Книга: Неисчерпаемая Якиманка. В центре Москвы – в сердцевине истории

Кадаши

Кадаши

В сердце беспокойного мегаполиса по соседству с шумными магистралями затаился другой мир. Здесь в узеньких и пока еще тихих переулках среди старинных домов не так часто встретишь праздного прохожего. Разве что собьется он с пути в Третьяковку или заманит его воздушным миражом мелькнувший над крышами силуэт храма Вознесения. Истинный же москвич в Кадашах – гость не случайный. Он приходит сюда, будто возвращаясь на родину…

Это одно из древнейших мест Заречья. Дворцовое село Кадашево впервые упомянуто в 1504 г. в духовной грамоте Ивана III. О главной местной святыне, храме Воскресения Христова, и населенной улице здесь известно с еще более раннего времени – с 1493 г., из духовной грамоты большого московского наместника князя Ивана Юрьевича Патрикеева. Но, безусловно, поселение тут появилось задолго до этого. Археологи обнаружили в Кадашах стеклянные браслеты, изготовленные до монгольского нашествия, вероятно, в Киеве либо привезенные из Смоленска или Полоцка. Такие украшения были в моде в Москве с середины XII в. и в следующем столетии. Позднее они исчезли из обихода.

Существует несколько версий происхождения названия «Кадаши». По самой распространенной – в этих местах жили бондари-кадаши, мастерившие кадки и бочки для хранения, квашения и засолки плодов соседнего Государева сада. Вторая версия указывает на другое занятие местных жителей – «катать» – мыть, выделывать ткани. В названии «Кадаши» иногда усматривают тюркские корни, тем более что в Замоскворечье, где издавна селилось немало татар, сохранился ряд топонимов подобного происхождения (Балчуг, Толмачи). Будто бы здесь, близ Ордынки, в древности жили кади – татарские судьи. По предположению же С.К. Романюка, название местности могло произойти от тюркского «кадаш», что означает «товарищ, член свободного сообщества, житель слободы».

Так или иначе, Кадаши развивались как центр ремесел, торговли и художеств. Золотым веком для местности стал XVII. Кадашевская дворцовая хамовная слобода занимала тогда пространство от Ордынки до Якиманки и от москворецкой старицы до Толмачей. В период наивысшего расцвета, в 1682 г., в ней насчитывалось 510 дворов. Это была самая населенная, самая богатая и самая привилегированная из слобод Заречья. Отличалась она и внешним обликом. Каменными были не только все пять слободских храмов, но и десятки построек на дворах кадашевцев. Такие сооружения ценились высоко в деревянной на протяжении многих веков Москве. При перестройках и реконструкциях их обычно не сносили, а включали в состав новых зданий. Вот и в современных Кадашах за поздними фасадами часто скрываются палаты или хотя бы подвалы XVII–XVIII вв.

Процветание слободе принесло государево «хамовное дело», то есть производство льняных тканей для дворцовых нужд. Слово «хам», встречающееся в древнерусских текстах с XII в., собственно, и означает полотно, обычно изо льна. В старину это был наиболее распространенный материал для изготовления одежды и предметов обихода. Существует гипотеза о заимствовании слова «хам» из финского языка, в который оно попало из германо-готских наречий. Его первичное распространение на Руси связано с северо-западными землями – новгородскими и псковскими. Оттуда оно, вероятно, и перекочевало в Москву. Название «Хамовники» в столице исстари носит район, где располагалась дворцовая Тверская Константиновская слобода ткачей. Но замоскворецкие Кадаши превосходили ее во всех отношениях. За год в Кадашевской слободе производилось 320–340 полотен, до 60 скатертей и 100 полотенец. Всего – около 12 тысяч локтей ткани. Это были высокохудожественные изделия. Источники упоминают разнообразные рисунки тканей – «лось под деревом», «клютчатник», «красная развода», «осьмирог в три зуба», «два оленя в гнезде»… Все это шло в «белую казну» – на нужды царского дворца.

Первоначально Кадашевская слобода находилась в ведении Государевой мастерской палаты. С 1626 г. она перешла под управление Царицыной мастерской палаты. За производством надзирала вдовая боярыня. Известно, в частности, имя Татьяны Шиповой. Царскими жалованными грамотами кадашевцам были даны значительные привилегии, выделившие их в особую группу городского населения. Они освобождались от посадских податей и повинностей. Согласно жалованной грамоте Ивана Грозного, подтвержденной царем Федором Ивановичем, кадашевцы были подсудны только царскому суду и суду постельничего, имели право топить бани и держать огонь в избах летом – в самое пожароопасное время, торговать в Житном ряду и других рядах хлебом, солью и другими товарами, не платить «перевоза и мостовщины и с нош и с возов», перебираясь через Москву-реку, не участвовать в мощении и благоустройстве улиц. Они освобождались также от сбора с речных стругов. Каждый двор кадашевцев в зависимости от размеров участка обязан был поставить в казну определенное количество продукции. Единицей обложения служило «дело» – норма выработки на дворовладение площадью 240 квадратных саженей. Но немало было в слободе и более мелких участков. Их владельцы обязывались вырабатывать половину, а то и четверть «дела». Всего слобода производила до 190 «дел».

Полагают, что основным производством занимались женщины – «государевы деловицы». Первоначально они работали на дому. Занятиями же мужчин, не обремененных тяжелыми податями и повинностями, были тонкие ремесла, в частности ювелирные, а также торговля. Кадашевцы торговали по всей России и даже за границей. Некоторые из них выбивались в купеческую элиту – гостиную сотню.

Важным этапом в жизни слободы стал переход от надомной работы к массовому мануфактурному производству. Кадаши были родиной отечественной текстильной промышленности. В 1658–1661 гг. по указу царя Алексея Михайловича зодчий А. Корольков построил Кадашевский хамовный двор. Впоследствии его достраивали и расширяли. Это был огромный по тому времени комплекс производственных, складских и административных помещений, причем каменных. Двор стоял там, где сегодня пролегает трасса Старомонетного переулка, примерно в районе домов № 8 – 10 и 7 – 11. Двухэтажные кирпичные, украшенные белокаменным узорочьем, корпуса составляли каре, по углам которого возвышались круглые башенки. На фасаде, обращенном в сторону Кремля, были устроены двухпролетные парадные ворота, увенчанные тремя шатрами. Сохранилось их изображение на акварели Ф. Алексеева, относящейся к концу XVIII в. Ткацкая мануфактура выглядела как сказочный городок. В больших двухсветных сводчатых палатах работало до 150 ткачих и ткачей. Пряжу, полученную от надомниц, здесь превращали в прекрасное полотно. Крупное производство предусматривало разделение труда по более чем 20 специальностям. Но почти весь труд был ручным. Работники получали от казны вполне достойное жалованье – от 50 копеек до 1 рубля ежегодно плюс 40–50 пудов ржи и столько же овса.

Большие перемены принесло Кадашевскому двору вступление на престол Петра I. Молодого и воинственного царя дворцовое обустройство интересовало гораздо меньше, чем создание регулярной армии и флота. Казенная промышленность Москвы резко переориентировалась на военные нужды. В 1693 г. Петр I попытался наладить на Кадашевском дворе первое в России массовое производство парусины для нарождающегося флота. Ее требовалось много – на одну галеру до 2500 аршинов. Однако все усилия оказались тщетны. Петру пришлось организовывать совершенно новую парусную мануфактуру в Преображенском на Яузе, где с помощью энергии воды стало возможным частично механизировать производство.

Не увенчалась и попытка царя в 1701 г. использовать здания Кадашевского двора для размещения здесь первого в России высшего военного учебного заведения – Школы навигацких и морских наук. Преподавателям не понравилось низкое, неудобное для «обсерватории» местоположение, и они просили дать новое помещение где-нибудь повыше – на Покровке или Мясницкой. В результате школа обосновалась в Сухаревой башне. Но Кадашевский двор остался в подчинении морского ведомства. Он назывался Адмиралтейским, или Военно-морским. Любопытно, что здесь одно время получал жалованье «арьер-адмирал» Петр Михайлов, под именем которого числился на службе сам царь.

Храм Воскресения Христова в Кадашах

С 1701 г. в Кадашах начали чеканить монету – сначала золотые червонцы и серебряные копейки, а затем и медные деньги. Кадашевский двор стал монетным. Он использовался для этих целей до 1736 г. Отсюда и название переулка, где он находился, – Денежный (ныне Старомонетный). Производство на Кадашевском дворе было отчасти механизированным. Обрезные машины, гуртальные станки, печатные станки и прессы приводились в действие силой падающего молота или конной тягой. Императрица Анна Иоанновна передала Кадашевский двор семи купцам-компанейщикам под суконную фабрику. Впоследствии, уже в екатерининские времена, здесь хранились опечатанные полицией тиражи запрещенных изданий просветителя и масона Н.И. Новикова, заключенного за вольнодумство в Шлиссельбургскую крепость.

К началу XIX в. Кадашевский двор сильно обветшал и требовал дорогостоящего ремонта. Его решили снести, что и сделали в 1805–1807 гг. После Отечественной войны был план устройства на этом месте Денежной площади, но он не осуществился. Через территорию разобранного двора прошел переулок. Он показан уже на плане Москвы 1825 г. Существует, однако, предположение, что нынешний старый двухэтажный дом № 8 на Старомонетном переулке хранит в толще своих массивных стен остатки древних строений Хамовного двора.

Градостроительная структура Кадашевской слободы в целом начала складываться еще в XVI в. На плане Москвы конца этого столетия – «Петровом чертеже» – уже угадываются основные проезды Кадашей, ориентированные на москворецкую старицу и Кремль, в частности Воскресенская улица – современный 1-й Кадашевский переулок. Ее же нетрудно узнать по храму Воскресения Христова и на «Сигизмундовом плане» начала XVII в. Вытянутые в глубь кварталов дворы слобожан узкими сторонами выходили на проезды, смыкаясь на задах. Застройка была неплотной – «прозрачной», ее доминантами служили слободские храмы, которые в XVII столетии были уже не каменные. По мнению таких исследователей, как Г.В. Алферова и М.П. Кудрявцев, Кадашевская слобода представляла собой целостный ансамбль, созданный по самобытным принципам древнерусского градостроительства, в котором главную роль играла символика Небесного града. Кадаши являлись важнейшим элементом общей композиции Москвы – Третьего Рима. Визуально и символически они были тесно связаны с Кремлем. Его башни и соборы просматривались изо всех уголков слободы. Из Кремля же Кадаши были как на ладони. Слободской храм Воскресения Христова держал всю панораму южной части Москвы, собирая под свою сень огромное пространство за рекой.

Градостроительная структура Кадашевской слободы в своем естественном развитии сохраняла преемственность. Появлялись новые проезды и сооружения, укрупнялись и дробились владения, но основная планировка, масштаб и характер застройки оставались прежними. Пользуясь первым московским геодезическим планом 1739 г., современный турист вряд ли заблудится в Кадашах, а человек XVIII в., очутившись здесь в XXI столетии, наверняка узнал бы эти места. Даже после исчезновения в петровское время слободского уклада социальный состав населения Кадашей изменился мало. Здесь по-прежнему жили торговцы, ремесленники, духовенство. Постепенно внедрялась и знать. Но после пожара 1812 г. купцы и мещане стали здесь полновластными хозяевами. Преемственности градостроительной структуры способствовало и то, что в Кадашах издавна было много каменных строений – опорных для планировки и застройки района. В результате в центре Москвы образовался своеобразный заповедник патриархальной старины. Тем удивительнее, что именно здесь зародились начинания, ставшие символами культурного и духовного прогресса России.

Прежде чем зайти в лабиринт переулков и дворов древней слободы, внимательно осмотрим ее парадный фасад – Кадашевскую набережную. Она протянулась на 800 м вдоль Водоотводного канала между Малым Каменным и Чугунным мостами. В древности это был берег москворецкой старицы. Он служил естественной северной границей Кадашевской слободы. Дворы слобожан, сильно вытянутые в глубь кварталов, выходили сюда узкими поперечными сторонами. Владельцы постепенно застраивали их торговыми лавками и постоялыми дворами. Место было довольно бойкое, проезжее, по соседству со старинным торгом на Болоте. В течение XVII–XVIII вв. строения по берегу оделись в камень и плотно срослись, образовав «сплошную фасаду» – редкое явление для старой Москвы и особенно Замоскворечья. Проезд внутрь дворов теперь осуществлялся через арки в зданиях. «Сплошная фасада» прибрежных Кадашей контрастировала с остальной разреженной, в основном деревянной застройкой Замоскворечья, но украсила его панораму, которая приобрела новые регулярные черты, сохранив свою прозрачность, свой кружевной силуэт. Над низким двухэтажным фронтом каменных домов горделиво возвышались стройные храмы, лучший из которых – Воскресения в Кадашах – был виден отовсюду. Фрагменты этой удивительной панорамы уцелели до наших дней. Несмотря на утраты XX в. и новое строительство, ансамбль и сейчас сохраняет свои основные черты, и прежде всего сочетание низкой плотной прибрежной застройки и высотных храмов-доминант на втором плане.

В конце XVIII в. по москворецкой старице проложили Водоотводный канал. В 1830 – 1840-х гг. его реконструировали. Тогда была обустроена набережная с облицованными «дикарным камнем» откосами и проездом наверху. В советское время в 1930-х гг. ее одели в гранит, украсили ажурными решетками. Тогда же под мостовыми были проложены трубы и коллектор глубокого дренажа, предотвратившие подтопление местности в связи с повышением уровня воды в обновленной москворецкой системе.

Кадашевская набережная

Кадашевская набережная начинается от Малого Каменного моста. На углу с улицей Большая Полянка высится монументальное, сталинской архитектуры здание, увенчанное приметной башенкой-ротондой. Оно было построено в 1940 г. по проекту классика советской архитектуры А.Г. Мордвинова и почти точно воспроизводит другую работу мастера – дом на углу Тверской и Пушкинской площади. Разве что там башенку завершала фигура балерины, а здесь – декоративная чаша, ныне утраченная. Перед зданием – небольшая площадка со сквериком и автостоянкой. Пейзаж давно привычный для местных жителей. Между тем несколько поколений их предков видели это место совсем иным. Редкий из прохожих или проезжих не останавливал взор на прекрасном особняке, которым начиналась левая сторона Большой Полянки. Он стоял как раз там, где ныне скверик с автопарковкой. Полтора века дом этот почитался одной из достопримечательностей Москвы, да и сегодня редкая из серьезных работ по истории московского классицизма обходится без его упоминания. Еще бы, к созданию шедевра оказались причастны два крупнейших зодчих эпохи – Василий Баженов и Матвей Казаков.

