Книга: Неисчерпаемая Якиманка. В центре Москвы – в сердцевине истории

Полянка и окрестности

Полянка и окрестности

«Разнообразной и живой Москва пленяет пестротой…» В этом, пушкинском, смысле Большая Полянка – улица подлинно московская – пестрая, калейдоскопическая и тем пленительная. Здесь на каждом шагу новое впечатление, новый контраст. Полянка кажется длиннее своих полутора километров, ее не охватишь одним взглядом. Начавшись от Малого Каменного моста, она делает два плавных изгиба, прежде чем завершиться на Серпуховской площади. Улица раскрывается постепенно, дом за домом, храм за храмом, заманивая желанием узнать, что там за поворотом. И как правило, оправдывая предвкушения…

Название «Полянка» – одно из тех, без которых не представишь историческую Москву. Оно кажется извечным и неизменным. Но еще в пушкинское и более ранние времена улицу именовали иначе – Космодамианской – по храму Святых Космы и Дамиана в Кадашах, стоявшего в ее начале. Так она обозначена и на первом геодезическом плане Москвы 1793 г. Еще раньше улица на значительном отрезке от церкви Григория Неокесарийского до Серпуховских ворот называлась Большой Серпуховской. В совсем уж глубокой древности это была часть Волоцкой дороги, соединявшей Великий Новгород с южнорусскими землями. Она проходила здесь через леса, занимавшие вплоть до XV в. большую часть Заречья. О них свидетельствуют не только результаты новейших палеогеографических исследований, но и местные названия. Например, храма Григория Неокесарийского «что в Дербицах». По В. Далю, «дербицы» – это «замшелая, залежная земля». По другому, но близкому толкованию «дерба» или «дербина» на древнерусском означало – заросшая пашня, с которой срезается, «сдирается» верхний слой. А согласно москвоведу П.В. Сытину, «дербь» – это дебри, густой лес. Отсюда и другое замоскворецкое название – Дербеневка (современные Дербеневские улица, набережная и переулки). Возможно, и Дербицы на Полянке имеют подобное происхождение. Так или иначе, название прямо или косвенно указывает на древний лес – то ли девственный, неосвоенный, то ли уже расчищавшийся под пашню.

Постепенно местность заселялась. С 1389 г. известно село Хвостовское, бывшая вотчина боярина Алексея Хвоста, перешедшая к московским великим князьям. Вокруг этого и соседних поселений леса сводились, образовывались пашенные и выгонные угодья – всполья, поля. Здесь на дальней окраине древней Москвы они сохранялись дольше, чем в других ее частях. На этих полях в 1571 г. русское войско дало сражение полчищам крымского хана Девлет-Гирея. А в 1612 г. казаки бились с польско-литовскими полками гетмана Ходкевича. Но и широкие всполья век от века сжимались, съеживались под натиском разраставшейся слободской застройки. В северной части дороги на Серпухов раскинулась Кадашевская хамовная слобода на месте древнего села Кадашева. Вдоль улицы выстроились два из пяти ее приходских храмов – Космы и Дамиана и Григория Неокесарийского. Южнее находилась военная слобода служилых иноземцев Наливки. Позднее здесь поселили стрельцов. Тем не менее планы – рисунки Москвы рубежа XI–XVII вв. еще фиксируют обширные незастроенные пространства в районе современных Бродникова, Хвостовых и Казачьих переулков. Это урочище и называли Полянкой. Издревле здесь располагался торг. Полянский рынок просуществовал до 1935 г., оказав существенное влияние на формирование местной городской среды.

Храм Иверской иконы Божией Матери при Иверской общине сестер милосердия

В XVII в. большая дорога, застраиваясь, постепенно превратилась в улицу на всем протяжении от дамбы через москворецкую старицу до Серпуховских ворот Земляного города. В камень оделись все три ее храма, появились каменные жилые палаты. Еще оживленнее улица стала после сооружения Всехсвятского (Каменного) моста, когда получила надежную связь с центром города. Она превратилась в парадную магистраль Замоскворечья. По ней совершались триумфальные шествия из подмосковной царской резиденции в Коломенском в Кремль по случаю побед российского оружия, торжественные въезды монархов в столицу. В начале Космодамианской улицы появились усадьбы знати и богатого купечества. К 1812 г. все дома по ее обеим сторонам до Старомонетного переулка были уже каменными. Во время наполеоновской оккупации они почти все пострадали в пожаре, но не разрушились. Деревянная застройка же сгорела почти вся. В XIX в. многие дворянские усадьбы на улице, за которой только с этих пор закрепилось название Большой Полянки, переходят к купцам и мещанам. Во второй половине столетия им принадлежало 43 дворовладения из 73 находящихся здесь. В тихих переулках охотно селилась интеллигенция. Полянка раньше других замоскворецких улиц начала изживать в себе старозаветный дух, приобретать новые европейские черты. По ней прошла линия конно-железной дороги (конки), а затем трамвая, появились многоэтажные доходные дома, особняки в новомодных стилях, социальные учреждения, такие как Иверская община сестер милосердия, Учительский институт.

Полянка сыграла незаметную, но очень важную роль в октябрьских событиях 1917 г. В первые их дни защитники Временного правительства, засевшие в центре города, наладили по ней сообщение со своим форпостом в Замоскворечье – Александровскими казармами на Подольском шоссе, где дислоцировались три школы прапорщиков. Красногвардейцам и революционным солдатам удалось прервать эту коммуникацию и разъединить силы противника. По Большой Полянке курсировал тогда блиндированный трамвай большевиков, оборудованный в Замоскворецком трамвайном парке на Шаболовке.

После революции в 1918–1922 гг. улица называлась Советской. Но название не прижилось, и Полянка вновь стала Полянкой. Ее пощадила сталинская реконструкция. На 1930-е гг. пришлись только две значительные утраты – были снесены дом Вольфа-Прозоровских – творение Баженова и Казакова и храм Космы и Дамиана с чудесной колокольней. За первые полвека советской власти на Большой Полянке построили всего четыре жилых здания, одно административное да пожарное депо. Но вал перемен все-таки докатился сюда в 1970-х гг. Тогда были снесены три квартала по правой стороне Полянки. На месте одного из них пробили широкий проезд на Большую Якиманку (тогда улицу Димитрова), два других заняли 15-этажные жилые комплексы с магазинами внизу. На рубеже XX–XXI вв. на Большой Полянке и в окрестных переулках развернулась массовая реконструкция особняков и доходных домов под офисы, строительство новоделов на месте исторических зданий. И все же свое лицо с «необщим выраженьем» улица сохранила.

Современная Большая Полянка начинается как парадная столичная магистраль. Здесь она совсем не похожа на соседние старинные замоскворецкие улицы. Левую ее сторону сегодня открывает уже знакомый нам дом № 1/3 с башенкой-беседкой на углу. Как мы помним, он был построен в 1940 г. по проекту А.Г. Мордвинова. Скверик и автостоянка перед ним – место, где раньше стоял особняк Вольфа-Прозоровских, выстроенный в XVIII в. В.И. Баженовым и перестроенный М.Ф. Казаковым. Прекрасное здание было снесено в 1930-х гг. Счастливее сложилась судьба другого старожила Полянки – дома № 2 (строение 1), который эффектно открывает правую сторону улицы. Двухэтажный особняк с плавно скругленным углом, пилястровым портиком и высоким фронтоном сейчас выглядит приземистым, грузным, словно вросшим в землю. Он был возведен во второй половине XVIII в. на основе еще более старого здания и тогда смотрелся куда стройнее. Архитектор дома неизвестен, но некоторые исследователи полагают, что им мог быть В.И. Баженов либо мастер его школы. В результате многократных подсыпок грунта для устройства съездов с Малого Каменного моста цоколь особняка оказался ниже уровня мостовых и сейчас, чтобы зайти в парадный вход, надо спуститься с Полянки на несколько ступеней в приямок. Документально история усадьбы прослеживается с 1834 г., когда ею владели купцы 1-й гильдии братья Григорий и Спиридон Рыловы. Следующий хозяин, тоже купец, Григорий Котов несколько переделал дом. Во второй половине XIX в. особняк перешел к Абраму Хаймовичу, который, присоединив соседний участок, об устроил усадьбу по периметру каменными корпусами и открыл здесь фабрику жестяных изделий. Тогда появилось и примкнувшее к главному дому трехэтажное здание на Большой Полянке, 2/10, строение 2. При следующих владельцах – Германе Розенберге, Нохиме Заке и Давиде Левине – усадьба еще достраивалась и перестраивалась. Она уцелела в советское время, когда вынашивались планы реконструкции Большой Полянки. В постперестроечные годы главный усадебный дом был капитально переделан для банка «Менатеп», фасад отреставрировали, а внутренний дворик, куда выходят интересные арочные окна, застеклили. Реконструкции подверглось и строение 2, выходящее на Большую Полянку. Теперь здесь также офисы.

Далее застройка по красной линии правой стороны улицы обрывается и тянется длинный и узкий сквер, в глубине которого виден солидный шестиэтажный дом. Глядя на этот пейзаж, возникает ощущение нелогичной пустоты, будто в нем чего-то не хватает, что-то существенное выпало из него. Действительно, именно на этом месте стоял храм Святых бессребреников Космы и Дамиана в Кадашах, по которому долгое время Космодамианскими называли и улицу (ныне Большую Полянку), и мост через Водоотводный канал (Малый Каменный), и переулок напротив, давно не существующий.

Точная дата основания церкви неизвестна. Предполагают, что она существовала со времен Ивана Грозного, то есть с XVI в.

Храм упоминается в жалованных грамотах царя Михаила Романова 1614 и 1623 гг. Деревянное здание не раз горело. В 1655–1656 гг. после одного из пожаров церковь была восстановлена в камне. Ее приход составляли жители богатой Кадашевской слободы, они могли позволить себе такие затраты. Немалые средства на строительство пожертвовал, в частности, житель Кадашев Филипп Савельев. Архитектура храма была характерна для своего времени: бесстолпный четверик под сомкнутым сводом, декорированный снаружи сложным карнизом, пучками полуколонок и поясом кокошников, венчался луковичным пятиглавием. Главный престол церкви освятили в честь праздника Рождества Богородицы. В алтарных апсидах поместились приделы Николая Чудотворца и Космы и Дамиана. Позднее к храму пристроили каменную трапезную, а рядом поставили колокольню.

Церковь постоянно украшалась. Кадашевцы, тесно связанные с дворцовым хозяйством, имели возможность приглашать лучших царских мастеров. В конце XVII в. на пожертвования слобожанина купца «гостя» Кондрата Добрынина был сооружен необыкновенной красоты резной золоченый иконостас в пять ярусов. Иконы для него писали мастера Оружейной палаты. Так, образ святого Иоанна Предтечи с житием выполнил в 1689 г. знаменитый царский изограф Тихон Филатьев. Иконостас церкви Космы и Дамиана в Кадашах славился на всю Москву. Смотреть его специально приходил в 1692 г. патриарх Адриан.

В XVIII в. храм перестраивался. В 1722 г. появился придел Преподобного Сергия Радонежского. Позднее, вероятно в 1730 – 1740-х гг., рядом с церковью на месте старой звонницы возвели высокую пятиярусную колокольню в стиле барокко. Она надолго стала украшением панорамы Замоскворечья. Колокольня доминировала над округой. Ее воздушный причудливый силуэт замыкал перспективу Космодамианского переулка, выходившего на Полянку (тогда Космодамианскую улицу) со стороны Кадашевского монетного двора. Уникальная крытая паперть над нижним ярусом колокольни не имела аналогов в московском церковном зодчестве. Среди колоколов выделялся один, старинный, отлитый в 1707 г. «тщанием Роберта Грелье, иждивением Ивана Пеллетье, Ивана Капеля и других прихожан». Судя по фамилиям, жертвователями были служилые иноземцы.

В XVIII в. вдоль улицы была сооружена красивая металлическая ограда в стиле барокко на каменных столбах. Ее близкий аналог мы еще увидим у храма Иоанна Воина на Якиманке. В 1782 г. была расширена трапезная, фасады которой приобрели новый облик. Сюда перенесли престол Космы и Дамиана. В 1801 г. в церкви крестили П.В. Нащокина, ближайшего друга Пушкина.

В 1812 г. храм подвергся разорению. Его заняли наполеоновские солдаты. Вот какую картину застал очевидец, осмелившийся заглянуть в Космодамианскую церковь в те дни: «Посреди храма пылал костер, вместо дров горели осколки икон, над огнем лежал на камнях железный лист, на котором пекли картофель… В алтаре стояли лошади, на одной из которых вместо попоны была накинута священническая риза, а другая ела овес из купели для крещения младенцев». Немудрено, что храм сильно выгорел. К счастью, многие ценности удалось эвакуировать до прихода Наполеона. Но часть утвари была разграблена.

Возрождался храм на средства не только московских доброхотов. Так, серебряная дарохранительница была приобретена на пожертвования костромского дворянства. В то время вся Россия стремилась воздать дань признательности Москве за ее героическое мученичество.

В 1848 г. холодная церковь Космодамианского храма была заново расписана «свободным художником» А.К. Малаховым. Позднее мастер Орлов соорудил из искусственного мрамора новые придельные иконостасы. Иконы для них писал академик В.В. Шокорев. Ремонт храма производился также в 1898–1899 гг. Тогда главный иконостас заново вызолотили.

Главной местной святыней была икона святых бессребреников и врачевателей Космы и Дамиана с частицами их мощей. Считалось, что она помогает не только болящим, но и учащимся, и перед экзаменами гимназисты толпами собирались в храме на Полянке.

Патриарх Адриан

В апреле 1908 г. Космодамианскую церковь, расположенную близ Водоотводного канала, постигла беда. Во время крупнейшего в истории москворецкого наводнения воды хлынули в подцерковье и склепы, размыв печи и дымоходы. Полы в храме опустились, кое-где провалились, треснули стены трапезной и мраморные иконостасы в приделах. Но в том же году усердием ктитора купца А.И. Мяздрикова все повреждения удалось исправить.

В советское время церковь, получившая статус архитектурного памятника, действовала до конца 1929 г., когда была закрыта. Ее вдруг признали малоценной в отношении архитектуры и истории и предназначили к сносу. Стараниями Главнауки несколько икон, в том числе образ Иоанна Предтечи кисти Т. Филатьева, а также десять образов пророческого чина иконостаса и одиннадцать – праотеческого, в конце концов оказались в Третьяковской галерее. Резные золоченые конструкции древнего иконостаса Главторг планировал продать за границу. Тогда, в период ускоренной индустриализации, государство остро нуждалось в валюте. Но вмешалось ОГПУ. Оно решило дело просто и быстро: иконостас отвезли на спецзавод, где и сожгли, выплавив из него немного золота. Музейным работникам и реставраторам оставалось лишь слабо протестовать вдогонку.

Вскоре начался снос самого храма. Сначала разрушили колокольню, церковные главы и алтарные апсиды. В 1933 г. все было кончено. Под снос пошли и соседние дома: Полянку планировалось существенно расширить.

В наши дни в Москве бытует обычай отмечать памятными знаками и часовнями места разрушенных храмов. Будет справедливо, если нечто подобное появится и в сквере в начале Полянки.

Пустырь на месте разрушенной святыни несколько лет оставался незастроенным. В 1939 г. здесь на новой красной линии улицы построили шестиэтажный жилой дом (№ 4). Искушенный наблюдатель, взглянув на него, отметит добротное качество архитектуры, явно навеянной мотивами итальянских палаццо эпохи Возрождения. Однако уникальность здания все же в другом. Оно, несмотря на почти дворцовый, совсем не похожий на привычный «хрущобы» облик, – крупноблочное. Перед нами ранний опыт отечественного индустриального домостроения, впоследствии изменившего лицо не только Москвы, но и почти всех городов страны.

Один из авторов здания – Андрей Константинович Буров. Сын почтенного московского архитектора, потомок флотоводцев Синявиных, он добился признания еще в молодости. Студентом Вхутемаса Буров удостоился третьей премии престижного конкурса на создание генерального плана Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки 1923 г. Ему было доверено строительство нескольких сооружений этого первого в послереволюционной Москве крупного градостроительного комплекса, на месте которого впоследствии возник Центральный парк культуры и отдыха. Как и многие в то время, Буров верил в революционную преобразующую миссию искусства. Он всегда стремился к новаторству, эксперименту. Из многочисленных командировок во Францию, Германию, Грецию, США, Италию архитектор привез опыт современного строительства и глубокое понимание архитектурной классики, особенно итальянского Возрождения. Тем не менее Андрей Константинович достаточно скептически относился к ложноклассической, пафосной архитектуре, возобладавшей в Советском Союзе в 1930 – 1950-х гг. Он называл ее «симфонией, на протяжении всех частей которой бьют в барабан». Преклоняясь перед традицией, Буров всегда оставался новатором. Вместе с Б.Н. Блохиным он еще до войны разработал три экспериментальные серии крупноблочных домов. Те, что на Большой Полянке, 4 и 3/9, а также на Валовой и Велозаводской улицах, Бережковской и Дербеневской набережных, принадлежат ко второй серии. Третья же – знаменитый «кружевной» дом на Ленинградском проспекте, 27. Развернуть массовое индустриальное строительство тогда помешала война. Оно стало массовым только с 1950-х гг. Дом же на Большой Полянке, 4 примечателен еще и тем, что здесь долгое время жил Анатолий Акимов, заслуженный мастер спорта СССР, популярнейший на заре советского футбола вратарь, успевший поиграть за «Спартак», и за «Динамо», и за «Торпедо».

