель, «седой, важный старик»; немецкого, латыни и греческого – немец профессор Э. Раупах, «человек с необыкновенным даром слова» и плодовитый драматург, высланный из России в 1822 году за свое вольнодумство.
Спали ученики в комнатах («камерах»), здесь же ночевал гувернер. Вставали в 6 утра по колокольчику, через час после молитвы начинался скромный завтрак, с 8 до 12 и с 14 до 18 часов шли занятия с небольшими перерывами. В 21 час – молитва, ужин и сон. «Во время вечерней рекреации, – по четвергам пение, по вторникам и пятницам – фехтование и музыка». Понедельник был банным днем. «Говели и приобщались иные у родных, иные в Екатерининской церкви (по соседству. – В. А.); последних было немного; это не имевшие родных».
Кормили воспитанников питательно, но однообразно. «…Обыкновенные наши блюда были: борщ с говядиной, каша гречневая с маслом, картофель с маслом, биток, бобы, фасоль, горох с маслом и жареная говядина. Зелень была со своего огорода; остальная провизия покупная; эконом принимал деньги достаточные для хорошей, но покупал дрянную и вонючую. Часто мука или крупа были прилеглые; масло воняло свечным салом».
На праздники и выходные учеников отпускали домой. Каждый месяц они приносили родителям ведомости о своих успехах и поведении. По-русски разрешалось говорить только за трапезой и по праздникам; нарушивших штрафовали «марками». Телесных наказаний не было, за проступки ставили в угол, оставляли без еды или сажали в карцер на хлеб и воду.
Атмосфера свободомыслия, характерная для многих лет царствования Александра I, породила среди учеников бунтарские настроения, они появились при увольнении из пансиона Кюхельбекера в начале 1821 года. В результате попечитель Уваров предложил, чтобы общение воспитанников с родственниками «были столько, сколько можно, уменьшены, если нет возможности вовсе пресечь»15.
С течением времени дела в пансионе стали идти плохо. Из 49 принятых в 1817 году курс в 1821 закончили всего 11 человек, отсев был очень большим, число воспитанников сократилось «до четвертой части», увеличилась задолженность (у М.И. Глинки она равнялась 500 руб.), выросли цены. У многих родителей вызывало недовольство здание пансиона и они были «удержаны от взятия из него детей своих единственно уверениями, что дом сей переменится».
М.И. Глинка. М.И. Теребенев. 1824 г.
28 июня 1821 года воспитанники в последний раз сдавали переводные экзамены в доме на Фонтанке. «Из 2-го в 1-й класс переводятся: Сергей Соболевский, Константин Масальский. Из 3-го во 2-й: Александр Краевский с похвальным листом, М. Глинка тоже, Борис Вревский, Василий Гудима-Левкович. Из 4-го в 3-й: Лев Пушкин (книга за успехи в российском языке), Платон Илличевский, Александр Римский-Корсаков, Василий Левашов, Александр Плещеев (рапира за успехи в фехтовании). Из 5-го в 4-й: Дмитрий Глинка, Петр Плещеев, Николай Чихачев, Николай Рачинский». Воспитанник Михаил Глинка «разыграл на фортепиано концерт сочинения Ценнера». Он окончил пансион в следующем году и оказался одним из самых знаменитых его воспитанников.
Упоминаемый в списке Дмитрий (Григорьевич) Глинка (1808–1883) был двоюродным братом Кюхельбекера и по окончании обучения служил дипломатом16.
По-разному сложилась судьба первых выпускников. Сергей Александрович Соболевский (1803–1870), прозванный в пансионе «Ибисом», стал крупным библиофилом – его собрание насчитывало около 25 000 книг. Он дружил и много практически помогал A.C. Пушкину, который ценил его эрудицию и живой характер. О.С. Павлищева, сестра поэта, писала, что без Соболевского «Александр жить не может». Для него предназначался портрет Пушкина кисти Тропинина. Друзья считали, что лишь Соболевский мог предотвратить роковую дуэль.
А.С. Пушкин. В.А. Тропинин. 1827 г.