Во второй половине XVIII в., когда Полянка называлась еще Космодамианской улицей, в самом ее начале у земляной дамбы через москворецкую старицу находился двор немца-аптекаря И.П. Вольфа. Каменный дом его стоял в глубине участка. Дела у хозяев, видно, шли неплохо, и в 1773 г. он затевает большое строительство. Лучшему московскому архитектору В.И. Баженову был заказан проект новой аптеки «в два этажа на погребах со сводами». Зодчий вполне оценил важное градостроительное значение будущего сооружения, которому предстояло открывать главную магистраль Замоскворечья – Полянку и Кадашевскую набережную. Он постарался придать зданию облик парадный, праздничный и в то же время строгий и величавый, созвучный веку «разума и просвещения». Следуя правилам «регулярства», Баженов поставил дом по красной линии улицы на всеобщее обозрение. Здание о двух этажах на высоком цоколе имело три равноценных парадных фасада, оформленные ионическими пилястрами. Лестница с крыльцом вела с улицы в бельэтаж, где помещалась аптека. В жилые покои попадали со двора. Творение Баженова как бы задавало тон новому регулярному строительству в этих местах.

В конце XVIII в. владение Вольфа перешло к князю И.И. Прозоровскому, генерал-поручику, родственнику Суворова. Новый хозяин решил построить аптеку во дворце. И вновь за дело взялся выдающийся архитектор. На сей раз М.Ф. Казаков. Он убрал с фасада крыльцо, заменив его портиком, выстроил вдоль улицы ограду с арками. В 1812 г. дом горел. Уцелели лишь закопченные стены. Здание пришлось восстанавливать. После Прозоровских им владели Кичеевы и Брянские. Во второй половине XIX в. в доме одно время помещалась редакция газеты «Русские ведомости». Ее огромная вывеска на карнизе здания хорошо видна на известной фотопанораме Москвы, снятой с храма Христа Спасителя в 1867 г. В.А. Гиляровский, сотрудничавший в газете, впоследствии так писал о ней: «Русские ведомости» – наша профессорская газета, – называла ее либеральная интеллигенция. – Крамольники! – шипели черносотенцы. – Орган революционеров, – определил департамент полиции. Газета имела своего определенного читателя. Коренная Москва, любившая легкое чтение и уголовную хронику, не читала ее».

В 1879 г. дом на углу Полянки и Кадашевской набережной приобрел известный предприниматель-финансист Л.С. Поляков. Он происходил из еврейской семьи кустарей из-под Орши, поднявшейся на винных откупах, железнодорожном строительстве и военных заказах. Из братьев Поляковых Лазарь Соломонович был самым богатым и занимавшим самое высокое положение в обществе. Он создал целую бизнес-империю, включавшую несколько крупных банков и предприятий резиновой и лесной промышленности и железнодорожного транспорта. Л.С. Поляков много занимался благотворительностью, в частности построил дом бесплатных и дешевых квартир в Москве. За пожертвования в пользу детских приютов он получил орден Святого Станислава 2-й степени. На средства Полякова был создан зал греческой культуры V в. до н. э. в Музее изящных искусств. Лазарь Соломонович удостоился орденов, высоких званий и чинов – потомственного почетного гражданина, коммерции советника, действительного статского советника, но сохранить в порядке свои дела не сумел и умер с многомиллионным долгом казне. На Кадашевской набережной сам Поляков не жил, а сдавал помещения в аренду, получая солидный доход. После революции в доме квартировали различные советские учреждения. История здания закончилась в 1930-х гг. При реконструкции Большой Полянки особняк снесли.

Далее по Кадашевской набережной некогда располагалась усадьба князей Трубецких. Подобные «дворянские гнезда» стали множиться в этих краях в XVIII в. после упразднения слободского устройства. Каменное главное здание усадьбы, смотревшее лицом на Водоотводный канал, выгорело в 1812 г. и уже не восстанавливалось. На Кадашевскую набережную выходит одним из фасадов массивный шестиэтажный дом (№ 6, 1/2), другими он смотрит в Старомонетный и Малый Толмачевский переулки. В основе здания, видимо, очень старые постройки, в 1889 г. архитектор М.М. Черкасов, вероятно, использовал их, включив в состав нового доходного дома, который первоначально имел четыре этажа. В советское время надстроили еще два. В конце XX в. здание подверглось серьезной реконструкции, превратившей его в современный офисный центр. Фасады при этом были сохранены.

На участке между Малым Толмачевским и Лаврушинским переулками Кадашевская набережная до недавнего времени сохраняла одно старое здание (№ 10). Выстроенное, вероятно, не позднее XVIII в., оно получило свой конечный облик на исходе XIX столетия. Здесь помещалась Хлудовская биржевая артель. Зимой 2010 г. дом снесли, к возмущению ревнителей московской старины. Сейчас здесь кипит стройка – возводятся корпуса третьей очереди Третьяковской галереи, ее речной фасад. Предполагается, что он будет соотноситься по масштабу с окружающей застройкой, повышаясь уступами в глубь квартала. Фасад же старого, снесенного дома № 10 обещают воссоздать и включить в состав комплекса.

Далее в створе Лаврушинского переулка через Водоотводный канал переброшен пешеходный мост. Сейчас он имеет официальное название Третьяковского, неофициально же продолжает зваться Лужковым. Весь участок набережной между Лаврушинским и 1-м Кадашевским переулками занят офисным центром, выстроенным на рубеже XX–XXI вв. Это дома № 16–18. Проект создавался в мастерской архитектора М. Леонова. Вполне современное внутри, оборудованное подземной парковкой, здание получило фасады в духе русского классицизма двухвековой давности. Угловая с Лаврушинским переулком часть украшена полуротондой, почти копией хрестоматийного памятника – дворца Шереметевых на Воздвиженке. Любопытно, что тот же автор повторил этот прием и в другом здании в районе Якиманки – доме на углу Погорельского и Щетининского переулков. Роскошный новодел на Кадашевской набережной заменил собой подлинные, хотя и обветшалые, старинные здания. Когда их сносили, взорам прохожих открылись своды древних подвалов, видимо, еще XVII–XVIII вв.

В створе 1-го Кадашевского переулка некогда существовал деревянный мост через Водоотводный канал. Он сгорел в 1812 г. Здесь на углу под № 22/1 и 24 сохранились два подлинно старых дома – осколки древней Кадашевской слободы. Первый из них в конце XVIII в. принадлежал купцу Д. Щербинину. Изначально дом был двухэтажным с проездной аркой по фасаду. В XIX в. его надстроили третьим этажом. Здание тогда получило новый ампирный декор. Арка ворот впоследствии была заложена. Дом № 24 сформировался в середине XIX в. из двух соседних строений. Первое возвел в 1791 г., видимо на более ранней основе, некий Обросим Сбитнев, разбогатевший дворовый человек графа А.К. Разумовского. Двухэтажный, с проездной аркой во двор, дом был очень характерен для Кадашевской набережной. На первом этаже находились две харчевни. Комнаты наверху, куда попадали через деревянные галереи (по-старомосковски «галдарейки»), пристроенные к дворовому фасаду, сдавались для постоя. Соседний дом принадлежал купцу В. Маликову. Здесь и после объединения двух строений сохранилась проездная арка.

Фонтан искусств в Лаврушинском переулке

Далее в плотном строю домов Кадашевской набережной еще недавно зияла брешь. На месте снесенных двух старинных зданий (№ 26, 28) успели вырасти деревья. Но в начале XXI в. Дома были воссозданы в «историческом», хотя и несколько модернизированном облике. В них по два этажа, характерные мезонины, центральные проезды во дворы. Поддерживая «сплошную фасаду» Кадашей, эти макеты старины встали в ряд с соседним подлинником (№ 30). Вплоть до угла с Большой Ордынкой вдоль набережной протянулось владение № 32. Несколько лет назад стоящие здесь типично кадашевские домики, в основе своей не менее чем двухсотлетнего возраста, подверглись радикальной реконструкции. Они получили новые «богатые» фасады, подросли за счет мансард, не слишком сочетающихся с замоскворецким пейзажем и к тому же заслонивших несколько чудесных видов на главную достопримечательность Кадашей – храм Воскресения Христова.

В глубине нынешнего владения № 32 в XVII в., как предполагается, находилась съезжая изба Кадашевской хамовной слободы – резиденция местной администрации, состоявшей из дьяка Царицыной мастерской палаты и примерно трех десятков слобожан – выборных, которые решали общинные дела. Каменные двухэтажные квадратные в плане палаты с глубокими подвалами сохранились в перестроенном виде. Сейчас открытого доступа к ним нет.

Последние дома Кадашевской набережной между улицами Большая Ордынка и Пятницкая расположены уже на территории района Замоскворечья. Рассказ о них выходит за рамки нашего маршрута. Он ведет в глубь Кадашей. Войдем в этот лабиринт, возвратившись к началу набережной и свернув в первый же переулок. Его название – Старомонетный – отдает древностью, но появилось оно всего чуть больше века назад. До этого переулок именовали Денежным, а еще раньше – Приказным. Все три названия связаны с располагавшимся здесь в XVII–XVIII вв. Государевым монетным двором (бывшим Хамовным), которым ведал соответствующий орган управления – приказ. Любопытно, что в петровское время Старым монетным двором называли вовсе не Кадашевский, а тот, что находился в Китай-городе у Воскресенских ворот. Но, видимо, в конце XIX столетия, когда переулок получил свое нынешнее имя, такие подробности уже забылись. Само же переименование можно объяснить тем, что в Москве в районе Арбата издавна уже был Денежный переулок. Так или иначе, новое, по-московски колоритное название прижилось прочно.

Среди всех переулков района Якиманка Старомонетный самый длинный – около 900 м. Узким коридором между разновысокими и разновозрастными домами он тянется, плавно изгибаясь, от Кадашевской набережной параллельно Большой Полянке и в конце, сделав крутое колено, выходит на нее. С началом переулка мы уже познакомились, проходя по берегу Водоотводного канала. На левой стороне к знакомому нам угловому зданию примыкает солидный дом (№ 3) о четырех этажах с полуклассическим полуэклектическим фасадом, возведенный во второй половине XIX в., вероятно, на основании более раннего строения. Далее на высокой террасе – краснокирпичная школа постройки середины 1930-х гг. Подобных типовых зданий в Москве множество. В одном районе Якиманка их восемь. В Старомонетном переулке располагалась школа № 12. В ней учились дети из окрестных домов – именитых – на Серафимовича, 2, Большая Полянка, 3/9, в Лаврушинском, 17 и вполне обычных. Семь классов этой школы окончила Герой Советского Союза летчица Татьяна Макарова. Ныне в здании Медико-стоматологический университет.

Под № 7 в Старомонетном переулке значится доходный дом рубежа XIX–XX вв., спрятавшийся в глубине двора. На красную же линию выходит особняк (№ 19) послепожарной постройки с каменным нижним этажом и деревянным верхним. Богатый лепной декор фасада выполнен в более позднее время. Рядом служебный корпус той же усадьбы, вероятно, начала XIX в. и трехэтажный доходный дом конца этого столетия.

Левая сторона Старомонетного переулка продолжается длинным зданием с узкими окнами (№ 11), принадлежащим военному ведомству. Крышу со стороны двора венчает большая белая сфера, скрывающая мощную антенну. Этот четырехэтажный корпус стоит на месте, где некогда был сад усадьбы купцов Медынцевых. На углу Старомонетного и Большого Толмачевского переулков еще недавно скромно красовался дом первой половины XIX в. (№ 17/18). На нем не было вывески, но все в округе знали, что здесь располагается вытрезвитель. Несколько лет назад дом снесли, хотя он не только исполнял известные медико-социальные функции, но, главное, играл важную градостроительную роль – «держал» угол перекрестка переулков. Теперь здесь образовалась зияющая пустота.

Правая сторона Старомонетного ныне начинается торцом уже знакомого нам «дома с башенкой». Далее – двухэтажное добротно-суховатое здание конца XIX в. с кирпичным декором. Корпус во дворе (№ 8) на первый взгляд ничем не примечателен. Но исследователь этих мест О.Р. Шмидт советует присмотреться к нему – «не кроются ли в нем, хотя бы ниже уровня земли, остатки Кадашевского двора? Место совпадает, но больше никаких данных нет». Действительно, Кадашевский хамовный (позднее монетный) двор стоял именно здесь. В XVII – начале XIX в. переулок, подойдя к его парадным воротам, раздваивался, огибая каре корпусов, и, вновь соединившись, продолжался по современной трассе. От него на Космодамианскую улицу (Б. Полянку) вел коротенький проезд, выходивший как раз напротив церкви Космы и Дамиана в Кадашах. Переулок так и назывался – Космодамианским. Он исчез в 1930-х гг. На его линии и стоит упомянутый дом № 8. После сноса в начале XIX в. Кадашевского двора на его месте задумывалось создание Денежной площади. Однако от плана отказались, через пустопорожнее место напрямик проложили переулок, остальные участки застроили. С левой стороны Старомонетного это упомянутые владения № 5 – 11.

Старомонетный переулок

С правой же на месте Кадашевского двора теперь высится бывший доходный дом (№ 10), построенный в 1908 г. архитектором А.В. Ивановым. Сейчас здание занимают офисы. Здесь, в частности, находится Институт стран СНГ. Рядом – еще один бывший доходный дом того же времени (№ 12). Он принадлежит военно-картографической типографии, но сейчас здесь угнездились еще несколько организаций.