Рядом с крупноблочным советским палаццо отнюдь не затерялся старомосковский особняк (№ 10) с благородным классическим фасадом. Он был построен, вероятно, на основе более раннего здания после пожара 1812 г. для купчихи Матрены Владимировой. Ее потомки владели усадьбой вплоть до самой революции. Первоначально дом смотрел главным фасадом на парадный двор, выходивший на параллельную Большой Полянке улицу Малую Якиманку. Здесь до наших дней сохранился один из флигелей. Позднее дом перестроили, развернув лицом в противоположную сторону. Советская и постсоветская биография особняка вполне типична: в нем был Дворец пионеров, а теперь – банк.

Улица Большая Полянка. Одно из зданий усадьбы Нащокиных

В этом месте от Большой Полянки ответвляется широкий Якиманский проезд, при прокладке которого и устройстве сквера снесли целый квартал по правой стороне улицы. Сама она продолжается далее старым узким руслом. Прежде чем продолжить путь по Большой Полянке, осмотрим начальный отрезок ее левой стороны. К мордвиновскому «дому с башенкой» (№ 1/3) примыкает светлое шестиэтажное жилое здание (№ 3/9). Этот дом – родной брат, хотя и не близнец, тому, уже знакомому нам, что стоит напротив через Полянку. Оба были построены в 1939 г. одними и теми же архитекторами – А.К. Буровым и Б.Н. Блохиным из крупных заводских блоков. Дом № 3/9 также наделен чертами итальянских ренессансных дворцов. Обращает на себя внимание «бриллиантовый руст» – красивая рельефная кладка граненых камней. И лишь подойдя вплотную, замечаешь, что это имитация, обманка: стены облицованы совершенно плоскими плитками, на которых искусно выписаны грани. В этом доме с 1943 по 1968 г. жил замечательный оружейник Ф.В. Токарев, создатель пистолета ТТ – основного личного оружия командного состава советских вооруженных сил во время Великой Отечественной войны, а также семейства самозарядных и автоматических винтовок. Мемориальная доска ему работы А. Зайцева установлена на фасаде в 1974 г.

Появление дома № 3/9 в свое время сильно изменило градостроительную структуру всего квартала. Были снесены стоявшие на этом месте старинные дома церкви Космы и Дамиана, дом Зенгера (1906 г., архитектор Н.Д. Струков), а главное, исчез целый переулок – Космодамианский, выходивший здесь на Большую Полянку.

Соседнее шестиэтажное здание (№ 7) когда-то было одним из самых высоких на Большой Полянке и смотрелось прямо-таки небоскребом среди окружающих его низеньких строений. Это бывший доходный дом начала ХХ в. Он был построен по заказу разбогатевшего архангелогородского крестьянина Василия Петухова. На своем участке он возвел после 1908 г. еще два доходных дома: один – во дворе (здесь ныне Управление внутренних дел по Центральному административному округу Москвы) и два – по Старомонетному переулку. До этого владение принадлежало штабс-капитанше Е.В. Голохвостовой, затем купцам Фалеевым. Дворяне – купцы – крестьяне… Линия демократизации городской среды на Якиманке прослеживается явственно. Из стоявших прежде на этом месте строений рубежа XVIII–XIX вв. сейчас сохранилось лишь одно – в глубине двора.

Здание по соседству (№ 9) тоже дореволюционной постройки. Это любопытный образец промышленной архитектуры, которая в старой Москве не сводилась к голому утилитаризму. Когда в 1896 г. германский подданный Юлий Кристен купил это владение у купца Николая Аксенова для устройства типографии, здесь стоял двухэтажный особняк. Его надстроили, позднее рядом, по линии Денежного (Старомонетного переулка), возвели еще один четырехэтажный корпус. После того как Кристен сдал типографию в аренду своим землякам братьям Менерт, старое здание на Большой Полянке было снесено. На его месте в 1911–1912 гг. появилось новое. В трех нижних этажах с широкими окнами разместилось типографское производство, на четвертом поселили служащих. В 1913 г. архитектор К.А. Михайлов надстроил здание пятым этажом и украсил фасад оригинальным балконом-беседкой в итальянском духе. В советское время типография перешла военному ведомству. Здесь печатались армейские карты. Сейчас выпускается и картографическая продукция массового гражданского пользования. В последние годы фасад здания сильно обветшал, «итальянский» балкон пока так и не восстановлен после пожара в начале 2000-х гг.

К высокому глухому брандмауэру типографии буквально прилепился старинный приземистый, отлично отреставрированный особняк с палисадником (№ 11). Это одно из немногих пушкинских мест в районе Якиманка. Сведений о том, что поэт когда-либо бывал здесь, не обнаружено, но его имя осеняет дом. Присутствует оно и на мемориальной доске, установленной на фасаде в 1998 г. Надпись повествует: «Здесь в 1801–1814 гг. жил общественный деятель, друг А.С. Пушкина, Павел Воинович Нащокин». К пушкинской эпохе отсылает нас и архитектурный облик дома. Фасад выдержан в стиле ампир. Но стоит лишь зайти за угол и увидеть на боковой стене раскрытые реставраторами архитектурные элементы середины XVIII в., чтобы оценить почтенный возраст здания. Его исследование обнаружило еще более древние фрагменты. Так, на первом этаже сохранилась палата под сомкнутым сводом, характерным для XVII столетия. Вероятно, это самый старый усадебный дом на Большой Полянке.

История владения прослеживается с 1760-х гг., когда оно принадлежало купцу 1-й гильдии Кадашевской слободы Митрофану Переплетчикову, торговавшему в колокольном ряду. Уже тогда в глубине двора стояли каменные палаты. На Космодамианскую улицу (Большую Полянку) выходили деревянные флигели, позади дома был сад с беседкой. На исходе «осьмнадцатого века» усадьба переходит в руки отставного генерал-поручика Воина Васильевича Нащокина (1742–1806). Потомок древнего боярского рода, крестник императрицы Елизаветы Петровны, храбрый участник нескольких военных кампаний, он, по словам сына, был «горд и вспыльчив до крайности». Однажды в порыве гнева дал пощечину своему командиру – самому Суворову. Говорили, что даже о Боге он отзывался «как о низшем по чину». С таким нравом он не мог служить при сумасбродном императоре Павле и вышел в отставку. Свой московский дом Воин Васильевич записал на имя супруги Клеопатры Петровны, урожденной Нелидовой (1767–1828), которая в молодости, несмотря на тихий характер, сопровождала мужа в боевых походах. Усадьба постепенно перестраивается, палаты приобретают классический облик, флигели на парадном дворе исчезают, на задворках появляются хозяйственные постройки.

Здесь, на Полянке, 8 декабря 1801 г. в семье Нащокиных родился сын. (Всего у супругов было двенадцать детей, из которых выжило пятеро.) 16-го числа младенца крестили и нарекли Павлом в приходской церкви Космы и Дамиана в Кадашах. Обряд совершил настоятель отец Алексей Саввин.

Павел Воинович Нащокин (1801–1854) был потомком в 14-м колене легендарного Дмитрия Нащокина, знатного итальянца, украшенного боевым шрамом на щеке и служившего тверскому князю на рубеже XIII–XIV вв. В следующие столетия в роду числились военные, дипломаты, государственные мужи. Павел провел в родительском гнезде на Полянке детство и раннее отрочество, когда формировался его характер и определялся дальнейший путь. «Я с братом воспитывался дома. У нас было множество учителей, гувернеров и дядек…» – вспоминал он впоследствии. В 1814 г. Нащокин поступает в благородный пансион Царскосельского лицея. Там и знакомится с Александром Пушкиным. Дружба эта с годами становилась все крепче, задушевнее. «Нащокин здесь одна моя отрада», «любит меня один Нащокин», – отзывался Александр Сергеевич в письмах жене. Приезжая в Москву, он обычно останавливался у друга. Хорошо образованный, всесторонне одаренный, обладавший тонким художественным вкусом, Павел Воинович был еще и прекрасным рассказчиком. Считается, что именно он подсказал Пушкину сюжеты «Дубровского» и «Домика в Коломне». Нащокин, как и его гениальный друг, был заядлым картежником, проигрывал большие деньги. Он вел жизнь далеко не размеренную. «Дом его такая бестолочь и ералаш, что голова кругом идет. С утра до вечера у него разные народы: игроки, отставные гусары, студенты, стряпчие, цыгане, шпионы, особенно заимодавцы» (А.С. Пушкин жене 16 декабря 1832 г.). Нащокин то впадал в бедность, то поправлял свои дела, но неизменно оставался щедр и отзывчив к другим. Личное обаяние, внутреннее благородство и, главное, талант дружбы привлекали к нему многих, в том числе и замечательных людей эпохи. Его хорошо знал Гоголь и, возможно, вывел в образе Хлобуева во втором томе «Мертвых душ». Жуковский, Вяземский, Баратынский, Щепкин, Погодин, Белинский, Хомяков… круг общения Павла Воиновича был весьма широк.

Покинув в юности отчий дом на Полянке, П.В. Нащокин больше в него не возвращался. Служил в гвардии в Петербурге, жил в Москве, но уже в других местах. Замоскворецкой усадьбой владела его старшая сестра. От нее дом перешел к купцу-москательщику Сергею Дмитриевичу Егорову. Ему наследовал сын Сергей Сергеевич, тоже купец 2-й гильдии, гласный Московской думы от Якиманской части. Он несколько расширил владение, прикупив землю у соседей. При следующем хозяине, купце Павле Васильевиче Борисове, во дворе строятся складские помещения с глубокими подвалами для товаров. В 1912 г. на задах усадьбы фасадом на Старомонетный переулок возводится красивый пятиэтажный доходный дом в стиле модерн. Его проектировали архитекторы Н.И. Иванов и А.М. Хомко. Дом этот, где теперь располагается посольство Омана, уже знаком нам по маршруту по Старомонетному переулку. Палаты же Нащокиных на Большой Полянке, 11 являются сейчас резиденцией главы Европейской комиссии.

Соседние дома (№ 13/16 и 15) появились не позднее середины XIX в. С тех пор они неоднократно перестраивались и оригинальных фасадов не сохранили. Но и здесь внимательный путешественник обнаружит нечто интересное. Надо лишь посмотреть под ноги. У дома № 13/16 в асфальт тротуара намертво впечатана крышка канализационного люка с полустершейся надписью «Мюръ и Мерилизъ». Эта фирма в старой Москве была знаменита первым и крупнейшим универсальным магазином на углу Петровки и Театральной площади, в советское время ставшим ЦУМом. Символ европейских стандартов в торговле, «Мюр и Мерилиз» не чурался подобной рекламы – ведь городская сплавная канализация, первая очередь которой вступила в строй в 1898 г., ассоциировалась тогда с прогрессом. Она не только спасла стремительно развивавшуюся Москву от экологической и санитарной катастрофы, но и позволила развернуть строительство зданий в шесть – восемь этажей! Сегодня дореволюционных люков канализации в городе наперечет. С надписью «Мюръ и Мерилизъ» – не более шести.

Большая Полянка, 17 – адрес самого молодого здания на улице. Респектабельный отель «Парк инн» с фасадом, стилизованным под русский модерн, построен в 2000-х гг. На целый век старше стоящий рядом доходный дом (№ 19). Это уже подлинный стиль модерн, хотя и в весьма скромном варианте. Подходя к соседнему двухэтажному домику (№ 21), переносишься еще на 100 с лишним лет в прошлое. Возможно, еще в Москву допожарную. В XIX в. усадьбой владели надворный советник Семен Травкин, мещане Дмитриевы. Она не раз перестраивалась. Сейчас здесь офисы.

Среди непритязательных фасадов на этом отрезке Большой Полянки двухэтажный с мезонином дом № 23 выделяется богатой, прямо-таки роскошной отделкой в классическом стиле, явным переизбытком лепнины. Он заметно выступает за красную линию, что должно свидетельствовать о его старине. Дом этот относят к середине XVIII в. В следующем столетии его владельцами были купцы – П.Ф. Сазиков, затем Ф.П. Петров, наконец, Шипковы. В 1990-х гг. достаточно скромный на вид особняк капитально перестроили, фактически возвели заново. Тогда и приобрел он свой нынешний глянцевый фасад. Эта «реставрация» удостоилась высокой официальной премии и негативной оценки многих профессионалов и ревнителей московской старины. Соседние два небольших двухэтажных строения (№ 25, 27) в основе своей допожарной постройки когда-то были частью раскинувшегося на несколько окрестных кварталов торжища – Полянского рынка. Нижние этажи занимали лавки, верхние – жилье и конторы. Дом № 27 принадлежал купцу В.А. Абрамову. В нижнем этаже он держал трактир.

Среди старинного, невесть как сохранившегося почти в первозданном виде замоскворецкого квартала, как на острове, возвышается главное чудо Полянки – храм Святого Григория Неокесарийского в Дербицах. По преданию, он был основан в честь возвращения из татарского плена великого князя Василия Темного. Будто бы именно отсюда он впервые узрел купола своей столицы. Случилось это 17 ноября 1445 г. в день святого Григория Неокесарийского. Документально же церковь известна лишь с 1632 г. Первоначально она была деревянной. После страшной эпидемии чумы 1652 г. храм некоторое время стоял пуст, без службы.

Все началось меняться, когда настоятелем стал энергичный батюшка Андрей Савинов. Невесть как приглянулся он богомольному царю Алексею Михайловичу, и судьба его круто пошла в гору. С 1666 г. Андрей – духовник государя и протопоп придворного Благовещенского собора. Жизнелюбец, он взбаламутил постную атмосферу кремлевских теремов. И естественно, нажил немало недругов, самым могущественным из которых был патриарх Иоаким. В чем только не обвиняли Андрея: он-де невоздержан в питие, ублажается «блудничными песнями», сожительствует с замужней женщиной, возводя гонения на ее супруга, а главное, сеет рознь между царем и патриархом. Государев духовник, видимо, действительно вмешивался в мирские и церковные дела и превратился в видную политическую фигуру. Не без его влияния 42-летний вдовый Алексей Михайлович выбрал в невесты 20-летнюю Наталию Кирилловну Нарышкину, неродовитую тарусскую дворянку, за которой, однако, стоял мощный клан ее воспитателя боярина Артамона Матвеева, поборника модернизации русской жизни на европейский лад. Зимой 1671 г. Андрей Савинов обвенчал молодых. Их первенцем стал царевич Петр, будущий император – преобразователь России. До сих пор в литературе можно прочесть, будто венчание, а затем и крещение младенца состоялось в церкви Григория Неокесарийского на Полянке. На самом деле все происходило в Кремле.

Однако на судьбе замоскворецкого храма события при дворе отразились существенным образом. Еще в 1667 г. Андрей Савинов на деньги из государевой казны начинает отстраивать в камне родную церковь. Подмастерье каменных дел стрелец приказа Артамона Матвеева Иван Кузнечик и его сотоварищ Карп Губа руководили строительством. Стрелецкая артель извозчиков полка Ивана Полтева по зимнему пути перевезла материалы с Даниловского кирпичного завода. Храм вышел на загляденье. Он построен в соответствии с общепринятой тогда композицией – «кораблем» и состоит из трех основных частей. Шатровая колокольня соединяется трапезной с четвериком, увенчанным горкой кокошников и пятиглавием. От множества себе подобных церковь Григория Неокесарийского отличается особой соразмерностью пропорций, но главное – красивейшим декоративным убранством. Белокаменные и кирпичные фигурные детали – наличники, порталы, карнизы – прекрасные образцы «дивного узорочья» XVII в. Колокольня и четверик обрамлены поясом из 9000 многоцветных изразцов рисунка «павлинье око». Автор шедевра – знаменитый мастер из Белой Руси Степан Иванов по прозвищу Полубес. Внутри храм был не менее благолепен. Стены расписывали костромичи, переяславцы, а также мастера из других краев. Лучшие царские изографы С. Ушаков, Г. Зиновьев писали иконы для иконостаса вместе с ярославскими мастерами. Особый статус храма подчеркивало устройство в нем царского места. Восседал ли на нем «тишайший» Алексей Михайлович? Едва ли.

Царь Алексей Михайлович

Когда в 1676 г. он умер, церковь еще не была завершена. Андрей Савинов, лишившийся высокого покровителя, по решению церковного собора отправился в северную ссылку в Кожеозерский монастырь. В числе прегрешений ему вменялось и строительство пышного храма без патриаршего благословения. Но именно патриарх Иоаким в присутствии царя Федора Алексеевича освятил церковь Григория Неокесарийского, когда она, несмотря ни на что, была наконец завершена в 1679 г. В дальнейшем храм претерпел сравнительно небольшие изменения. В 1727 г. над трапезной возвели придел Тихона Амафунтского, в 1765–1767 гг. с южной стороны трапезной на средства купца Г.В. Лихонина построили придельный храм иконы Богоматери Боголюбской. В XIX в. появились существующие и поныне ограда с красивыми воротами и домик причта, выходящий в Старомонетный переулок.

