Книга: Неисчерпаемая Якиманка. В центре Москвы – в сердцевине истории

Большая Ордынка

Большая Ордынка

В современной Москве более 5200 улиц и переулков. Все не упомнишь. Но Ордынку знает каждый. Она в числе особых примет города. Это улица с особой харизмой. Само название ее многозначительно. Вот уже полтысячи лет, как распалась Золотая Орда – огромное многонациональное государство, некогда сюзерен Руси. Но имя его сохраняется и на московских картах XXI в. Предполагается, что первоначально улица была отрезком большой Волоцкой дороги, соединявшей Новгород Великий с южными русскими землями. Она переместилась на это направление – восточнее прежнего – в середине XIV столетия, когда Иван Калита выстроил новый Кремль. Дорога шла по сухому водоразделу, и потому ей не было нужды изгибаться, обходить препятствия. Ордынка так и осталась самой прямой из больших улиц Замоскворечья. По этой дороге приходили в великокняжескую Москву многолюдные татарские посольства. Здесь же были поселены люди их обслуживающие – «ордынцы» и устные переводчики – толмачи. Уже в XVI в. известен первый местный монастырь – Иоанна Предтечи под Бором. (Сегодня здесь пролегает Черниговский переулок.) Лес и впрямь теснился по обе стороны дороги. Но с начала XVI в. известно великокняжеское село Кадашево. За ним начинались всполья – пахотные угодья, неуклонно расширявшиеся из года в год, из века в век. Здесь в 1571 г. разразилось жестокое сражение русского войска с полчищами крымского хана Девлет-Гирея. Заречье, как и вся Москва, тогда выгорело дотла. В Смуту начала XVII в. Ордынка опять оказалась в центре боевых действий. Воины Земского ополчения и казаки разгромили здесь в августе 1612 г. войска гетмана литовского Я.К. Ходкевича. Эта победа предопределила скорое освобождение Москвы от интервентов. Разоренная Ордынка, восстав из пепла, в XVII в. расцвела. Богатела, застраивалась каменными храмами и палатами дворцовая Кадашевская слобода. Разрастались черные ремесленные, стрелецкие и казачья слободы. В них появились прекрасные храмы. В начале XVIII столетия складывается планировка Ордынки и окрестностей, дошедшая до наших дней. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить первый геодезический план Москвы 1739 г. с современной картой.

Большая Ордынка

При Петре I расформировывается стрелецкое войско. В бывших стрелецких слободах по Ордынке поселяются дворяне, купцы, мещане. С 1782 г. улица становится административной границей между полицейскими частями. Они в 1797 г. получили названия Пятницкой и Якиманской. В 1812 г. всю Ордынку испепелил великий московский пожар. Дворянский дух постепенно выветривался из этих мест. Их хозяевами становились купцы и мещане. Однако на самой Ордынке почти не торговали, за исключением начала и конца улицы. Вдоль нее тянулись жилые особняки и глухие заборы городских усадеб. Своеобразный замкнутый патриархальный быт здешних обитателей стал в Москве притчей во языцех. Ордынка словно застыла во времени – ее тишину не нарушали ни конка, ни трамвай, освоившие соседние большие замоскворецкие улицы. Правда, первый же проект строительства Московского метро, представленный в городскую думу в 1902 г. инженерами П.И. Балинским и Е.Е. Кнорре, предусматривал прокладку линии вдоль Ордынки по эстакадам и тоннелям от Кремля до Данилова монастыря и Окружной железной дороги. Власти тогда отклонили этот план как чрезвычайно затратный, нарушающий «городское благоустройство и благообразие», ухудшающий «санитарное состояние» и ущемляющий «духовные и материальные интересы населения». Ордынка осталась прежней – тихой, сонной. Но жизнь культурная, интеллектуальная и духовная в этих местах была чрезвычайно насыщенной. Здесь создавал свою галерею П.М. Третьяков, организовывал первый частный научный институт В. Аршинов, положила начало Марфо-Мариинской обители великая княгиня Елизавета Федоровна.

В советские времена Ордынка своим почти неизменным обликом будила ностальгические чувства почитателей старой Москвы. А могла бы стать широким, застроенным огромными зданиями проспектом Южного луча, как предрекал ей генплан 1935 г. Но до сносов тогда не дошло. Сравнительно редки они были впоследствии. Ордынка сегодня – это 1730 м от Малого Москворецкого моста до Серпуховской площади. Только правая сторона улицы, как и 200 лет назад, принадлежит району Якиманка. О ней и пойдет речь далее.

До постройки в 1938 г. Малого Москворецкого моста Большая Ордынка начиналась от Водоотводного канала, а до его прокладки – от старицы. Даже в путеводителе по Москве в 1917 г. отмечалось: «До недавнего времени местность эта была довольно грязной, здесь помещались мелкие лавки, трактиры, постоялые и извозчичьи дворы». Сегодня здесь все вполне респектабельно, но дома – те же, помнящие еще Кадашевскую слободу. В основе некоторых – палаты или подвалы XVII–XVIII вв. Сохраняет древние камни, несмотря на недавнюю реконструкцию, и угловой дом № 2. Во владении № 4 сразу два особняка не менее чем двухсотлетнего возраста. Правый в XVIII в. принадлежал откупщику Козьме Матвееву. В XIX в. оба дома соединились в одной усадьбе. Ею владели купчиха А. Куданова, потом купец В. Титов, затем С. Самарина, Н. Березинский, И. Салтыков, Я. Салтыков. Усадьба постоянно перестраивалась, расширялась. Сейчас здесь офисные помещения.

Владение № 6 – тоже два дома. В 1817 г. при купчихе М. Калмыковой на Ордынку выходил лишь сад. В 1840 г. на линии улицы появились два каменных дома с лавками. Впоследствии ими владела почетная гражданка А. Калмыкова, находившаяся по болезни под опекой своих братьев – Базыкиных. Следующие хозяева – А. Иванов и М. Изюмов, также купцы, перестраивали дома, исходя из бытовых и торговых нужд. В советское время здания были жилыми, сейчас же здесь офисы. На углу со 2-м Кадашевским переулком не так давно отреставрировали солидный особняк (№ 8/1), выходящий за красную линию улицы, что указывает на его почтенный возраст – век XVIII. К тому же столетию восходит соседний дом, где сегодня помещается автоинспекция. Далее по Ордынке два особнячка, тоже старинные, сросшиеся в одно строение (№ 10–12), фасад которого сохранил ампирные детали первой половины XIX в. Смешение стилей и эпох являют оба следующих дома под одним № 14. За их омоложенными фасадами – древние стены. Во дворе за воротами виден усадебный дом с палатами XVIII–XIX вв. В строй аксакалов Ордынки на рубеже XX–XXI вв. тактично вписался жилой особняк (№ 16), архитектор которого Д. Подъяпольский явно вдохновлялся мотивами русского модерна. На углу с 3-м Кадашевским переулком скромно примостился одноэтажный домик, еще в 1830-х гг. принадлежавший купцам Егоровым, а позднее Д. Заболотскому и Н. Земцову. Другой угол в первой половине XIX в. занимала усадьба надворного советника С.И. Ягодкина. Позднее ее хозяевами были купец Волнухин, братья Марковы, мещанка Шушманова. В 1902 г. новый владелец А.И. Юрасов построил здесь четырехэтажный доходный дом с угловым эркером (архитектор Ушаков). Последним предреволюционным хозяином здания был купец И.А. Шумилин. Сейчас здесь посольство Бахрейна. Недавно воссоздан в изысканных формах начала XIX в. соседний особняк с мезонином (№ 18а) – зримое напоминание о стоявшем тут одном из двух домов усадьбы Ягодкина.

Церковь иконы Божьей Матери «Всех Скорбящих Радость» на Большой Ордынке

Этот начальный отрезок Ордынки небросок своим почти проницательным обличьем и неярок купеческой мещанской историей. Но он овеян поэтическим гением. Это сердце Москвы Анны Ахматовой. Здесь на противоположной стороне улицы в доме № 17 (Куманинском подворье) она подолгу жила в квартире Ардовых, из окон которой было видно шесть замоскворецких храмов. На Ордынке у Ахматовой побывали Б. Пастернак и Д. Шостакович, Р. Фальк и Ф. Раневская, А. Солженицын и В. Высоцкий, И. Бродский и С. Маршак, А. Тарковский и Б. Ахмадулина. Здесь в 1941 г. состоялась встреча Анны Ахматовой и Марины Цветаевой. По свидетельству мемуаристов, излюбленным местом прогулок Анны Андреевны был сквер у соседней церкви иконы Божьей Матери «Всех Скорбящих Радость». Часто захаживала она и в храм. Его здание – одно из лучших украшений Ордынки.

Первое летописное упоминание о храме Варлаама Хутынского на этом месте М.И. Александровский относит к 1571 г. Известно, что в 1625 г. был освящен главный престол церкви во имя Преображения Господня. В 1685 г. храм возвели в камне. Вскоре в нем было явлено чудо. Перед иконой Богоматери «Всех Скорбящих Радость» исцелилась праведная вдова Евфимия Акинфеева, сестра патриарха Иоакима. Потом последовали другие исцеления. В 1730 г. в честь чудотворного образа был устроен особый придел.

Молва о святыне ширилась. Рос и приход на Ордынке. Многочисленным паломникам и прихожанам стало тесно в скромном старинном храме. Обновить церковь взялся богатый и просвещенный купец Афанасий Долгов. Его дом, впоследствии перестроенный, и сейчас стоит по другую сторону Ордынки. Для возведения нового храма Долгов пригласил лучшего московского архитектора того времени и своего родственника В.И. Баженова. В 1783 г. состоялась закладка здания, к 1791 г. удалось построить колокольню и трапезную с приделами Варлаама Хутынского и Богородицы Всех Скорбящих Радость. Обновленная часть храма была одним из лучших образцов еще только входившего в моду классического стиля в церковном зодчестве. Трехъярусная колокольня, оформленная изысканными полуколоннами и пилястрами, высоко поднималась над Замоскворечьем. К ней примкнул объем трапезной со скругленными углами, великолепными портиками и круглыми окнами. В творении Баженова классические простота и ясность соединились с истинно московской нарядностью. Освящение новостройки стало для Москвы событием большого духовного значения. Обряд совершил выдающийся церковный и общественный деятель той поры митрополит Платон.

Однако реконструкция самого храма затормозилась на четыре десятилетия. Главный престол Преображения Господня оставался в старом, ветшающем здании. В 1812 г. церковь была разорена французами и пострадала от пожара. Пора возобновить реконструкцию пришла только в 1828 г. Старый Преображенский храм был снесен. На его месте началось возведение нового. И на этот раз ктитором был Долгов, но уже сын. К богоугодному делу подключилась и другая именитая купеческая семья, жившая на Ордынке, – Куманиных (родственников Ф. Достоевского). Проект был заказан Осипу Ивановичу Бове. К тому времени слава зодчего находилась в зените. С его именем связывали стремительное, подобное чуду, возрождение Первопрестольной после наполеоновского разорения.

Создатель послепожарной Москвы по рождению москвичом не был. Он появился на свет в Петербурге в семье итальянца-художника. Еще в раннем детстве мальчика перевезли в Белокаменную. Ему предстояло освоить уважаемую и доходную профессию архитектора. Впоследствии своими учителями Бове называл выдающихся зодчих Кампарези, Казакова, Росси. Хорошую школу прошел он в экспедиции Кремлевского строения под началом Еготова. Ремонтировал и реставрировал древние сооружения, досконально изучил Кремль.