Следующее здание (№ 14), тоже старый доходный дом, построенный в 1912 г. во владении купцов Борисовых архитекторами Н.И. Ивановым и А.М. Хомко, отличается от маловыразительных соседей импозантным фасадом в стиле модерн. Оно стоит точно в створе Большого Толмачевского переулка, эффектно замыкая его перспективу. Сейчас здание принадлежит посольству Омана. Рядом – образец респектабельного жилья уже нашей эпохи. Девятиэтажный элитный дом «Времена года» вырос недавно на месте пустыря, оставшегося после сноса старинных обветшавших особняков. Он украшен поверху керамическим панно, изображающим весну, лето, осень и зиму. От подножия здания через переулок открывается одно из самых печальных и удручающих зрелищ сегодняшней Москвы. Здесь за забором и грязными фальшфасадами тихо и безнадежно умирает старая усадьба (№ 19/11). Агония длится уже много лет – с тех пор, как эти строения покинула квартировавшая в них организация и они были брошены на произвол судьбы. Стена каменного флигеля, которому не менее двухсот лет, недавно обрушилась. Деревянный одноэтажный с мезонином усадебный дом, построенный, вероятно, несколько позднее, после 1812 г., являет картину полного разрушения. Со Старомонетного переулка он стыдливо загорожен от взглядов прохожих ширмой, на которой нарисован аккуратный ампирный фасад. Со двора же руины, поросшие кустами, предстают во всем своем безобразии. Похоже, ценный памятник архитектуры обречен. В замоскворецких переулках часто вспоминаются хрестоматийные строки Цветаевой:

Такое происходит уже второй век. Тем не менее «домики с знаком породы», какими обстраивалась Москва после великого пожара 1812 г., все еще живы. Один из них благополучно здравствует тут же, напротив, на другой стороне Старомонетного. Усадьба «купеческих жен Афимьи и Ирины Чижовых» – признанный памятник московского ампира, многократно описанный в литературе. Ансамбль (№ 22) приобрел законченный вид в 1831–1836 гг. Но каменный дом, вероятно, относится к более раннему времени. Об этом, в частности, свидетельствует его постановка торцом к переулку, характерная для XVIII в. В 1830-х гг. дом был расширен и приобрел благородный ампирный фасад с пилястровым портиком и лепными рельефными вставками. Тогда же надстроили вторым этажом и удлинили сводчатый флигель, стоящий торцом к переулку. Между ним и домом прекрасная классическая ограда с коваными железными воротами, белокаменными пилонами и восстановленной реставраторами деревянной резной калиткой. Узенький уютный двор усадьбы замыкает служебный корпус XIX в. Справа от дома сохранились остатки сада. Долгие годы в усадьбе помещался Институт литосферы Академии наук. Мемориальные доски его основателю академику А.В. Сидоренко и двум другим выдающимся ученым академикам Н.А. Богданову и А.Л. Яншину установлены на фасаде дворового корпуса.

Четырехэтажный дом № 24, вплотную прильнувший к флигелю усадьбы Чижовых, не останавливает на себе взыскательный взгляд, но и не смущает его. Это добротная постройка советского периода. Рядом – внушительный административный комплекс, возведенный в 1950-х гг. и состоящий из двух соединенных корпусов (№ 26–28). Один, четырехэтажный, выходит на линию переулка, в шесть этажей, поставлен под углом к ней, образуя небольшую площадку. Благодаря такой композиции пространство не затесняется, и во всей своей монументальности открывается фасад здания с арками, карнизами, козырьком на цепях над подъездом, львиными мордами и прочими «архитектурными излишествами». Южный торец корпуса оформляет внушительная полуротонда, странно перекликающаяся с алтарными апсидами соседней церкви Григория Неокесарийского. Здание было построено для советского атомного ведомства. Сейчас оно принадлежит Росатому.

Далее по Старомонетному переулку протянулось обширное владение храма Святого Григория Неокесарийского. Из-за старинной ограды виднеются само церковное здание XVII в., осененное пятиглавием, и новая деревянная церковка Святого Иоанна Милостивого. Но это уже адреса Большой Полянки, а значит, и сюжеты в повествовании о ней. На Старомонетный переулок же выходят домик церковного притча (№ 32) и небольшой, очень скромный особнячок с каменным цоколем и деревянным жилым этажом. Оба здания – XIX в.

По левой стороне Старомонетного переулка от разрушающейся усадьбы на углу с Большим Толмачевским переулком до Пыжевского переулка стоят унылые корпуса института редких металлов (Гиредмета), выстроенные в середине XX в. Гораздо более интересен, насыщен историей следующий, заключительный отрезок левой стороны Старомонетного переулка. Здесь, в самом сердце Замоскворечья, в старинных кварталах между Ордынкой и Полянкой вот уже много десятилетий живет настоящий научный городок. Занимает он место древнее, обжитое, с богатой историей. В XVII в. здесь стояли дворы стрельцов полковника Богдана Пыжова (отсюда – Пыжевский переулок). Им на смену пришли усадьбы дворян, купцов и зажиточных мещан с садами и огородами. На рубеже XIX–XX вв. застройка стала более плотной. Но дух старомосковской патриархальности ощущался в этих местах еще долго. Уловим он и сегодня. В XX столетии в эти кварталы пришла большая наука. Начало было положено еще до революции, и, как часто случалось в этих краях, у истоков стояло замоскворецкое купечество.

Храм Святого Григория Неокесарийского

В 1903 г. потомственный почетный гражданин купец 1-й гильдии Василий Федорович Аршинов приобрел на имя жены Александры Ивановны усадьбу на Ордынке. Здесь уже стоял двухэтажный, деревянный на каменном подклете дом, построенный вскоре после наполеоновского разорения мещанином Ф. Гусевым и переделанный в конце XIX столетия при купчихе К. Шишово, которая возвела и служебный корпус во дворе. В.Ф. Аршинов (1854–1942) происходил из крестьян. Вместе с отцом он перебрался в город, в отрочестве служил в лавках и конторах и, набравшись опыта, открыл свое дело – суконную фабрику. Основатель крупной фирмы «Товарищество Аршинов и К°», Василий Федорович занимал также видные общественные должности, занимался благотворительностью. Он не получил систематического образования, но всегда преклонялся перед ученостью, тянулся к культуре. Перестраивать свою замоскворецкую усадьбу В.Ф. Аршинов пригласил не кого-нибудь, а Ф.О. Шехтеля. Корифей московского модерна обновил фасад дома и переделал дворовый корпус. Оба здания дошли до наших дней. Они находятся в глубине квартала между Старомонетным переулком и Большой Ордынкой на территории, закрытой для доступа посторонним. На окраине современной Москвы, в Царицыне, сохранился уникальный дендропарк, созданный В.Ф. Аршиновым и ныне причисленный к памятникам природы.

Если для Василия Федоровича наука была увлечением и объектом спонсорства, то для его старшего сына Владимира Васильевича она стала призванием и профессией. Такое нередко случалось в московских купеческих семьях: их отпрыски с каждым последующим поколением все дальше уходили от предпринимательства, предпочитая стезю интеллектуального и художественного творчества. В.В. Аршинов (1879–1955) окончил 6-ю гимназию в Большом Толмачевском переулке в Якиманской части. С детских лет он грезил ботаникой, под влиянием домашнего учителя будущего профессора К. Висконта увлекся минералогией. Однако в Московский университет первоначально поступил на историко-филологический факультет и лишь затем перешел на естественное отделение физмата. Талантливого студента заметил великий В.И. Вернадский, оставил его на кафедре минералогии «для приготовления к профессорскому званию». В 1903–1905 гг. В.В. Аршинов стажировался за границей, затем шесть лет преподавал в Московском университете. Отец гордился сыном, поддерживал его ученые занятия. В 1905 г. он выделил ему немалые средства на создание петрографического института «Литогея», главной задачей которого становилось исследование минерально-сырьевого потенциала России и возможностей его использования. Официальное открытие, впрочем, состоялось лишь в 1911 г. Институт располагается здесь же, в замоскворецкой усадьбе Аршиновых, в дворовом особняке, реконструированном Шехтелем.

В «Литогее» подобрался блестящий состав сотрудников: В.А. Обручев, Е.А. Кузнецов, В.А. Варсонофьева и др. Были предприняты экспедиции на Урал, Кавказ, в Крым с целью разведки месторождений вольфрама, серы, корунда, меди… В 1915 г. институт перешел в ведение Московского общества испытателей природы при университете, оставаясь единственным в России научно-исследовательским учреждением, финансировавшимся частным лицом.

С приходом советской власти этот статус неизбежно должен был измениться. Понимая это, В.В. Аршинов сам ходатайствовал перед Лениным о национализации. Государственное финансирование помогло институту пережить смутные времена. Владимир Васильевич оставался его руководителем. Аршинов-старший также смог ужиться с новой властью – бывший фабрикант стал начальником хозуправления Государственного текстильного треста и закончил дни свои в 88 лет персональным пенсионером. В родовой усадьбе в Замоскворечье отец и сын сохранили лишь небольшую квартиру. Все остальное отошло к институту, который в 1923 г. был реорганизован и получил новое название – Прикладной минералогии и петрографии. Его директором назначили Н.М. Федоровского (1886–1956) – старого революционера, ученого, одного из основателей Горной академии. В.В. Аршинов остался заведующим петрографической лабораторией.

В связи с расширением исследовательских работ институт решил построить новый корпус во дворе. После неудачного конкурса проектов обратились к известному архитектору Виктору Веснину. Он привлек к работе своего брата Александра. Строительство продолжалось с 1925 по 1929 г. Здание представляет собой четыре симметричных корпуса, окаймляющие двор. Их архитектура предельно лаконична и ясна. Выразительность ей придают ряды широких окон, округленные углы и сплошные остекленные поверхности первого этажа. Индустриальный облик здания во многом предвосхитил направление дальнейшего творчества братьев Весниных, открыв ряд их блистательных конструкторских работ, принесших им мировую известность.

В 1935 г. институт получил название Всесоюзного института минерального сырья (ВИМС). А в 1938 г. его руководители Федоровский и Аршинов были обвинены во вредительстве и арестованы. Научная общественность, однако, не смолчала – за арестованных вступились крупнейшие ученые. Да подоспела и «бериевская оттепель» – некоторое снижение репрессий после смещения с поста наркома внутренних дел Н. Ежова и замены его Л. Берией. Обоих ученых освободили. В.В. Аршинов умер в 1955 г., прожив в родовом гнезде в Замоскворечье до последних лет. На здании института ему установлена мемориальная доска с бронзовым барельефным портретом (скульптор Н.Е. Саркисов). Н. Федоровский скончался в 1956 г. Его память также отмечена мемориальной доской на фасаде корпуса ВИМСа (авторы – скульптор А.Л. Степаньянц, архитектор Э.М. Барклай). Пока никак не увековечены события, происходившие на территории ВИМСа во время Великой Отечественной войны. Они были поистине судьбоносными, причем для всего мира. С приближением фронта институт эвакуировали из Москвы. Он продолжал выполнять военные заказы – занимался проблемами использования минерального сырья для нужд обороны. В московских же помещениях в 1943 г. обосновалась группа молодого физика И.В. Курчатова, приступившая к исследованиям в рамках грандиозного и сверхсекретного советского атомного проекта. Здание, где это происходило, еще встретится нам на маршруте по Большой Ордынке и Пыжевскому переулку.

Обширный комплекс ВИМСа расположен в глубине квартала. Но его официальный адрес – Старомонетный, 29. В сам переулок выходят здания Института географии РАН. Это почтенное научное учреждение здесь с 1934 г. Оно было основано в Петрограде в 1918 г. Тогда оно получило громоздкое название «Отдел промышленно-географического изучения России Комиссии по изучению производительных сил России при Российской академии наук». Институт несколько раз менял вывеску, пока в 1936 г. не обрел имя простое и ясное – Институт географии (ИГАН). Много лет он считается одним из ведущих центров этой науки в стране и мире. Можно долго перечислять открытия, сделанные здесь выдающимися учеными Д. Армандом, Ю. Мещеряковым, Г. Авсюком, В. Котляковым, А. Минцем, Г. Рихтером, В. Васютиным, А. Формозовым, В. Преображенским и др. Благодаря им и сотням их коллег фундаментальные знания о Земле вышли на качественно новый уровень. Результаты исследований были и остаются востребованы в экономике, социальной сфере, во внешней политике, в области обороны.

Институт занимает три старинных особняка в Старомонетном переулке. Тот, что под номером 27/7, построен в 1817 г. Добротный дом о двух этажах с мезонином некогда радовал глаз изысканным декором в стиле ампир, от которого теперь не осталось и следа. В 1910 г. здесь жил писатель Иван Сергеевич Шмелев, автор прекрасных книг-воспоминаний о Замоскворечье. Соседний домик, одноэтажный, тоже с мезонином, хотя и обветшал изрядно, но сохранил типичное для второй половины XIX в. обличье.

Основное здание института, протянувшееся далее вдоль Старомонетного переулка (№ 29), кажется тяжеловесным, будто вдавленным в землю, что выдает его солидный возраст. Действительно, в основе его – палаты середины XVIII в. Дом не раз перестраивался. В 1834 г., когда усадьбой владел майор П.В. Арсеньев, здание, согласно сохранившемуся чертежу, имело весьма импозантный вид: два этажа с мезонином, ампирный фасад, украшенный лепными медальонами, венками и вставками. Этого классического декора давно нет, остались лишь голые стены.

В 1871 г. дом приобретает Дамское попечительство о бедных. Здесь поместилась богадельня для слепых женщин имени князя В.Н. Долгорукова. Она предоставляла кров нуждающимся за умеренную плату, а 211 мест были и вовсе бесплатными. В 1879 г. на средства замечательной благотворительницы Варвары Лепешкиной здесь устраивается домовая церковь Спаса Преображения. После революции богадельня была упразднена, но слепые еще долго жили в этом доме, зарабатывая в трудные годы кто чем мог. Церковь закрыли в начале 1920-х гг. Сегодня о ней напоминает лишь полукруглая алтарная апсида на дворовом фасаде. В здании сохранились старинные помещения под сводами. С недавних пор по этому адресу работает московское отделение Русского географического общества.

Следующие два дома по Старомонетному переулку под единым № 31 принадлежат уже знакомому нам ВИМСу. Это деревянный на каменном подклете особняк XIX в. и современное шестиэтажное здание в глубине участка.

Стало уже расхожим сравнение старых домов с книгами. Но порой их «обложки» – фасады – обманчивы и не совсем соответствуют содержанию. Солидное, о пяти этажах, здание под № 33 в Старомонетном переулке – с виду вполне обычный доходный дом начала прошлого века, выстроенный в духе скромного неоклассицизма. Необычна, однако, его биография. Дом был сооружен в 1914 г. по проекту архитектора Д.М. Челищева для Марфо-Мариинской общины сестер милосердия на средства ее настоятельницы великой княгини Елизаветы Федоровны, святой новомученицы. Уже это обстоятельство делает здание историческим памятником.