Константин Петрович Масальский (1802–1861), «прилизанный остроносенький круглячок», приобрел известность своими историческими, весьма поверхностными романами и как редактор-издатель журнала «Сын Отечества», где печатались многие литераторы и поэты. Масальский первым перевел на русский язык «Дон Кихота» Сервантеса.
Л.С. Пушкин. А.О. Орловский. 1820-е гг.
Барон Борис Александрович Вревский (1805–1888), незаконный сын князя Б.А. Куракина, был соседом Пушкина во время его ссылки в Михайловское, владея в том краю имением.
Александр Яковлевич Римский-Корсаков (1806–1874) жил в одной комнате с М.И. Глинкой, который написал несколько романсов на его стихи, напечатанные в литературных альманах.
Общей любовью пользовался – Лев Сергеевич Пушкин (1805–1852), очень похожий на своего старшего брата в детстве: «Белая курчавая голова, умные глаза, толстые губы…». Поэт часто навещал его в пансионе, ибо жил неподалеку, в доме Клокачева на Фонтанке и позднее относился к нему с любовью, хотя жизнь Льва из-за его склонности к винопитию сложилась не совсем удачно. Интересно, что врожденной особенностью младшего брата было «отличать хорошие стихи от дурных».
Больше всех прославил пансион на Фонтанке Михаил Иванович Глинка. Он учился в нем со 2 февраля 1818 года до конца июня 1822 года. Учился прилежно, увлеченно занимаясь языками. H.A. Маркевич оставил описание внешности своего товарища:
«Маленький, крошечный, довольно безобразный, с огромной не по росту головой, и с гениальным, пламенным взглядом».
Тогда же Миша начал сочинять музыку, посещать Большой театр. Можно утверждать, что в пансионе начался Глинка-композитор17.
Поскольку дом на Фонтанке действительно оказался тесен и неудобен, то уже в 1820 году дирекция задумала купить здание Армейской семинарии по Царскосельскому проспекту (ныне – Московский пр., 29), которое в то время продавалось. Покупка, однако, не состоялась, после чего, в той же Московской части, на углу Звенигородской и Кабинетской улиц (ныне – ул. Правды, 17/12), у крупного столичного купца Павла Петровича Сыренкова приобретается большой двухэтажный дом с садом и «прудом живой ключевой воды». Для его приспособления под нужды учебного заведения создали строительный комитет во главе с архитектором Павлом Даниловичем Шретером, учеником Ч. Камерона. В комитет вошел и городской архитектор Г.А. Макаров, составивший смету на 118 072 руб.
Купленный дом был полностью перепланирован и перестроен, на что истрачено 154 658 руб. На первом этаже разместились: дирекция, столовая, кухня и квартиры учителей; на втором – библиотека, актовый зал, классы, дортуары, лазарет и домовая церковь. 17 сентября 1821 года пансион переехал в переделанное здание, но работы по расширению и реконструкции всего комплекса продолжались еще семь лет, когда выстроили двухэтажный корпус для квартиры инспектора и три служебных флигеля.
Вскоре по окончании этих построек, а именно в 1830 году, пансион преобразовали в Первую классическую гимназию, которую 10 лет спустя переместили в расположенное неподалеку здание на углу Кабинетской и Ивановской улиц (ныне – Социалистической ул., 7), перестроенное Н.Л. Бенуа. На этом история Благородного пансиона завершилась.
В опустевшем доме на Звенигородской разместилось Митрофаньевское синодальное подворье, позднее оно несколько раз кардинально переделывалось. Первый раз это случилось в 1838–1839 годах. На покупку и переделку Синод выделил 200 тыс. руб. В годы последней войны здание подворья было сильно разрушено и восстановлено в так называемом «сталинском стиле». О Благородном пансионе в нем сейчас ничто не напоминает18.
Через год после того как пансион покинул здание на Фонтанке, а именно 8 ноября 1822 года, владельцы – надворный советник Иван Иванович Отт и его дети: инженер-майор Федор и девица София продали владение за 100 тыс. руб. Воспитательному дому. Сюда, с подгородной Куракиной дачи на Шлиссельбургском тракте, перевели женскую богадельню этого Дома, хотя поначалу здание предполагалось передать университету.