За три с лишним века храм дважды переживал разорения. В 1812 г. его разграбили и пожгли солдаты Наполеона. В приходе тогда не осталось ни одного дома, который бы не пострадал от великого пожара. В 1930-х гг. церковь была закрыта. Ее настоятеля протоиерея отца Бориса Ивановского арестовали и впоследствии расстреляли на Бутовском полигоне. Ныне он причислен к лику святых новомучеников, как и отец Александр Андреев, некогда служивший в храме и расстрелянный в 1937 г. под Новосибирском. Иконостас церкви Григория Неокесарийского разобрали, часть икон попала в фонды Третьяковской галереи, Исторического и Русского музеев. Пострадали росписи стен, колокольню чуть не снесли под предлогом расширения проезжей части Полянки. К счастью, ограничились пробитием в нижнем ярусе пешеходного прохода.

Лишь в 1994 г. храм был освящен вновь. Чин совершил патриарх Алексий II. Ныне главная святыня церкви – чудотворная икона Богоматери Боголюбской. Здесь пребывают и другие чтимые реликвии, в том числе мощи святого Григория Неокесарийского, святого Тихона Задонского, святого Митрофания Воронежского и других святых. Сейчас храму переданы все здания до угла Старомонетного переулка, выстроенные в основном в XVIII–XIX вв. Во дворе недавно срублена небольшая деревянная церковь во имя Спаса Нерукотворного и в память первого храма на этом месте.

Миновав архитектурную кульминацию Большой Полянки, оставим на время левую сторону улицы и вернемся на правую. На развилке с Якиманским проездом после его пробития сквозь толщу исторических кварталов образовалась просторная площадь, на которой разбили сквер. Среди нескольких старых домов, снесенных здесь, был и тот, в котором в 1870-х гг. жил великий историк В.О. Ключевский. Посреди сквера возвышается массивный бронзовый памятник Георгию Димитрову (1882–1939) работы скульпторов К.М. и М.К. Мирабишвили и архитектора Р.Н. Гвоздева. Он был открыт в 1972 г., когда праздновалось 90-летие со дня рождения видного коммуниста. Димитров предстает в образе трибуна, оратора, героя Лейпцигского процесса 1933 г., на котором он перед всем миром победоносно обличил фашизм. Последний генсек Ком интерна, первый лидер коммунистической Болгарии, он считался верным сталинцем, давал санкции на арест своих соратников, но известно немало случаев его заступничества за «врагов народа», освобождения репрессированных по его ходатайствам. Димитров много лет жил в Москве в Доме на набережной, на фасаде которого ему установлена мемориальная доска. Его именем с 1957 по 1992 г. называлась главная магистраль района – улица Большая Якиманка.

За спиной бронзового коммуниста в тени деревьев проглядывают невысокие строения и церковная глава. Это «детский Склиф» – так называют москвичи НИИ неотложной детской хирургии и травматологии. Медицинский комплекс занимает целый квартал, выходящий на две параллельные улицы – Большую Полянку и Малую Якиманку. Свою родословную он ведет с 1896 г., когда здесь, в сердце Замоскворечья, была основана Иверская община сестер милосердия.

Научно-исследовательский институт неотложной детской хирургии и травматологии

У сестринского движения в России удивительная история и богатые традиции. Оно развивалось как гражданская инициатива и стало свидетельством взросления общества, роста его самосознания. Государство в целом поощряло эти начинания. Квалифицированных медицинских кадров не хватало и в мирное время, война же в условиях применения массовыми армиями нового эффективного оружия грозила ужасающими потерями. Не случайно одним из инициаторов создания в Первопрестольной очередной сестринской общины стал командующий войсками Московского военного округа А.С. Костанда. За дело взялся Российский Красный Крест. Председателем его Московского губернского управления был тогда генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович. Его супруга великая княгиня Елизавета Федоровна руководила дамским комитетом РОККа. Они и стали почетными попечителями новой общины сестер милосердия, названной в честь Иверской иконы Божьей Матери. Высочайшее покровительство начинанию оказывали также обе императрицы – вдовствующая Мария Федоровна и царствующая Александра Федоровна.

Иверская община создавалась для помощи раненым и заболевшим в военное время, а в мирное – больным и немощным как в лечебницах, так и на дому. В сестры принимали девиц всех сословий от 20 до 40 лет. Каждая предварительно проходила двухгодичное обучение и практику в звании испытуемой. Доказав усердие и добродетельность, девушки принимали обеты безбрачия и целомудрия, получали право носить на груди крест на зеленой ленте и становились крестовыми сестрами. Отныне их жизненным уделом было деятельное милосердие, бескорыстное служение долгу. Все они пользовались полным пансионом, получая лишь 2–5 рублей в месяц на личные расходы. Сестры Иверской общины носили темные платья с пелеринами и белыми накрахмаленными передниками с большим крестом на груди. Крестик поменьше украшал белоснежные платки, подвязывавшиеся особым бантом под подбородком.

В 1908 г. в Иверской общине числилось 50 крестовых сестер и 20 испытуемых. Первой настоятельницей была В.С. Терпигорьева. Впоследствии ее сменила Н.А. Пушкина, внучка великого поэта. Последней же настоятельницей оказалась Е.К. Авеллан.

Комплекс построек Иверской общины складывался постепенно. В 1896 г. были приобретены две соседние купеческие усадьбы – Шубиных и Крашенникова – с садами и каменными домами. Так сформировалось достаточно обширное владение между Большой Полянкой и Малой Якиманкой. Перестраивать здания под новые нужды пригласили молодого архитектора Н.Е. Бондаренко, впоследствии известного мастера модерна. Он возвел корпус по Малой Якиманке. Здесь в подвале были кладовая, кухня, погреб, котельная, на первом этаже – канцелярия, приемный покой, комната экономки, ванная, буфет, на втором – жилые помещения для сестер. В другом здании, трехэтажном, устроили больницу.

Посреди двора была построена замечательная церковь Иверской иконы Божьей Матери. Она создавалась на закате старой России, накануне событий, потрясших духовные устои общества. В 1896 г. состоялась закладка храма. 29 августа 1898 г. на его куполе водрузился золоченый крест, а 19 апреля 1901 г. церковь освятили. Словно межевой столб, она отмечает рубеж веков, рубеж эпох. В том ушедшем за горизонт времени остались и имена созидателей храма. Лишь сейчас они зазвучали вновь. Средства на строительство Иверской церкви в размере 10 тысяч рублей пожертвовала Елизавета Семеновна Лямина, о которой уже упоминалось на этих страницах. Благотворительность, можно сказать, была у нее в крови. Ведь Елизавета Семеновна происходила из рода известных купцов-филантропов Лепешкиных. Архитектором Иверского храма был Сергей Константинович Родионов. С Лямиными его связывали тесные деловые, дружеские, а затем и родственные отношения. Крепкий профессионал, выпускник Московского училища живописи, ваяния и зодчества, он много строил в Первопрестольной, в Дмитровском и Клинском уездах Подмосковья, отдавая предпочтение двум стилистическим направлениям – классическому и русско-византийскому.

Создавая Иверскую церковь, мастер явно вдохновлялся образцами владимиро-суздальского зодчества XII–XIII вв. Это очень редкий, едва ли не уникальный пример подобной стилизации в Москве: у архитекторов «русского» направления было тогда в моде «каменное узорочье» XVII в. или псковско-новгородские мотивы. Иверский храм – компактный, одноглавый, с тремя алтарными апсидами. Стены завершаются полукруглыми закомарами и обрамлены аркатурным поясом. Такой же поясок поменьше виден и в основании купола. Целостностью образа, совершенством пропорций Иверская церковь, конечно, не может сравниться со своими прототипами, древними соборами Владимиро-Суздальской земли. Но и у нее есть собственное живое неповторимое лицо. Оригинальность облика подчеркивает изящная звонница – переход над аркой между храмом и больничным корпусом. Бело-красная цветовая гамма придает ансамблю особую декоративность, зрительно связывает его с исторической средой Замоскворечья.

Еще до того, как церковь была освящена, ее посетили августейшие особы – императрица Александра Федоровна и ее сестра великая княгиня Елизавета Федоровна. Памятная доска в честь этого события была найдена при недавнем восстановлении храма. Трагическая судьба этих женщин известна. Обе они причислены к лику святых новомучениц. Великая княгиня Елизавета Федоровна была почетной попечительницей Иверской общины. Она присутствовала и на освящении храма вместе с Е.С. Ляминой и многими гостями. Главной святыней церкви был образ Иверской Божьей Матери, помещенный в мраморном иконостасе. Стены и своды украшали росписи. Здесь же хранилось знамя общины. Первым настоятелем храма и духовником общины был отец Сергий Махаев, замечательный православный подвижник, впоследствии расстрелянный и причисленный к лику святых новомучеников.

Большие строительные работы в общине развернулись в 1910–1911 гг. Архитектор Д.М. Челищев возвел по линии Большой Полянки на месте старого сада два корпуса – двухэтажный хирургический и одноэтажный амбулаторный, красивые ворота между ними. Все – в духе неоклассики. Средства на строительство и оборудование новых зданий – 80 тысяч рублей – пожертвовала известная московская благотворительница З.Г. Морозова.

Больница Иверской общины была одной из лучших в Москве. Она имела хирургическое и терапевтическое отделения. Для обычных пациентов лечение стоило недешево – до 7 рублей в сутки в отдельной палате. Неимущим же предоставлялись бесплатные места. С них не требовали и плату за лекарства в больничной аптеке. Бесплатной для всех была поликлиника, где лечили даже массажем и «электролизацией». В Иверской общине работали либо сотрудничали с ней многие видные медики. Среди них П.И. Дьяконов, Ф.А. Рейн. Все время ее существования должность главного врача исполнял И.П. Алексинский.

Сестры и врачи Иверской общины высоко зарекомендовали себя, выезжая в зоны чрезвычайных ситуаций – будь то холера 1910 г. в Симбирской губернии или неурожай 1912 г. в Оренбуржье и Тургайской степи. Во время Русско-японской войны 1904–1905 гг. летучие санитарные отряды действовали в Маньчжурии, а на Большой Полянке открылся лазарет для раненых. Сестры и врачи ездили и на Балканские войны. Их бригада, действовавшая в сербской армии, была признана в Белграде лучшей. Когда в 1914 г. началась Первая мировая война, Иверская община организовала полевой госпиталь и два подвижных лазарета на санитарных поездах. В московских зданиях разместили тяжело раненных солдат и офицеров. Здесь лечилось до 400 воинов одновременно.

Помогали в Иверской общине и пострадавшим в октябрьских боях 1917 г. – и красным, и белым, и случайным жертвам. Здесь тогда развернули лазарет. В следующем, 1918 г. Иверскую общину закрыли в связи с переводом благотворительных учреждений в государственную систему социального обеспечения. Службы в храме продолжались еще некоторое время. Его здание в 1920 г. было включено в официальный список памятников искусства и старины. Однако уже в 1923 г. церковь закрыли и в дальнейшем использовали в качестве складского помещения. Утварь отдали больнице для хозяйственных нужд. От долгого небрежения росписи и отделка постепенно разрушались, пострадали и фасады. В зданиях Иверской общины после революции размещались школа сестер милосердия и госпиталь 4-й стрелковой дивизии Красной армии. Потом здесь обосновалась городская больница. В 1934 г. ее перепрофилировали в детскую клинику со стационаром на 90 коек. Она специализировалась на неотложной хирургической помощи и лечении травм. Сюда попадали юные жертвы дорожно-транспортного, бытового и спортивного травматизма. В годы Великой Отечественной войны, несмотря на мобилизацию на фронт большинства врачей, больница не прекращала работу. Во время жестоких авианалетов, которым подвергалась эта часть города, близкая к Кремлю, пациенты и медперсонал укрывались в подцерковье Иверского храма. После войны больница продолжала развиваться. Много лет ею руководила заслуженный врач России М.К. Бухрашвили.

В 1990 г. началась реставрация Иверской церкви. Вскоре она была возвращена верующим, и 3 мая 1994 г. после основательного ремонта ее освятили заново. Позднее, к 850-летию столицы, в закомаре над входом установили мозаичную икону Иверской Богоматери работы современного художника Дионисия Скударя. Ныне церковь является больничным храмом НИИ неотложной детской хирургии и травматологии. Этот молодой, но уже широко известный и авторитетный медицинский центр, созданный его директором Л.М. Рошалем на основе Детской клинической больницы № 2 имени К.А. Тимирязева, в последние годы вел активное строительство, серьезно изменив облик старинного квартала. Во владение № 22 на Большую Полянку теперь выходит новый, оборудованный по международным стандартам – вплоть до вертолетной площадки на крыше – корпус. Справа от него сохранился неоклассический фасад старого усадебного дома, стоявшего здесь еще в начале XIX в. и не раз потом перестраивавшегося. В конце того столетия в усадьбе разместился бронзолитейный и арматурный завод И. Якобсона, для которого позднее архитектор А. Калмыков возвел во дворе несколько производственных корпусов. В советское время здесь помещался таинственный «почтовый ящик», работавший на оборонку. Большую часть этих строений снесли в начале XXI в. при расширении «детского Склифа».

Далее по правой стороне Большой Полянки напротив храма Святого Григория Неокесарийского тянутся прорезанные переулками кварталы, в глубине которых некогда открывалась торговая площадь. Много поколений москвичей знали это место как Полянский рынок. В древней Москве торжища были важнейшими градообразующими элементами. Они формировали площади и пространства, застройку кварталов, стягивали к себе проезды. Один из таких рынков образовался на Всполье в Заречье на стыке нескольких слобод между улицами-дорогами Якиманкой и Космодамианской напротив храма Григория Неокесарийского. Сенатский указ 1729 г. предписывал «на Полянке, что у Красной церкви, где имеется съезд уездных людей для торга… замостить каменьем», что свидетельствует о давней традиции рыночной торговли в этих местах. К рынку протянулись проезды от больших улиц. Прилегающие кварталы уплотнялись, застраивались каменными зданиями с лавками и трактирами, оставляя все меньше свободных пространств. В 1812 г. здесь пытались спасаться от великого пожара сотни москвичей, но огонь добрался и сюда. Все лавки и дворы погорели. Присланный из Петербурга для восстановления Москвы архитектор В. Гесте предлагал застроить Полянский рынок деревянными торговыми рядами. Однако московская Комиссия о строении Москвы сочла, что «сей рынок, для продовольствия замоскворецкого края необходимо нужный, издревле существующий оставить, а площадь… открыть…». На эти работы ассигновалась немалая сумма – 155 480 рублей. В начале 1850-х гг. посреди площади Полянского рынка был сооружен водоразборный бассейн – фонтан Краснохолмского водопровода. Москворецкая неочищенная вода поступала сюда по трубам из водозабора у Краснохолмского моста. Из фонтана ее развозили и разносили по домам. Накануне революции среди местных домовладельцев самыми значительными были Бахрушины. Рынок дожил, как уже говорилось, до 1935 г. Потом площадь застроили, но вплоть до последнего времени сохранялись многие здания вокруг нее, а некоторые целы и сейчас.

Заглянем в эти старинные кварталы, свернув с Большой Полянки напротив храма Григория Неокесарийского в Бродников переулок. Он протянулся на 230 м до Большой Якиманки. Переулок обозначен на «Мичуринском плане» Москвы 1739 г., но, безусловно, существовал и много раньше. Столетиями он соединял Полянский торг с соседними большими замоскворецкими улицами. Переулок до последнего времени все еще сохранял старомосковский облик и мог бы служить хорошей декорацией к историческим фильмам. Коренные москвичи чувствовали себя здесь в родной среде. Невысокие в большинстве дома, благородные фасады, пространства, масштабные человеку, патриархальные уютные виды. Лучший из них – на храм Григория Неокесарийского в перспективе переулка.

Бродников переулок

Некоторые здешние строения еще хранят память о Полянском рынке. Оба дома, открывающие переулок и выходящие на Большую Полянку (№ 24/2 и 26/1), относятся к рубежу XVIII–XIX вв. На верхнем этаже в них жили, на нижнем – торговали. Дом № 26/1 до революции принадлежал Д.П. Бахрушину. Самое старое здание Бродникова переулка – Гостиный двор (№ 6). Оно давно разменяло два века, помнит пожар 1812 г. Каре трехэтажных корпусов с торговыми лавками на нижнем ярусе занимает немалую площадь. Под старинными сводами сейчас квартируют ночной клуб и ресторан.