Когда во время Первой мировой войны в Москву из района боевых действий был эвакуирован Турковский женский монастырь, Елизавета Федоровна поселила 120 его монахинь и 200 малолетних воспитанников в доме на Старомонетном. Естественно, святая обитель не могла обойтись без домового храма. Он был освящен 13 октября 1915 г. во имя преподобной Елизаветы Константинопольской, небесной покровительницы великой княгини. Так насельницы воздали благодарность той, что приютила их в трудные дни. Вероятно, домовая церковь располагалась на последнем, пятом этаже здания. По православным канонам над храмом не могло быть других помещений – ни жилых, ни хозяйственных.

Турковицкие монахини прожили в стенах нового убежища до начала 1918 г., когда Синод перевел их в подмосковную Екатерининскую пустынь. В Старомонетном же вскоре обосновалось советское учреждение – Комитет по делам изобретений РСФСР. Затем дом стал общежитием Горной академии, одного из крупнейших вузов послереволюционной Москвы. В 1920-х гг. здесь жили студенты и находились квартиры профессорско-преподавательского состава. В доме провел свои последние годы А.Д. Архангельский – академик, выдающийся геолог, основоположник московской школы тектонистов, декан Горной академии, директор ряда научных институтов, а в молодости – домашний учитель в семье Л.Н. Толстого в Ясной Поляне. Мемориальная доска на фасаде здания в Старомонетном доносит память о его жителе с 1935 по 1967 г. – ученом-металлурге И.Н. Плаксине. Эти имена – только часть обширной биографии дома, которую еще предстоит написать. В ней, конечно, найдется место Александру Фадееву – руководителю Союза советских писателей. Он жил здесь в бытность студентом Горной академии. Через эти стены прошли многие, кто в 1920-х гг. учился в знаменитом вузе и впоследствии оставил след в истории. Среди них – И.Ф. Тевосян – легендарный нарком, затем министр, один из отцов советского судостроения и металлургии; его товарищ и сосед по комнате В.С. Емельянов – будущий член-корреспондент Академии наук, председатель Комитета по атомной энергии.

Церковная же страница истории дома была перевернута очень быстро. Видимо, сразу после того, как здание покинули монахини, домовый храм преподобной Елизаветы Константинопольской прекратил существование. Как говорится в известном издании «Сорок сороков», церковь была «разорена и следов ее обнаружить не удалось». Дом и сейчас – жилой.

Во владении № 35 в Старомонетном переулке – два здания, которые занимает Институт геологии рудных месторождений. Один корпус, расположенный в глубине участка, построен на рубеже 1920 – 1930-х гг. в лапидарном конструктивистском стиле. Перед ним воздуховод подземных коммуникаций, декорированный под фонтан. Здание и двор находятся на месте сада усадьбы купца Н.Н. Дружинина. Сам старинный двухэтажный особняк, построенный в 1887 г. архитектором Н.Н. Васильевым, выходит на красную линию Старомонетного переулка. Представительный эклектический фасад украшен картушами с начальной буквой фамилии владельца «Д».

Далее в Старомонетном переулке целый квартал до самой Ордынки занимает офисный комплекс «Легион» – имплантат интернациональной космополитической архитектуры и соответствующего образа жизни в исторической ткани старого Замоскворечья. Впрочем, он, похоже, прижился в ней благодаря сомасштабности своих четырех-семиэтажных зданий окружающей застройке и стилистической нейтральности их стеклянно-бетонных объемов. Роскошный квартал вырос в начале XXI в. на месте промзоны. В советское время здесь располагались цеха 2-го авторемонтного завода (ВАРЗа), а в досоветское – корпуса, принадлежавшие Покровской бумагопрядильной и ткацкой мануфактуре Ляминых. Еще раньше, в 1870-х гг., владение в Старомонетном занимал садоводческий питомник – «школа дерев». А до этого тут была обширная усадьба артиллерии майора И. Жукова. Таким образом, за каких-нибудь полтора столетия городская среда успела полностью смениться несколько раз.

Старомонетный переулок, начиная от угла с Пыжевским, ориентирован точно на храм Успения в Казачьей. Луковка церковной главы маячит прямо впереди над низкими крышами. Но, не дойдя до церкви, переулок неожиданно резко, почти под прямым углом, сворачивает вправо – на Большую Полянку. Он некогда был дорогой не к храму, а всего лишь к торгу, располагавшемуся здесь. На изгибе переулка по левой стороне сохранились остатки старой усадебки послепожарного времени: дом с нижним каменным этажом и верхним деревянным, служебные корпуса во дворе, садик. Сейчас здесь 2-е отделение полиции. Соседнее здание выходит уже на угол Большой Полянки. А значит, Старомонетный переулок пройден до конца.

Малый Толмачевский переулок

Вернемся, проделав почти километровый обратный путь, на Кадашевскую набережную, чтобы свернуть в следующий переулок – Малый Толмачевский. Он в три раза короче Старомонетного – всего чуть больше 300 м и просматривается насквозь до самого конца, где возносится к небу стройная колокольня храма Николая Чудотворца. Своим названием переулок обязан Толмацкой слободе, возникшей за Москвой-рекой в XV в. То было время интенсивного развития международных связей Московского государства. В дипломатических и торговых контактах приходилось все чаще прибегать к услугам переводчиков, в том числе устных – толмачей. Татарское происхождение слова свидетельствует, что первоначально они были задействованы в отношениях с Ордой. Видимо, не случайно и селились толмачи близ Ордынской дороги. Сначала слобода располагалась левее, в районе нынешних улиц Пятницкой и Большой Татарской, где проходит Старый Толмачевский переулок. Позднее слободу перевели на правую сторону Ордынки. Толмачами служили как иноземцы, так и русские люди. Постепенно небольшая слободка была поглощена обширной и богатой Кадашевской слободой и фактически слилась с ней. Но древнее название урочища сохранил храм Николы в Толмачах.

Начавшись массивным угловым зданием, уже упомянутым в обозрении Кадашевской набережной, Малый Толмачевский переулок продолжается на правой стороне особняком (№ 4) с фасадом, характерным для эклектики второй половины XIX в. Однако постановка дома в глубине двора, толщина стен и поднявшийся почти до окон нижнего этажа уровень мостовой намекают на древность постройки. И действительно, вскрытая недавно реставраторами кирпичная кладка и восстановленные на южном фасаде оконные наличники свидетельствуют – это палаты не менее чем трехсотлетнего возраста. Соседний одноэтажный корпус на линии переулка появился, вероятно, в XVIII в. Недавно он был капитально реконструирован. Перестройкам несколько раз подвергалось и соседнее здание (№ 6). Бывший доходный дом, надстроенный в советское время до семи этажей, переживает сейчас вместе со многими своими ровесниками вторую молодость. Подобные жилые здания, с просторными многокомнатными квартирами для респектабельных постояльцев, заполонили Москву на рубеже XIX–XX вв. В советское время их «уплотнили», превратив в скопища коммуналок. Сейчас многие доходные дома перестраиваются под новые стандарты престижного жилья или офисы, увы, часто теряя при этом выразительные черты своего облика.

Следующее владение на Малом Толмачевском (№ 8) – очередной осколок старинной усадьбы. Здесь ныне два здания. В основании того, что справа, – палаты XVIII в., стоявшие тогда в глубине двора и являвшиеся главным домом усадьбы. В 1816 – 1880-х гг. ею владела купеческая семья Медынцевых. При них фасад дома, выходивший в обширный сад, получил оригинальное классическое оформление в итальянском духе. Он должен был смотреть на Денежную площадь, которую, однако, так и не создали на месте Кадашевского двора. Во второй половине XIX в. дом достроили новым двухэтажным объектом по красной линии Малого Толмачевского. Усадьба эта примечательна тем, что здесь в 1877 г. родился известный писатель А.М. Ремизов. Еще одно здание во владении № 8 недавно перестроено и потеряло свой старомосковский вид. Правая сторона переулка продолжается еще одной реконструированной недавно усадьбой с двухэтажным главным домом и флигелем, выходящим торцом на красную линию, и заканчивается особняком начала XX в. с высоким «голландским фронтоном», несколько испорченным надстройкой мансарды.

Вся левая сторона Малого Толмачевского – это владения Государственной Третьяковской галереи. Значительную часть их сейчас занимает стройплощадка новых корпусов музейного комплекса. Ранее здесь много лет располагались шахта и службы Мосметростроя, а до этого стояли замоскворецкие особняки. На всем остальном протяжении левой стороны Малого Толмачевского на него выходит задний, непарадный фасад Третьяковки. Подробно с ансамблем знаменитой галереи мы познакомимся, зайдя в соседний Лаврушинский переулок. Здесь же, в Малом Толмачевском, обратим внимание на старинный «дом Соколикова», реконструированный в 1991 г. с надстройкой двух этажей. В нем размещаются администрация и научные отделы Третьяковской галереи. Дом был передан ей в 1920-х гг. при директоре – выдающемся архитекторе А.В. Щусеве. Интерьеры его кабинета и некоторых других помещений воссозданы при реконструкции.

Далее по Малому Толмачевскому переулку протянулись глухие красно-белые, со скромным кирпичным декором стены старых экспозиционных корпусов Третьяковки, выстроенных по проектам А.С. Каминского в 1872–1885 гг. Именно с них галерея начиналась как публичный музей, а не как домашняя коллекция произведений искусства.

Сегодня разросшийся на целый квартал и продолжающий расширяться музейный комплекс включает в себя здания четырех столетий – с XVII по XX в. Одна из древнейших его частей – храм Святого Николая Чудотворца в Толмачах. Ныне это домовая церковь Третьяковской галереи. Высокая колокольня и четверик с изящным пятиглавием отмечают угол Малого и Большого Толмачевских переулков.

Началом истории храма принято считать 1625 г., когда в приходной книге Патриаршего приказа впервые упоминается о «церкви Великого чудотворца Николы, да в пределе Ивана Предтечи, что за Москвою рекою в Толмачах». В 1697 г. Лонгин Кондратович Добрынин, выходец из нижегородской Балахны, осевший в Кадашевской слободе и вошедший в элиту московского купечества – гостиную сотню, возвел на свои средства каменное церковное здание. Доброхот и его отец к тому времени уже прославились как строители главного слободского храма Кадашей – Воскресения Христова. При сравнении с ним церковь в Толмачах, конечно, проигрывает в стройности и великолепии убранства. Однако и она является прекрасным памятником московского барокко. Храм в Толмачах – это двусветный четверик с сомкнутым сводом, увенчанный пятью главками на граненых барабанах. Выразительность фасаду придают сочные белокаменные детали – наличники окон и особенно раковины в закомарах. Первоначально трапезная и колокольня были иными, чем сейчас. Главный престол храма посвящался празднику Сошествия Святого Духа. Никольским оставался лишь придел в трапезной. Но в народе церковь привычно именовали по-старому – Никола Чудотворец в Толмачах. Так она обозначена и на первом геодезическом плане Москвы 1739 г.

Приход храма был небольшим – всего около четырех десятков дворов. Но среди прихожан всегда находились доброхоты, не жалевшие средств ради благолепия святыни. Так, в 1770 г. на пожертвования купеческой вдовы Е.Л. Демидовой, исполнявшей волю покойного мужа, был устроен Покровский придел в трапезной.

В 1812 г. во время оккупации Москвы наполеоновской армией церковное имущество, спрятанное в подполье, благополучно уцелело от грабежа. Сам же храм пострадал от пожара, и в нем долго не возобновлялись службы. В последующие годы его облик претерпел большие изменения. Были снесены старые колокольня и трапезная. Новый проект предложил видный московский зодчий М.Ф. Шестаков. Стройная трехъярусная колокольня и трапезная с приделами Николая Чудотворца и Покрова Богородицы были освящены в конце 1834 г. Это прекрасные образцы русского ампира. Высокая колокольня значительно повысила градостроительную роль храма в панораме Замоскворечья, обогатила силуэт района. В 1845 г. художник Алахов расписал трапезную и приделы. В 1856 г. храм обновили: заново переложили алтарь, построили резной золоченый иконостас. Ремонты производились и позднее. Средства на них жертвовали щедрые прихожане – богатые купцы и зажиточные мещане, крепко укоренившиеся в этом тихом замоскворецком углу. Особое место среди них занимали братья П.М. и С.М. Третьяковы, которые в 1851 г. приобрели соседнюю с храмом усадьбу. Основанная ими галерея неуклонно разрасталась, вовлекая в свою орбиту окрестные пространства, чтобы в конце концов вобрать в себя и древнюю святыню. С самого начала храм и музей соединяла не только география, но и тесная духовная связь. И сам П.М. Третьяков, и большинство сотрудников галереи были усердными прихожанами Николы в Толмачах.

Послереволюционная судьба храма оказалась драматичной, но не фатальной. И по-прежнему связанной с Третьяковкой. В 1922 г. во время кампании по изъятию церковных ценностей из Толмачей вывезли 9 пудов 22 фунта и 1,5 золотника золотых и серебряных изделий. Настоятель отец Илия Четверухин, служивший по совместительству в галерее научным сотрудником, дважды подвергался аресту. Наконец, в 1929 г., несмотря на жалобы и слезные мольбы прихожан, храм был закрыт. Совет Третьяковской галереи постановил приспособить помещение под хранилище. Воспоминания сына настоятеля рисуют печальную картину разорения святыни: «Пока еще стояло на своем месте Распятие, привычно глядели глаза святых на иконах, но вместо ладана уже тянуло откуда-то табаком, постукивал молоток, скрипело отдираемое дерево и кто-то бесцеремонно окликал другого через все помещение, посвистывал и притоптывал». Из храма в Третьяковку попали две иконы XVII в. – «Спас Вседержитель» работы царского изографа Николая Соломонова и «Сошествие Святого Духа». Иконостас частью был оприходован хозотделом ОГПУ для выплавки золота, частью продан за границу. Церковное пятиглавие и колокольню до первого яруса снесли. Прихожане перешли в соседний храм Святого Григория Неокесарийского на Полянке. Отец Илия Четверухин в 1930 г. был вновь арестован и впоследствии погиб в лагере при пожаре клуба. Ныне он причислен к сонму святых новомучеников.