В 1812 г. О. Бове, охваченный патриотическим порывом, уходит в московское ополчение. Возвращается на дымящиеся развалины: три четверти московских домов сожжено и разрушено. Начинается эпопея восстановления. В 1813 г. указом императора Александра I была создана Комиссия для строений в Москве. Ее возглавил князь Д.М. Цицианов. Однако душой огромного дела постепенно становится Бове, хотя формально ему досталась должность архитектора одного из четырех участков, на которые в плане был поделен город. Вначале он контролирует застройку центра Москвы: составляет планы, следит за их выполнением. Вскоре молодому зодчему поручают рассмотрение проектов всех строящихся в городе зданий – как частных, так и общественных. При участии Бове был разработан новый генеральный план древней столицы, утвержденный Александром I в 1817 г. Согласно ему историческая структура города приводилась в соответствие с требованиями времени. Появились новые широкие площади и проезды, торговые зоны. На месте средневековых оборонительных поясов были проложены магистрали – Бульварное и Садовое кольца. Разноликая пестрая Москва начала обретать стилистическое единство. Фасады зданий оформлялись по типовым проектам, выдержанным в духе зрелого классицизма. Создавались величественные ансамбли. Автором ряда из них был Бове. По его замыслу реконструируется Красная площадь. Бове был творцом классического ансамбля Театральной площади, создал Александровский сад, построил Триумфальные ворота. Бове возводил общественные здания, богоугодные заведения, частные дома, храмы. До наших дней сохранились некоторые церкви, возведенные О. Бове. В их числе храмы Николая Чудотворца в Котельниках и Архангела Михаила в подмосковном имении жены зодчего княгини А.С. Трубецкой (брак аристократки и «простого архитектора» вызвал в свое время настоящий шок в московском свете). Помощниками Осипа Ивановича на ряде строек были его братья Михаил и Александр.

Одна из лучших работ мастера – храм на Ордынке. Он выстроен в виде монументальной ротонды, завершенной массивным куполом. Подобное решение Бове позднее применил в церквях подмосковных усадеб Архангельское и Пехра-Покровское. Ротонда на Ордынке отличается от них торжественной пышностью. Большие окна обрамлены обильной лепниной. Лепной орнамент покрывает и карниз. Двери храма выделены ионическими портиками. Внутри ротонды светло и просторно. Двенадцать мраморных колонн ионического ордера поддерживают барабан купола, сквозь окна в основании которого лучи солнца падают на позолоченный иконостас и чугунные плиты пола.

Храм на Ордынке, творение двух великих зодчих, детище двух ярких эпох, воспринимается тем не менее как единое архитектурное целое. Ранний классицизм Баженова и зрелый ампир Бове удивительным образом взаимодействуют друг с другом, не впадая в диссонанс.

Реконструкция храма была завершена уже после смерти Бове его братом Михаилом. Освящение состоялось 20 сентября 1836 г. Чин совершил митрополит Московский Филарет (Дроздов).

В 1904 г. в церкви был большой ремонт, средства на который дал богатый прихожанин Шемшурин. В начале 1930-х гг. в числе многих московских храмов был закрыт и Скорбященский. К счастью, его не разрушили, как сотни других. План реконструкции Москвы предусматривал расширение Ордынки, храм должен был оказаться на бульваре посреди новой магистрали, но проект не осуществился. В войну в церкви размещались запасники Третьяковки. Музейщики берегли интерьеры здания. Военная гроза несколько поубавила богоборческий пыл советской власти. В стране начали открываться церкви и монастыри. В 1948 г. возобновились богослужения и в храме на Ордынке. Он и по сей день славен хором, созданным выдающимся регентом Н.В. Матвеевым.

При храме издавна существовала богадельня. Ее небольшое здание, построенное в 1764 г., несколько раз перестраивалось. В 1994 г. его разобрали, а затем воссоздали в «исторических формах». Сейчас здесь мирно соседствуют ресторан и церковная лавка. В глубине двора сохранился любопытный домик причта, выстроенный в XVIII в. Его адрес: Ордынский тупик, 4а.

Московская топонимика порой обманчива. Казалось бы, уличный указатель «Ордынский тупик» должен восприниматься как знак – проход закрыт. На деле же именно сюда устремляются ежедневно толпы людей, чтобы попасть из метро в Третьяковскую галерею и близлежащие офисы. Тупик давно стал пешеходной дорогой. А начинался он как проезжий переулок. На «Мичуринском плане» Москвы 1739 г. он изображен отходящим от Ордынки, изгибающимся посредине, а затем круто поворачивающим на юг и впадающим в Большой Толмачевский переулок. На конечном участке проезда на северной стороне была обширная усадьба Титовых с каменными палатами, сохранившимися и поныне во дворе «Писательского» дома и уже знакомыми нам по Лаврушинскому переулку. С юга же примыкало владение Ляпуновых, от которого теперь остался лишь сквер на углу Лаврушинского и Большого Толмачевского переулков. Где-то в конце XVIII в. усадьба Титовых поглотила ляпуновское владение. Переулок, и так «мало проезжий», оказался перекрытым. Так образовался тупик. До революции он назывался Скорбященским по ближайшей церкви иконы Богоматери «Всех Скорбящих Радость». Впоследствии тупик официально стал Ордынским. Сегодня его длина – 120 м. Правая сторона начинается от здания бывшей богадельни Скорбященской церкви, уже виденного нами. Далее вдоль тупика тянется ограда бывшего церковного сада, ныне городского сквера. В старину здесь стояли жилые дворы. В глубине сквера желтеет уже упоминавшийся двухэтажный домик причта Скорбященского храма, построенный до 1800 г., а после московского пожара получивший ампирную разработку фасадов с характерной лепниной в виде венков над окнами. Завершают правую сторону тупика два старых, тесно прижатых друг к другу здания (№ 4, 6). Эти бывшие доходные дома рубежа XIX–XX вв. еще недавно были жилыми. Сейчас они отселены и поставлены на реконструкцию.

Левая сторона Ордынского тупика начинается с массивного трехэтажного здания, главным фасадом смотрящего на Большую Ордынку (№ 22). Его биография типична для старинного замоскворецкого дома. Он не раз менял владельцев, облик и назначение. Сейчас трудно узнать в нем классический особняк, показанный на плане еще 1817 г. и принадлежавший тогда титулярной советнице Ф.С. Постниковой. Каменный трехэтажный дом, один из самых больших на Ордынке, в середине XIX столетия переходит к губернскому секретарю Д.Л. Александрову. А затем с этим дворянским гнездом происходит то же, что и со множеством других в Москве, да и по всей России в те годы. Он оказывается в купеческих руках. В 1868 г. владение приобретает Давыд Иванович Хлудов. Он был сыном основателя этой именитой династии Ивана Ивановича – егорьевского кустаря-ткача, упорным трудом и жесткой предпринимательской хваткой выбившегося вместе с отпрысками в купеческое сословие города Москвы. После смерти родителя четыре брата Хлудовых учредили торговый дом с огромным капиталом, построили крупнейшую бумагопрядильную фабрику в Егорьевске и ряд других предприятий. Фамилия славилась благотворительностью и меценатством. Для подобных целей был использован и дом на Ордынке. Давыд Хлудов подарил его брату Герасиму – не только успешному предпринимателю, но и ценителю искусства, заядлому коллекционеру, в собрании которого хранились произведения Брюллова, Федотова, Айвазовского. Он покровительствовал молодому Перову, другим восходящим талантам. В 1876 г. Хлудовы пожертвовали дом на Ордынке для Московского епархиального училища иконописи. Уже в следующем году по проекту архитектора Н.И. Никитина строится новый корпус по Скорбященскому (Ордынскому) тупику с помещением иконописной мастерской. Позднее возводят кладовую и дровяной сарай. Через несколько лет здание передается основанному митрополитом Иоанникием Московскому женскому епархиальному училищу. Это было не первое образовательное учреждение такого рода в Москве. Образцом для него послужил приют-училище для дочерей священнослужителей, открытый выдающимся церковным деятелем митрополитом Филаретом (Дроздовым). Предполагалось, что воспитанницы не только получат профессию, но и смогут стать достойными женами приходских батюшек.

Мариинское епархиальное училище на Ордынке открылось в 1885 г. По этому случаю была отслужена литургия в соседнем храме Николы в Пыжах. 17 октября следующего, 1886 г. состоялся чин освящения и домовой Введенской церкви в самом училище. Она помещалась в верхнем этаже крыла здания, выходящем на угол Ордынки и Скорбященского (Ордынского тупика). Мариинское епархиальное училище принимало девочек 10 – 12-летнего возраста. Обучение было платным, но дочерям священнослужителей делались значительные скидки. Часть воспитанниц жила в училище на полном пансионе, другие приходили на занятия из дома. После прохождения шестилетнего курса обучения можно было получить звание домашней учительницы и возможность преподавать в церковно-приходских и народных школах. Общее число воспитанниц достигало 300. При училище действовало братство Святой Марии Магдалины, содействовавшее обучению и устройству быта учащихся. Была здесь и церковно-приходская школа. Позднее в здании помещалась еще и редакция церковного журнала «Кормчий».

Церковь Святого Николая в Пыжах

В советское время училище быстро закрыли, церковь уничтожили. Но история дома продолжилась. В нем квартировали школа красных коммунистов, потом рабфак, военные учреждения, техникум автоматики и телемеханики, строительное управление. Сейчас в здании расположен Межгосударственный авиационный комитет.

Далее по Ордынскому тупику – два бывших доходных дома, построенные в период строительного бума рубежа XIX–XX вв. За ними виден боковой фасад высококлассного жилого здания.

Это детище уже другой строительной лихорадки – той, что охватила Москву на переломе XX и XXI столетий. Далее Ордынский тупик впадает в сквер и завершается. Мы же возвращаемся на Большую Ордынку и продолжаем путешествие по ней.

За Большим Толмачевским переулком вдоль улицы тянется ограда сквера, в глубине которого возвышается огромное административное здание, в XIX в. на этом месте находилась усадьба Ляминых. Этот крепкий купеческий род сегодня не так и известен, как, скажем, Третьяковы, Алексеевы, Бахрушины, Морозовы или Рябушинские. Но он из той же плеяды грандов российского торгово-промышленного мира. Лямины – замоскворецкие старожилы. Родоначальник фамилии, Иван Петрович, купец 3-й гильдии, еще во второй половине XVIII в. числился по Большой Садовой слободе, занимавшей тогда почти всю территорию Острова напротив Кремля. Дело отца продолжил сын Артемий Иванович, но лишь внуку, Ивану Артемьевичу (1822–1894), удалось выдвинуться в первые ряды именитого московского купечества. Начинал он после окончания Московской коммерческой практической академии приказчиком у замоскворецкого купца Ремизова. Затем перешел к Л. Кноппу, потом к известнейшему предпринимателю С. Лепешкину. Молодой, полный энергии сотрудник произвел самое благоприятное впечатление на хозяина, а еще большее – на его дочь, Елизавету Семеновну. С нею Иван Артемьевич Лямин вскоре и сочетался законным браком. Первоначально молодые поселились у Лепешкиных на Пятницкой. На Ордынку в Якиманскую часть они перебрались в 1853 г. после рождения сына Семена. Плодами семейного союза стали не только девять детей, но и крупнейшее предпринимательское дело. В приданое за женой Иван Артемьевич получил огромный капитал, а заодно и обширные связи Лепешкиных в купеческом мире и чиновной среде. С этим можно было развернуться во всю ширь таланта. С 1858 г. И.А. Лепешкин уже купец 1-й гильдии. Его капитал в лучшие времена оценивали, быть может с преувеличением, в огромную по тогдашним меркам сумму 18 млн рублей. И.А. Лямин основал в Дмитровском уезде под Москвой огромное текстильное предприятие «Товарищество Покровской мануфактуры». Фабричный поселок впоследствии, уже в советское время, превратился в подмосковный город Яхрому. Склады, производственные и конторские помещения Покровской мануфактуры имелись и в Москве между Ордынкой и Старомонетным переулком. С именем И.А. Лямина связано и становление кредитно-финансовой системы России. Он занимал должность председателя Московской конторы Государственного банка. Именно И.А. Лямин в 1866 г. стал первым его председателем. Должность эту он занимал в течение 27 лет! Современные столичные банкиры вполне могут считать его своим «прадедушкой».