Издавна торговали и в доме № 5, вернее, в том, что еще недавно стоял на этом месте. Он был построен два столетия назад на обширном – на целый квартал – владении купцов Бродниковых, по имени которых и назван переулок. Некогда они устроили здесь свечной заводик и поселились сами. Рубеж XIX–XX вв. представлен солидными доходными домами. Тот, что под № 10 (строение 2), принадлежал Данилову монастырю. Соседний дом № 10/2 в начале ХХ в. был, по-видимому, одним из самых высоких в Замоскворечье. В нем – семь этажей. Напротив – еще один доходный дом, более старый и не столь внушительный, всего четыре этажа. На углу с Большой Якиманкой – трехэтажный особняк, недавно перестроенный из флигеля усадьбы Бродниковых. От советского времени в переулке осталось школьное здание постройки 1937 г., стоящее как раз на месте площади Полянского рынка. Теперь здесь Институт телевидения и радиовещания имени М.А. Литовчина. Новейшая местная архитектурная премьера – офисное здание «под старину» на углу с Малой Якиманкой.

В последние годы в старинном переулке произошли большие перемены. На территории бывшей усадьбы Бродниковых воздвигнут огромный «многофункциональный комплекс» с роскошными квартирами и офисами под претенциозным названием «Онегин». При этом снесли старинный дом № 5. Его обещали воссоздать в историческом облике. Но получился обычный новодел.

К Бродникову переулку справа подходит и здесь заканчивается узенькая улочка – Малая Якиманка. Возникшая еще в древности как дублер Полянки и Большой Якиманки и получившая название по храму Святого Иоакима и Анны, она начиналась близ переправы через замоскворецкую старицу (позднее у Космодамианского моста через Водоотводный канал) и заканчивалась на Полянском рынке. Впрочем, соседство с торгом и главными замоскворецкими магистралями не нарушало вековой патриархальный покой этих мест. Как вспоминал их уроженец купец-мемуарист Н.П. Вишняков, в середине XIX в. «движение и езда по нашей Малой Якиманке были так незначительны, что забывалась ее близость к улицам, более модным и шумным». Удивительно, но и сегодня, в начале XXI столетия, здесь по-прежнему тихо и почти безлюдно. Пробивка в 1970-х гг. широкого Якиманского проезда разорвала улочку на два не связанных между собой отрезка. Тот, что прилегает к Водоотводному каналу, мы осмотрим позднее, знакомясь с Якиманской набережной. Сейчас же пройдемся по завершающему участку Малой Якиманки, прилегавшему к Полянскому рынку.

Левую сторону улицы до углового с Бродниковым переулком дома занимают разновременные здания уже знакомого нам «детского Склифа» – старые постройки с храмом, унаследованные еще от Иверской общины, и новый корпус с вертолетной площадкой, построенный в 2000-х гг. Во время недавней реконструкции медицинского комплекса в него была включена и отреставрирована старинная усадьба (№ 19). Ее главный двухэтажный дом на белокаменном фундаменте, построенный на рубеже XVIII–XIX вв. и позднее получивший эклектическую одежду фасадов, по старомосковской традиции стоит в глубине двора. На линию улицы выходит флигель постройки 1868 г. До революции усадьбой владели купцы Сушкины. В советское время здесь были квартиры. Тут жил, в частности, А.М. Авраамов – композитор и теоретик музыки, комиссар искусств Наркомпроса, один из создателей Пролеткульта. Среди его произведений была и экспериментальная «Симфония гудков», исполнявшаяся гудками заводов и пароходов. Долгое время усадьба пустовала и разрушалась. Но и реставрация не обошлась без потерь. Еще недавно перед домом возвышались три огромных дерева – лиственница, липа и ветла, а за ним – еще одна ветла. «Деревьям этим не одна сотня лет; возможно, они самые большие и старые в Замоскворечье», – писала историк Якиманки О.Р. Шмидт. Теперь остались лишь два гиганта.

На другой стороне улицы рядом со старинным Полянским Гостиным двором в 2000-х гг. появился элегантный комплекс из стекла и бетона, включающий офисное здание и корпус районной поликлиники № 68. Когда-то на этом месте располагалась усадьба – родовое гнездо двух известнейших купеческих фамилий. Еще в XVIII в. здесь поселились Алексеевы. Эта старинная московская купеческая семья дала миру не только успешных предпринимателей, но и выдающихся общественных деятелей, людей искусства, меценатов и благотворителей. Как многие представители российской торгово-промышленной элиты, Алексеевы происходили из крепостных крестьян. Их предок, Алексей Петрович, родом из ярославской деревни, был женат на дочери конюха графа Шереметева. Ему первому в семье удалось получить вольную и выйти из крепостной зависимости. Начав с лоточной торговли горохом, Алексей Петрович постепенно выбился в люди, переселился в Москву и в 1746 г. записался в купеческое сословие.

По-настоящему дело развернулось при его сыне Семене Алексеевиче. Была основана фабрика по производству золотой и серебряной проволоки, ставшая к началу XIX в. крупнейшей в России. Она находилась на Малой Якиманке. Там же был и дом Алексеевых. Поначалу на фабрике работали родственники и земляки хозяев. Ежедневно, к обеду, они собирались за хозяйским столом. Но производство расширялось, и патриархальные порядки уходили в прошлое. Дело приносило все больше дохода. Это позволяло С.А. Алексееву щедро жертвовать на благие дела. В 1812 г. он внес огромную по тем временам сумму 50 тысяч рублей на защиту Отечества от нашествия Наполеона. Во время пожара Москвы дом и фабрика Алексеевых пострадали очень сильно. Хозяева не стали их восстанавливать и продали родственникам – Вишняковым.

Алексеевы переселились на Таганку. Семейное дело продолжало развиваться, Алексеевы занимались хлопком, шерстью. Не оставляли они и исконного золотоканительного производства. Незадолго до революции алексеевские фабрики были серьезно модернизированы. Любопытно, что одним из инициаторов технологического прорыва оказался Константин Сергеевич Алексеев. Под артистической фамилией Станиславский он всемирно прославился как великий реформатор театра, создатель МХТ. Алексеевым всегда был присущ интерес к общественным делам. Огромный денежный вклад они внесли на строительство храма Христа Спасителя. Не раз становились старшинами купеческого общества. Два представителя семьи избирались московскими городскими головами. Из них самую широкую известность получил Николай Александрович Алексеев (1852–1893). Он слыл человеком резким, властным, почти самодуром и в то же время был большим умницей, энергичным и неутомимым деятелем на благо Москвы. При нем Белокаменная из патриархальной «большой деревни» стала превращаться в современный европейский город. Тогда появились первые городские предприятия. Москва обзавелась образцовыми скотобойнями, усовершенствовала водопровод. Жизненно важным для ее развития было строительство городской канализации, начавшееся по инициативе Н.А. Алексеева. Среди многочисленных начинаний городского головы особое уважение снискала организация крупнейшей и лучшей в России психиатрической клиники.

Малая Якиманка

По горькой иронии судьбы Николай Александрович, так много сделавший для помощи душевнобольным, сам стал жертвой сумасшедшего, застрелившего его прямо в здании городской думы.

В 1814 г. усадьба на Малой Якиманке обрела новых хозяев – Вишняковых. Купеческий род этот происходил из Кашина и документально известен с 1636 г. В Москве он обосновался в XVIII в. Петр Михайлович Вишняков, купив у своего зятя С.А. Алексеева погоревшее в наполеоновское лихолетье владение, восстановил и соединил переходом оба каменных дома, стоявшие здесь. Во дворе он разместил золотопрядильную фабрику. В книге его сына Николая Петровича «Сведения о купеческом роде Вишняковых» обстоятельно и колоритно описаны устройство и быт усадьбы в середине XIX в. В главном доме, выходившем на Малую Якиманку, в нижнем этаже в темных низких комнатах помещалась контора, где корпели над бумагами приказчики и «конторские мальчики». Рядом находилась кухня. Прислуга, нанимавшаяся из оброчных крепостных, и конторские ютились тут же. Высокие светлые комнаты бельэтажа предназначались только «для парада», то есть для приема гостей. В обычные дни они «представляли из себя пустыню». Зато в столовой бывало многолюдно, когда все большое купеческое семейство собиралось на утренний чай, ужин и на праздничные обеды. «За столом никогда не бывало ни водки, ни вина, ни закусок… – вспоминал Н.П. Вишняков, – из вин мы имели понятие о малаге и мадере, которые, однако, употреблялись только при нездоровье, как лечебные средства с какими-нибудь каплями». Хозяйские жилые покои, тесные, с невысокими потолками, помещались в трехэтажном строении во дворе. Детская же – в мезонине главного дома. Отсюда открывался великолепный вид на Москву: «Вдаль уходила бесконечная панорама церквей, зданий и садов. На крайней левой стороне, как на ладони, возвышался Кремль со своими башнями, соборами и дворцами». В старозаветный быт купеческого гнезда уже проникали веяния времени: детей учили немцы-репетиторы, составлялась небольшая библиотека, интерьеры отделывались по моде. Но в комнатах по-старому редко проветривалось, в них проникал запах примитивных отхожих мест, который пытались заглушить «смолкой», духами, мятой. По воспоминаниям Н.П. Вишнякова, когда около 1860 г. в доме наконец устроили теплый ватерклозет, «новшество удостоилось такого общего внимания, что его показывать водили гостей».

На задах усадьбы по линии Полянского переулка стоял фабричный корпус. Были также сад с беседкой, сараи, службы, баня, конюшня. Впоследствии главный дом перестроили и до наших дней он дошел уже четырехэтажным. На Малой Якиманке, 22 в начале XX в. жил штатный архитектор Якиманской части А.М. Калмыков, автор нескольких одинаковых сооружений района. В конце столетия, уже в постсоветскую эпоху, дом снесли, чтобы возвести здесь офисное здание и поликлинику. Сходная судьба постигла соседний четырехэтажный доходный дом с чертами модерна, построенный в 1899–1901 гг. по проекту архитектора Ф.Н. Кольбе. Несмотря на протесты общественности, историческое здание в 2011 г. было снесено. Сейчас на его месте строится очередной «многофункциональный комплекс».

Николай Александрович Алексеев

Параллельно Малой Якиманке проходит коротенький – всего в сотню метров – Полянский переулок. Он соединяет Большую Якиманку с Бродниковым переулком. Сюда выходит один из фасадов Полянского гостиного двора, уже знакомые нам офисное здание и поликлиника на месте усадьбы Алексеевых – Вишняковых. На другой стороне переулка в конце 1990-х гг. построен высококлассный восьмиэтажный жилой дом из тех, которые ныне принято называть «элитными».

Вернемся в Бродников переулок. От него напротив Гостиного двора на юг уходит полукилометровая улочка Малая Полянка. Своим появлением еще в допетровские времена она обязана все тому же торжищу, связывая его со слободами, прилегавшими к Земляному валу. Раньше улица начиналась на площади Полянского рынка, застроенной в 1937 г. типовым школьным зданием. Слева от Большой Полянки к Малой подходит узенький Полянский проезд. Здесь расположен вход на станцию метро «Полянка». Она была открыта 23 января 1986 г. в составе очередного участка строившейся тогда Серпуховско-Тимирязевской линии. Проектировали станции архитекторы М.Л. Тренин, С.А. Севастьянов, инженер-конструктор Е.С. Барский. Во время строительства в декабре 1983 г. здесь произошла серьезная авария. При взрывных работах был поврежден туннель проходящей глубже Калужско-Рижской линии. Все случилось ночью и обошлось без жертв, но движение поездов по действующей метротрассе пришлось остановить на несколько дней.

«Полянка» – станция глубокого заложения (36,5 м), трехсводчатая, колонного типа. Стены и шестигранные колонны подземного зала облицованы белым мрамором, полы – серо-розовым гранитом. В торце – скульптурно-живописная композиция «Счастливая семья». Ее автор – С.А. Горяинов.

Панно на станции метро «Полянка»

Полянский проезд пролегает там, где была южная сторона рыночной площади. Квартал между ним и проходившим некогда параллельно ему Фроловским (2-м Петропавловским) переулком, который тоже соединял Большую Полянку с Малой, был в прошлом застроен по периметру двух-трехэтажными каменными зданиями с торговыми лавками, а во дворе – деревянными сараями. Большинство доходных домов здесь принадлежало Бахрушиным. Торговые помещения и квартиры сдавались в аренду. Чего тут только не было – мясные, колбасные, молочные, винные, москательные лавки, парикмахерская, трактир, часовой магазин… Все это давно снесено. На Полянский проезд торцом и на Большую Полянку протяженным фасадом ныне выходит огромный серый 15-этажный 400-квартирный жилой комплекс, построенный в 1971–1973 гг. по проекту группы архитекторов под руководством А.Б. Гуркова (№ 28, строение 1). В стилобате – магазины, в том числе популярный Дом книги «Молодая гвардия». Реконструкцию квартала не пережил старинный дом, где в середине XIX в. жил профессор Московского университета П.Г. Редкин, к которому сюда захаживал его приятель по Нежинскому лицею Н.В. Гоголь. Здесь же квартировали и другие университетские профессора – Ф.И. Иноземцев, А.М. Филамофитский, И.Ф. Спасский. Исчез среди новой застройки старый Фроловский (2-й Петропавловский) переулок.

На углу с ним, на Малой Полянке, 3, когда-то стоял один из «литературных» домов Москвы. В 1857 г. офицер Орденского кирасирского полка и уже известный поэт Афанасий Афанасьевич Фет вышел в отставку и женился на Марии Петровне Боткиной. Она была дочерью Петра Кононовича Боткина, основателя крупнейшей в России чаеторговой фирмы и отца 25 (!) детей, сестрой Василия Петровича, талантливого публициста и еще нескольких знаменитых братьев. Молодые поселились в Москве. После долгих поисков они подобрали жилище – дом Е.И. Сердобиной на Малой Полянке. Эти места были хорошо знакомы и дороги Фету. На той же улице в усадьбе Григорьевых он провел лучшие годы молодости. В доме Сердобиной молодожены сняли бельэтаж, каретный сарай и конюшню на три стойла. Жизнь четы протекала размеренно. Днем Фет прилежно работал – переводил Шекспира, писал стихи, вечером выходил к чаю. На чаепития собирались гости. Бывал тут Лев Толстой, живший тогда в меблированных комнатах Варгина на Пятницкой с братом Николаем и сестрой Марией. Хаживал и друг молодости хозяина Аполлон Григорьев. На Малой Полянке у Фета несколько дней прожил Тургенев. Весной 1861 г. семья покинула «Сердобинку», отказавшись от аренды дома и переехав в орловское имение. Дома на Малой Полянке, 3 давно нет. Сейчас на его месте безликое здание телефонного узла. Рядом сохранился, хотя и в перестроенном виде, трехэтажный дом второй половины XIX в. Его угол отмечен эффектным эркером.

Начальный отрезок правой стороны Малой Полянки от Бродникова переулка до 2-го Хвостова занимает многофункциональный комплекс «Онегин», построенный в 2000-х гг. На улицу он выходит сомкнутым строем двухэтажных домов-новоделов, декорированных «под старину» и имитирующих историческую застройку Полянского рынка. В них размещены офисы, рестораны, фитнес-клуб. Во дворе возведен многоэтажный жилой корпус с роскошными квартирами.

Новостройка похоронила под собой подлинный исторический квартал, формировавший западную сторону площади Полянского рынка. В екатерининские времена здесь обосновалось уже упоминавшееся купеческое семейство Бродниковых. Они происходили из крепостных людей помещиков Мурзиных, записались в московское купечество в либеральные времена начала царствования великой императрицы. Ф.А. Бродников завел на Малой Полянке свечной завод. Вдоль улицы он выстроил двухэтажные доходные дома с торговыми лавками, выходящие фасадами на Полянский рынок. Сам первогильдейный купец поселился на углу со 2-м Петропавловским (ныне 2-м Хвостовым) переулком в каменных палатах, выстроенных, вероятно, еще в первой половине XVIII в., о чем, в частности, свидетельствовала их планировка «глаголем», то есть в виде буквы «Г». Позднее дом получил фасады в стиле раннего классицизма, оформленные пилястрами и филенками. Он стоял по адресу: Малая Полянка, 2/3, строение 5. При строительстве комплекса «Онегин» подлинный дом снесли и соорудили на его месте муляж, воспроизводящий прежние формы. Корпус торговых лавок в хорошем классическом стиле, выходивший во 2-й Хвостов переулок, исчез бесследно. Снесли и всю цепочку старых домов вдоль Малой Полянки, обещав заново выстроить их в прежнем виде, но возведя здесь нечто мало похожее на подлинники. И все это под маркой «регенерации исторической среды». Тем не менее некоторые постройки обширной усадьбы Бродниковых фрагментарно сохранились. Мы увидим их, путешествуя по Большой Якиманке.