Храм, превратившийся в бесформенный обрубок, утративший две трети росписей, разделенный внутри на два яруса, много лет служил фондохранилищем. В 1932 г. к нему была сделана пристройка, где долго хранилась знаменитая картина А. Иванова «Явление Христа народу». В 1944 г. А.В. Щусев разработал проект расширения галереи, по которому храм фактически встраивался в новый корпус, а его пятиглавие восстанавливалось.

Храм Святого Николая Чудотворца в Толмачах

Только в 1983 г. было принято официальное решение о реставрации церкви в рамках общей реконструкции Третьяковки. В здании предполагалось устроить концертный зал духовной музыки. А вскоре сменилась эпоха. По соглашению Патриархии и дирекции галереи храм Святого Николая Чудотворца в Толмачах стал домовой церковью Третьяковки. Основу церковной общины составили музейные сотрудники. В декабре 1993 г. возобновились богослужения. Началось быстрое восстановление храма. Были воссозданы пятиглавие и колокольня, восполнены утраченные росписи, заново устроены иконостасы. Из фондов галереи в храм поступило 150 отреставрированных икон. С 2000 г. здесь пребывает великая святыня России – Владимирская икона Божьей Матери.

Параллельно Малому Толмачевскому от Кадашевской набережной в глубь древней слободы уходит Лаврушинский переулок. Принято говорить – Россия начинается с Кремля. Но есть у нее и иные истоки. Один из самых полноводных и живительных расположен за Москвой-рекой в переулке с по-московски уютным названием – Лаврушинский. Вот уже полтора века сюда совершается настоящее паломничество. Люди идут в Третьяковку – национальную галерею русского искусства.

Купеческая вдова Анисья Лаврушина, жившая в екатерининские времена, конечно, не могла и помыслить, что имя ее будет увековечено на карте Москвы и в истории культуры. Была она лишь здешней домовладелицей и более ничем не прославилась. Переулок же существовал задолго до нее. Он являлся частью градостроительной структуры древней Кадашевской слободы. Первоначально переулок не был сквозным. Начинаясь от берега москворецкой старицы, он завершался тупиком, правда отходившим влево и вправо, проездами соединялся с соседними переулками – будущими 1-м Кадашевским и Малым Толмачевским. Такую градостроительную ситуацию зафиксировал план Москвы 1739 г. В XVIII в. здесь в городских усадьбах, порой немалых, угнездилось служилое дворянство – Кологривовы, Титовы, Голубцовы… С ними соседствовало купечество – Андроновы, Лаврушины… К исходу столетия тупик превратился в полноценный переулок, дотянувшись до Большого Толмачевского. Видимо, в связи с этим прямой проезд из Лаврушинского переулка в Малый Толмачевский утратил значение и в начале XIX в. исчез. В 1812 г. всю округу опустошил великий пожар. Деревянные строения превратились в пепел, каменные лишь выгорели внутри и обгорели снаружи. Трудами и деньгами замоскворецкого купечества Кадаши восстановились быстрее большинства других районов Первопрестольной. Несколько изменилась местная планировка. До 1825 г. исчез проезд из Лаврушинского переулка в 1-й Кадашевский. Остался лишь узенький проход между домовладениями.

Судьбоносным для Лаврушинского переулка стал год 1851-й. Тогда одна из здешних усадеб была приобретена братьями П.М. и С.М. Третьяковыми. Здесь Павел Михайлович положил начало своему художественному собранию – будущей галерее. Это прославило безвестный переулок, сделало его местом притягательным для каждого, кто хочет познать Россию. За полтора века по Лаврушинскому к дверям галереи прошли миллионы и миллионы. Кто только не побывал здесь – главы государств и правительств, великие люди и простые смертные, любопытствующие и знатоки… Несмотря на такую популярность, Лаврушинский переулок очень долго сохранял дух и облик старой замоскворецкой патриархальности. Жизнь у стен знаменитой галереи всего в километре от Кремля шла тихо и размеренно, как в провинции. Лишь события чрезвычайного порядка тревожили эту идиллию. Так, в апреле 1908 г. все прибрежное Замоскворечье накрыл невиданный паводок. По Лаврушинскому плавали на лодках, люди спасались на крышах. Тогда Третьяковскую галерею лишь с превеликим трудом удалось отстоять от стихии. Силами двух саперных рот и музейного персонала территорию спешно обнесли земляным валом и кирпичной стенкой. В 1941 г. эти кварталы подверглись жестоким бомбардировкам гитлеровской авиации, вызвавшим разрушения и пожары.

И до революции и после нее решающее воздействие на формирование облика переулка оказывало развитие Третьяковской галереи. Постепенно она заняла всю правую сторону Лаврушинского, а на левой появились здания учреждений, тесно связанных с ней. Переулок фигурировал в амбициозных градостроительных планах сталинской Москвы. Южную часть Лаврушинского по линии Большого Толмачевского должна была прорезать трасса новой кольцевой магистрали – продолжения Бульварного кольца. Успели даже построить монументальный угловой дом № 17 («Писательский»). Но, к счастью, операция по живому не состоялась. В 1970-х гг. эта часть Замоскворечья вошла в одну из заповедных зон исторической Москвы, предусмотренных очередным генпланом. Самые же масштабные изменения в Лаврушинском начались с середины 1980-х гг., когда развернулась реконструкция Третьяковской галереи. Появились новые здания, исчезло несколько старых, а с ними ушла и атмосфера милой провинциальности, наполнявшая эти места столько лет. Ныне Лаврушинский переулок – центр пешеходной туристической зоны. Он замощен декоративной плиткой, уставлен фонарями и скамейками «под старину», украшен оригинальными газонами. Помимо Третьяковки здесь есть что посмотреть. Лаврушинский сохранил здания пяти веков – с XVII по XXI. Архитектурные стили и исторические эпохи представлены в нем выразительными образцами.

Лаврушинский переулок протянулся на 320 м. Его левая, нечетная сторона открывается уже знакомой нам полуротондой административного комплекса на Кадашевской набережной. Это современная стилизация под русский классицизм. Здесь находятся московские представительства Евросоюза и Совета Европы. Далее по переулку среди старых деревьев виднеется краснокирпичное трехэтажное здание (№ 3 (18) с остатками былой выразительности – древнерусским крыльцом, арочными окнами. Сейчас здесь квартируют научные отделы Третьяковской галереи и банк. Этот дом – памятник подвижнической деятельности Павла Михайловича Третьякова. Основатель музея внимательно и бескорыстно опекал русское искусство. Он хорошо знал, сколь неприбыльна профессия художника, как много творцов закончили жизнь в скудости и нищете, оставив семьи без средств существования. У него родилась мысль создать приют для вдов и сирот русских художников. В Лаврушинском переулке невдалеке от галереи П.М. Третьяков приобрел владение купца Крылова со старым каменным домом. Смерть в 1898 г. помешала ему осуществить задуманное. По завещанию Третьякова участок и сумма в 150 тысяч рублей отошли городу для организации приюта. Однако дело затянулось. Лишь в 1909 г. был объявлен конкурс на проект здания. Его выиграл Н.С. Курдюков, до этого уже строивший в Москве благотворительные заведения.

Павел Михайлович Третьяков

Открытие приюта состоялось 20 мая 1912 г. В светлых трехкомнатных квартирах поселились пять вдов, тринадцать дочерей и пять сыновей – всего шесть семейств покойных художников. Здание было выдержано в модном тогда неорусском стиле и архитектурно перекликалось со знаменитым васнецовским фасадом Третьяковки. Курдюков придал своему произведению вид княжеских палат с высокими кровлями, полукруглыми окошками и живописным крыльцом, скрашивавшими спокойные глади фасадов. На щипцовом фронтоне переливался многоцветьем майоликовый фриз, созданный по эскизам В. Васнецова, – герб Москвы – всадник на коне, поражающий змия, и надпись старославянской вязью «Приют для вдов и сирот русских художников имени П.М. Третьякова». При строительстве в состав здания, возможно, вошли и части прежнего дома Крылова. Вокруг двора возвели красивую ограду на каменных столбиках со сторожкой. К сожалению, сегодня мы видим лишь остатки живописного ансамбля. В 1931 г. здание приюта было перестроено. Вместо палатных кровель появился третий этаж, исчез майоликовый фриз. Яркий архитектурный образ поблек. Сегодня дом украшает лишь мемориальная доска художнику Г.К. Савицкому, который жил здесь в 1922–1949 гг.

Следующий по переулку дом № 5 очень непритязателен на вид, но местный пейзаж не портит. Он построен в 1936 г. архитектором А.К. Чалдымовым для детского сада. Главное достоинство сооружения – его соразмерность окружающей старине. По-иному заявляет о себе соседнее жилое здание (№ 5). Это произведение коммерческой «глянцевой» архитектуры начала XXI в. – пятиэтажный элитный дом с башенкой и вариациями на тему русского модерна в декоре – закрывает вид на жемчужину Кадашей – храм Воскресения Христова от Третьяковской галереи. Зато можно представить, какие панорамы открываются из окон роскошных квартир.

Под № 15 в Лаврушинском переулке располагается строгое пятиэтажное здание, построенное архитектором К.И. Джусом в 1936 г. Долгое время в нем помещалась художественная школа при Суриковском институте. Для питомника юных талантов невозможно было выбрать место лучше, чем это, – напротив Третьяковки. Из стен уникального учебного заведения вышло несколько поколений деятелей изобразительного искусства. Не так давно школа, ставшая Академическим лицеем, переехала на Крымский Вал, но здание в Лаврушинском, 15 остается во владении Суриковского института.

Рядом под № 17 высится серая громада одного из исторических домов Москвы – «Писательского». Здание строилось по проекту архитектора И.С. Николаева. Заселяться оно начало в 1937 г., но полностью завершено было только после войны – в 1948–1950 гг. Даже выборочное перечисление одних только классиков литературы, живших здесь, говорит само за себя: Б. Пастернак, В. Катаев, А. Барто, М. Алигер, И. Ильф и Е. Петров, В. Каверин, А. Макаренко, М. Пришвин, К. Паустовский, И. Сельвинский, Э. Казакевич… Удивительно, но фасад здания до недавнего времени украшала одна-единственная мемориальная доска – театральному критику и литератору И.И. Юзовскому. Несколько лет назад появилась и вторая, повествующая о том, что здесь жили многие выдающиеся писатели, но не указывающая ни одной фамилии.

Арка во двор «Писательского» дома – словно туннель во времени. Пройдя сквозь нее, неожиданно попадаешь на островок далекого прошлого, в древнюю Кадашевскую слободу. Спрятанные от праздных глаз, здесь молчаливо стоят старинные палаты. Они вросли в землю почти на целый этаж. Основа здания – постройка, возможно, еще допетровского времени. Предположительный владелец той поры – Семен Титов, думный дьяк царя Алексея Михайловича. Самая ранняя часть здания, юго-западная, со сводчатыми парадными палатами на высоком подклете, над которыми некогда возвышался деревянный жилой этаж, а также с красным крыльцом, не сохранившимся до наших дней, датируется второй половиной XVII в. В 1670 – 1680-х гг. с востока построили еще одно помещение, соединив его аркой с основным зданием. Деревянный этаж возвели в камне. Усадьбой в то время владел, вероятно, уже Григорий Семенович Титов, стрелецкий голова. Принадлежность палат следующему из Титовых, полковнику Василию Григорьевичу, зафиксирована документально переписью 1739–1742 гг. Не вызывает сомнений и имя позднейшей владелицы, бригадирши Авдотьи Титовой. Во второй половине XVIII и в XIX в. дом не раз перестраивался и подновлялся. А в 1970-х гг. был отреставрирован и вернул исконные черты своего облика.

Палаты некогда являлись центром большой усадьбы, которая постоянно расширялась. В конце XVIII в. к ней отошло и соседнее с юга владение Ляпуновых с большим садом. Сейчас на этом месте красивый тенистый сквер на углу Лаврушинского и Большого Толмачевского переулков. В глубине его шумит и пенится, словно шампанское, современный аляповатый фонтан, оформленный на тему искусств. Угол сквера занимает один из самых изящных и миниатюрных московских памятников – писателю И.С. Шмелеву, уроженцу и певцу Замоскворечья. Бронзовый бюст, выполненный в модернистской манере скульптором-эмигрантом Лидией Лузановской с натуры, был установлен и торжественно открыт в 2000 г. Лицо писателя обращено на великолепные ворота и портик усадьбы Демидовых – Сологубов, где со второй половины XIX в. помещалась 6-я московская гимназия. Здесь И. Шмелев учился.

Всю противоположную сторону Лаврушинского переулка занимает территория Государственной Третьяковской галереи. На углу с Кадашевской набережной огорожена стройплощадка очередного здания музейного комплекса. Сегодня застройка начинается с владения № 4. Известно, что в 1630-х гг. здесь была усадьба кадашевца Федора Гусятникова. На исходе XVII столетия в глубине двора появились двухэтажные каменные палаты. Они дошли до наших дней в составе существующего строения, в его северо-восточной части. В середине следующего, XVIII в. усадьбой некоторое время владели купцы-виноторговцы 1-й гильдии Андроновы. При них в 1760-х гг. палаты расширяются втрое и приобретают композицию «глаголем», то есть буквой «Г» в плане. Сохранились планировка здания, сводчатые потолки, но декор фасадов утрачен. С конца 1770-х гг. усадьба принадлежала статскому советнику Ф.С. Сологубцову. В 1818–1822 гг. при очередной дворовладелице купчихе Савельевой по красной линии переулка строится новый усадебный дом о двух этажах на белокаменном подклете. Это обаятельный ампирный особнячок, украшенный по-провинциальному приземистым четырехколонным портиком. В 1832 г. к дому с юга пристроили новые помещения.

Следующее здание по правой стороне Лаврушинского переулка (№ 6) – вновь древние кадашевские палаты. Сравнительно недавняя реставрация вернула им давно утраченные элементы декоративного убранства, в первую очередь красивые наличники окон и карнизы. У дома, как и у большинства его ровесников, долгая и сложная строительная история. Его древнейшая часть из двух сводчатых палат датируется рубежом XVII–XVIII вв. В екатерининские времена при дворовладелице купчихе Болотиной и позднее центральное ядро здания было обустроено с трех сторон различными помещениями. Наконец, в 1835 г. снесли старинное красное крыльцо.