И.А. Лямин был известен и как общественный деятель эпохи «великих реформ» Александра II. Еще в Крымскую войну он активно участвовал в организации народного ополчения. Смолоду Иван Артемьевич слыл человеком гордым и тщеславным, иные называли его выскочкой, возвысившимся благодаря удачной женитьбе. Однако купеческое сообщество, приглядевшись к нему, оценив ум, хватку и безупречную честность, стало охотно избирать его на общественные должности – в Коммерческий суд, Биржевой комитет, Совет торговли и мануфактур и т. д. Репутация Лямина высоко стояла и в среде либерального дворянства. Он был близок к славянофилам, финансировал издания И.С. Аксакова. В 1871 г., когда была сформирована новая, наделенная расширенными полномочиями Московская дума, Ивана Артемьевича избрали городским головой. При нем в Москве прошла грандиозная Политехническая выставка 1872 г., положившая начало Политехническому музею, заработала первая линия конки. Вскоре, однако, либеральная «оттепель» сменилась полосой «заморозков». В Первопрестольную «подтянуть московских вольнодумцев» был назначен новый губернатор П.П. Дурново. На первом же приеме в марте 1873 г. он сделал выговор городскому голове за то, что тот явился не в мундире, а во фраке. И.А. Лямин тут же подал в отставку. Впрочем, с общественного поприща он не сошел. К примеру, до конца жизни оставался казначеем Московского управления Красного Креста, где сотрудничал с виднейшими благотворителями, в том числе с великой княгиней Елизаветой Федоровной. В филантропическую деятельность активно включилась и супруга Ивана Артемьевича Елизавета Семеновна. Люди глубоко верующие, они считали, что богатство – это не только источник благополучия, но прежде всего ответственность перед Богом, обязанность творить угодные Ему дела. Лямины старались не увольнять рабочих даже в кризисные годы, тратили весомую часть прибылей на социальные цели, оставляя себе сравнительно немного. Иван Артемьевич до конца дней своих оставался церковным старостой храма Николы в Пыжах на Ордынке. Здесь его и отпевали в 1894 г. Могила купца 1-й гильдии, потомственного почетного гражданина, действительного статского советника, кавалера орденов на Даниловском кладбище до наших дней, увы, не сохранилась.

Наследники И.А. Лямина с переменным успехом продолжали его дело. Занимались по традиции текстилем, но пробовали себя и в других сферах, например в нефтедобыче. На даче Ляминых в подмосковной Тарасовке в 1908 г. Б.И. Россинским был построен первый русский планер. В испытаниях участвовал и один из представителей семьи, студент Высшего технического училища. Широкая благотворительность осталась отличительной чертой этого купеческого рода. Свой дом на Ордынке, построенный в 1850-х гг. известным архитектором Д.М. Чичаговым, Лямины пожертвовали городу для устройства приюта для детей и престарелых всех сословий. На средства Елизаветы Семеновны здесь была сооружена домовая церковь во имя Спаса Нерукотворного, освященная в 1903 г. Под нее отвели зал у северной части дома, пристроили алтарь, возвели купол. Приют, носивший имя И.А. Лямина, после революции был упразднен, здание занято под жилье. В 1941 г. немецкая бомба попала в дом. Восстановлению он уже не подлежал.

О Ляминых на сегодняшней Ордынке напоминают и остатки зеленого убранства улицы. Еще недавно оно было роскошным. Ордынские «вековые, пахучие, / Неотцветшие липы…» упоминаются у Б. Пастернака. А многие ли знают, что именно Лямины в 1899 г. обсадили ими всю Ордынку. Разросшиеся голландские липы превратили улицу в красивую аллею. Сегодня осталось лишь несколько деревьев.

Ветвистым было и древо рода Ляминых. Он состоял в родстве едва ли не со всей Москвой купеческой – с Прохоровыми и Крашенинниковыми, с Шапошниковыми и Ушаковыми… Потрясения XX в. обрубили многие ветви. Кто погиб в репрессиях, кто очутился в эмиграции. Так, Иван Лямин на чужбине во Франции явил миру талант композитора, автора духовной музыки. Тем не менее род Ляминых в России не угас. Его потомки и сегодня время от времени собираются в стенах Музея российских предпринимателей, благотворителей и меценатов на Донской улице. Здесь же хранятся ценные материалы по истории семьи.

Бывшее ляминское владение на Большой Ордынке, 24 вновь застроили лишь к 1958 г. Здесь выросло монументальное 12-этажное здание – и поныне самое большое на улице. Его возвели по проекту архитекторов П.А. Зиновьева и Л.З. Чериковера на новой красной линии Ордынки, расширение которой предусматривал генплан столицы. Приметный дом с гигантскими – на четыре этажа – колоннами парадного подъезда, гранитным цоколем, монументальным карнизом и… без всяких вывесок несколько лет оставался для окрестных жителей загадкой. Немногие знали, что здесь расположилось Министерство среднего машиностроения СССР. Еще меньше было тех, кто догадывался, чем занималось это таинственное ведомство. А занималось оно освоением ядерной энергии в мирных, а главным образом, в военных целях. С домом на Большой Ордынке, 24 связаны имена выдающихся ученых академиков А. Сахарова, Ю. Харитона, Я. Зельдовича, А. Александрова… Здесь и ныне сохраняется мемориальный кабинет руководителя советского атомного проекта И. Курчатова. На фасаде установлена мемориальная доска многолетнему министру среднего машиностроения Е. Славскому.

Сейчас ореол секретности вокруг здания несколько рассеялся. Появилась вывеска – «Росатом». В недавние времена у подножия серой громады частенько проходили акции антиядерных и экологических движений. Кто-то даже взбирался на циклопические «имперские» колонны, завешивая их транспарантами. Сейчас территория сквера перед фасадом загорожена высокой решеткой.

В наши дни, когда приоткрываются некоторые страницы истории под грифом «совершенно секретно», становится понятно, что в тихих замоскворецких переулках порой вершились дела, определявшие судьбы человечества. Уже широко известно, что первым московским пристанищем группы И.В. Курчатова, работавшей над созданием отечественного ядерного оружия, было неприметное здание по адресу: Пыжевский переулок, 3. Это по соседству с Росатомом – за углом. Здесь в помещении эвакуированного из военной Москвы Всесоюзного института минерального сырья в 1943 г. началось проектирование циклотрона. В Пыжевском были собраны лучшие ученые со всей страны. Вскоре атомному проекту стало здесь тесно, и в конце того же года основные исследования переместились на новую площадку в Покровском-Стрешневе, где ныне Курчатовский институт. Но Замоскворечье все же осталось сердцем ядерной отрасли. В 1950-х здесь были построены здания Минсредмаша на Ордынке и Госкомитета по ядерной энергии в Старомонетном переулке. В атомный проект оказались вовлечены многие организации и предприятия, располагавшиеся на территории нынешнего района Якиманка.

Пыжевский переулок

Узкий, чуть изогнутый Пыжевский переулок, протянувшийся на 230 м от Большой Ордынки до Старомонетного, малопримечателен в архитектурном отношении. Его правую сторону составляют невыразительные строения на задах Росатома. Фасады зданий по левую руку также не отличаются изысканностью. Это скромный конструктивизм начала 1930-х гг. и хрущевский минимализм 1950-х гг. Гораздо ярче историческая память переулка.

В XVII в. здесь по обе стороны Ордынки располагалась слобода стрелецкого полка. В 1668 г. в командование им вступил Богдан Клементьевич Пыжов, сменив в этой должности Василия Ивановича Философова. По сведениям историка М.Ю. Романова, полк не только нес гарнизонную службу в Москве, но и участвовал в боевых походах – против запорожцев в 1668 и 1674 гг., разинцев в 1670 г. и мятежных заяицких казаков в 1678 г. Это было время расцвета слободы. В 1672 г. стрельцы выстроили на свои средства каменный приходской храм Благовещения «в Богданове полку Пыжова». Как нередко случалось в старой Москве, церковь стали называть по приделу в честь популярного на Руси святого – Николы Чудотворца, прибавляя «что в Пыжах». Древний храм и по сей день красуется во всем великолепии на другой стороне Ордынки, уже вне пределов района Якиманка.

В феврале 1682 г. из этих мест донеслись до Кремля первые раскаты грозного стрелецкого восстания, которое разразилось в том же мае. Стрельцы полка Богдана Пыжова подали царю Федору Алексеевичу челобитную на своего полковника. Он будто бы наживался, присваивая львиную долю жалованья подчиненных. Жалобщики были биты кнутом и сосланы. Но и Богдан Пыжов лишился должности и отправился в почетную ссылку воеводой в северный Кайгород. Полк возглавлял Матвей Философов, которого затем сменил Родион Остафьев. В 1698 г. Петр I, опасаясь новых бунтов и крамол, вывел замоскворецких стрельцов подальше от Москвы – в Астрахань. Здесь они приняли активное участие в восстании 1706 г. Оно было подавлено, а мятежный полк расформирован.

В бывшей стрелецкой слободе на Ордынке расселились новые жители разных чинов и званий. Так, на рубеже XVIII–XIX вв. здесь на левой стороне переулка располагалась большая усадьба А.Ф. Грибоедова, дяди автора «Горя от ума». (Кстати, в предках этого древнего московского рода был и стрелецкий полковник, тоже прославившийся злоупотреблениями.) Вероятно, и сам Александр Сергеевич Грибоедов бывал в доме родственника. Вплоть до конца XIX в. переулок назывался по крупнейшему дворовладельцу – Грибоедовским. По правую его сторону, где сегодня неприступная территория Росатома, во второй половине XIX в. располагалось владение купца И.Е. Гаврилова. У него работал конторщиком и здесь же жил Павел Егорович Чехов, отец писателя, бежавший от кредиторов из Таганрога в Москву. Сам Антон Павлович студентом Московского университета не раз захаживал в Грибоедовский. Если же вспомнить о том, что переулок упомянут в одном из лучших рассказов Бунина «Чистый понедельник», то место это с полным основанием можно назвать литературным.