От Малой Полянки направо уходит 2-й Хвостов переулок. Параллельно ему южнее пролегает 1-й Хвостов. Прежде переулки назывались Петропавловскими – по церкви Петра и Павла на Якиманке. Их переименовали в 1922 г. Новое название тем не менее отсылает к глубокой древности. В этих местах некогда находилось село Хвостовское (Хвостово), впервые упомянутое в духовной грамоте Дмитрия Донского 1389 года. Ранее, в середине XIV в., им владел боярин Алексей Хвост. При великом князе Симеоне Гордом он занимал высокое положение – был московским тысяцким, начальником гарнизона и ополчения стольного града. Алексей Хвост активно участвовал в придворной борьбе. Летописец сообщает, что он «вшел в крамолу к великому князю». Возможно, он интриговал в пользу брата Симеона, Ивана, за что был отрешен от должности и лишен вотчин. Опала оказалась тяжелой. Но в 1353 г. страшная эпидемия легочной чумы, опустошившая Москву, унесла жизнь Симеона Гордого. Ему наследовал на московском престоле брат Иван Красный. Он снял опалу с верного ему Алексея Хвоста, вновь сделал его тысяцким. Это вызвало ропот среди «старых бояр». Более других был обижен Василий Вельяминов, в роду которого должность тысяцкого считалась наследственной. 3 февраля 1357 г. люди, спешившие к заутрене в кремлевский Успенский собор, обнаружили у паперти тело Алексея Хвоста с признаками насильственной смерти. Пошли толки о боярском заговоре. Боясь гнева великого князя и мести сторонников убитого, «большие бояре московьскые» во главе с Василием Вельяминовым, взяв семьи, бежали в Рязань, а затем в Орду. В Москве назревала смута, в которую всегда готовы были вмешаться внешние враги княжества. Лишь год спустя при посредничестве митрополита Алексия конфликт удалось уладить. Бояре-эмигранты помирились с великим князем и вернулись в Москву.

О тех темных временах в современном 2-м Хвостовом переулке ничего, кроме названия, не напоминает. Самое старое здание здесь (№ 10) относится ко второй половине XIX в. Угол Малой Полянки и 2-го Хвостова переулка красиво отмечен шестиэтажным доходным домом (№ 6/4) начала ХХ в., выстроенным в модном тогда стиле неоклассицизма с угловой башенкой, эркерами и изысканными скульптурными вставками на фасаде. Здание и сейчас жилое, только нижний этаж занят районными организациями.

Бок о бок с этим «небоскребом» стоит, выходя протяженным фасадом на Малую Полянку и боковым в 1-й Хвостов переулок, низенький двухэтажный домик (№ 6/6) почти без всякого декоративного убранства. Скругленный угол и классические пропорции выдают в нем постройку рубежа XVIII–XIX вв., любопытный архитектурный памятник. Но еще более примечателен дом тем, что в нем жил Василий Осипович Ключевский (1841–1911). Для великого историка Якиманская часть была московской родиной. Он прожил здесь больше 40 лет – почти всю творческую жизнь, меняя адреса лишь в пределах нескольких окрестных кварталов. Видимо, в здешних местах, где еще не выветрился тихий дух старины, ему не только удобно жилось, но и легко дышалось, хорошо думалось.

Дом, в котором жил русский историк Василий Осипович Ключевский

В.О. Ключевский попал в Москву в 20-летнем возрасте. Родился он в Пензе в семье бедного священника. Мать также происходила из духовного сословия. На нее свалились все заботы о детях после того, как от несчастного случая во время грозы погиб супруг. Василий был отдан в приходское духовное училище. Ему предстояло пойти по стопам родителя. Однако, успешно окончив приходское, а затем уездное духовные училища, поступив в Пензенскую семинарию, молодой человек решил круто изменить судьбу. В 1861 г. он отправляется в Первопрестольную, где поступает на историко-филологический факультет Московского университета. В 1865 г. Ключевский защищает дипломное сочинение «Сказание иностранцев о Московском государстве». Научным руководителем был С.М. Соловьев, который определил и тему магистерской диссертации ученика – «Жития святых как исторический источник». Ключевский завершил ее и готовился к защите, уже живя (с весны 1870 г.) на Большой Полянке в доме, стоявшем близ нынешней станции метро и не сохранившемся до наших дней. Позднее Василий Осипович переехал ближе к центру по той же улице. Но и этот дом не сохранился: после реконструкции квартала здесь сквер с памятником Г. Димитрову.

Научная деятельность Ключевского развивалась параллельно с педагогической. Он читал курсы лекций в Александровском военном училище, в Московской духовной академии, на Высших женских курсах. В 1877 г. Василий Осипович переехал с Большой Полянки на Малую, тогда еще более тихую, чем сейчас. Первый дом на этой улице, где он квартировал, до наших дней не сохранился. С 1887 г. Ключевский читает курс российской истории в Московском университете, профессором которого он вскоре становится. Семинарские занятия со студентами он проводит дома на Малой Полянке. Ученик Ключевского, впоследствии видный историк и общественный деятель, лидер партии кадетов и министр иностранных дел в первом составе Временного правительства, П.Н. Милюков вспоминал: «Но вот час семинария кончается, а мы не уходим. Наш выпуск присвоил себе привилегию непринужденной беседы. Анисья Михайловна, жена Ключевского, приносила чай, мы поднимали политические вопросы (а их было так много в эти годы) и осаждали Василия Осиповича, желая знать его мнение. Он отделывался шутками, сыпал парадоксами, с которыми согласиться было трудно, а не согласиться неделикатно, – и так проходил вечер, – вероятно, к большому неудовольствию профессора». В 1883 г. Василий Осипович переезжает на другую квартиру на той же Малой Полянке. Это и был тот скромный дом, что стоит и поныне на перекрестке улицы с 1-м Хвостовым переулком. К сожалению, он до сих пор не отмечен мемориальной доской. Не осуществлена и идея общественности района Якиманка об организации здесь музея ученого. В этих стенах Ключевский прожил 12 лет. В этот период он опубликовал несколько значительных работ по истории сословий и сословного представительства в России. Его имя стало широко известно не только в Москве. За Ключевским закрепляется репутация первого историка страны, лекции, записанные студентами, литографируются и ходят по рукам повсеместно, а публичные выступления собирают полные залы. Слава докатывается и до высочайшего двора, Василия Осиповича приглашают преподавать членам царской семьи, он становится председателем Московского императорского общества истории и древностей российских.

Дом профессора на Малой Полянке по-прежнему открыт для студентов и давних учеников. По-видимому, именно здесь П.Н. Милюков впервые увидел свою будущую супругу Анну Сергеевну Смирнову, дочь ректора Духовной академии и ученицу Ключевского. Впоследствии эта чета будет не раз посещать учителя и в его новом месте жительства на Житной улице. Этот домик Ключевский приобрел в собственность в 1895 г. Как видим, он остался верен Якиманской части. Этого дома, где ученый прожил до конца своих дней, давно уже нет. На его месте в 1940-х гг. выстроили внушительное семиэтажное жилое здание.

На Житной Василий Осипович готовил к печати знаменитый «Курс русской истории», ставший научной классикой. В нем Ключевский обобщил результаты многолетних исследований и размышлений, придя к выводу, что «человеческая личность, людское общество и природа страны – вот те основные исторические силы, которые строят людское общежитие». Василий Осипович скончался 12 марта 1911 г., так и не закончив издания своего «Курса». Он похоронен в Донском монастыре – совсем недалеко от якиманских мест, где прожил столько творчески плодотворных лет.

За «домом Ключевского» Малую Полянку пересекает 1-й Хвостов переулок. В него обязательно нужно заглянуть. Но прежде пройдем Малую Полянку до конца. По дороге заметим, как умело и эффектно оформлен перекресток улицы и 1-го Хвостова переулка. Три разновременных дома выходят на него скругленными или скошенными углами, создавая впечатление маленькой площади, уютного пространства. Когда-то отсюда во всех четырех перспективах открывались церкви и колокольни. Малую Полянку в сторону центра замыкала златая глава Ивана Великого, в обратную сторону – храм Спаса в Наливках. 1-й Хвостов (1-й Петропавловский) переулок ориентировался на восток – на церковь Успения в Казачьей и на запад – на храм Петра и Павла на Якиманке. Сегодня перспективу на Ивановскую колокольню перекрывает новое здание НИИ детской неотложной хирургии и травматологии. Давно нет храмов Спаса в Наливках и Петра и Павла. С перекрестка видна лишь церковь Успения в Казачьей слободе. Ансамбль этой мини-площади нарушает и отсутствие четвертого углового здания. Оно было, но его снесли. На этом месте ныне 14-этажный светло-кирпичный жилой дом (№ 8). Его построили в 1970-х гг. для советских «ответственных работников». Он не лишен элегантности, но в этом месте смотрится чужеродным объектом. Соседний дом на Малой Полянке (№ 10) появился еще в 1908 г. (архитектор К.А. Дулин) и с тех пор дважды надстраивался. С первоначальных трех этажей он дорос до шести – так крепки оказались старинные фундамент и стены.

Малая Полянка, 12. Многоэтажный, современной «глянцевой» архитектуры дом для состоятельных людей построен в 1990-х гг. и еще не успел обрасти историей. Но место, которое он занял, сменив старинный особняк, в полной мере историческое, знакомое для отечественной культуры. Здесь находилась усадьба Григорьевых, где в 1840-х гг. собирался цвет молодого поколения русской интеллигенции. Чета хозяев – сенатский чиновник-дворянин и его супруга, дочь крепостного кучера, – души не чаяли в своем единственном сыне Полошеньке. Впоследствии Аполлон Григорьев прославился как прекрасный поэт и литературный и театральный критик. Его стихотворные строки и поныне известны каждому: «О, говори хоть ты со мной, подруга семиструнная!» или «Две гитары, зазвенев, жалобно заныли…». Поступив в Московский университет, молодой Аполлон Григорьев особенно сдружился со своим однокурсником и также начинающим поэтом Афанасием Фетом – рожденным вне православного брака сыном русского помещика и иностранки. Родители Полошеньки охотно предоставили его другу кров у себя на Малой Полянке. Фет переехал сюда в начале 1839 г. Дом Григорьевых представлял собой скромный ампирный особняк, каких много появилось окрест после пожара 1812 г. Невысокий каменный подклет, в котором помещались кухня, кладовые и людская, служил основанием деревянного парадного этажа, представлявшего собой, по воспоминаниям Фета, «венок комнат, расположенных вокруг печей». Дом завершал мезонин, в усадьбе, отгороженной от улицы глухим забором с вечно запертыми воротами, был уютный сад. Здесь росла та самая плакучая береза, которую воспел Фет в хрестоматийном стихотворении. Ее молодой поэт видел в окно своей комнатки в низеньких темных антресолях, где поселились друзья.

Родители Аполлона Григорьева, зная страстную натуру сына, боялись далеко отпускать его от себя. Зато свой дом для друзей и знакомцев любимого чада открыли широко. По воскресеньям здесь собирались молодые люди, имена которых впоследствии украсили летопись отечественной культуры. Завсегдатаями посиделок в григорьевских антресолях были поэты Я. Полонский и Л. Мей, писатель А. Писемский, историк С. Соловьев, правовед К. Кавелин, скульптор М. Рамазанов, композитор и музыкальный критик А. Дюбюк, актеры П. Садовский и И. Горбунов. С соседней Житной из отцовского дома приходил юный А. Островский – гимназист, затем студент, сразу ставший душой кружка. Молодежь от души веселилась и спорила о высоких материях за чаем и сливками, сдобренными калачами, сухарями и ватрушками, которые старики Григорьевы беспрерывно целыми подносами посылали наверх в антресоли. По воспоминаниям Фета, «в небольших комнатах стоял стон от разговоров, споров и взрывов смеха. При этом ни малейшего намека на какие-либо социальные вопросы. Возникали одни отвлеченные и общие: как, например, понимать по Гегелю отношение разумности к бытию?» Звучали романсы и песни под гитару и, конечно, первые стихи и первая проза еще незнаменитых авторов.

В их числе был и Афанасий Фет. В 1840 г. выходит его первый поэтический сборник «Лирический пантеон». Вскоре стихи студента стали регулярно появляться в литературных журналах, причем диаметрально противоположного направления – и в почвеннически-консервативном «Москвитянине» Погодина, и в либеральных «Отечественных записках», где верховодил Белинский. Последний, кстати, назвал молодого Фета самым даровитым из московских поэтов. Тот в свою очередь грудью вставал против нападок охранительной критики на Белинского. Впоследствии, став богатым помещиком и убежденным консерватором, уйдя в «храм чистого искусства», Фет будет с иронией отзываться о своих юношеских порывах. Да и едва ли они шли из глубины души. Лучшие стихи той поры – «Чудная картина…», «Печальная береза…», «Я пришел к тебе с приветом…», «Когда мои мечты за гранью прошлых дней…» – бесконечно чужды всякой публицистичности, злобы дня. В них та мистическая Вечная Женственность, «нетленная красота в окружении веры и вера в окружении красоты», о которых позднее скажет А. Блок, почитавший Фета наряду с Тютчевым, Полонским и В. Соловьевым «великим учителем, апостолом новой поэзии».

И.Е. Репин. Афанасий Афанасьевич Фет

Под влиянием своего друга – «мудреца с мальчишества и с железной волей», по блоковскому выражению, Аполлон Григорьев решает вырваться из крепких родительских объятий и начать самостоятельную жизнь. Он бежит в Петербург. Фет остается оканчивать университет. Лишь в 1844 г. он покидает свою поэтическую родину – дом Григорьевых, чтобы поступить на офицерскую службу в глухую провинцию. На Малую Полянку, в уже известную нам «Сердобинку», он вернется много лет спустя, в 1857 г. Вспомнит он тогда в стихотворении «Был чудный майский день в Москве…» и пору своей юности в григорьевской усадьбе:

Сегодня нет уже ни усадьбы Григорьевых, ни плакучей березы в саду, ни колоколен Спаса в Наливках и Петра и Павла на Якиманке, звон которых слышал поэт. Но на Малой Полянке остались дома, помнящие времена Афанасия Фета, Аполлона Григорьева и их друзей. Двухэтажный со скругленным углом дом (№ 7/7, строение 1) на перекрестке с 1-м Хвостовым переулком появился, вероятно, еще на рубеже XVIII–XIX вв., а свою нынешнюю эклектическую отделку фасадов получил позднее. Недавно он реконструирован под офисы. Рядом на Малой Полянке, 7/7, строение 2 сохранился раритет – деревянный одноэтажный на белокаменном фундаменте особнячок с трогательным мезонинчиком. После пожара 1812 г. такова была преобладающая застройка Якиманской части Москвы. Сейчас в районе остались лишь два подобных домика: один лежит в развалинах в Старомонетном переулке, 19, другой, еще крепкий и обитаемый, стоит здесь, на Малой Полянке. В начале ХХ в. всем этим участком владела купчиха М.В. Хлудова. При ней в 1913–1914 гг. во дворе по проекту В.В. Шервуда был построен красивый шестиэтажный доходный дом (№ 7/9, строение 5). Это очередной литературный адрес Якиманки. В 1915–1922 гг. в одной из квартир дома жил писатель И.С. Шмелев, певец старой Москвы, в особенности родного ему Замоскворечья. Отсюда он уехал в эмиграцию, навсегда покинув Россию после известия о гибели в занятом большевиками Крыму сына – белого офицера. На родину в 2000 г. вернулись только останки писателя и его супруги, перезахороненные в Донском монастыре.

Усадьба на Малой Полянке, 9 начала складываться на рубеже XVIII–XIX вв. В послепожарное время она принадлежала поручице Е. Офросимовой. Тогда, вероятно, был перестроен главный дом с каменным нижним, деревянным верхним этажами и мезонином. Декор более поздний. Каменные надворные постройки, вероятно, старше дома. Сейчас усадьба реконструируется и закрыта от глаз прохожих строительной сеткой. Соседний дом (№ 11), усадьба Барятинских, возможно, старейший на сегодняшней Малой Полянке. Об этом свидетельствует и то, что он выступает за красную линию улицы. Нижний этаж, вероятно, построен не позднее середины XVIII в. В следующих столетиях палаты неоднократно перестраивались. Завершает левую сторону улицы жилой особняк, построенный в 1990-х гг. (архитектор А. Меерсон). Этот почти забытый в советскую эпоху тип городского жилища возродился со сменой времен, когда в стране вновь появились богатые и сверхбогатые люди.

Вернемся немного назад, чтобы осмотреть 1-й Хвостов (бывший 1-й Петропавловский) переулок. Он начинается от Большой Полянки между двумя однотипными панельными многоэтажками (№ 28 и 30), построенными в 1971–1973 гг. по проекту группы архитекторов под руководством А.Б. Гуркова. Слева в переулок глядит выложенный керамической плиткой глубокого сине-зеленого, морского цвета фасад трехэтажного дома. Над входом в киоте видна мозаичная икона Богородицы. Это подворье русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне – один из духовных очагов православного Замоскворечья (№ 3 – 3а, строение 1). Москва и Святая гора веками находились в неразрывной связи. С берегов Эгейского моря приходили святители, книжники, простые монахи, распространяя на Руси духовные практики, принося иконы и реликвии. На Афон из России шли паломники, искатели праведной жизни, текла щедрая милостыня в пользу тамошних святынь, среди которых выделялся русский Свято-Пантелеимонов монастырь. В XIX в. в Москве было два подворья этой обители.

Одно из них располагалось рядом с Большой Полянкой, в 1-м Петропавловском переулке.