Сейчас в обеих усадьбах (№ 4 и 6) помещаются отделы и службы Третьяковской галереи. Ее красивая кованая ограда на кирпичных столбах, стилизованных в древнерусском духе, сопровождает прохожего почти на всем протяжении Лаврушинского переулка. Она возведена, как гласит памятная табличка, в 1829 г. по проекту архитектора А.С. Каминского. Но это ошибка: по сведениям Е.М. Махалова, ограду возвели в 1930-х гг. во время строительства нового корпуса галереи под руководством А.В. Щусева.

Архитектурный образ Третьяковки всем хорошо знаком. Меньше известно, что ансамбль галерейного комплекса формировался на протяжении трех с лишним столетий. Если встать перед главным входом в Третьяковку и присмотреться к знаменитому васнецовскому фасаду, можно заметить его едва уловимую асимметрию – правая сторона короче левой. Это наследие древности. В XVII в. здесь в Кадашевской слободе, в приходе Николы в Толмачах, стояли торцом к переулку каменные палаты. Они и послужили основой двухэтажного дома, возведенного во второй половине следующего столетия, когда усадьбой владели дворяне Кологривовы. К торцу старого здания пристроили более протяженную левую часть, соединив их одним фасадом. В тот же период возвели каменный флигель по красной линии переулка, сохранившийся в несколько переделанном виде до наших дней и занятый сейчас кафе. В 1812 г. усадьбы пострадали от пожара меньше соседних – сгорел лишь угол дома. В 1830-х гг. новые владельцы, купеческая семья Шестовых, обновляют фасад здания и северного флигеля в стиле позднего классицизма и строят южный флигель и ограду, замыкая парадный двор.

В 1851 г. старинную замоскворецкую усадьбу приобретают купеческие сыновья Павел и Сергей Третьяковы – наследники большого текстильного и торгового дела. Старший брат, Павел Михайлович, прожил здесь всю оставшуюся жизнь и здесь же окончил свои дни. При Третьяковых фасад дома перестраивается в духе эклектики. Флигели же – северный, где помещались кухня, прачечная, людская и кладовая, и южный с каретным сараем и конюшней – сохранили ампирный облик. В усадьбе было еще немало построек: дома двоюродных сестер Павла Михайловича, приказчиков, дворецкого, сараи, погреба. Значительную часть владения занимал сад. Вдоль ограды росли серебристые тополя, слева от главного дома – груши, позади – яблони, сирень, пихты и ясени. Было много цветов.

В главном доме слева от входа располагалась контора фирмы, кабинет и покои Павла Михайловича. Здесь-то и развесил он приобретенные в 1856 г. полотна Николая Шильдера «Искушение» и Василия Худякова «Стычка с финляндскими контрабандистами», с которых принято вести историю галереи. Бескорыстная страсть к искусству переросла в общественное служение. В мае 1860 г., отправляясь за границу, П.М. Третьяков в письме-завещании, оставленном в сейфе конторы, заявляет: «…для меня, истинно и пламенного любящего живопись, не может быть лучшего желания, как положить начало общественного, всем доступного хранилища изящных искусств, принесшего многим пользу, всем удовольствие». Начинание предполагалось осуществить без вмешательства правительства и «главное, без чиновничества».

Когда к 1872 г. число полотен перевалило за полторы сотни и в доме уже не осталось места для размещения новых приобретений, зять П.М. Третьякова, известный архитектор А.С. Каминский, подал идею строительства специального помещения для коллекции. Он же разработал проект. Двухэтажное здание, пристроенное к главному дому слева, протянулось вдоль ограды храма Николы в Толмачах до Малого Толмачевского переулка и заняло часть грушевого сада. Весной 1874 г. здесь уже развесили картины. Тогда же галерея открылась для посетителей, пока еще по приглашению хозяина. Общедоступной она стала с 1881 г. За первый же год ее посетили более 8000 человек – огромная по тому времени цифра. Коллекция тем временем быстро росла. После приобретения «Туркестанской» и «Индийской» серий картин и этюдов В.В. Верещагина, решено было еще расширить экспозиционные площади. В 1882 г. все тот же А.С. Каминский, ставший фактически главным архитектором галереи, возвел вдоль Малого Толмачевского переулка двухэтажный корпус с шестью залами. К главному дому с севера была пристроена новая жилая часть. В 1885 г. открылись еще восемь залов в корпусе, построенном вдоль Малого Толмачевского переулка и северной границы усадьбы. В них разместилась «Библейская» серия В.Д. Поленова. И снова архитектором был А.С. Каминский. При жизни П.М. Третьякова галерея расширялась еще дважды – в 1892 и 1897 гг. Вереница зданий замкнулась в каре вокруг внутреннего двора, где на месте остатков сада появились помещения для коллекции западной живописи С.М. Третьякова.

Еще в 1892 г. основатель галереи передал свое детище городу Москве. К этому времени в собрании насчитывалось более 18 тысяч произведений искусства. 4 декабря 1898 г. Павел Михайлович Третьяков скончался в своей комнате в Лаврушинском переулке. Последними словами его были: «Берегите галерею». Дело, начатое подвижником, не угасло и продолжалось с прежним размахом. Совет галереи, образованный для управления ею, провел в 1899–1900 гг. капитальный ремонт и реконструкцию помещений по проекту архитектора С.У. Соловьева. Появилось еще шесть экспозиционных залов и несколько вспомогательных. Тем не менее галерея все еще сохраняла вид богатой замоскворецкой купеческой усадьбы. Свой неповторимый архитектурный образ, узнаваемый во всем мире, она обрела в 1902–1904 гг., когда по замыслу и эскизам В.М. Васнецова архитектор В.Н. Башкиров возвел в неорусском стиле знаменитый фасад с теремным крыльцом, гербом Москвы, выполненным из песчаника, и надписью золоченой славянской вязью в честь основателя музея. Одно из изображений на изразцовом фризе – «Райская птица» – уже в наши дни стало главным элементом герба района Якиманка.

Третьяковская галерея

Известность Третьяковской галереи возрастала с каждым годом. Она воспринималась как один из символов Москвы и России. Публика переполняла залы, и уже дореволюционные путеводители отмечали, что экскурсии «ввиду тесноты помещения, удобнее совершать по будням». В 1913 г. городская дума рассматривала вопрос об очередном расширении галереи. Но помешали Первая мировая война и революция. 3 июня 1918 г. декретом советского правительства за подписью В.И. Ленина Третьяковская галерея была национализирована. Мемориальная доска в честь этого события установлена на фасаде музейного корпуса. В первые послереволюционные годы в галерею хлынул поток произведений искусств из национализированных музеев, частных собраний, усадеб. В 1926–1929 гг., когда директором был А.В. Щусев, вновь заговорили о расширении комплекса. Первая в советский период пристройка соединила в 1932 г. основное здание галереи и приспособленный под фондохранилище бывший храм Николы в Толмачах. Большой экспозиционный корпус в стиле близком к васнецовскому фасаду был сооружен в 1935 г. по проекту А.В. Щусева и А.В. Сингарева.

С началом Великой Отечественной войны основную часть сокровищ музея эвакуировали в Новосибирск и Пермь. Московское здание сильно пострадало от немецких бомбардировок. Тем не менее в залах ГТГ не раз устраивались выставки на военные темы. К 1944 г. относится грандиозный проект развития музейного комплекса, разработанный А.В. Щусевым. Предполагалось, что Третьяковка выйдет классической колоннадой новых корпусов с залами советского искусства к Водоотводному каналу, через который будет переброшен пешеходный мост. Другое крыло должно было появиться южнее главного здания и включить в себя частично восстанавливаемый храм Николы в Толмачах. Остальная застройка квартала подлежала сносу. Но к осуществлению проекта тогда так и не приступили, ограничившись мелкими переделками в послевоенное время. Старые здания, построенные на слабых замоскворецких грунтах, порой на мелких фундаментах, ветшали. Фонари верхнего света протекали, в Репинском зале обрушился потолок. Экспозиционных площадей не хватало для показа даже небольшой части собрания. Количество же посетителей к концу 1970-х гг. достигло 1 млн 700 тысяч в год. Не слишком улучшилась ситуация и после открытия залов искусства XX в. в новом здании на Крымской набережной.

В 1983 г. наконец началась реконструкция комплекса в Лаврушинском переулке, самая масштабная в истории галереи. Она совпала с переломом и в российской истории. Третьяковка закрылась для посетителей почти на одиннадцать лет. Ее обновлением занималась группа архитекторов – Г.В. Астафьев, А.А. Дзержкович, Б.А. Климов, Н.М. Корбут, Е.Г. Максимочкина, Н.Г. Сарафанова под руководством И.М. Виноградского. Строительные работы вели иностранные, главным образом финские фирмы и отечественные организации. В 1985 г. был открыт огромный, оборудованный по самым высоким техническим стандартам депозитарий в северной части комплекса. Сюда переехали все запасники, в том числе из храма Николы в Толмачах. Это позволило приступить к восстановлению древнего памятника. В 1986 г. в южной части музейного ансамбля на месте снесенного старого флигеля усадьбы Третьяковых было завершено строительство Инженерного корпуса. В нем поместились кроме сложных систем жизнеобеспечения галереи еще и выставочные залы площадью 1500 кв. м, конференц-зал на 400 мест, лекционный зал на 280 мест и детская изостудия. Капитальной реконструкции подверглось историческое здание Третьяковки. Перекрытое пространство внутренних дворов позволило увеличить общую площадь экспозиции в полтора раза. Появились десять новых залов, в том числе самый большой, где удалось вывесить 16-метровое полотно М. Врубеля «Принцесса Греза», которое до этого экспонировалось лишь один раз – на Нижегородской ярмарке 1896 г. Были укреплены фундаменты, заменены перекрытия старых корпусов, сооружены подземные помещения, налажено освещение и климатический контроль. Архитектурное решение обновленного музейного комплекса диктовалось стремлением продолжить стилистическую линию, заданную Васнецовым и подхваченную Щусевым, воплощавшую сказочно-романтический образ Руси исконной, былинной, теремной. Особую выразительность ансамблю придают восстановленные храм Николы в Толмачах и подлинные древние палаты Кадашевской слободы.

Галерея, закрывшаяся для посетителей еще в советскую эпоху, открылась уже в постсоветское время – в 1994 г. Инициатор реконструкции директор ГТГ Ю.К. Королев не дожил до этого дня. Мемориальная доска ему установлена на Инженерном корпусе. Перед главным же входом в Третьяковскую галерею посетителей встречает гранитный памятник П.М. Третьякову работы скульптора А.П. Кибальникова и архитектора И.В. Рожина. Скульптурный образ явно навеян знаменитым репинским портретом Павла Михайловича. Установленный в 1980 г., монумент был в советской Москве едва ли не единственным памятником крупному предпринимателю, купцу 1-й гильдии.

Сегодня разворачивается строительство новой очереди музея. Его корпуса выйдут на Кадашевскую набережную, как еще семь десятилетий назад задумывал А.В. Щусев.

Лаврушинский переулок же завершается, упершись в Большой Толмачевский прямо напротив чудесной решетки и белой колоннады демидовской усадьбы.

Между Ордынкой и Полянкой по южной границе Кадашей здесь пролегает оживленный пешеходный путь. Тысячи людей – сотрудников местных офисов и институтов, посетителей Третьяковки и здешних аборигенов – проходят по нему ежедневно. Большая часть этого маршрута приходится на Большой Толмачевский переулок. Начавшись от Большой Ордынки, приняв справа переулки-притоки Лаврушинский и Малый Толмачевский, он через 250 м впадает в Старомонетный, откуда коротким проходным двором можно попасть на Полянку и далее на Якиманку. Есть у этих мест необычная для мегаполиса особенность: их наполняют не автомобильные шумы, а звуки шагов…

Большой Толмачевский переулок, как и Малый, сохранил в своем названии память об урочище Толмачи – древней Толмацкой слободе. В старину он именовался по-другому – Никольской улицей, в честь местного храма Святого Николая Чудотворца. Переулок возник еще в допетровское время и зафиксирован на плане Москвы 1739 г. в той же конфигурации, что и в наши дни. Человек из XVIII в. не заплутал бы в нем, благо сохранился и главный ориентир – церковь Николы в Толмачах. Но все должно было быть иначе. Сталинский план реконструкции столицы обрекал Большой Толмачевский на гибель. По нему намечалось проложить трассу замоскворецкого участка Бульварного кольца. Большая часть исторической застройки переулка при этом уничтожалась. Но исполнение приговора затянулось, и в конце концов проект тихо умер. Без утрат, однако, не обошлось – исчезло несколько старых домов.

Тем не менее счастливо сохранилась главная достопримечательность переулка, главный его адрес – Большой Толмачевский, 3. Великолепный дворец за оградой удивительной красоты сразу запоминается каждому очутившемуся здесь, на подступах к Третьяковской галерее. По меркам исторической Москвы здание – старинное, но не древнее. Тем не менее оно, к примеру, на 15 лет старше Белого дома в Вашингтоне… История дворца начинается в XVIII в. У знаменитого московского богача, чудака и филантропа Прокофия Демидова (1710–1788), ближе познакомиться с которым у нас еще представится случай в якиманском путешествии, остались три сына – Акакий, Лев и Аммос. Смолоду отец держал их в черном теле, деньгами не баловал, но учиться отправил в Гамбург. Вернувшись на родину, Алексей и Лев дослужились лишь до чина лейб-гвардии прапорщика, Аммос же и вовсе не пошел дальше прапорщика армейского. По настоянию Екатерины II отец выделил им по 100 душ крестьян, чтобы братья смогли обеспечить себе безбедную жизнь.