В XX в. сюда пришла Большая наука: в переулке, переименованном еще до революции в Пыжевский (по храму Николы в Пыжах), образовался целый научный городок. В доме № 3, как уже говорилось, Курчатов и его соратники начинали исследования по атомному проекту. Позже тут обосновалась московская сейсмическая станция. Сейчас это адрес Института физики атмосферы РАН. Следующие по левой стороне переулка два здания под единым № 5 занимают Гипроцветметобработка и ресторан «Меценат». По соседству в ничем внешне не примечательном доме № 7 с 1934 г. работает Геологический институт РАН. Сюда он переехал из Ленинграда, где был основан в 1930 г. В.А. Обручевым. В Москве институт объединили с двумя другими – Институт петрографии имени Ф.Ю. Левинсона-Лессинга и Институтом геохимии, минералогии и кристаллографии имени М.В. Ломоносова. В Пыжевском, 7 работал ряд выдающихся ученых, мировых светил первой величины. Имена академиков А.Д. Архангельского, Н.С. Штатского, Н.М. Страхова, А.В. Пейве, В.В. Меннера, П.Н. Кропоткина высечены на мемориальной доске, установленной на фасаде здания в 1999 г. В соседнем доме под тем же № 7 располагается Почвенный институт имени В.В. Докучаева Академии сельскохозяйственных наук. Он был организован В.И. Вернадским тоже в Ленинграде и в 1934 г. переведен в Москву. Здание отмечено мемориальной доской академику Б.Б. Полынову, работавшему здесь. Еще одна доска – в память девяти сотрудников института, погибших во время Великой Отечественной войны, – находится внутри.

Пройдя Пыжевский до конца, возвратимся на Ордынку. На обратном пути нас ждет единственное в этом насыщенном историей переулке архитектурное впечатление – вид на белый как облако, увенчанный золотом храм Николы в Пыжах.

На углу Большой Ордынки и Пыжевского переулка – остатки скромной усадебки. Имена ее владельцев с 1817 по 1896 г. ничего не скажут даже знатоку: купцы братья Рыбниковы, чиновница Парницкая, купцы Гусельниковы, некий Шведов. Домик с мезонином выстроен в камне в 1877 г. взамен прежнего, деревянного. Один из его жильцов стал, впрочем, широко известен. Именем К.В. Островитянова – секретаря Замоскворецкого военно-революционного комитета в октябре 1917 г., а впоследствии советского академика-экономиста – названа улица на юго-западе Москвы. Ничем с виду не примечательный домик № 30 с двухсотлетней купеческо-мещанской биографией имеет прямое касательство к истории отечественной науки. С 1903 г. он, как и весь обширный участок, выходивший на Большую Ордынку и Пыжевский переулок, находился во владении Аршиновых. Об этой купеческой семье и ее усадьбе, ставшей ядром научного городка, мы уже говорили, гуляя по Старомонетному переулку. Сейчас дом на Большой Ордынке, 30 принадлежит Всероссийскому институту минерального сырья (ВИМСу). Рядом, под № 32, стоит еще один домик XIX в. Он весьма непритязателен, но хранит обаяние старого Замоскворечья.

Марфо-Мариинская обитель. Покровский собор

Под одним № 34 на Большой Ордынке обозначены многочисленные строения Марфо-Мариинской обители. Это одно из святых мест России, зримое воплощение слов Писания о том, что «как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва». Возникновение обители век назад выдающийся мыслитель В. Розанов назвал «великим начинанием», открывшим путь к «спасению православия».

Имя основательницы общины великой княгини Елизаветы Федоровны (1864–1918) сегодня широко известно и почитаемо. Урожденная принцесса Гессен-Дармштадтская, сестра будущей императрицы Александры Федоровны, супруги Николая II, она приехала в Россию 20-летней девушкой, чтобы выйти замуж за великого князя Сергея Александровича, впоследствии генерал-губернатора Москвы. Приняв православие уже в сознательном возрасте, Елизавета Федоровна глубоко постигла дух веры и посвятила себя деятельной любви к ближнему, милосердной помощи страждущим. Благотворительная миссия великой княгини, в том числе во главе дамского комитета московского отделения Красного Креста, была исключительно плодотворной. Открывались приюты, общества помощи малоимущим, учебные заведения, общины сестер милосердия. С началом в 1904 г. Русско-японской войны эта деятельность приняла всероссийский размах. Елизавета Федоровна возглавила Особый комитет помощи воинам и их семьям. Гибель супруга от бомбы эсера-террориста Каляева в феврале 1905 г. во многом определила всю дальнейшую судьбу великой княгини. Елизавета Федоровна покидает суетный свет, полностью отдавая себя делам милосердия и духовным исканиям.

В 1907 г. она приобретает на Ордынке большую усадьбу с садом купца Соловьева и соседнее владение мещан Бабуриных, а также участок по Старомонетному переулку. Здесь Елизавета Федоровна задумала создать общину милосердных сестер во имя евангельских дочерей Лазаря Марфы и Марии, олицетворяющих бескорыстную и деятельную любовь. Замысел простирался далеко за рамки обычного лечебного богоугодного заведения. «Целью устраиваемой Обители Милосердия является помощь ближнему во всех ее видах, но помощь не только материальная, но и нравственно-духовная в чисто христианском православном смысле, и ближайшей целью Обители Милосердия является стремление удовлетворить обращающихся к ней в одинаковой степени как по запросам духовного мира, так и помощи бедному больному, голодному и обездоленному ближнему…» – говорилось в опубликованном тогда «Пояснительном слове». Сестрам предстояло исполнять «внутреннюю миссию» по примеру евангельских жен-мироносиц и древних диаконис, проповедуя православие словом и, главное, делом в изверившемся, затронутом нравственными болезнями, революционными и атеистическими настроениями российском обществе.

10 февраля 1909 г. считается днем основания Марфо-Мариинской обители. К этому времени уже шло строительство ее главного храма во имя Покрова Богородицы, торжественно заложенного 22 мая 1908 г. Освящен он был 8 апреля 1912 г. Отделка же продолжалась вплоть до 1917 г. и так и осталась незаконченной. Покровский собор на Ордынке – ярчайший образец неорусского стиля, одна из творческих вершин классика отечественного зодчества А.В. Щусева. Храм стал архитектурной сенсацией своего времени. Современники высоко оценивали простоту и искренность его образа, навеянного псковско-новгородскими раннемосковскими мотивами. Храм словно врос в землю, но луковицами глав, щипцами закомар и килевидными кровлями притворов устремлен в небо, соединяя бренное с горним. Чистая белая гладь стен скупо украшена рельефами работы И.М. Тамонькина и мозаикой М.В. Нестерова. Вместе с тем в облике Покровской церкви ощутимы некая театральность, романтическая экзальтация, свойственная модерну. Внутри – замечательные росписи М.В. Нестерова «Путь к Христу», «Христос у Марфы и Марии» и в главном куполе – «Саваоф». Художник исполнил также иконы в иконостасе. Подземный храм-усыпальницу во имя «Бесплотных сил и всех святых», освященный в сентябре 1917 г., расписывал тогда еще молодой П.Д. Корин.

Еще раньше Покровского собора 9 сентября 1909 г. в обители освятили больничную церковь Святых жен-мироносиц Марфы и Марии, выходящую на красную линию Большой Ордынки. Храм примыкал к палатам для тяжелобольных, которые могли наблюдать за богослужением.

Устав обители был почти монастырским, строгим, но не требовал обязательного монашеского пострига. Принимались девушки и женщины всех возрастов и сословий, готовые всецело посвятить себя делу милосердия. Чтобы получить звание крестовой сестры, необходимо было пройти длительную подготовку и проверку в разряде испытуемой. 9 апреля 1910 г. в церкви жен-мироносиц состоялось долгожданное и торжественное событие. Епископ Дмитровский Трифон совершил обряд посвящения первых 17 крестовых сестер. Среди них была и великая княгиня, ставшая по благословению митрополита Московского Владимира настоятельницей обители. Она поселилась в трех небольших комнатах-кельях, обставленных скромной мебелью и увешанных иконами, проводя дни и ночи в молитвах, постах и неусыпных трудах. К 1914 г. в обители насчитывалось 97 крестовых сестер. Их духовником был замечательный проповедник отец Митрофаний Сребрянский. Хозяйственную часть взяла на себя казначея В.С. Гордеева.

Обитель обустраивалась быстро. В 1910 г. здесь было уже одиннадцать зданий. В следующем году по проекту Д.М. Челищева на средства, завещанные М.Ф. Морозовой, был выстроен трехэтажный корпус общежития сестер и детского приюта. В 1914 г. по линии Старомонетного переулка (ныне дом № 33) тот же архитектор Д.М. Челищев возвел для общины доходный дом. В Марфо-Мариинской обители действовали отлично оборудованные, хотя и небольшие больницы, амбулатория и аптека для неимущих. Помощь оказывалась безвозмездно. Помимо сестер здесь работали лучшие медики Москвы: А.А. Корнилов, Ф.И. Березкин, А.Н. Мясоедов, Ф.А. Рейн, А.И. Никитин. При операциях порой ассистировала сама великая княгиня. Тем не менее больницу решено было не расширять, сосредоточив основные силы на других способах материальной и духовной помощи неимущим. В обители существовал приют на 18–19 девочек-сирот. До 75 взрослых девушек и женщин обучались в воскресной школе. В обители были также приют для чахоточных, квартира для работниц фабрик, столовая, выдававшая до 300 бесплатных обедов беднякам ежедневно. Большое значение придавалось духовно-нравственному просвещению народа. Основная библиотека обители насчитывала свыше 2000 книг, в больнице и амбулатории тоже существовали книжные собрания. На духовные беседы в трапезной Покровского собора собиралось до тысячи москвичей, чтобы послушать знаменитых проповедников. Обитель стремилась как можно шире распространить свою деятельность на беднейшее население Москвы. А оно составляло, по официальным данным, ни много ни мало 100 тысяч семейств и до 40 тысяч детей-сирот и беспризорников. Сестры посещали дома бедноты, ухаживали за больными, утешали умирающих, раздавали деньги, одежду, продукты, вели душеспасительные беседы. Великая княгиня взяла под свою опеку беспризорников с Хитровки, давала им кров и работу. На ее имя ежегодно приходило 12 тысяч прошений о помощи.

Великая княгиня Елизавета Федоровна с супругом, великим князем Сергеем Александровичем

Марфо-Мариинская обитель являла собой еще и художественный образ новых тенденций в российском самосознании. Она стала очагом неорусского стиля в архитектуре. Одеяния сестер создавались по рисункам Нестерова. Частыми гостями обители были писатели, художники, философы. Молодой С. Есенин захаживал сюда со своим поэтическим наставником Н. Клюевым. По сути, обитель была творческой лабораторией идейного, нравственного и эстетического обновления России.

С началом в 1914 г. Первой мировой войны больница общины переоборудуется в лазарет 1-го разряда для раненых. Многие сестры с летучими отрядами выезжают на фронт, другие в Москве работают в Комитете помощи семьям воинов, возглавляемом великой княгиней. Под крылом обители в доме на Старомонетном переулке, 33 находит убежище эвакуированный из зоны военных действий Турковицкий женский монастырь. Тем не менее 27–29 мая 1915 г. во время антигерманских погромов, вспыхнувших после известий о поражениях русской армии в Галиции, Марфо-Мариинская община оказалась в эпицентре беспорядков. Погромщики толпились у ограды, грозились расправиться с «немкой» – настоятельницей и разгромить «гнездо шпионажа». Хулу и клевету сестры и сама великая княгиня приняли достойно, продолжив свое служение.