Его расцвет связан с деятельностью выдающегося церковного деятеля иеросхимонаха Аристоклия Афонского (1846–1918). Мещанин из Оренбурга, он, овдовев, отправился на Святую гору, где принял постриг в Свято-Пантелеимонове монастыре. В 1887 г. его направляют в Москву заведовать подворьем на Полянке. Здесь он возобновляет издание журнала «Душеполезный собеседник», который печатался в типографии на Большой Якиманке в доме Смирновой. Аристоклий содействует распространению афонских икон и реликвий в Москве. По его почину на московском заводе Самгина отливается 818-пудовый колокол для Пантелеимонова монастыря – и поныне самый большой в Греции. Вернувшись в 1894 г. на Афон, отец Аристоклий в 1909 г. вновь приезжает в Москву и проводит на Полянке остаток земной жизни. При нем сильно обветшавшее деревянное подворье заново капитально отстраивается в камне. По проекту архитектора Д.Д. Зверева в 1912 г. возводится трехэтажное здание, существующее и поныне. В дворовом корпусе разместился большой книжный склад. В доме, выходящем керамическим фасадом в переулок, жили монашеская братия, обслуживающий персонал, находился приют для увечных воинов Русско-турецкой войны, героев Шипки и Плевны. На верхнем этаже была келья отца Аристоклия, в которой он принимал многочисленных посетителей, стекавшихся к нему за наставлением и утешением. Иеросхимонах уже при жизни почитался подвижником, слыл провидцем и целителем.

На том же третьем этаже здания в правой его части в память 300-летия дома Романовых началось обустройство домовой церкви во имя афонской иконы Божьей Матери Скоропослушницы. Резной иконостас сооружался В.Р. Чубаровым. Но настали смутные времена войн и революций. Храм освятили только 30 сентября 1918 г. уже при советской власти, вероятно, последним в Москве перед долгим-долгим перерывом. Чин совершил патриарх Тихон, отец Аристоклий не дожил до торжества, он скончался в августе 1918 г. Старца похоронили здесь же, в подвале-усыпальнице подворья. По декретам советской власти монастырские владения национализировались, а домовые церкви закрывались. Такая участь постигла и Афонское подворье на Полянке. Хронику трагедии воссоздал историк В.Ф. Козлов. Несмотря на заступничество Греческого королевства, московская ЧК в 1920 г. опечатала храм Скоропослушницы, который впоследствии был полностью разорен. Тысячи духовных книг со склада пошли на уничтожение. Последним монахам, невесть как удерживавшимся в подворье, пришлось покинуть его. Останки старца Аристоклия были перезахоронены на Даниловском кладбище. В ноябре 1922 г. Моссовет передал подворье под общежитие (кондитерской фабрики «Ударница»). Только в постсоветскую эпоху зданию придали охранный статус памятника истории и культуры. Ныне оно возвращено Русской православной церкви. О его истории свидетельствует памятная доска на фасаде. Мощи святого старца Аристоклия, канонизированного в 2004 г., пребывают на другом подворье Свято-Пантелеимонова монастыря, в храме Никиты Мученика за Яузой.

Следующий дом на левой стороне 1-го Хвостова, пожалуй, самый заметный в переулке. Неискушенные прохожие гадают о происхождении и назначении этого строения, стилизованного под древнерусский терем с арками, колоннами, кирпичным узорочьем и высокой башенкой. Между тем это всего лишь современный жилой дом с офисными помещениями и подземным паркингом, построенный в конце ХХ в. по проекту мастерской М. Леонова Моспроекта-2. Кто-то называет это творение китчем, кто-то «шуткой зодчего», а кто-то «возвращением к национальным истокам». Примечательно, что здание пустует со дня постройки.

Следующие дома по левой стороне 1-го Хвостова переулка (№ 7/7, 11, 13) не столь крикливо представительны, но искренни в своей непритязательности и заслуживают уважения уже в силу своего не менее чем двухсотлетнего возраста. Почти у самой Большой Якиманки в переулок выходит надстроенное в советское время старое здание 10-й мужской гимназии. В ней учились автор «Москвы купеческой» П. Бурышкин, будущий маршал Советского Союза М. Тухачевский, известнейший поэт В. Лебедев-Кумач. Сейчас здесь офисы. Еще одно, более раннее, здание гимназии выходит на Большую Якиманку, и мы познакомимся с ним, проходя по этой улице.

1-й Хвостов переулок. Жилой дом, построенный в 1997 г. в неорусском стиле

В начале правой стороны 1-го Хвостова переулка вдоль него за тенистым сквериком вытянулось солидное семиэтажное здание, выдержанное в стиле переходном от конструктивизма к сталинскому монументализму. Его адрес: Большая Полянка, 28 (ранее 34), строение 2. На фасаде три мемориальных доски народным артистам СССР кинорежиссерам Е.М. Джигану, Ю.Я. Райзману и Г.Л. Рошалю. Впрочем, подобного увековечения достойны многие обитатели «Дома работников кино». Его построили в 1936 г., но он дал осадку, треснул и был заселен после капитального ремонта только в следующем году. Дом этот – памятник золотого века советского кино. Здесь жили и классики и мастера второго ряда. Имена многих жителей известны всемирно. Помимо уже упомянутых, это режиссеры Михаил Ромм, Александр Птушко, Дзига Вертов, Александр Медведков, Роман Кармен, актриса Ада Войцек, оператор Борис Волчек. Здесь некоторое время жил Алексей Баталов. В квартире № 15 родилась нынешний руководитель театра «Современник» Галина Волчек. Дом еще ждет своего летописца.

Следующие два дома в 1-м Хвостовом переулке уже знакомы нам по маршруту по Малой Полянке, на которую они выходят углами. Далее тянется полупрозрачный забор гаража и производственной площади. Это тоже своеобразная современная достопримечательность – одна из первых в городе конструкций, которыми сейчас предполагается заменить уродливые ограждения промзон и автостоянок. Почти у самого выхода переулка на Большую Якиманку стоит, выступая за красную линию, неказистый домик причта церкви Петра и Павла. Ему наверняка не менее двух столетий. Сейчас в нем посольство новорожденного государства Южный Судан.

Вернемся вновь на Большую Полянку. По ее правой стороне, минуя жилой комплекс (№ 30) советской постройки с магазинами и кафе в стилобате, повторяющем изгиб улицы, дойдем до угла близлежащего переулка – 1-го Спасоналивковского. Название это дышит глубокой московской стариной, хотя появилось на карте города всего около 100 лет назад. Еще в середине XIX в. переулок именовался просто Спасским, а до этого – сначала Молчановским, затем Таракановым – по домовладельцам. Но и нынешнее название напоминает о древности – о церкви Спаса Преображения «что в Наливках», известной с 1624 г. Храм существовал три столетия и был разрушен в 1929 г. Но благодаря угасшей святыне в жизни столицы осталось «вкусное» название Наливки. Откуда оно взялось? Есть незатейливая версия, будто наливки – это рощицы, когда-то шумевшие здесь. Гораздо более колоритно, если не сказать курьезно, другое объяснение, восходящее еще к первой половине XVI в. Посол германского императора Сигизмунд Герберштейн дважды побывал тогда в Москве.

1-й Спасоналивковский переулок

В опубликованных позднее «Записках о московитских делах» он дал подробное описание города, так не похожего на европейские столицы того времени. Герберштейн, в частности, упомянул, что великий князь Василий III, набрав в дворцовую стражу иноземцев, выстроил им за Москвой-рекой городок Нали. Наемные солдаты, главным образом немцы, шведы, поляки и литовцы, не привыкли ограничивать себя в питие. Это им не возбранялось и в официально трезвой тогда Москве. Чтобы оградить подданных от пьянства, великий князь будто бы и поселил разгульное воинство на отдаленной и пустынной тогда окраине за пределами городских стен. Но пресечь контакты иноземцев и москвичей на почве совместного распития спиртного не удавалось. Алчущие аборигены сходились в эти края, и плохо понимавшие по-русски иностранные «военные специалисты» частенько слышали призыв: «Налей-ка!» Отсюда якобы и пошло название слободки, преобразованное впоследствии в Наливки. Со слов Герберштейна эту версию воспроизводили и другие иностранцы, побывавшие в Москве, – А. Гваньини, А. Олеарий. Москвовед П.В. Сытин пишет о давшем название местности кабаке для иноземцев «Налейки», в который захаживали и русские.

Несомненно, выселение полуторатысячного наемного войска на периферию Москвы преследовало и другие цели. Так ограничивались идеологически опасные контакты иноверцев католиков и протестантов с православным населением. Военная слобода к тому же прикрывала город с особо опасного и не защищенного тогда укреплениями южного направления. Расцвет Наливок пришелся на вторую половину XVI в. Население слободы пополнялось не только добровольно приехавшими на службу московскому государю. В годы Ливонской войны здесь оседали пленные из завоеванных Иваном Грозным прибалтийских земель – рыцари, купцы, священнослужители, ремесленники, члены их семей, некоторые принимали русское подданство, становились служилыми людьми, даже избранными телохранителями царя – опричниками. Обитатели слободы хоронили своих покойников на особом иноверческом кладбище далеко за городом между современными улицами Мытной и Шаболовкой. Обнаруженные там и в других местах могильные плиты с надписями на разных языках донесли до нас некоторые имена жителей Наливок. Это гельдинтенский комтур Филипп Шалль фон Белль, дерптский ратман Тидеман Шрове, лиценциат права Каспар фон Эльферфельдт, лекарь Николас Браун или Броун и др.

В 1571 г. во время нашествия крымского хана Девлет-Гирея в районе Наливок произошло жестокое сражение. Подожженная, как и вся Москва, слобода сгорела. От этого бедствия она так и не оправилась. С тех пор иноземцы селились в основном уже в других частях города – на Болвановке (Таганке), в Немецкой слободе на Яузе. В XVII в. Заречье обжили стрельцы. В Наливках располагалась слобода стрелецкого полка. По сведениям историка М.Ю. Романова, со второй половины 1630-х до середины 1640-х гг. им командовал Степан Васильевич Алалыкин, позднее (ок. 1637 – ок. 1677) Григорий Власьевич Остафьев. Стрельцы и поставили здесь храм Спаса Преображения. После выселения их из Москвы при Петре I ратное прошлое Наливок постепенно забылось. Здесь поселились обычные обитатели Замоскворечья – дворяне, купцы, мещане.

Правая сторона 1-го Спасоналивковского переулка начинается на углу с Большой Полянкой серым пятиэтажным доходным домом с башенкой и неоклассической колоннадой. Он был построен в 1912–1913 гг. и принадлежал почетному гражданину М.Н. Алексееву. Проект в соавторстве с А.Н. Милюковым выполнил А.Б. Великовский – один из самых плодовитых московских архитекторов начала ХХ в., построивший десятки доходных домов и особняков, главным образом в неоклассическом стиле, а в советское время ставший убежденным конструктивистом. В 1914 г. было достроено крыло здания, выходящее в переулок. Автор проекта – В. Корчагин. Еще один корпус доходного дома сохранился во дворе. Сейчас в этих зданиях размещаются офисы. Ранее здесь стоял двухэтажный особняк с мезонином. В 1834 г. он числился за купцом Андреем Зевакиным.

Далее по правой стороне переулка – двухэтажный главный дом усадьбы П.Г. Вяземского (№ 4). В его основе постройка середины XVIII в., а может быть, и более ранняя. Сохранился белокаменный подвал со сводами. Пристройка со двора – начала XIX в. На боковом фасаде дома можно разглядеть элементы классического декора. Парадный фасад выполнен в духе эклектики, украшен обильной лепниной и относится уже ко второй половине XIX в. В том же стиле оформлены и сохранившиеся интерьеры.

Следующий дом (№ 6) – рядовой замоскворецкий особняк второй половины XIX столетия. Он деревянный с каменной пристройкой со двора. Вообще, весь этот отрезок 1-го Спасоналивковского переулка – уникальная картинка ушедшей старой Москвы. В этом ряду и двухэтажный дом № 8, может быть, самый древний здесь. Он тоже принадлежал усадьбе Вяземского, позднее им владели Глазовы. Сводчатые палаты в обоих этажах говорят о времени не позднее середины XVIII в. Современный вид дом приобрел уже в следующем столетии. Ко второй половине XIX в. относится соседнее трехэтажное здание.

На углу 1-го Спасоналивковского переулка и Малой Полянки обширный участок, обнесенный оградой, занимает элегантное здание начальной школы-лицея при посольстве Франции, построенное из светлого кирпича в 1980-х гг. по проекту архитекторов Ю. Рабаева, К. Адлера и др. Старинный особняк XIX в. (№ 16, строение 1) с красивым фасадом, надстроенный двумя этажами в советское время, отступил далеко от красной линии переулка. В начале 2000-х гг. он был капитально реконструирован. Остались лишь внешние стены. Все остальное – новое. К счастью, жив величественный дуб у самого фасада. Он старше самого дома и растет здесь, вероятно, еще с екатерининских времен, пережив и пожар 1812 г. Сзади к особняку пристроен новый офисный корпус. Во дворе виднеется еще одно здание. Это капитально перестроенный под офисы доходный дом начала ХХ в. Прежде пятиэтажный, он теперь вырос до девяти этажей. Перед этим «билдингом» ближе к переулку тихо стоит уже второй век двухэтажный особнячок с фасадом, облицованным керамической плиткой, модной в эпоху модерна.

Над всем кварталом нависает, словно донжон замка, огромный современный дом (№ 20). Его монументальные фасады с эркерами облицованы красным кирпичом с белыми вставками. Это «Торис-хаус» – одно из самых престижных и комфортабельных жилых зданий постсоветской Москвы. Помимо роскошных квартир с изумительными видами на столичный центр, подземного паркинга, разнообразных удобств, здесь есть свой «эксклюзив» – полноразмерный крытый теннисный корт на верхнем, 11-м этаже. Как все помнят, в недавнюю пору этот высочайше опекаемый спорт был еще и главным светским развлечением. «Торис-хаус», построенный в 1998 г., стал символом новой роскоши и элитарности.

Левая, противоположная сторона 1-го Спасоналивковского переулка по сравнению с правой выглядит уныло и невыразительно. Она разочарует любителя архитектурных красот. Но и тут есть места особой концентрации исторической памяти. Шестиэтажный доходный дом, выходящий главным фасадом на Большую Полянку (№ 44), а боковыми в оба Спасоналивковских переулка, был построен в 1914 г. в благородных неоклассических формах. Любопытно, что он принадлежал крестьянину Владимирской губернии Михаилу Малышеву, сумевшему скопить немалый капиталец и купить здесь соседние владения Зевакина и Битриха. Проект здания выполнил маститый архитектор Густав Гельрих, построивший в Москве целый ряд особняков и доходных домов, в том числе с применением передовых каркасных конструкций. На Большой Полянке, 44 нижний этаж предназначался для контор и магазинов, склады которых находились в глубоких подвалах. Остальное здание занимали фешенебельные квартиры. Дом Малышева оказался одной из последних построек Гельриха в России: в том же 1914 г., после начала Первой мировой войны, ему, как германскому подданному, пришлось покинуть Москву.

После революции доходный дом на Полянке, как обычно, «уплотнили». Просторные апартаменты разделили на коммуналки, которые тесно заселили. В 1931 г. две комнаты на пятом этаже в квартире № 57 заняла семья Бруни. Ее глава, Лев Александрович, был потомственным художником, мастером акварели и графического портрета, большим любителем поэзии. В своем роду он числил знаменитых предков – автора хрестоматийного «Медного змия» Федора Бруни и живописца Соколова. Жена Льва Александровича, Нина Константиновна, была дочерью известнейшего поэта-символиста К. Бальмонта. Помимо собственных детей на попечении супругов находилась семья брата, Николая Бруни. Все, кто знал этого человека, считали его личностью необыкновенной. Выпускник Тенишевского училища, однокашник О. Мандельштама, любимец петербургской богемы, поэт, художник, музыкант, футболист, знаток эсперанто, летчик, он с началом Первой мировой войны ушел добровольцем на фронт, был санитаром. Но в 1918 г. Николай Бруни неожиданно для всех принял духовный сан, отстраняясь от переполненного кровью и насилием мира. Именно он отпевал А. Блока. Впоследствии снял с себя сан и вернулся в авиацию. В 1934 г. его арестовали. В Ухте заключенный Н. Бруни своими руками создал памятник А.С. Пушкину, открытый к 200-летию со дня гибели поэта. В 1938 г. Николая Александровича расстреляли. Его жена и дети по-прежнему жили в семье брата на Большой Полянке.

Каждую неделю здесь собирались гости. Пройдя через подъезд с 1-го Спасоналивковского переулка, они поднимались по темной лестнице на пятый этаж и через коленчатый, заваленный рухлядью коридор проходили в квартиру Бруни. Это были две комнаты, 18 и 12 кв. м, с потолками 3,5 м. Одна – для родителей, другая – детская. На вечерах у Бруни собирался цвет московской интеллигенции. Завсегдатаями были художники В. Фаворский и А. Осмеркин, поэты – маститый Н. Клюев и молодой А. Тарковский. За рояль садились Г. Нейгауз или М. Юдина. Здесь можно было услышать популярного артиста Д. Журавлева и поморского сказителя Шергина. Ахматова, бывая в Москве, непременно заходила сюда.