На его ремонт и переделку по смете ведомственного архитектора Д. Квадри от января 1823 года было выделено 41 764 руб. Боковые флигеля соединили с главным домом и расширены; вместо прежней двухмаршевой устраивалась новая лестница, а в большом зале бельэтажа, украшенном четырьмя прилегающими колоннами, были сделаны арки и хоры. В этом зале 12 декабря 1824 года осветили домовую церковь Св. равноап. Марии Магдалины19.
В 1860 году богадельню закрыли и на ее место вселилось Николаевское женское училище, где обучались воспитанницы Сиротского женского института Воспитательного дома, «которые не состоянии продолжать курс наук, [чтобы] дать сообразно их умственным способностям воспитание». Следовательно, это было низшее учебное заведение, которое готовило помощниц по домашнему хозяйству.
Когда в 1906 году училище выехало, то 3 сентября 1908 года здание сдали на три года 4-му Городскому сиротскому приюту. После окончания срока приют покинул помещения, оставив их в плачевном состоянии: «Кафельные печи наполовину разобраны и разбиты, рамы окон и дверей переломаны, стекла выбиты и окна заколочены досками, почти уничтожен сад».
Было внесено радикальное предложение: снести старое строение и выстроить на его месте многоэтажный доходный дом или женскую гимназию, но поскольку грунт оказался слабым, то подобная стройка оказалась «сопряжена со значительными затратами». Неудачей закончился также замысел поменяться домами с Николаевской детской больницей, занимавшей бывшее помещение Госконтроля.
В конце концов, на 1912 год наметили по смете архитектора P.A. Берзена на 14,5 тыс. руб. провести восстановительный ремонт старого здания, поручив садовнику К.К. Ремпену-младшему реставрировать заброшенный сад. Этот план не был реализован, отчего запущенный комплекс решили снова сдать в аренду, на сей раз сроком на шесть лет.
18 марта 1912 года газета «Новое время» дала об этом объявление со следующими сведениями: «Два обширных сада, в главном здании 52 комнаты, двусветная церковь с хорами <…>, флигель с 14 помещениями для жилья, бани и прачешных. Конюшня на четыре стойла, три сарая и ледник». Поскольку и из этой затеи ничего не вышло, то в следующем году было выдвинуто предложение разделить территорию на восемь участков и застроить их доходными домами.
Но тут началась Первая мировая война и 22 августа 1914 года пустующий дом передали под лазарет соседнему Морскому госпиталю. Дом находился в плохом состоянии, и закрытую церковь в нем даже не приняли «ввиду неблагонадежности потолков и сквозной в наружной стене на всю высоту трещине». Пришлось провести косметический ремонт. После революции службы на некоторое время возобновились, но 23 августа 1922 года прекратились навсегда.
После Октябрьского переворота новая власть использовала здание по прежнему назначению – устроила в нем приют для 150 дефективных детей. После войны здесь долгие годы находилось общежитие20.
- «Высокий дом на берегу Невы…»
- На Английской, у Тенишевой…
- Резиденция Паскевичей
- Родовое гнездо
- Брачные чертоги
- Сменили дипломатов офицеры
- Два в одном
- Его судьба быть музеем
- Великокняжеский дворец на Неве
- Дом зодчего Паульсена
- Близ Калинкина моста
- Кондукторская школа
- Гимназия Императорского Человеколюбивого общества
- Православная благотворительность в петербургской Коломне
- Существовали ли эти храмы?
- СТАРАЯ МОСКВА — ДАЛЕКАЯ И БЛИЗКАЯ…
- От Балчуга до большого Устьинского моста
- Мостарт, Ян Давид, Герард
- Сквозные участки правобережья Мойки от Круглого рынка до Певческого моста
- Наш близкий родственник
- О ТОМ, КТО БЫЛ, КАЖЕТСЯ, БЛИЗОК К МЕЧТЕ (о Василе Быкове)
- Вокруг да около Елисейских Полей-2. «Прозрачный дом» близ Триумфальной арки
- Пречистенская набережная (от Большого Каменного моста до Соймоновского проезда)
- Близкое
- Коринфский канал. Фантастический вид с моста.
- От Большого Устьинского моста до Комиссариатского переулка
- Близ купола Дома инвалидов