Настал 1917 г. В революционном феврале обитель вновь оказалась под угрозой. В ней искали оружие, улики шпионажа и… якобы укрывавшихся здесь членов Гессенского дома. Новым властям все же хватило разума и такта оставить обитель в покое и даже извиниться перед настоятельницей. Большевики поначалу также не спешили с гонениями. Замоскворецкий райсовет даже выделил средства на содержание больницы, амбулатории и бесплатной столовой. Однако в апреле 1918 г. великая княгиня Елизавета Федоровна была арестована, а 5 (18) июля приняла мученическую кончину, сброшенная в шахту под Алапаевском. С нею погибла и ее келейница Варвара Яковлева. Ныне обе они причислены к лику святых новомучениц.

Новой настоятельницей обители была избрана Валентина Сергеевна Гордеева (1863–1931). Урожденная Ушакова, дочь самарского губернатора, фрейлина вдовствующей императрицы Марии Федоровны, она после смерти мужа пришла в Марфо-Мариинскую общину и стала ее казначеей. Тогда говорили: «Великая княгиня Елизавета Федоровна по духовной части – Мария, а Валентина Сергеевна по хозяйственной части – Марфа». В 1922 г. под давлением советских властей обитель пришлось преобразовать в Марфо-Мариинскую трудовую общину и прекратить легальную просветительскую деятельность. Это, однако, не предотвратило гонений. Так, в 1923 г. арестам подверглись В.С. Гордеева, неизменный духовник общины отец Митрофаний Сребрянский и протоиерей Вениамин Воронцов. В советской прессе не умолкали нападки на общину. Одним из немногих, кто осмелился дать им отповедь, оказался архитектор Покровского храма А.В. Щусев, к тому времени уже и автор первого Мавзолея Ленина. «К Марфо-Мариинской трудовой общине надо подходить как к весьма полезному специальному обществу и использовать его силы, а не уничтожать их из-за уклона, вряд ли могущего быть вредным для Республики», – писал он в «Правду». Тем не менее в феврале 1926 г. обитель закрыли. Органы опечатали помещение, а сестры были высланы в разные концы страны. В.С. Гордеева вместе с несколькими спутницами попали в Среднюю Азию. В 1929 г. их освободили, и они переехали в Ростов Великий, но под угрозой репрессий вынуждены были вновь отправиться подальше от Москвы – в Туркестан. Здесь в 1931 г. и скончалась вторая настоятельница обители. Гонения претерпели многие сестры, а их духовник отец Митрофаний Сребрянский долгие годы провел в ссылках и лагерях.

После упразднения обители ее Покровский храм действовал как приходской до 1929 г., когда был закрыт, разграблен и обращен в клуб Санпросвета. В нем установили скульптуру Сталина. В 1945 г. помещение заняли Государственные центральные реставрационные мастерские, что уберегало памятник-храм от многих бед. В этих стенах возрождались к жизни рублевские иконы, шедевры Дрезденской галереи… Вторая церковь обители – во имя жен-мироносиц – закрылась еще в 1926 г. В ней и в соседних зданиях разместилась амбулатория имени Ф.А. Рейна (впоследствии районная поликлиника № 68), где лечилось несколько поколений жителей Якиманки. Память об обители Марфы и Марии не затухала и после ее закрытия. О ней помнили и в России, и в эмиграции. В знаменитом рассказе Бунина «Чистый понедельник» обитель предстает образом несбывшегося счастья, Родины, безвозвратно уплывшей за горизонт.

Однако возрождение из небытия оказалось возможным, когда сменилась эпоха. В 1990 г. патриарх Алексий II освятил памятник великой княгине Елизавете Федоровне (скульптор В.М. Клыков) у стен Покровского храма. В том же году Моссовет принял решение о возвращении обители верующим. И с 1995 г. она вновь начала свою деятельность. Сестры несут служение, ухаживая за больными, опекая сирот, помогая малоимущим. В детском приюте воспитываются несколько сирот, есть музыкальный зал, библиотека, благотворительная столовая. В 2009 г. к столетию Марфо-Мариинской обители завершились масштабные восстановительные работы. Отреставрированы Покровский собор, церковь Святых жен-мироносиц, покои великой княгини, сестринское общежитие, ограда, возведена часовня, обустроен парк. Марфо-Мариинской обители сейчас принадлежит и старинный особняк на Большой Ордынке, 36 с пышным декоративным убранством второй половины XIX в.

Далее в глубине двора видно пятиэтажное жилое здание, построенное в XIX в. Еще в XIX в. кварталы этой средней части Большой Ордынки были почти не застроены внутри и представляли собой обширные дворы и сады купеческих, мещанских и дворянских усадеб. Так, во владении чиновницы А.М. Мартьяновой в 1851 г. помимо двухэтажного особняка по линии улицы имелся и садовый павильон – грот. При позднейших хозяевах Ф.А. Куницыне, К.И. Иванове, В.А. Богатыреве, С.Я. Шулецком, наконец, «временно московской купчихе» британской подданной Е.И. Гоппер усадьба неоднократно перестраивалась, пока ее главный дом не приобрел современный вид (№ 38). Сейчас старинный деревянный на каменном подклете особняк скрыт под строительной сеткой и постепенно ветшает. Под № 40 – бывшее владение уже известных нам Ляминых, разместивших здесь учреждения Покровской мануфактуры. В советское время тут располагались сначала 1-й автобусный парк (архитектор М.Е. Приемышев), затем 2-й авторемонтный завод. На рубеже XX–XXI вв. все производство отсюда вывели и на этом месте построили офисный центр «Легион». Въезд в него – через здание, выходящее на Большую Ордынку (архитектор П. Андреев). Соседние дома № 42, 44 – остатки крупной усадьбы сестер Бибиковых – еще допожарного периода. В XIX в. владение разделялось и вновь соединялось. Деревянный домик (№ 40), некогда усадебный флигель, одно время принадлежал купцу Никите Михайловичу Феоктистову. В 1908 г. в обоих зданиях открылась богадельня имени Н.В. и Д.А. Немировых-Колодкиных, пожертвовавших участок под благотворительные нужды. Подобные памятники филантропии встречаются на каждом шагу в путешествии по Якиманской части. В целом же в дореволюционной Москве таких учреждений насчитывалось сотни, а благотворительных обществ – больше тысячи! Уже в наше время скромный, не раз перестроенный «дом Феоктистова» стал широко известен. В мае 2011 г., несмотря на протесты московской общественности, деревянное здание двухсотлетнего возраста, пережившее наполеоновское разорение, но так и не успевшее получить статус памятника истории, было варварски, в одну ночь, разрушено. На его месте вскоре вырос громоздкий новодел, который резко диссонирует с обликом Ордынки и масштабом и архитектурой и уж совсем не сочетается со стоящим напротив него храмом Иверской Богоматери, творением И.В. Еготова.

Два дома под № 46 связаны с одной из знаменитых российских фамилий. В начале XIX в. ими владел Евграф Аммосович Демидов, штабс-капитан. Его дед Прокофий Акинфеевич прославился меценатством, чудачествами и блестящей усадьбой за Калужскими воротами (впоследствии Нескучный дворец). Отец, Аммос Прокофиевич, тоже отмечен в якиманских анналах великолепным домом в Большом Толмачевском переулке. Усадьба на Ордынке в 1874 г. переходит от Демидовых к капитану В.И. Правдину. При нем архитектор Серебрянитский перестраивает новые переделки. Особняк (строение 1) обретает классический фасад (архитектор Певницкий). Позднее сооружаются хозяйственные корпуса во дворе. Угловой с 1-м Казачьим переулком старинный деревянный дом (№ 48/2) недавно снесен. На его месте появилось очередное офисное здание, стилизованное под классический особняк с угловой ротондой.

Направо от Большой Ордынки отходит 1-й Казачий переулок. Пройдемся по нему. Трудно назвать сколько-нибудь заметное явление отечественной истории, которое не оставило бы след на Якиманке. Есть здесь и памятные места российского казачества. Принято считать, что в XVII в. между Ордынкой и Полянкой находилась слобода городовых казаков. Подобно стрельцам, пушкарям и затинщикам (пищальникам) они принадлежали к сословной группе «служилых людей по прибору» – вербовались на государеву службу из вольных слоев населения, знакомых с ратным делом, за жалованье и земельный надел. Само слово «казак» («козак») переводится с тюркского как «свободный удалец». В XV–XVIII вв. русское правительство далеко не всегда могло контролировать эту вольницу, жившую по собственным обычаям и устремлениям. Служилые городовые казаки, как правило, охраняли наиболее опасные южные и юго-восточные окраины государства. Их слободы были устроены в соответствии с войсковой организацией: дворы ставились по десяткам, полусотням и сотням. Видимо, по такому принципу строилась и московская Казачья слобода. Едва ли она была крупной – столицу охраняло в основном стрелецкое войско. Присутствие казаков в Замоскворечье отмечается и в более поздние времена. Даже в 1830 г. на углу Космодамианской улицы (Большой Полянки) и Старомонетного переулка стояло Казачье подворье. Здесь проживали урядник войска Донского и несколько его подчиненных.

Казачий переулок, 8

Места эти бывали не только домом «вольных удальцов», но и полями их ратных дел. В Смуту начала XVII в. казаки буквально наводнили Москву. Основная их масса во главе с атаманом И. Заруцким и князем Д. Трубецким вошли в город весной 1611 г. в составе Первого земского ополчения, которое пыталось освободить столицу от польско-литовской оккупации. Бои тогда разгорелись и в Заречье. Когда надежды на быстрый успех развеялись, в русском стане обострился извечный конфликт между казаками и дворянами. Земское ополчение распалось, разбрелось во все стороны. В Москве и вокруг нее остались лишь казаки – 20 тысяч под номинальным командованием Трубецкого. Летом 1612 г. к столице из Поволжья подступило Второе ополчение. Его возглавляли К. Минин и Д. Пожарский. Вся русская сила под Москвой достигала 12 тысяч воинов, из которых 4000 составляли казаки. Но сословная неприязнь давала о себе знать даже перед лицом врага. Пожарский поначалу отказался действовать в одних рядах с казаками. Он послал лишь несколько конных сотен в помощь Трубецкому, занимавшему Замоскворечье. Казаки же в свою очередь во время боя 24 августа 1612 г., когда шляхтичи и наемники гетмана литовского Ходкевича стали теснить дворянскую конницу в Остожье, спокойно взирали на это от Крымского двора, приговаривая: «Богати пришли из Ярославля, и сами они отстоятся от гетмана».

Лишь четыре казацких атамана со своими отрядами пришли на помощь ополченцам, приняв участие в успешной контратаке. 26 августа уже самим казакам пришлось выдержать главный удар Ходкевича, нацеленный на Замоскворечье. Они упорно оборонялись на развалинах и пепелищах дворов и в укреплениях-острожках у храмов Климента на Пятницкой и Георгия в Ендове. Однако противник, в рядах которого было и несколько тысяч казаков-запорожцев, сумел пробиться на подступы к Кремлю и едва не соединился с его польско-литовским гарнизоном. В эту трудную минуту в расстроенные казачьи лагеря явился келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын. Воодушевленные его призывом и обещанием щедрой казны, казаки и присоединившиеся к ним москвичи бросились на штурм оставленных позиций. Тогда же Козьма Минин ударил во фланг неприятеля у Крымского двора, Ходкевичу пришлось отступить. У церкви Екатерины Мученицы на Ордынке казаки захватили огромный обоз гетмана.