Особенно теплые отношения связывали хозяев с Осипом Мандельштамом, который проводил у Бруни почти каждый вечер, иногда в одиночку, но чаще с женой Надеждой. Любил сидеть в уютном кожаном кресле, больше слушал, чем говорил. Когда над четой Мандельштам сгустились тучи, наступила пора скитаний. Бруни помогали деньгами, готовы были приютить опальных на загородной даче. Дом на Большой Полянке служил отдушиной и для многих других людей творчества. Семья Бруни жила здесь до начала 1970-х гг. Впоследствии дом расселили и капитально перестроили под офисы. От комнат, видевших корифеев отечественной культуры, не осталось и следа.

Далее по левой стороне 1-го Спасоналивковского переулка тянутся невзрачные строения офисного центра и детского сада. В глубине двора спрятался небольшой доходный дом конца XIX в., недавно тоже переделанный под офисы. Равнодушно можно пройти и мимо двух пятиэтажных корпусов дома № 17/1, окаймляющих большой двор. Это ординарные конструктивистские постройки начала 1930-х гг. Но в этом месте стоит остановиться. Оно – древнее, историческое, намоленное. Как раз здесь три века стоял храм Спаса Преображения в Наливках. Впервые он упомянут в патриарших окладных книгах 1642 г. Деревянная церковь была приходской для слободы приказа (полка) Степана Васильевича Алалыкина. При Петре I стрельцов выселили из Москвы, и расхватавшие их дворы новые знатные прихожане затеяли строительство каменного храма. В 1713 г. они получили разрешение на это и успели возвести придел иконы Богородицы «Всех Скорбящих радость». Но в следующем году Петр запретил каменное строительство по всей России, кроме новой столицы – Санкт-Петербурга. Главный престол храма в Наливках удалось освятить только в 1738 г. Строительство продолжалось до 1751 г. Рядом отдельно возвели надвратную колокольню. В 1812 г. храм пострадал от огня и наполеоновских мародеров. Его облик сильно изменился после того, как в 1838–1840 гг. по проекту ведущего московского зодчего М.Д. Быковского были выстроены новые трапезная и трехъярусная ампирная колокольня. А в 1876–1877 гг. перестройке подвергся и сам главный храм. Церковное здание после всех переделок не блистало архитектурными достоинствами, но играло важную градостроительную роль доминанты нескольких кварталов. После того как в 1929 г. храм снесли, пейзаж будто осиротел.

В буквальном смысле на костях порушенной святыни вскоре были построены два корпуса жилищного кооператива «Замоскворецкий рабочий». Но следы истории в этом месте окончательно не стерлись. Если присмотреться к цоколю ограды перед домом № 17/7, можно заметить, что он сложен из белокаменных блоков, на которых кое-где проглядывают надписи и резной орнамент. Это плиты церковного погоста. Терраса сквера во дворе сложена из камней мостовой вокруг храма Спаса в Наливках. Своя биография есть и у самого дома № 17/1. Здесь в начале войны была квартира известного поэта А. Суркова. Сюда с подмосковного фронта из-под Истры он прислал письмо жене со строками знаменитой «Землянки» («Бьется в тесной печурке огонь…»). Со Спасоналивковского, 17 ушел на войну добровольцем Конон Молодый, в будущем легендарный советский разведчик-нелегал, работавший под именем Лонгсдейл и ставший прототипом главного героя популярнейшего фильма «Мертвый сезон».

2-й Спасоналивковский переулок проходит южнее 1-го в том же направлении с востока на запад. На плане 1853 г. он обозначен как Шапочный. Современное название появляется только в начале ХХ в. Правая сторона переулка начинается с уже знакомого нам доходного дома Малышева. Ранее на углу с Большой Полянкой с послепожарного времени стоял деревянный одноэтажный особнячок в шесть комнат с мезонином. В усадьбе были фруктовый сад и службы. В 1856 г. дом приобретает знаменитый московский живописец Василий Тропинин, уже престарелый и только что овдовевший. Здесь, в замоскворецкой тиши, он провел вместе с сыном – художником Арсением Васильевичем остаток своей жизни, принимая только самых близких. На Полянке он и умер в мае 1857 г. Похоронили мастера на Ваганьковском кладбище. Дом на углу 2-го Спасоналивковского (тогда Шапочного) принадлежал сыну художника еще около 30 лет, пока он не продал его фабриканту А.В. Битриху. И только в 1913 г. владельцем участка стал крестьянин Малышев. Соседний по переулку с его доходным домом импозантный особняк (№ 4) выстроен в 1902 г. по проекту З.И. Иванова и недавно реконструирован так, что от старины остался лишь лепной фасад. Далее вдоль 2-го Спасоналивковского на сотню с лишним метров тянется административное здание в стиле позднего советского монументализма (архитекторы В.Н. Ковшель, А.Д. Медведев, А.И. Епифанов). Сбоку к этому гиганту прилепился двухэтажный аккуратный домик – современный муляж старинного особняка, примечательного тем, что среди его дореволюционных жителей был Л.Д. Троцкий. Завершает правую сторону 2-го Спасоналивковского типовой девятиэтажный крупнопанельный дом (№ 16) постройки конца 1960-х гг. Тогда он смотрелся модной архитектурной новинкой, сейчас – анахронизмом, неуместным в историческом центре города.

В.А. Тропинин. Автопортрет

Левая сторона переулка начинается эффектной угловой полуротондой дома № 50 на Большой Полянке. У этого здания примечательная биография. В 1819 г. действительный статский советник Д.А. Засецкий прикупил к своему здешнему владению соседнее, сформировав самую большую усадьбу в округе. При его дочери Анне в 1830 г. были построены деревянный одноэтажный дом с мезонином и два симметричных каменных флигеля по линии улицы с полуциркульным корпусом служб во дворе. В 1872 г. усадьбу купило Министерство народного просвещения и разместило здесь Московский учительский институт, готовивший учителей для городских училищ. Щедрым жертвователем на полезное учреждение стал купец Андрей Алексеевич Алексеев. Для института по проекту А.А. Никифорова было выстроено солидное трехэтажное здание в неоклассическом духе. После смерти А.А. Алексеева его вдова Варвара Андреевна, исполняя завещание мужа, устроила домовую институтскую церковь во имя Андрея Стратилата. Закладка состоялась 4 июня 1891 г., освящение – 4 декабря 1892 г. Церковь находилась в той самой полуротонде на углу Большой Полянки и 2-го Спасоналивковского переулка. После революции Учительский институт был упразднен, домовой храм закрыт. В 1925 г. в здании разместились рабфак и общежитие Горной академии. Здесь учились и жили некоторые прославленные в будущем ученые – специалисты и организаторы производства. Среди них был, например, Авраамий Завенягин, тогда студент и по совместительству начальник хозяйственного управления академии, а впоследствии «красный директор» Магнитки и Норильского комбината, министр среднего машиностроения СССР, один из создателей отечественной атомной отрасли. В 1936 г. в здание на Полянке вселились Москворецкие райком партии и райисполком. В октябре 1941 г. сюда попала немецкая бомба, разрушив северное крыло – то самое, где некогда помещалась церковь Андрея Стратилата. После войны здание восстановили. В 1979 г. партийно-советские органы покинули его, в нем обосновался Университет марксизма-ленинизма, затем Московский политехнический институт. Теперь тут офисы.

Следующий дом по 2-му Спасоналивковскому (№ 3) появился здесь во второй половине XIX в. Недавно его верхний деревянный этаж заново возвели в камне, сзади пристроили четырехэтажный объем и соединили его современной вставкой из стекла и бетона с соседним строением. Оно тоже капитально реконструировано и сохранило лишь некоторые черты исторического особняка (№ 5), в 1884–1885 гг. в нем жил выдающийся русский художник В.М. Васнецов. Здесь он создавал эскизы костюмов и декораций для постановки «Снегурочки» Римского-Корсакова в частной опере Саввы Мамонтова. Ими восторгался ведущий критик той поры В.В. Стасов: «Ничего подобного я еще не видел на русской сцене… Такой необычайно творческой фантазии, такого изумительного знания древнего русского искусства вообще и древнерусской архитектуры в особенности мне никогда еще не приходилось у нас видеть…» Отсюда, со 2-го Спасоналивковского, осенью 1885 г. Васнецов отправился в Киев для многолетней работы над живописным убранством Владимирского собора. И этот особняк ныне занят офисами. Ими же заполнено бывшее здание школы, построенное в 1930-х гг. в глубине двора. По линии переулка стоит еще один модернизированный в конце ХХ в. особняк, появившийся здесь полутора столетиями ранее. Офисами занят и он. Жилым на этой стороне переулка остается лишь дом № 9 – бывший доходный, надстроенный в советское время. За современным фешенебельным спортивно-оздоровительным центром с бассейном и несколькими залами 2-й Спасоналивковский заканчивается.

Он упирается в Казанский переулок, который обозначен еще на первом геодезическом плане Москвы 1739 г., но сейчас фактически превратился в тупик. С 1970-х гг. сквозной проезд перекрыт воротами главного здания Министерства внутренних дел. Любопытно, что тогда же исчез старинный Казанский тупик. На его месте ныне Министерство юстиции РФ. Казанский переулок невелик – всего 250 м. Небогат он и архитектурными красотами. Но есть у него свои достопримечательности, своя долгая история. В XVI в. в этих местах близ Калужских ворот Земляного города жили охранявшие их стрельцы со своими семьями. В двух здешних стрелецких слободах были основаны приходские храмы. Казанский переулок назван по одному из них – во имя иконы Казанской Божьей Матери у Калужских ворот. Храм, изначально деревянный, в том же столетии был возведен в камне и затем не раз обновлялся. До нашего времени он не сохранился, был разрушен в 1972 г. О нем еще будет рассказано на страницах этой книги.

В XVIII в. состав местного населения значительно изменился. Вместо выведенных Петром I стрельцов здесь укореняются не только ремесленники и купцы, но и дворянство, аристократия – князья Мещерские, Вяземские, Барятинские, Репнины. К бастионам Земляного города переводится из Кремля государев Житный двор, появляется по соседству улица Житная. К этому огромному комплексу зерновых хранилищ и выходил Казанский переулок. Позднее на месте Житного двора появился острог Сыскного приказа. В начале XIX в. на углу Казанского переулка и Житной улицы были выстроены корпуса Якиманской полицейской части – административного центра района. Во время пожара 1812 г. окрестные кварталы сильно выгорели. После наполеоновского разорения эту часть Замоскворечья, вытесняя дворян, заселяют купцы и особенно мещане – наиболее быстро растущий тогда слой населения. Небольшие, в один-два этажа, особнячки определяют в это время облик здешних мест. Таким еще сравнительно недавно был и Казанский переулок. Главные перемены в нем произошли уже во второй половине ХХ в. В результате сносов и нового строительства от старины здесь мало что осталось – разве только два дореволюционных здания да необычная для мегаполиса неспешность уличной жизни.

Левая сторона Казанского переулка от угла с 1-м Спасоналивковским ныне открывается длинным пятиэтажным зданием весьма лапидарной архитектуры – одним из двух корпусов уже знакомого нам жилого комплекса, выстроенного в начале 1930-х гг. кооперативом «Замоскворецкий рабочий». Раньше здесь, как мы знаем, находилась церковь Спаса Преображения в Наливках с принадлежавшими ей постройками. Под № 3 в Казанском переулке значится выстроенное сравнительно недавно административное здание из светлого кирпича. Далее на красную линию торцом выходит десятиэтажный панельный жилой дом 1960-х гг. постройки. Его длинный фасад смотрит на 2-й Спасоналивковский переулок, подходящий здесь к Казанскому. На противоположном углу – старинный дом, недавно полностью реконструированный и осовремененный надстройкой остекленного третьего этажа. Здесь на рубеже XIX–XX вв. помещался женский ремесленный приют имени князя Владимира Андреевича Долгорукова. Это было одно из тех благотворительных заведений, которыми так славилась старая Якиманка. Приют создавался под покровительством московского генерал-губернатора В.А. Долгорукова (1810–1891). Москвич по рождению, аристократ, гвардеец, участник боевых действий на Кавказе и в Польше, Владимир Андреевич был «хозяином» Первопрестольной последние 25 лет своей службы. Ни один генерал-губернатор не управлял Москвой дольше, чем он. Современники называли этот период «долгоруковской эпохой» и не переставали удивляться переменам, происходившим в городе: были открыты первая телефонная станция и первые линии конки, появились первые газовые, а затем и электрические фонари на улицах, начали свою историю Петровская (ныне Тимирязевская) сельскохозяйственная академия, Московская консерватория, Исторический музей… Из той же долгоруковской эпохи – памятник Пушкину и часовня Героям Плевны. Осуществлялось тогда и множество социальных проектов. Один из них – Долгоруковский женский приют в Казанском переулке. Здесь жили и обучались ходовым профессиям, в основном швейным, до 70 девочек. 20 ноября 1888 г. в приюте освятили домовую церковь во имя Святого равноапостольного князя Владимира – крестителя Руси и небесного покровителя В.А. Долгорукова. Храм помещался над главным входом в здание на втором этаже. В феврале 1914 г. состоялось открытие и освящение нового пятиэтажного корпуса приюта рядом со старым. Ныне это дом № 9 по Казанскому переулку. В газете тогда писали, что здесь на крыше, откуда открывался чудесный вид на Москву, был сад и зимой даже заливался каток.

Приют просуществовал до 1918 г. Вместе с ним тогда закрыли и Владимирскую церковь. Затем в здании долгое время помещался туберкулезный диспансер № 4. В 1980 г. оба дома отошли Министерству газовой промышленности СССР. В 1990-х гг. самый старый из них был коренным образом перестроен. На месте домового храма теперь современная стеклянная вставка. Дом № 9 некогда стоял на углу с Казанским тупиком, теперь полностью застроенным административным зданием (сейчас здесь Минюст РФ). Далее до Житной улицы прежде тянулся двухэтажный фасад Якиманской полицейской части. Сейчас здесь ведомственная автостоянка.

По правой стороне Казанского переулка на добрую сотню метров выстроились два типовых пятиэтажных жилых кирпичных дома «хрущевской архитектуры». Их номера – 2/4 и 8. Перед ними – палисадник. Позади – двор и еще один пятиэтажный жилой корпус, но 1930-х гг. постройки. В этих местах некогда стоял дом Лебедевой, в котором осенью 1885 г. поселился с семьей А.П. Чехов. «Здесь настоящая провинция: чисто, тихо, дешево и… глуповато», – писал Антон Павлович в одном из писем. Но зимой у него открылись признаки туберкулеза. Квартиру сочли слишком сырой, и семья переселилась в нижний этаж особняка по соседству, на Большой Якиманке, 45, до наших дней также не сохранившегося.

Далее в Казанский переулок выходит один из фасадов нового корпуса посольства Франции. Он построен в 1980-х гг. по проекту французского архитектора Бельмона. Облицованный красноватым кирпичом, элегантный посольский особняк не портит здешний ландшафт. За этим зданием переулок упирается в ворота административного комплекса Министерства внутренних дел РФ, на месте которого стояла более трех столетий церковь Казанской иконы Божьей Матери.

Возвратимся, однако, на Большую Полянку и продолжим путь по ее правой стороне. Мы подходим к дому № 52. На улицу он выходит торцом и красивой узорной оградой. Главный трехэтажный фасад, украшенный обильной лепниной, с верандой и чугунным крыльцом, обращен во двор. К дому примыкает полукружие служебного корпуса, за которым виден отдельно стоящий флигель. Весь этот комплекс остался от уже знакомой нам старинной барской усадьбы Засецких. Нынешний дом № 52 – не что иное, как ее флигель. Его еще в 1880-х гг. заново отделали в модном тогда эклектическом духе. Уцелел в основной своей части и усадебный парк. Сегодняшний прохожий, попадая в его тень и тишину, ощущает себя словно в оазисе.

В смутную пору своей жизни в этих местах оказался Сергей Есенин. Летом 1923 г., расставшись с Айседорой Дункан, он возвращается из долгой поездки по Европе и Северной Америке, глубоко убежденный в духовной нищете Запада и нравственном превосходстве новой России. Опять возникает надежда примириться с собой и с окружающей действительностью, найти опору в трясине повседневности. Но душевные раны не затягиваются, кризисы повторяются с угрожающим постоянством. Истощив силы во внутренних борениях, Есенин 17 декабря 1923 г. ложится в санаторий для нервнобольных на Большой Полянке, 52. Здесь, в палате на втором этаже, поэт провел около полутора месяцев. В его творческой биографии это время не осталось пустым пробелом. Есенина посещали друзья и поклонники. Он не раз и с неизменным успехом читал свои стихи перед больными и медицинским персоналом. Однажды во время такого выступления погас свет, но оно продолжалось в полной темноте и завершилось овацией. Дело происходило в зале клиники, сохранившемся и поныне. На Полянке Есенин вел активную деловую переписку по поводу издания своих сочинений. Здесь же застало его потрясшее страну и мир известие о смерти Ленина. 23 января 1924 г. в лютую стужу по знакомым с юности заснеженным замоскворецким переулкам поэт идет встречать траурную процессию, сопровождавшую тело вождя от Павелецкого вокзала к Дому союзов. Раздобыв журналистский билет «Правды», Есенин несколько часов провел в Колонном зале у гроба «сурового гения», как он назвал Ленина.