В 1772 г. Аммос Прокофиевич Демидов с супругой Анной Никифоровной, урожденной княжной Вяземской, покупают у майора Петра Канищева обширное владение с прудами и садом в приходе церкви Николы в Толмачах. Новый каменный дом в раннеклассическом стиле появляется здесь уже в 1777 г. Выстроил его несомненно даровитый зодчий. М.Ф. Казаков поместил чертеж фасада и план дворца как одного из лучших зданий Москвы в свои знаменитые «Альбомы». Возможно, автором дома был он сам или один из его учеников. В конце XVII в. усадьба переходит к новой владелице – Елизавете Ивановне Загряжской, кстати сказать, родственнице Наталии Гончаровой, но вовсе не к ее тетке, Екатерине Ивановне, как утверждается в некоторых работах. Около 1805 г. дом обрел четырехколонный портик, а по сторонам парадного двора-курдонера появились два одноэтажных флигеля. Усадьба сильно пострадала от пожара в 1812 г. Но отстроилась быстро. Тогда и получил главный дом свой нынешний торжественный и изящный вид. Фасад был оформлен шестиколонным коринфским портиком, лепными медальонами и вставками, интерьеры – золочеными карнизами и изразцовыми печами, сохранившимися до наших дней.

В 1820-х гг. усадьба получила свое главное украшение, сразу выделившее ее из ряда подобных ансамблей в Москве. На въезде в парадный двор установили чугунную решетку – шедевр литейного искусства. Выполненная в стиле барокко, она старше самого дома. Считается, что ее еще в 1760-х гг. изготовил мастер Сизов по рисунку Ф. Аргунова на Нижнетагильском заводе Никиты Акинфиевича Демидова. Первоначально решетка украшала его дворец в Немецкой слободе на Вознесенской улице (ныне улица Радио, 10). Наследник Никиты Акинфиевича, Николай Никитич, подарил «Слободской дом» городу Москве на благотворительные нужды. Решетка же с накладными досками ворот и вазонами перекочевала в Большой Толмачевский. Два шедевра художественного наследия демидовской семьи – архитектурный и скульптурный – удивительным образом соединились.

Большой Толмачевский переулок

К этому времени основная часть усадьбы в Больших Толмачах перешла в купеческие руки. Новый хозяин И.М. Козлинин в 1848 г. надстроил вторым деревянным этажом оба флигеля. В 1860 г. вновь происходит смена владельцев. Ими становятся супруги Мария Федоровна и Лев Александрович Соллогуб. Это была семья с литературными корнями. Она – сестра славянофилов братьев Самариных. Он – брат известного писателя Владимира Соллогуба, автора «Тарантаса». Немудрено, что в доме образовался литературный салон. Его завсегдатаями были братья Киреевские и Самарины, а также Аксаковы, Л.С. Хомяков, С.Н. Шевырев, М.П. Погодин, И.С. Тургенев. Бывали здесь Павел и Сергей Третьяковы, соседи и зачинатели галереи. В память о литературном салоне на доме недавно установлена литая доска.

Соллогубы продолжали перестраивать усадьбу. Они, в частности, возвели в камне вторые этажи флигелей взамен деревянных. В 1882 г. судьба дома резко изменилась. Его заняла 6-я мужская гимназия. В числе ее учеников были люди, ставшие значимыми фигурами своего времени, – ученый В.В. Аршинов, кинорежиссер Всеволод Пудовкин, литературовед Корнелий Зелинский, поэт Николай Гумилев.

Во время Первой мировой войны в доме помещался госпиталь. После революции в 1918 г. здание заняла 1-я школа второй ступени. В своих стенах старая усадьба успела еще приютить детский сад, затем спецшколу ВВС, прежде чем в 1942 г. стать родным домом Государственной научной педагогической библиотеки имени К.Д. Ушинского. ГНПБ ведет свою родословную от справочной библиотеки при Наркомпросе, основанной в 1925 г. Сейчас это крупнейший в стране научно-библиографический центр и хранилище педагогической литературы. В фондах ГНПБ более 1,5 млн единиц хранения, в том числе 7000 редких книг. Библиотека обладает самой полной коллекцией школьных учебников на русском языке. Читальные залы в Большом Толмачевском, 3 рассчитаны на 160 мест. Всего же у библиотеки свыше 35 тысяч читателей.

Далее по левой стороне переулка – проходная Государственного научно-исследовательского и проектного института редкометаллической промышленности «Гиредмет». Его громоздкие, но архитектурно невыразительные корпуса видны в глубине квартала, где когда-то были пруды и сад демидовской усадьбы. Основанный в 1931 г., «Гиредмет» известен как один из столпов отечественной оборонной промышленности. Это режимный объект, и доступ сюда посторонним закрыт. Скажем лишь, что на главном корпусе института установлены три мемориальных доски – 25 сотрудникам, погибшим на фронтах Великой Отечественной войны, академику Н.П. Сажину и члену-корреспонденту АН СССР Б. Сахарову.

Небольшой уютный особняк с ампирным фасадом и лоджией (№ 7) – памятник того славного времени, когда «Москва, спаленная пожаром», возрождалась после наполеоновского нашествия. Он был выстроен в 1817 г. для подпоручицы Е.С. Лобковой. Позднее, как и многие дома в округе, перешел в купеческие руки. С 1852 г. усадьбой владели Медынцевы, с 1861 г. – Лосевы. Тогда деревянный мезонин над двумя каменными этажами и был перестроен, получив необычную для городского особняка лоджию и фигурное завершение. Других примеров такого архитектурного решения в нынешней Москве, пожалуй, и не припомнишь.

Соседний дом № 9 – одноэтажный, с антресолями в задней части и фасадом, скромно украшенным карнизом и оконными архивольтами, – еще один осколок купеческого Замоскворечья XIX в. Одно время здание было частью усадьбы Медынцевых. Далее по переулку строительная сетка скрывает руины каменного флигеля. Эту разрушающуюся усадьбу на углу со Старомонетным переулком мы уже видели.

Напротив, на правой стороне Большого Толмачевского, – Инженерный корпус Третьяковки, храм Николы в Толмачах и двухэтажный особняк конца XIX столетия.

Кадаши, обнимавшие некогда большое пространство между Ордынкой и Якиманкой, в восприятии современных москвичей ныне сузились до нескольких кварталов под сенью церкви Воскресения Христова, которые исторически составляли ее приход в 45–50 дворов. Туда, в святая святых древней слободы, мы и направимся. Вернувшись на набережную Водоотводного канала, свернем в 1-й Кадашевский переулок. Его протяженность всего 300 м. Но это путь сквозь более чем трехсотлетнюю толщу истории. Едва ли не большинство зданий здесь сохранило в своей основе палаты, подвалы или их фрагменты XVII–XVIII вв. В этих местах в 1952 г. нашли клад из 292 монет времен царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича, зарытый до 1694 г. Некогда переулок, показанный еще на древнейших планах Москвы рубежа XVI–XVII вв., был достаточно оживленным проездом мимо богатых дворов и паперти храма Воскресения Христова. А потому назывался Воскресенской улицей. Сюда вел с Болота деревянный мост через Водоотводный канал, который сгорел в 1812 г. Сейчас же здесь тихо и малолюдно, особенно по выходным дням.

Переулок открывается двумя зданиями, выходящими и на Кадашевскую набережную (№ 16–18 и 22–26). О них речь шла выше. Скругленные углы этих домов словно приглашают войти в неширокий коридор переулка. По левой стороне под номером 3а – типовое школьное здание 1930-х гг. постройки, со спортзалом, сооруженным много позже. Это школа № 19 с углубленным изучением английского языка. Как уже говорилось, первоначально она помещалась в здании бывшего Мариинского училища на Софийской набережной, 3. В Кадаши школа переехала в 1967 г. Она хорошо известна в Москве, в том числе и именами выпускников. На фасаде здания установлена выполненная А. Коробцовым мемориальная доска Героям Советского Союза, погибшим во время Великой Отечественной войны. Вот их имена: Менандр Бакинский, Рубен Ибаррури, Сергей Новожилов, Николай Суворов, Иван Федюк. Все они учились еще на Софийской набережной. Школа и в прошлом считалась образцово-показательной, и сейчас пользуется высокой репутацией. Ее показывают важным гостям. Здесь, к примеру, побывали президент США Б. Клинтон и его супруга, будущий госсекретарь.

Уютный двухэтажный домик (№ 16 (5) на углу 1-го и 2-го Кадашевских переулков в своем внешнем облике сохранил черты стиля модерн начала XX в. Однако его сердцевина – постройка гораздо более ранняя – XVII–XVIII столетий. К тому же периоду относится древняя часть главного дома городской усадьбы во владении № 7/9, находящаяся во дворе. На угол выходят более поздние строения. Согласно Актовой книге за 1724 г., участок этот принадлежал сыну воеводы Льву Леонтьевичу Шокурову. Позднее, в середине XVIII в., двором владел ключарь кремлевского Благовещенского собора Михайло Данилов. Затем полтора столетия усадьба находилась в купеческих руках – Ратьковых, Мочаловых, Калашниковых. В 1914 г. ее хозяином стал разбогатевший крестьянин Е.Д. Лебедев. Ныне здесь офисы. Усадебный флигель рядом с домом в свое время был снесен, но его предполагают воссоздать.

Вплотную за этими невысокими постройками возносится к небу удивительной стройности колокольня и воздушное золоченое пятиглавие церкви Вознесения в Кадашах. Чтобы подойти к московскому чуду, надо обогнуть соседний трехэтажный доходный дом, который выстроил в начале XX в. на своем участке крестьянин Н.Б. Королев. В начале XVIII в. на этом месте были дворы кадашевцев Василия Лебедчикова и Аники Калинина. В числе последующих владельцев – слободской староста Яков Любимов, священник Воскресенской церкви Григорий Новгородов, вдова князя Бейтерекова, капитан полиции Токорев и несколько других особ разных чинов и званий. Сразу за этим домом открывается вход в Кадашевский тупик, из которого можно пройти сразу к храму Воскресения Христова. Но лучше, преодолев соблазны, отложить главное впечатление на время и продолжить знакомство с 1-м Кадашевским переулком.

Домик в один этаж под № 11 – памятник московского послепожарного ампира. Когда-то подобных ему в Замоскворечье было множество, сейчас это уже редкость. Следующий дом, двухэтажный, с причудливо изогнутым фасадом, не выбивается из общего тона 1-го Кадашевского, хотя и выстроен всего несколько лет назад на месте старого здания. Главное достоинство этого новодела – неброскость и сомасштабность историческому окружению.

Левую сторону переулка завершает массивное угловое здание (№ 13 (6). Первые два этажа его построены в 1893 г. Участком тогда владела В. Модлинская, супруга врача, частная клиника которого размещалась здесь же. В 1903 г. дом надстроили третьим этажом.

Правая сторона 1-го Кадашевского переулка начинается с офисного центра на набережной, о котором было сказано выше. За ним вдоль тротуара протянулась кое-где покосившаяся, но стильная ограда – образчик национально-романтического направления модерна начала XX в. В том же духе выдержаны виднеющиеся в глубине сада краснокирпичные постройки – большое здание и сторожка. Это уже знакомый нам по прогулке по Лаврушинскому переулку приют для вдов и сирот русских художников имени П.М. Третьякова. Ныне в здании помещаются научные отделы ГТГ и банк.

Далее вдоль переулка стоят три старинных двухэтажных дома. Это владение № 10 изначально, с XII в. (!), составляло одну усадьбу, которая, впрочем, не раз делилась и вновь объединялась. Самый «молодой» из трех домов – тот, что ближе к началу переулка. Он выстроен в 1880-х гг. Два других почти на два столетия старше. Достаточно увидеть, как глубоко врос в землю соседний дом, вернее, как высоко поднялся культурный слой вокруг него, чтобы убедиться в древности сооружения. Каменные палаты под сводами выстроены «глаголем», то есть имеют в плане букву «Г», что типично для допетровской Москвы. К XVII в. относится угловая часть здания. В следующем столетии к древнему ядру были пристроены два крыла. Фасад получил современное оформление в 1880-х гг. А в 1914 г. на месте древнего красного крыльца соорудили дворовую пристройку. Сейчас палаты отреставрированы. В них квартирует архитектурное бюро «Рождественка».

Следующий дом во владении № 10 имеет сложную, вытянутую в глубь квартала конфигурацию. Древнейшая часть с белокаменными подвалами XVII в. выходит на линию переулка. Нынешний вид здание приобрело после неоднократных перестроек XIX–XX вв.

1-й Кадашевский переулок

Некогда южной границей этой усадьбы служил переулок, соединявший 1-й Кадашевский с Лаврушинским. Он исчез вскоре после 1812 г. Сейчас здесь красуется солидный, на целый квартал, жилой комплекс (№ 12). Он выстроен в начале XXI в. по тогдашней московской архитектурной моде – со стилизованными под модерн и выложенными цветной плиткой фасадами, с эркерами и башенками. Проходя по Лаврушинскому переулку, мы уже видели это здание. Раньше на его месте стоял добротный с виду доходный дом рубежа XIX–XX вв. Удивительно, что и здесь волны реконструкции не стерли окончательно следы древней Кадашевской слободы. Если проникнуть во двор комплекса, перед глазами предстает некое сооружение, закрытое ширмами. Это остов усадебного дома с палатами трехсотлетнего возраста. Ко времени не позднее середины XVIII в. относится и древнейшая часть соседнего здания (№ 14). Палаты на белокаменном подклете были выстроены по распространенному тогда обычаю – торцом к улице. Позднее дом расширили и надстроили. Свой нынешний ампирный облик он приобрел в начале XIX в. Тогда фасад украсился коринфским пилястровым портиком и лепниной.

От той же эпохи сохранились интерьеры с характерными для позднего классицизма печами, лепным декором, живописными плафонами. Это была богатая замоскворецкая купеческая усадьба. Рядом с главным домом сохранились ворота, а на дворе – служебные корпуса, самый ранний из которых относится к началу XIX в. Усадебный сад некогда простирался до Лаврушинского переулка. Сейчас он застроен. 1-й Кадашевский заканчивается владением № 14, а на старинных планах до начала XIX в. он уходил в глубь квартала и завершался тупиком.

Вернемся немного назад, чтобы наконец подойти к храму Воскресения Христова. Из 1-го Кадашевского переулка надо свернуть между домами № 9 и 11 в Кадашевский тупик. Его не так-то просто найти в замоскворецких недрах, да и обозначен он далеко не на каждом плане города. Это один из самых коротких переулков района Якиманка – всего 80 м. Раньше он был длиннее более чем вдвое, но в середине XX в. располагавшееся здесь промышленное предприятие прирезало к своей территории изрядную часть тупика, поставив железные ворота. На оставшемся доступным отрезке по правой стороне стоит респектабельный особняк (№ 3) XVIII в., перестроенный в духе модерна в начале XX в. и капитально реконструированный уже в наше время. Напротив него – вход на участок храма Воскресения. Это место паломничества не только православных верующих, но и всех, кому дорога московская старина.