И после освобождения столицы в ноябре 1612 г. казачество продолжало играть важную роль в московских событиях. Веское слово оно сказало при избрании на царство Михаила Романова. Многим тогда казалось, что казаки сделались чуть ли не хозяевами Москвы. Их большая слобода образовалась за Яузскими воротами. Бесшабашное, осознававшее свою силу воинство доставляло немало беспокойства и московским жителям, и властям. Особо буйных и несговорчивых пришлось усмирять оружием. Так, был повешен мятежный атаман Баловень, разбивший свой стан за Москвой-рекой у Донского монастыря. За Серпуховскими воротами посадили на кол знаменитого казачьего предводителя Ивана Заруцкого. Да и впоследствии Замоскворечье видело казни бунташных казаков. На Болоте долго красовались насаженные на пики части тела Стеньки Разина, четвертованного на Красной площади. Рядом сложил в 1676 г. голову под топором палача брат атамана Фрол. Наконец, 10 января 1775 г. там же, на Болоте, свершился кровавый финал мятежной казачьей вольницы – был обезглавлен Емельян Пугачев и повешены его сподвижники.

В военном 1812 г. в Замоскворечье активно действовали казачьи отряды. Они последними покидали оставленный армией и жителями город. Перед самым приходом Наполеона казачьи разъезды уничтожили запасы продовольствия, фуража и амуниции на Винно-соляном и Мытном дворах, взорвали артиллерийский склад у Калужских ворот. В оккупированной Москве казаки совершали смелые диверсии: подожгли деревянный Москворецкий мост и хлебные магазины на Балчуге и Болоте. В одном из домов у старых Калужских ворот они перебили неприятельских гусар. Казачьи базы располагались за Донским монастырем. Партизанские действия дезорганизовывали тыл противника, подрывали дух его армии. Казаки и крымские татары генералов В.Д. Иловайского и А.Х. Бенкендорфа были первыми, кто вошел в Москву после отступления Наполеона.

Что же касается переулков, которые сейчас именуются Казачьими, то они обозначены еще на плане города 1739 г. Правда, нынешние названия за ними закрепились только в конце XIX в. До этого 1-й Казачий звался Большим Успенским – по приходской церкви Успения Богородицы в Казачьей слободе. Одно время он был Жуковым – по местному домовладельцу. 2-й Казачий же являлся тупиком, на старых планах он значится как Тупой переулок. Лишь на исходе XIX в. его сделали сквозным и назвали Малым Успенским, а вскоре и 2-м Казачьим. На последнем дореволюционном плане Москвы давалось двойное наименование переулков: 1-й Казачий (Большой Успенский), 2-й Казачий (Малый Успенский). Полную определенность топонимы приобрели лишь в советское время.

1-й Казачий переулок соединяет Большую Ордынку и Большую Полянку. Его длина – 250 м. Левая сторона переулка начинается не лишенным элегантности угловым двухэтажным офисным особняком, построенным в начале XXI в. по проекту архитектора Д.С. Подъяпольского. До этого здесь долгое время был запущенный скверик на месте давно снесенных старинных домов. До угла с Щетининским переулком, в котором мы побываем позднее, тянется ограда жилого здания, принадлежащего Главному управлению по обслуживанию дипломатического корпуса при МИДе. Сам дом в восемь этажей из светлого кирпича – типичная постройка 1960-х гг. Далее целый квартал по адресу: 1-й Казачий переулок, 5, 7 и 9/1 занимает комплекс административных зданий. Его строили немецкие компании, и в облике сооружений угадываются традиционные черты северогерманской архитектуры. Наиболее выразительный элемент – высокие крутые мансарды. За 2-м Казачьим переулком еще одно административное здание (№ 11/2) – трехэтажное, холодного официального стиля. Сейчас в нем консульский отдел посольства Узбекистана. Единственный старинный дом на этой стороне переулка – тот, что приютился на углу с Большой Полянкой. Но и он, изначально деревянный, недавно был заново сложен из кирпича «с восстановлением исторических форм». Этот одноэтажный с мезонином особнячок значится еще на плане 1822 г. В середине XIX в. усадебкой с небольшим садом владела надворная советница Клара Васильевна Керн. Имеет ли она какое-либо родственное отношение к поэтической музе Пушкина – вопрос пока не изученный в москвоведении. Впоследствии дом вошел в состав соседнего обширного владения купцов Рогаткиных-Ежиковых.

В начале правой стороны 1-го Казачьего переулка на углу с Большой Ордынкой еще совсем недавно стоял скромный двухэтажный особняк – один из последних могикан деревянной Якиманки XIX в. В первые месяцы 2008 г. его разобрали, чтобы освободить площадку для строительства административного здания с угловой полуротондой. Получилась современная интерпретация московского классицизма, лишенная, однако, обаяния подлинника. По-другому новые времена обошлись с соседним домом № 4 – бывшим каменным флигелем городской усадьбы XVIII–XIX вв. Несколько лет назад он был встроен в здание гостиницы «Алроса», выдержанное в распространенном сейчас стиле ретро. Классический фасад флигеля при этом тщательно отреставрировали.

Рядом под № 6 до недавнего времени стоял и подлинный главный дом усадьбы. Он был деревянным на каменном подклете, с богатой лепниной на фасадах. Подобные небольшие городские усадьбы с выходящими на уличную линию деревянными домами и кирпичными флигелями по его сторонам чрезвычайно характерны для Москвы эпохи классицизма. В 1817 г. владение принадлежало коллежскому асессору Н. Новикову. Позднее хозяевами были мещане Гавриловы. В 1843 г. усадьба в приходе церкви Успения в Казачьей переходит к Рябушинским – быстро поднимавшемуся и уже пустившему корни в Якиманской части купеческому роду. С 1910 г. домом владел Владимир Павлович Рябушинский (1873–1955). Старообрядец-традиционалист по своим духовным основам, он был европейски образованным человеком. В.П. Рябушинский окончил Гейдельбергский университет в Германии и считался крупным финансистом, но больше проявил себя на общественно-политическом поприще. Он был гласным Московской городской думы, стоял у истоков партии октябристов и даже входил в ее центральный комитет. Во время революции 1905–1917 гг. Рябушинский ратовал за жестокое подавление крестьянских и рабочих волнений. «Убежденный буржуазист», – отзывался о нем поэт Валерий Брюсов. Позднее Владимир Павлович отошел от октябризма, исповедовал более либеральные, оппозиционные по отношению к власти взгляды. Он принял участие в основании партии прогрессистов, издавал газету «Утро России». При этом оставался патриотом-великодержавником. Он считал, что «России нужен сейчас здоровый милитаризм». Когда началась Первая мировая война, В.П. Рябушинский на свои средства сформировал автомобильный отряд и отправился с ним добровольцем на фронт, был тяжело ранен, получил офицерский чин и Георгия 4-й степени. Уже в послереволюционной эмиграции он основал культурно-просветительное общество «Икона», сыгравшее определенную роль в ознакомлении Запада с русским искусством. В московском особняке же, в 1-м Казачьем, его хозяин не жил. Он использовал его под благотворительные нужды. В советское время в доме помещалась детская библиотека. В 1990-х гг. изрядно обветшавшее деревянное здание долго пустовало, пока не было наконец разобрано до подклета. Сейчас дом воссоздан в новом долговечном материале и предназначен под офисы. Красивое двухэтажное строение № 8 – второй флигель старинной усадьбы. После недавней капитальной перестройки ему возвращен облик начала XIX в. В глубине двора притаился бревенчатый домик, своим безыскусно-провинциальным видом невольно вызывающий ностальгические воспоминания старожилов этих мест. Еще 40–50 лет назад подобных строений в Замоскворечье было немало, теперь – единицы.

От переулка сквозь решетчатые ворота можно пройти к стоящему в глубине квартала зданию школы № 1974. Оно построено еще в 1930-х гг. На фасаде бронзовая мемориальная доска с барельефным изображением рабочих-ополченцев. Надпись на ней гласит: «Здесь в июле 1941 г. были сформированы подразделения 17-й дивизии народного ополчения Москворецкого района, которая за военную доблесть, проявленную в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, была награждена орденом Боевого Красного Знамени и получила почетное наименование «Бобруйская Краснознаменная стрелковая дивизия». Автор – архитектор А.Г. Челтыкьян. Точно такие же доски были в 1977 г. установлены еще по семи адресам в разных концах Москвы, где формировалось соединение. В мемориальной практике столицы это случай уникальный.

Следующий по переулку дом № 10/12 за представительными обновленными фасадами скрывает старинный особняк, в свое время надстроенный третьим этажом. Здесь долго помещалась администрация 2-го авторемонтного завода (ВАРЗ), пока предприятие не вывели с окрестных территорий. В 1990 г. здание реконструировали, к нему пристроили новый трехэтажный корпус, стилизованный под ретро. Теперь здесь престижный офисный центр.

Угол переулка и Большой Полянки отмечен главной достопримечательностью этих мест – церковью Успения Богородицы в Казачьей слободе. Каменный храм стоит здесь с 1697 г., его колокольня и трапезная – с 1798 г. С этим памятником мы познакомимся подробнее на маршруте по Большой Полянке. Некогда на самом углу улицы и переулка стоял домик причта храма. Теперь на его месте церковный садик.

От 1-го Казачьего переулка на юг до Погорельского переулка проходит 2-й Казачий. Его длина – 230 м. Еще сравнительно недавно это было едва ли не самое тихое и безлюдное место района Якиманка. Несуетно здесь и сейчас. Однако былые пейзаж и атмосфера провинциального городка срединной России исчезли отсюда навсегда. Теперь во 2-м Казачьем утвердилась столичная респектабельность. Здесь осталось лишь два дома-старожила. По левой стороне под номером 3 – купеческий особняк начала XIX в. с изящным лепным фризом, недавно надстроенный мансардой. Далее – территория посольства Намибии с красивым садом и двухэтажным зданием 1970-х гг. в глубине его. Рядом недавно построили небольшой, но весьма комфортабельный жилой дом. Он примкнул к еще одному «аксакалу» замоскворецкой старины по адресу: 2-й Казачий переулок, 11. Этот доходный дом дореволюционной постройки ныне реконструировался, в нем разместилась популярная медиакомпания «Авторское телевидение». Наконец, на углу с Погорельским переулком на рубеже XX–XXI вв. поднялся ввысь на девять этажей элитный жилой комплекс с офисными помещениями и подземной автостоянкой… Это творение группы архитекторов под руководством М. Леонова.

«Римский дом» во 2-м Казачьем переулке

Правая сторона 2-го Казачьего не сохранила ни одной старинной постройки. Но здесь уже есть новые достопримечательности, например современный жилой комплекс «Казачье подворье». В архитектурной среде он больше известен как «Римский дом». Его автор М. Филиппов явно вдохновлялся образами античного зодчества. Можно также заметить влияние русского классицизма и неоклассицизма. Комплекс представляет собой сформированные вокруг внутреннего двора каре разноэтажных корпусов с ордерным оформлением фасадов, интерпретированным в современном духе. Аналогов дому в Москве нет. Оригинальность проекта была оценена наградами архитектурных конкурсов, в том числе международных.

Соседний восьмиэтажный жилой дом («Посольский двор») с офисными помещениями (№ 10) построен в самом начале XXI в. архитекторами уже знакомой нам 5-й мастерской Моспроекта-2 под руководством М. Леонова. В здании располагается представительство Краснодарского края – еще бы, где, как не в Казачьем переулке, кубанцам иметь свое подворье! Новый комплекс занял часть старого сада бывшей усадьбы купца В. Новикова, знаменитый «готический» дом, который выходит на Большую Полянку. Остатки этого парка сохранились и на территории посольства Узбекистана. В суровом облике массивного, словно бункер, посольского здания о сказочном Востоке напоминают лишь затейливая металлическая решетка, глухие арочки садовой ограды и будка охраны в виде беседки, стоящая как раз на углу, где и завершается 2-й Казачий.