В санатории поэт продолжает создавать стихи. Судя по пометке на рукописи, на Полянке было написано одно из самых известных его произведений:

Стихотворение это, как и остальные, вошедшие в цикл «Любовь хулигана», Есенин посвятил Августе Леонидовне Миклашевской, актрисе Камерного театра. Поэт познакомился с ней сразу после возвращения из-за границы. Возникшее чувство, глубокое и светлое, он сохранил и тогда, когда их встречи и долгие загородные прогулки сошли на нет. Миклашевская вспоминала, как однажды, случайно увидев ее на улице, Есенин подбежал: «Прожил с вами уже всю нашу жизнь, написал последнее стихотворение». Прочел: «Вечер черные брови насопил», несколько раз повторив заключительную строчку: «Наша жизнь, что былой не была».

«Дом с рыцарями»

Цикл «Любовь хулигана», вошедший в знаменитый сборник «Москва кабацкая», также посвященный Миклашевской, дал повод некоторым литературным критикам говорить о симптомах преодоления Есениным творческого и жизненного кризиса, об обретении им нового творческого дыхания, новых ценностей. В конце января – начале февраля 1924 г. поэт выписался из санатория. Однако почти тут же попал в Шереметевскую больницу, откуда был переведен в Кремлевку. Жизнь Сергея Есенина неуклонно приближалась к трагической развязке…

С той поры старинный полянский дом изменился мало, и легко представить себе фигуру поэта, поднимающегося по ступенькам крыльца. Среди множества адресов Москвы есенинской Большая Полянка, 52 – не самый известный. Тем важнее напомнить о нем.

«Дом с рыцарями» – так называют полянские старожилы соседнее пятиэтажное здание (№ 54). Среди окрестных особняков оно выглядит средневековым замком: серые неприступные стены, гранитный цоколь, готические мотивы в отделке фасада. Над окнами – львиные и человеческие маски. Подъезды охраняют фигуры гепардов. На самом верху, на фронтоне, еще недавно можно было видеть гигантские черные фигуры двух рыцарей. Увы, сейчас остался лишь один латник. Что сталось со вторым – загадка «лихих 90-х», когда здание реконструировалось под офисы. Построено же оно было в 1912 г. как доходный дом купца 1-й гильдии, коммерсанта и фабриканта шорно-седельных изделий Якова Демента. Проект выполнил В.Е. Дубовский, племянник известного пейзажиста-передвижника Н.Н. Дубовского, талантливый и оригинальный зодчий. В дореволюционной Москве он строил только доходные дома, в своем творчестве придерживался романтических направлений модерна, особенно любил неоготику. По проекту В.Е. Дубовского рыцари поставлены наверх по углам. У современников произведения архитектора вызывали разные оценки: кто-то восхищался ими, кто-то находил нелепыми. После революции В. Дубовскому пришлось строить уже не роскошные доходные дома, а промышленные предприятия по плану ГОЭЛРО. Он автор зданий Шатурской электростанции и МОГЭС-1.

Вплотную к «рыцарскому замку» на Полянке примыкает одноэтажный, украшенный лепниной особняк (№ 56), построенный в 1862 г. для купца 2-й гильдии Степана Неокладнова. Ему же принадлежал соседний двухэтажный с каменным низом и деревянным верхом дом более ранней постройки, снесенный в советское время. В 1967 г. на этом месте соорудили типовую «стекляшку» – салон-парикмахерскую «Юбилейный». Недавно здание капитально реконструировали под ресторан, но оно по-прежнему смотрится чужим на Полянке. Тем не менее оно словно оттеняет живописную роскошь соседнего особняка (№ 58). Этот купеческий дворец украшает собой завершение Большой Полянки уже более столетия. Затейливый фасад облицован зеленой и желтой плиткой, покрыт каменным орнаментом и лепниной. Над центральным ризалитом в фигурном картуше – герб с инициалами «Н.С.В.» Николай Сергеевич Воробьев, потомственный почетный гражданин, купец 1-й гильдии, выстроил этот дом с жилыми покоями и конторой в 1905 г., не самом благополучном для московских капиталистов. Проектировал здание и надзирал за работой архитектор Л.В. Стеженский.

Воробьевы не принадлежали к традиционной купеческой элите Москвы. Сословный статус они получили лишь в 1866 г. Тем не менее выдвинулись быстро. Братья Сергей и Дмитрий Воробьевы основали фирму, торговавшую москательными товарами. Они имели лавки в Китай-городе в Гостином дворе. Жили братья в Серпуховской части в собственном доме, а в 1875 г. купили землю в соседней Якиманской части, на Полянке. Здесь и построил наследник дела Н.С. Воробьев свой дом-ларец. Назло войне, революции и экономическому кризису, терзавшим Россию в 1905 г.

Увы, толстые стены купеческих палат не защищали от потрясений века. После октября 1917 г. дом национализировали, в него вселился клуб просвещения Замоскворецкого района. В военном 1942 г. особняк передали Академии педагогических наук. Ныне здесь университет Академии образования РФ. Как и встарь, здание блистает парадным фасадом и роскошными интерьерами.

Завершается Большая Полянка на углу с Серпуховской площадью массивным шестиэтажным серым зданием – бывшим доходным домом А.Н. Крокоса, позднее Н.А. Терентьева. Оно было построено в 1904 г. и стало первым «небоскребом» на старинной, низенькой тогда замоскворецкой улице. Проектировал дом архитектор О. Пиотрович. В одной из квартир здесь жил известнейший скульптор Иван Шадр. В хрущевские времена глухой брандмауэр здания, выходящий на Серпуховскую площадь, был оформлен многометровым панно: советские люди запускают спутник в космос под надписью-лозунгом «Мы строим коммунизм». Таким образом получился гигантский плакат, пропагандировавший принятую на XXII съезде КПСС в 1961 г. программу построения коммунистического общества. С начала 1990-х гг. панно завешивают рекламой, но когда ее меняют или ветер срывает ее, призраки ушедшей эпохи вновь предстают перед удивленными прохожими. Сейчас дом на капитальной реконструкции, и неизвестно, сохранится ли уникальное панно. Мечтания об идеальном мироустройстве исстари овевали эти места. В расположенной здесь усадьбе своего отца провел детство и юность просветитель и масон Николай Новиков. То был век XVIII.

Вернемся теперь на левую сторону Большой Полянки, которую мы покинули на углу со Старомонетным переулком. Ее отрезок до 1-го Казачьего сохранил еще следы старинного торгового места – Полянского рынка. В угловом здании (№ 33/41) нижний этаж некогда занимали лавки, два верхних – наемные квартиры. В одной из них в 1909–1910 гг. жил большевик, монтер московской трамвайной сети М.И. Калинин, будущий формальный глава советского государства, «всесоюзный староста», председатель ЦИК СССР. В честь его на фасаде установлена мемориальная доска, открытая в 1960 г. Сам же доходный дом был построен во второй половине XIX в. Ранее на этом месте находилось уже упоминавшееся Казачье подворье, где еще в 1830 г. проживали урядник войска Донского и несколько его подчиненных.

Далее плотный строй домов на Большой Полянке расступается, и в глубине просторного двора видно здание пожарного депо (№ 35) советской постройки, не выбивающееся масштабом и обликом из окружающей архитектурной среды. На красную линию улицы выходит двухэтажный доходный дом с лавками внизу (№ 37). Он был построен в 1862–1863 гг. и принадлежал церкви Успения Богородицы в Казачьей слободе. Храм горделиво высится на изгибе Большой Полянки, отмечая ее перекресток с 1-м Казачьим переулком. Деревянная Успенская церковь здесь известна с 1642 г. В 1657 г. она «стояла без пения», вероятно, после страшной эпидемии чумы, опустошившей Москву тремя годами ранее. Только в 1697 г. храм был возведен в камне иждивением прихожанина стольника Василия Полтева. Это стройное здание – «восьмерик на четверике», то есть на кубический нижний ярус поставлен восьмигранный верхний, увенчанный луковичной главкой. Такая композиция была весьма распространена в русском зодчестве на рубеже XVII–XVIII вв., но в Якиманской части мы встречаем ее только здесь. Декоративное убранство храма характерно для московского барокко, особенно наличники окон и сложные карнизы. Церковь не раз обновлялась: и в 1727, и в 1768 гг., когда на средства купца Нестерова был устроен придел Седмиезерской иконы Богоматери.

В 1798 г. тщанием прихожанки вдовы генерал-майора Пелагеи Поздняковой были возведены трапезная с приделом во имя иконы Богоматери «Утоли моя печали» и двухъярусная колокольня, увенчанная шпилем. Тогда же появилась новая ограда. Все эти постройки были выдержаны в классическом стиле. Через несколько лет церковное благолепие едва не порушилось. В 1812 г. храм и приход сильно пострадали от пожара и бесчинств наполеоновских солдат. Так, 23 сентября французский полицейский комиссар Якиманской части доносил начальству о нападении мародеров на дом дьякона церкви Успения в Казачьей. Святыня возродилась только в 1818 г. Немалая заслуга в этом принадлежала церковному старосте купцу Никите Карпышеву, который восстановил храм прежде своего сгоревшего дома. Богоугодными делами отличились и другие прихожане. При старостах купцах П. и Д. Рогаткиных во второй половине XIX в. церковь отделывалась заново. В советское время ее судьба оказалась драматичной, но не гибельной. Из храма изымались ценности, в 1930 г. его собирались сносить. Но разрушили только домик причта на углу 1-го Казачьего переулка, главу и шпиль колокольни. В обезображенном здании долго помещались различные организации. Только в 1990 г. храм возвратили верующим. Сейчас он восстановлен и в нем идут службы.

Угол Большой Полянки и 1-го Казачьего переулка занимает уже виденный нами современный кирпичный муляж деревянного ампирного особняка, построенного до 1833 г. Впоследствии он вошел в состав обширной усадьбы купцов Рогаткиных – Ежиковых. К ней принадлежал и соседний деревянный одноэтажный дом с мезонином (№ 39), также существовавший еще до 1822 г. В последнее время он пустовал, ветшал, не раз горел, пока в 2011 г. не был снесен и вскоре же воссоздан в долговечных материалах и прежнем облике. За усадебным садом, ставшим сейчас городским сквером, проглядывает двухэтажное длинное здание с остатками декора в русском стиле. Оно было построено во владении Рогаткиных – Ежиковых в 1870 г. Верхний этаж занимало жилье, нижний – конторы. Теперь офисы занимают все здание. Пятиэтажный жилой дом (№ 41) постройки 1938 г. – ранний пример «советского монументализма», еще не помпезного и не перегруженного декором. Если войти через арку во двор, можно увидеть более ранние постройки XIX в. Усадьбой некогда владела вдова надворного советника Елена Магницкая.

Соседний одноэтажный домик с антресолями на двор (№ 43) сейчас тихо угасает за фальшфасадом. Он построен до 1834 г., когда усадьбой владели купцы Епанешниковы. Фасад дома был заново оформлен в эклектическом духе в 1870-х гг. при следующих владельцах Селивановых, тоже купеческой фамилии. Тогда же возвели дворовую пристройку. Окончательно усадьба сложилась при купцах Гавриловых: каменные сараи во дворе строились в 1887 г. по проекту Я. Лукашева, а в 1891 г. архитектор Д.Н. Струков расширил главный дом. В начале ХХ в. во владении размещался детский приют братства Царицы Небесной. Усадьба принадлежала тогда мещанке Клавдии Свешниковой.

Одно из неожиданных и сильных архитектурных впечатлений на Большой Полянке – дом № 45. Двухэтажный особняк с тревожными романтическими чертами готики – башенками, шпилями, остроконечным фронтоном, стрельчатыми окнами, нависающими эркером и балконами – и сейчас резко выделяется в спокойном пейзаже улицы. В пору же своей постройки век назад он выглядел посреди купеческо-мещанского Замоскворечья, соседних осанистых палат и мило-наивных домиков как призрак, пришелец из рыцарских времен. Немудрено, что вокруг замка заклубились слухи и легенды. Одна из них, рассказанная В. Вересаевым, пересказывается и по сей день. Будто бы хозяин особняка заточил в темнице под самой крышей собственную дочь, соблазненную певцом-итальянцем. Здесь она и умерла с младенцем-сыном, после чего безутешный отец навсегда покинул скорбный кров.

На самом деле мрачноватый «замок» на Полянке – плоть от плоти старого Замоскворечья, его законный сын. На этом месте, согласно плану 1822 г., стоял деревянный одноэтажный домик священника храма Успения в Казачьей. Каменный дом, тоже в один этаж, построил здесь в 1836 г. купец Н.А. Батурин. Потом усадьбой владел С.П. Беляев, также из почтенного купеческого сословия. Купцами, и весьма состоятельными, были и следующие ее хозяева Новиковы. Братья Алексей и Вячеслав и возвели в 1907 г. «готический» особняк, продемонстрировав тем самым извечное стремление нуворишей всех времен и сословий оставаться на волне моды и выделиться любыми способами. Проект заказали даровитому архитектору С.М. Гончарову. Признанный мастер модерна, он был родственником двух знаменитых Наталий – внучатым племянником жены Пушкина и отцом художницы-авангардистки. Предполагается, что особняк перестраивался в 1915 г., когда вошел в состав владения уже известной нам мещанки Клавдии Свешниковой. В советское время здесь помещался Дворец пионеров. Некоторые его воспитанники обрели широкую известность и даже славу, как, например, чемпион мира по шахматам Василий Смыслов или скульптор Михаил Аникушин. В конце 1990-х гг. Дворец творчества детей и молодежи «на Полянке» вынужден был покинуть обжитые стены, как обещали – на время. Но и по сей день реставрация особняка не завершена. «Замок», из которого ушла жизнь, выглядит еще более мрачно и зловеще. Это впечатление усиливается, если войти во двор: последнее дерево старого парка, когда-то доходившего до самого 2-го Казачьего переулка, выщербленные стены, каменный лев, охраняющий обветшалую лестницу…

По контрасту следующие три особняка в один-два этажа (№ 47–51) смотрятся бодро и весело. Построенные в XIX в., они в начале XXI столетия были капитально модернизированы под офисы.

Угол Большой Полянки и Погорельского переулка отмечает семиэтажный серый дом лаконичной конструктивистской архитектуры. Это один из провозвестников советского индустриального строительства. Его возвели в 1927 г. по проекту весьма авторитетных тогда инженеров Г.Б. Красина, Е.В. Костырко и архитектора А.Ф. Лолейта из крупных шлакобетонных блоков. Позднее здание, имевшее первоначально четыре этажа, надстроили.

До 1917 г. здесь было обширное владение чиновников Горяиновых с садом, где арендаторы содержали оранжерею и теплицу, а на самом углу Полянки и Погорельского переулка в 1897 г. открыли цветочный магазин. Всего этого давно нет. Но сохранился главный дом усадьбы (№ 53) – памятник московского послепожарного ампира. Деревянный на белокаменном подклете одноэтажный особняк с мезонином появился до 1817 г. Его фасад с вытянутыми полуколоннами, подпирающими арочки в основании фронтона, далек от классического совершенства, но дышит такой простодушной приветливостью и теплым домашним уютом, что и сегодня пробуждает ностальгию по старой Москве-матушке. В доме сохранились фрагменты интерьеров: колоннада в гостиной, лестница в мезонин, угловые печи. Рядом торцом на улицу выходит каменный флигель. Изначально он был одноэтажным, позднее надстраивался и перестраивался – в последний раз в 1888 г., когда получил убранство в духе эклектики.

В предреволюционные годы среди застройщиков Якиманской части стали все чаще появляться разбогатевшие крестьяне. К этому сословию принадлежал и Григорий Ефремов, построивший в конце XIX в. по проекту В.А. Ковальского скромный доходный дом на шесть квартир по шесть комнат в каждой на Большой Полянке (№ 53). Ему же принадлежал и корпус во дворе (архитектор Ф.М. Овчинникова). Оба здания, а также еще один старый купеческий особняк, затейливо изукрашенный в псевдорусском стиле (№ 61), примыкают ныне к комплексу главного офиса компании «Транснефть», выходящему на Большую Полянку своим постмодернистским фасадом (№ 57). Роскошный двухэтажный особняк (№ 63) с мезонином и лепным декором – современный новодел. Свой облик он унаследовал от старинного деревянного купеческого дома, обозначенного на плане еще в 1822 г. и принадлежавшего тогда Михаилу Лобанову. Во второй половине XIX в. при новом владельце купце Дмитрии Савинове фасад был отделан в стиле эклектики. В 1990-х гг. особняк снесли и заново отстроили в кирпиче. Здесь расположился офис одного из нефтяных концернов. За этим зданием во дворе в начале 2000-х гг. возведена новая постройка с отделением Сбербанка внизу. Завершается Большая Полянка уже известной нам аптекой Феррейна на углу с Большой Ордынкой у Серпуховской площади.

Оглавление книги