Под прямым углом он упирается в короткий – всего около 200 м – Погорельский переулок, соединяющий Большую Ордынку с Большой Полянкой. Название это появилось на планах Москвы лишь в 1922 г., заменив прежнее – Большой Екатерининский, данное по близлежащему храму Святой Екатерины Мученицы на Всполье. Переименование обосновывалось тем, что переулок будто бы назвали Погорельским еще в XVIII в. после какого-то опустошительного пожара.

Главная местная достопримечательность – безусловно, церковь Екатерины Мученицы. С приходским храмом древней Екатерининской Белильной слободы мы подробнее познакомимся, когда возвратимся на Ордынку и продолжим путь по ней. В Погорельском переулке же еще недавно обращал на себя внимание одноэтажный домик (№ 7), выстроенный в конце XIX в. в псевдорусском стиле. Сейчас на его месте унылое офисное здание начала 2000-х. По соседству, прямо напротив выхода 2-го Казачьего, – посольский особняк-новодел с ампирными чертами. Он появился взамен старинного флигеля совсем недавно, в 1990-х гг., и вполне вписался в историческую среду Замоскворечья. Подлинная, хотя и не столь глубокая старина – дом № 5. Двухэтажный с каменным низом и деревянным верхом, он был выстроен в 1872 г. Свой фасад с резными наличниками и карнизом получил, вероятно, в 1891 г. по проекту архитектора И. Владимирова. Тогда владельцем дома был купец 2-й гильдии А.А. Андреев. В первом этаже он разместил фабрику по производству папиросных гильз, назвав ее претенциозно – «Астория». Сохранилась старинная деревянная входная дверь – редкий случай для современной Москвы. Предыдущая история участка прослеживается с 1822 г., когда он принадлежал титулярному советнику И.С. Савицкому. С 1847 г. усадьбой с большим садом и надворными постройками владели купчиха Е.К. Ушакова, затем ее сын Д. Казанов, дослужившийся до чина штабс-капитана гвардии. В советское время здание стало полностью жилым. Ныне здесь строительно-монтажное управление Метростроя. Некогда обширный сад усадьбы сегодня застроен восьмиэтажным жилым зданием (1996 г., архитектор Ю.М. Дмитриев). Это типичный пример «точечного строительства», охватившего центр Москвы на рубеже XX–XXI вв. и необратимо изменившего структуру и облик многих его кварталов.

Не доходя до церкви Екатерины Мученицы, свернем налево, в Щетининский переулок. Он протянулся между Погорельским и 1-м Казачьим параллельно Большой Ордынке всего на две сотни метров. Щетининским переулок был назван именем домовладельца XVIII в. Он достаточно молод по сравнению со многими другими замоскворецкими переулками. На первом геодезическом плане Москвы 1739 г. вместо него показан лишь тупик, отходящий от 1-го Казачьего. Нет еще переулка и на плане 1796 г. Сквозной проезд, первоначально по изломанной линии, появляется только в начале XIX в.

Щетининский переулок, запрятанный в самой сердцевине старого Замоскворечья, и по сей день место тихое и умиротворенное, даже патриархальное. Здесь, посреди перегруженного автомобилями мегаполиса, удивляет почти полное отсутствие уличного движения. Да и случайных прохожих в переулке встретишь не часто. Зато неслучайных – немало. Щетининский, 10 – один из адресов столичного культурного паломничества. Здесь в уютном особняке разместился Музей В.А. Тропинина и московских художников его времени. Скромный одноэтажный дом с мезонином был построен в середине XIX в. Много лет в нем жила просвещенная купеческая семья Петуховых. У них бывали композитор Скрябин, художник Борисов-Мусатов, собирались члены кружка «Замоскворечье» и Общества содействия Третьяковской галереи, устраивались музыкальные вечера и концерты. Николай Григорьевич Петухов (1879–1965), этнограф и экономист, профессор Плехановского института, сумел остаться в родных стенах и в советское время. Свою усадьбу он завещал Москве.

Посольство Экваториальной Гвинеи в Погорельском переулке

Здесь разместилась уникальная коллекция художественных произведений, собранная Феликсом Евгеньевичем Вишневским (1902–1978). Он происходил из дворян, его дед и отец владели одним из крупнейших в России бронзолитейных производств, на котором отливались, в частности, известнейшие московские дореволюционные памятники Пирогову и Гоголю. В годы послереволюционной разрухи юный Феликс Вишневский стал сотрудником Музейной комиссии Наркомпроса, собирал и перевозил в государственные хранилища картины, скульптуры и произведения прикладного искусства из национализированных особняков и усадеб, тем самым спасая культурные ценности. Позднее он окончил Московский университет, работал в Историческом музее. В 1928 г. Ф.Е. Вишневского как дворянина по происхождению выслали из Москвы, конфисковав часть собранной им коллекции произведений искусства. Тем не менее вся его дальнейшая жизнь была связана с музейной деятельностью и коллекционированием. На этом поприще он достиг многого, заслужил непререкаемый авторитет. В собрании Ф.Е. Вишневского были полотна русской, голландской, итальянской живописи, первоклассные акварели, портретные миниатюры, скульптуры, фарфор, часы, табакерки… Многое из этого не раз экспонировалось на выставках. Свыше 700 произведений Феликс Евгеньевич подарил государству. Около четырех сотен из них легли в основу Музея Тропинина, открывшегося в особняке на Щетининском переулке 11 февраля 1971 г. Сам меценат стал его главным хранителем. Он жил здесь же, в мезонине, а затем в деревянном домике во дворе, где и сейчас живут его потомки.

За время своего существования музей принял тысячи и тысячи посетителей, пополнился новыми дарениями и приобретениями, пережил многолетнюю реконструкцию, после которой вновь открылся в 2011 г. Сейчас в нем четыре зала постоянной экспозиции и два выставочных. В вестибюле экспонируются материалы, связанные с историей создания музея, а также пейзажи Москвы и Подмосковья XIX в. Первый зал полностью посвящен творчеству Василия Андреевича Тропинина (1780–1857) – признанного главы московской портретной школы своего времени. Художник драматической судьбы, до 43 лет остававшийся крепостным, переписавший всю Москву, он последние годы жизни провел в Замоскворечье в доме сына Арсения на углу Большой Полянки и 1-го Спасоналивковского переулка. Здесь же В.А. Тропинин и умер. В музее представлены его лучшие работы, в том числе портреты С.С. Кушникова, П.Н. Зубовой, А.А. Тучкова, знаменитый «Автопортрет на фоне Кремля», хрестоматийная «Кружевница». Здесь же тропининский портрет С.М. Голицына, некогда подаренный Ф.Е. Вишневскому отцом и положивший начало всей коллекции. Во втором зале музея выставлены произведения мастеров русской портретной живописи XVIII – первой трети XIX в. от И.Я. Вишнякова и А.П. Антропова до В.Л. Боровиковского, С.С. Щукина и О.А. Кипренского. В экспозиции есть прекрасные работы Ф.С. Рокотова и Д.Г. Левицкого. В третьем зале представлены многочисленные графические и акварельные портреты первой половины XIX в., мастерски выполненные такими художниками, как А.П. Брюллов, П.Ф. Соколов, К.К. Гампельн и др., и доносящие до нас облик самых разных персонажей эпохи. Четвертый зал посвящен московской школе живописи 1830 – 1850-х гг., лучшими представителями которой были К.И. Рабус, С.К. Зарянко, Н.И. Подключников и др. Выставочные помещения музея оборудованы в примыкающем вплотную к историческому особняку пятиэтажном жилом доме советской постройки. В 1941 г. в него попала бомба. Восстанавливали здание после войны немецкие военнопленные.

Далее до 1-го Казачьего переулка вдоль Щетининского выстроились в ряд по красной линии старинные домики (№ 8, 6, 4) – типичный пейзаж Замоскворечья XIX в., который сегодня можно увидеть лишь в нескольких местах. На противоположной стороне – похожее на средневековый замок краснокирпичное здание, построенное в 1926 г. архитектором В.Н. Семеновым для жилкооператива. Рядом – глухая задняя стена посольства Израиля и автостоянка жилого дома Управления по обслуживанию дипломатического корпуса. Здание это главным фасадом выходит на установленную генпланом Москвы 1935 г. новую красную линию Большой Ордынки. Сейчас оно оказалось в глубине квартала.

Мы вновь на Большой Ордынке. Деревянный дом в один этаж с мезонином (№ 54), стоящий торцом к улице, в отличие от своих соседей справа, подлинник начала XIX в. В 1835 г. его владельцем был чиновник Н.В. Лупанов. Впоследствии усадьба принадлежала купчихе А.Д. Быковской, купцу Н.Д. Комарову. Несколько лет назад вплотную к дому поставили трехэтажное офисное здание в стиле ретро. Если сегодня современность модно рядить под старину, то в советские времена чаще поступали противоположным образом. Пример – посольство Израиля (№ 56). Глядя на его минималистские, характерные для второй половины ХХ в. формы, и не догадаешься, что перед нами старомосковская классическая усадьба с типичным расположением главного дома посреди двора и симметричными флигелями по сторонам. Ее владелицей в 1837 г. была купчиха Е.И. Коробова. В начале ХХ в. усадьба оставалась в купеческой собственности. Почетная гражданка Е.Н. Блохина пожертвовала ее для устройства приюта для неизлечимо больных лиц купеческого сословия и православного вероисповедания. Здесь был прекрасный сад, просторные палаты, нарочно не замощенный для лучшего микроклимата двор и даже собственная корова, дававшая молоко. В общем – все удобства. Таких купеческих и дворянских гнезд, ставших очагами милосердия, в старой Москве насчитывалось сотни. В советское время усадьбу на Большой Ордынке реконструировали под посольский особняк.

Храм Святой Екатерины Мученицы на Всполье

Далее до угла с Погорельским переулком – просторная, окруженная красивой оградой территория храма Святой Екатерины Мученицы на Всполье. В древности эти места покрывал густой девственный лес. Примерно с середины XV столетия, как показывают исследования палеогеографов, его стали интенсивно вырубать под пашни и выгоны. Так образовалось всполье. Округа постепенно заселялись. В XVI в. в самом сердце Заречья образовалась дворцовая Белильная слобода. В 1571 г. во время нашествия крымского хана Девлет-Гирея где-то здесь, на Ордынке, стоял Большой полк русского войска, принявшего бой на подступах к Москве. Сражение не выявило победителя, но город и окрестности были выжжены и опустошены. Москвичам и пришлым людям пришлось сызнова начинать жизнь на пепелище. Возродилась и Белильная слобода. На рубеже XVI–XVII вв. в ней иждивением царицы Ирины Федоровны была срублена деревянная церковь во имя Святой Екатерины Мученицы.

В Смутное время скромный слободской храм неожиданно оказался в центре судьбоносных событий. У его стен состоялся один из решающих боев за освобождение Москвы от польско-литовской оккупации. Тогда, в 1612 г., иноземный гарнизон Кремля и Китай-города оказался в плотной осаде русских ополченцев Минина и Пожарского, а также казаков Трубецкого. На помощь к нему поспешил гетман Я.К. Ходкевич с 12-тысячным войском. 24 августа была предпринята решающая попытка деблокировать кремлевский гарнизон. Отряды Ходкевича, оттеснив русских, глубоко продвинулись в Замоскворечье. Вслед им гетман двинул под прикрытием 600 пехотинцев укрепленный обоз-вагенбург, своеобразную крепость на колесах. Сто повозок, груженных провиантом, оружием и амуницией, сопровождали также вооруженные маркитанты и их слуги. Обоз дошел до храма Екатерины на Всполье и остановился, окопавшись в ожидании вести о прорыве авангарда в Кремль. До цели оставалось всего полторы версты…

Но прорыв не удался. Русские казаки и ополченцы отразили неприятеля, а затем бросились на приступ вагенбурга и «обоз у литовских людей разорвали и запасы поимали, и в остроге литовских людей всех побили». Ходкевичу пришлось отступить. Оставленный на произвол судьбы кремлевский гарнизон через два с половиной месяца сдался. Столица была освобождена. Отблеск воинской славы с тех пор осеняет и храм Екатерины на Всполье.

После Смуты церковь еще долго оставалась деревянной. В 1625 г. в ней появился придел Федора Стратилата – небесного покровителя воинов, а в 1636 г. был освящен престол во имя Николая Чудотворца.

Наконец пришло время храму одеться в камень. Это случилось до 1657 г. Минул еще век. На российский престол взошла Екатерина II, пышно отпраздновав коронацию в Москве. По традиции событие это решено было увековечить строительством церквей. Средства на него выделялись из казны. Дело поручили ведущему зодчему Первопрестольной Карлу Бланку. Он был потомком французских гугенотов, переселившихся из-за религиозных гонений в Германию. В Саксонии Якова Бланка, деда зодчего, заприметил Петр I и пригласил в Россию на Олонецкие заводы в качестве специалиста по кузнечному делу. В новом отечестве род пустил крепкие корни. Сын Якова, Иван Бланк, освоил профессию архитектора. Он близко сошелся с выдающимся градостроителем П. Еропкиным и виднейшим государственным деятелем А. Волынским – непримиримыми борцами с бироновщиной и иностранным засильем при дворе императрицы Анны Иоанновны. В этой борьбе, однако, Бирон оказался удачливее. Волынский и Еропкин были казнены. Бланка же приговорили к битью кнутом и бессрочной ссылке в Сибирь. Четыре месяца под строгим конвоем везли опального с семьей в суровый край. На полпути умерла жена. Остались 12-летний сын Карл и две дочери. До Тобольска ссыльные добрались едва живые. Но вскоре судьба смилостивилась: из Петербурга пришло известие о дворцовом перевороте и падении Бирона. Семья Бланк смогла переехать в Москву. Здесь Иван Яковлевич вернулся к архитектурному делу, а сын стал его учеником.

Когда отец умер, юный Карл перешел под начало другого маститого зодчего – И. Коробова. Молодой человек быстро преодолел все ступени профессиональной карьеры и получил наконец звание архитектора. Общественное признание к нему пришло после завершения в 1759 г. строительства по переработанному им проекту Растрелли грандиозного шатра-ротонды Воскресенского собора в подмосковном Новом Иерусалиме. В начале 1760-х гг. Карл Иванович Бланк – самый модный и востребованный архитектор Москвы. Во время коронационных торжеств его замечает императрица Екатерина II и становится главной заказчицей зодчего. По соизволению государыни К. Бланк строит новое здание храма Кира и Иоанна на Солянке. Другим памятником коронации должна была стать обновленная церковь во имя Екатерины Мученицы, небесной патронессы императрицы. За тем, как осуществлялся замысел мемориальных сооружений, надзирал Иван Бецкой – выдающийся просветитель, доверенное лицо государыни.

Закладка храма на Ордынке состоялась 25 мая 1766 г. А уже 28 сентября 1768 г. была освящена летняя церковь. Работы продолжались и позднее. В 1774–1775 гг. Бланк перестраивает старую трапезную в теплый зимний храм и соединяет его с летней церковью двухъярусной колокольней. Чуть ранее сооружается церковная ограда. Она и поныне – украшение ансамбля: величественные, оформленные пилястрами ворота со сторожкой, мощные, часто поставленные столбы. Решетка в стиле барокко была выкована еще в 1730–1731 гг. и, прежде чем ее перенесли на Ордынку, ограждала Соборную площадь Кремля. Пышное благолепие отличало и внутреннее убранство храма. Иконы писали Д.Г. Левицкий и его помощник В.И. Василевский. Особым почитанием пользовался храмовый образ святой Екатерины, которому молились об облегчении родов и о защите детей. Драгоценную ризу собственным вензелем пожаловала для иконы сама императрица. Интерьер церкви был великолепно расписан учениками Левицкого.

В 1812 г. в дни наполеоновского нашествия храм Екатерины на Всполье пострадал от пожара. Вскоре его восстановили. В 1820-х гг. архитектор М.Ф. Шестаков выстроил ограду по Малому Екатерининскому (ныне Щетининскому) переулку. Новые черты храм приобрел в 1870-х гг.: тогда по проекту Д.П. Чичагова (называют также и П.П. Петрова) была перестроена теплая церковь с главным престолом во имя Спаса Нерукотворного и приделами Николая Чудотворца и Александра Невского. Новое завершение получила колокольня. В 1879 г. архитектор Г. Иваницкий заново возвел двухэтажное краснокирпичное здание церковной богадельни на углу Большого и Малого Екатерининских переулков (ныне Погорельского и Щетининского).

После Октябрьской революции храм Екатерины на Всполье разделил участь многих московских церквей. Новая власть прежде всего покусилась на его ценности. Так, в апреле 1922 г. было изъято 11 пудов 33 фунта золотых и серебряных изделий. Духовная жизнь в храме тем не менее не угасала, на праздник святой Екатерины здесь непременно совершал службу патриарх Тихон.

В 1931 г. церковь закрыли. Она была обезглавлена – купола снесены, верхние ярусы колокольни разрушены. Чудотворный образ святой Екатерины Великомученицы перенесли в замоскворецкую церковь Воскресения в Монетчиках. Когда закрыли и ее, икона перешла в храм Фрола и Павла на Зацепе, тоже вскоре упраздненный. На пути скитаний святыня затерялась.

В разоренной Екатерининской церкви квартировали различные проектно-конструкторские организации и научные учреждения. Дольше всех в этих стенах продержался Реставрационный центр имени Грабаря, покинувший их лишь сравнительно недавно. Только на исходе советской эпохи архитектурно-историческая ценность памятника была наконец осознана и официально признана. В 1970-х гг. началась реставрация, которая продолжается и по сей день. В настоящее время близкий к первозданному вид имеет летний храм. Это один из немногочисленных в Москве образцов зрелого барокко. Екатерининскую церковь сравнивают с парковым павильоном дворцовых пригородов Петербурга, отмечают ее нарядность и даже «женственное изящество». Композиция летнего храма достаточно оригинальна. К компактному четверику, декорированному пилястрами и фронтонами, увенчанному высоким куполом с окнами-люкарнами и красивой главкой, с трех сторон примыкают полукружия притворов, украшенные парными колоннами. Архитектура церкви сочетает мотивы уже уходящего стиля барокко и только-только проникающего в Россию классицизма. Это очень характерно для творчества Бланка зрелой поры. Возможно, потому и приглянулась она Екатерине II, всегда пристально следившей за европейской культурной модой.

В ансамбле с замечательной оградой храм на Всполье органично смотрится в исторической среде Ордынки. Внутри сохранились фрагменты первоначальной росписи. Зимняя церковь и верхние ярусы колокольни еще ждут воссоздания. С 1992 г. в храме возобновились богослужения. Они проходят и на английском языке: здесь расположено подворье автокефальной православной церкви Америки. По зародившейся недавно традиции ежегодно 11 сентября, в день, когда в 2001 г. рухнули после террористической атаки башни-близнецы в Нью-Йорке, в Екатерининском храме служат панихиду по жертвам, звонит скорбный колокол.

Большая Ордынка продолжается двухэтажным зданием (№ 62) постройки второй половины XIX в., в котором располагается посольство Кыргызстана. Оно же занимает и соседний пятиэтажный бывший доходный дом купца И.Н. Шибалина, возведенный в 1914 г. Автор проекта, гражданский инженер Н.И. Петров, украсил фасад эффектной лоджией с арками на коринфских колоннах. Внутри был установлен лифт фирмы «Отис» – техническая новинка того времени. Рядом с серой громадой доходного дома скромно притулился трехэтажный особняк посольства Кубы. Деревянное строение на этом участке известно с 1817 г., когда оно принадлежало мещанке В.Н. Карповой. Дома в старой Москве обычно записывались на имя жены, дабы избежать отчуждения за долги. Впоследствии усадьбой владела купчиха Е.Г. Масленникова, при которой в 1892 г. фасад здания был переделан архитектором С.К. Тропаревским. В конце XIX в. хозяином дома стал купец 2-й гильдии А.С. Викторсон. Во флигеле во дворе он устроил фабрику папиросных гильз с 62 рабочими. Это редкий пример предприятия на Ордынке в дореволюционное время. Викторсон заново отстраивает дом в камне. В советское время зданию добавляют третий этаж и отдают под жилье для сотрудников 1-й Образцовой типографии.

Доходный дом в шесть этажей (№ 68), со строгим неоклассическим фасадом, декорированным эркерами и барельефами в виде венков, гирлянд и силуэтов в медальонах, был построен в 1911 г. по проекту Н.Г. Лазарева для коммерсанта Н.Д. Ижболдина. Тому же владельцу принадлежал соседний особняк (№ 70) с роскошным парадным подъездом и богатой лепниной. Ижболдину он достался от разорившегося купца 1-й гильдии К.В. Осипова, который и построил его в 1880-х гг. по проекту архитектора Н.А. Мемнонова.

Украшение заключительного отрезка Ордынки – симпатичный особнячок с чертами ампира, немного подпорченными позднейшими эклектическими подновлениями (№ 72). Его в 1823–1824 гг. построили для купчихи Н. Лобановой. Следующей хозяйкой дома тоже была купчиха – А. Анцемирова. Позднее усадьба находилась во владении купцов братьев Пуговкиных, затем А. Кулешова. Долгое время здесь находилось посольство далекой африканской страны Руанды, с 2007 г. – посольство Аргентины.

Большая Ордынка, 72. Особняк купца А. Кулешова, ныне – посольство Аргентины

Завершает левую сторону Большой Ордынки, выходя фасадами и на Серпуховскую площадь и на Большую Полянку, двухэтажное старинное здание (№ 74). Аптеку, которая помещается здесь уже около 130 лет, знает каждый местный житель. Она – старейшая в районе Якиманка и одна из самых старых в городе. Само же здание появилось, вероятно, вскоре после наполеоновского разорения. В 1822 г. оно принадлежало М.Н. Гусеву. В 1857 г. дом перешел в руки купца 1-й гильдии А.И. Зайцева. При нем здесь был чайный магазин, винный погреб и водочный завод. В 1880 г. новым владельцем стал провизор Карл Феррейн. С тех пор легендарная семья держала здесь одну из своих аптек, которая благополучно пережила революции и реконструкции, войны и реформы, правда, уже без прежних хозяев. Это достопримечательность района. У феррейновской аптеки Большая Ордынка сливается с Большой Полянкой, чтобы тут же единым руслом влиться в широкую, как озеро, Серпуховскую площадь.

Оглавление книги