Редкий случай – все триста с лишним лет своего существования храм вызывал восхищение людей разных эпох и культур, разных вкусов. Это зримое воплощение гармонии, убедительное доказательство, что существуют вечные критерии красоты. И одновременно – опровержение расхожего представления о Московской Руси как о сонном, косном и бескрылом царстве…

Первое упоминание о Воскресенской церкви «За рекою за лугом» содержится в духовной грамоте московского наместника князя Юрия Патрикеева, составленной в 1493 г. Этот деревянный храм находился, по версии некоторых исследователей, чуть южнее существующего. Сегодня на этом месте стоит маленькая церковка Иова Почаевского, перестроенная в 1990-х гг. из старого каретного сарая. При раскопках здесь были найдены древние гробницы. Г.В. Алферова, положившая много лет и сил на изучение и восстановление храма Воскресения в Кадашах, основательно считала, что уже в XVI в. он был возведен в камне на том месте, где стоит его нынешнее здание. В середине XVII в. храм был выстроен заново в виде одноярусного четверика с тремя апсидами и пятиглавием. Впервые о нем упоминается в указе царя Алексея Михайловича 1657 г. о переносе церковных кладбищ после эпидемии чумы.

Кадашевская слобода неуклонно богатела, расцветала церковным благолепием. Обычно принято считать, что сохранившееся до наших дней чудесное здание храма Воскресения в Кадашах было построено в 1687 г. иждивением прихожан – богатых купцов-гостей Кондрата и Лонгина Добрыниных. Однако, по убедительному мнению С. Страхова и Ю. Бирюкова, это лишь дата выдачи «благословенной грамоты» и начала строительства. В 1692 г. Кондрат Добрынин умер и завершал храм его сын Лонгин. И.Е. Забелин приводит свидетельство об освящении церкви Воскресения Христова, «что за Москвою-рекою в Кадашеве», патриархом Адрианом 13 января 1695 г. Имя зодчего трудно назвать с определенностью. Г.В. Алферова полагала, что им мог быть С. Турчанинов.

Впоследствии храм неоднократно подвергался переделкам и ремонтам, сохраняя, однако, свою архитектурную композицию и образ. Нынешний вид он окончательно приобрел в XIX в. По проекту Н.И. Козловского, составленному в 1859 г., были, в частности, сооружены крытые паперти с псевдоготическим убранством фасадов и классическими куполами.

Храм Воскресения в Кадашах поражает соразмерностью пропорций, изяществом силуэта и богатством убранства. Он двухъярусный, с тремя алтарными апсидами. Внизу – теплая Успенская церковь с приделами Тихвинской Богоматери и Николая Чудотворца, наверху – холодная Воскресенская, увенчанная высоким пятиглавием. С запада к четверику примыкает стройная, будто устремленная в небо колокольня. В старину москвичи называли ее свечкой, ныне же все чаще именуют «Пизанской башней». Колокольня «падает» уже не первое столетие. Изначально возведенная на зыбком песке на неглубоком фундаменте, она страдала во время реконструкций храма. Так, в начале XIX в. местный прихожанин архитектор И. Замутский жаловался, что после очередной перестройки здания «колокольня со знатнейшим звоном осталась к паданию готова». Но прошло уже два столетия, а она стоит. Правда, в последнее время, когда вокруг храма участились строительные работы, наклон колокольни увеличился.

Кадаши славились своим звоном. Выдающийся музыкант-звонарь XX в. Константин Сараджев считал его одним из четырех лучших в Москве. Общий праздничный перезвон московских храмов, начинаясь Иваном Великим в Кремле и монастырями, подхватывался кадашевской колокольней и уже от нее распространялся по всем церквям. Большой Праздничный колокол Воскресения в Кадашах весом 400 пудов был отлит в 1750 г. мастером Константином Слизовым на деньги, завещанные купцом Иваном Садовниковым.

Храм Воскресения в Кадашах строился и перестраивался несколькими поколениями зодчих. Но каждое, следуя по стезе предшественников, стремилось усилить лейтмотив архитектурного образа – преодоление земной тяжести, движение ввысь, к небу. Радостная, ликующая архитектура храма, в которой ясная логика сочетается с причудливой фантазией, воплотила сам смысл праздника Воскресения Христова – торжество жизни, победу над мраком смерти.

Кадашевский памятник – настоящая энциклопедия московского барокко. Элементы стиля – резные белокаменные «петушиные гребни», колонны порталов, тесаные кирпичные наличники окон, граненые двухъярусные барабаны глав – все это затейливое и сочное узорочье представлено в ярчайших проявлениях. Первоначально интерьер храма был расписан царскими изографами П. Беляевым, Н. Соломоновым и П. Коробовым. Эти же мастера писали иконы для шестиярусного золоченого иконостаса.

Градостроительная роль храма исключительна. Он словно собрал вокруг себя пестрое разноликое Замоскворечье, взнуздав первозданный хаос городской застройки. Вместе с Иваном Великим в Кремле кадашевская церковь составила ось грандиозного ансамбля южной части древней Москвы. Храм оставался главной доминантой Замоскворечья в течение нескольких столетий. И лишь в советское время несколько потерялся среди новостроек.

В 1812 г. церковь сильно пострадала. Солдаты Наполеона устроили в Тихвинском приделе конюшню, а перед отступлением пытались поджечь. Были повреждены росписи XII в., к тому времени и так уже изрядно обветшавшие. В 1848 г. художник П.Н. Щепетов заново расписал весь храм. Тогда же появилась лепнина сводов. В 1897 г. стенопись верхней церкви подновил художник И.С. Куликовский, а нижней – Г.М. Бабин.

Духовная жизнь храма всегда была очень насыщенной. Вся православная Москва начала XX в. знала, к примеру, настоятеля Воскресенской церкви отца Николая Смирнова. Он проповедовал по местным трактирам и чайным, организовал детский приют, богадельню для престарелых женщин, сестричество, во время Первой мировой войны открыл два лазарета для раненых воинов. Паломничества по святым местам, которые устраивал храм, собирали до 2000 верующих. В делах благотворительности отец Николай Смирнов сотрудничал с великой княгиней Елизаветой Федоровной. Ему пришлось много претерпеть после 1917 г. Лишь смерть от тифа летом 1922 г. не позволила советским властям арестовать настоятеля. На его отпевании в кадашевском храме присутствовал патриарх Тихон. Следующий настоятель отец Илия Громогласов – профессор Московской духовной академии, полиглот, знавший 12 языков, арестовывался органами несколько раз. Земная жизнь его завершилась трагически – он был расстрелян в Твери в 1937 г. Тот зловещий год не пережил и другой священник, служивший в Кадашах, – отец Александр Андреев. Он погиб в Сиблаге.

Храм Воскресения Христова был закрыт в 1934 г. Его прекрасный иконостас погиб. Лишь несколько икон попало в Третьяковку. Внутреннее убранство также сохранилось далеко не полностью. Полиелейный колокол передали в Большой театр, где за кулисами он находится и сейчас. Долгое время в кадашевском храме гнездились различные организации – склад, клуб, архив. Здание находилось в жалком состоянии, когда в 1958 г. под руководством Г.В. Алферовой началась кропотливая работа по исследованию и восстановлению храма. В 1966 г. он был передан Всероссийскому художественно-реставрационному научному центру имени И.Э. Грабаря. Церковная жизнь вновь затеплилась в древних стенах лишь через много лет – после смены общественного строя в стране. 6 февраля 1992 г. была зарегистрирована община храма. Настоятелем стал отец Александр Салтыков. Но само историческое здание продолжал занимать реставрационный центр, для которого долго не могли подобрать иного помещения. В 1990-х гг. старый каретный сарай в южной части церковного участка был перестроен в храм Иова Почаевского с криптой, где с тех пор захоранивают останки кадашевцев, обнаруженные на древнем кладбище. Рядом и поныне растет вековая липа, посаженная еще настоятелем отцом Василием Воскресенским на рубеже XIX–XX столетий. Только в 2004–2006 гг. в храме Воскресения Христова в Кадашах возобновились богослужения – сначала в верхней церкви, а затем и в нижней. Древнее сооружение сейчас нуждается в комплексной реставрации – в результате многолетнего небрежения оно дало осадку, пошло трещинами.

Рядом с храмом сохранился дом священника, недавно реконструированный. В нем и в соседнем строении, также восходящем к XVIII в., расположен общественный музей «Кадашевская слобода». Он был создан прихожанами и доброхотами и открыт 26 июня 2004 г. на праздник Тихвинской иконы Богоматери. Сегодня в музее свыше 3000 экспонатов. Основу экспозиции составляют археологические находки, обнаруженные на раскопках, а также дарения частных лиц. Это разнообразные предметы XIV–XVIII вв. – белокаменные надгробия, монеты, изразцы, архитектурные детали, глиняные детские игрушки – кукла и коник. В церковном разделе музея можно увидеть уникальное собрание купольных крестов и металлических решеток из разрушенных московских храмов. Это художественное и духовное богатство спас выдающийся реставратор и патриот П.Д. Барановский. Музей хранит также старопечатные книги, облачения священников, церковную утварь. Есть, к примеру, тарелочка кузнецовского фарфора, на которой некогда подали хлеб патриарху Тихону. Это дар старейшей прихожанки З.В. Себряковой. Музей «Кадашевская слобода» – это центр православной и традиционной культуры в Замоскворечье. Здесь проводятся экскурсии, лекции, занятия со школьниками в художественно-ремесленной мастерской. Под эгидой музея и Общества православной культуры проходят Кадашевские чтения.

У подножия храма Воскресения Христова от 1-го Кадашевского переулка до Большой Ордынки протянулся 2-й Кадашевский переулок (в старину – Перепелкин). Его длина – около 200 м. Градостроительные ураганы, бушевавшие над Москвой весь последний век, залетали сюда лишь небольшим ветерком. Почти все здания остались на своих местах. Впрочем, ранее они пережили и пожар 1812 г., а некоторые помнят Екатерининскую эпоху, а то и Петровскую. Еще недавно дома эти были жилыми, сейчас они переделаны под офисы.

В весьма представительный офисный центр превращен старинный особняк (№ 8 (1) на углу Большой Ордынки и 2-го Кадашевского переулка, где в советское время помещались пекарня, а потом меховое ателье. Несмотря на недавнее обновление, облик дома не оставляет сомнения в солидном, по крайней мере двухсотлетнем, возрасте. В глубине прошлого теряется и начало истории соседнего здания (№ 3). Оно стоит торцом к переулку, что указывает на XVIII или более ранние века. В 1866 г. здесь помещалась колбасная купца Ф. Волнухина. В 1885 г. при следующем владельце Н. Григорьеве, тоже купце, дом был перестроен по проекту Д. Шапошникова. Недавно здание отреставрировали, вернув ему фасады начала XIX в. Под № 5 – бывшие корпуса Московского экспериментального консервного завода, уже покинувшего эти места. В конгломерате разновременных построек есть и остатки старины. Сейчас владения № 3–5 в процессе реконструкции.

Этот ныне тихий, местами полуразрушенный квартал тесно связан с историей Москвы купеческой и жизнью одного из ее ярких представителей – Николая Григорьевича Григорьева (1845–1923). Крестьянский сын из-под Углича начинал в Москве лоточником и продавцом в мясной лавке, женился по любви и с выгодой на дочери хозяина, разбогател и к 30 годам стал купцом 2-й гильдии. В 1878 г. он покупает заглохшее колбасное заведение Волнухина в Кадашах. Начинается возрождение производства, «Фабрика колбасно-гастрономических изделий Н.Г. Григорьева» в конечном счете становится крупнейшим предприятием отрасли в Москве, вырабатывавшим до 45 процентов всего объема продукции в городе. На участке в Кадашах было построено и реконструировано 16 каменных зданий, соединенных между собой вагонеточной рельсовой дорогой. Производство удалось оснастить новейшим иностранным оборудованием, собственной электростанцией и огромным холодильником на 10 тысяч пудов мяса. Фабрика вырабатывала одиннадцать сортов колбасы на любой вкус. Всего – 100 тысяч пудов в год. Да еще 200 тысяч свиных окороков. Ветчина копченая, вареная, рулетная, сосиски, фаршированные гуси, утки, индейки, пулярки и т. д. – все это поставлялось в шесть больших фирменных магазинов и множество мелких лавок в Москве, расходилось по всей России, добиралось до Парижа, Лондона, Вены. Качество продукции засвидетельствовали многочисленные награды выставок и звание поставщика высочайшего двора. На фабрике в 1911 г. работали 100 служащих и 200 рабочих, в основном угличане – земляки хозяина. Они жили здесь же, в Кадашах.

По купеческому обычаю, Н.Г. Григорьев щедро жертвовал на богоугодные дела. В своем приходском храме Воскресения Христова в Кадашах выстлал пол чугунными плитами, отремонтировал паперть, приобретал утварь. В собственном доме во время Первой мировой войны открыл лазарет для раненых. В родных местах на Ярославщине Григорьев построил церковь, больницу, наделял невест приданым… В 1918 г. советская власть национализировала фабрику. Уникальные технологии производства мясных и колбасных изделий были утеряны. Позднее в старых корпусах разместился консервный завод. Судьба основателя предприятия оказалась трагичной – Н.Г. Григорьев был выслан на родину, где и умер в 1925 г. от истощения. Уже в наше время церковь причислила праведного колбасника к лику новомучеников.

Левую сторону 2-го Кадашевского переулка продолжает церковная ограда. За ней Воскресенский храм – архитектурное послание XVII в. последующим поколениям, не утратившим способности преклоняться перед божественной красотой. Завершает левую сторону переулка старая усадьба на углу с 1-м Кадашевским. Об этом памятнике XVII–XIX вв. уже говорилось выше.

Правая сторона переулка начинается угловым с Большой Ордынкой домом № 6/2. По сравнению с соседними он довольно молод. Еще в 1817 г. на его месте был сад усадьбы купчихи Матрены Калмыковой. Одноэтажный каменный дом с лавками появился к 1840 г. Надстроили второй деревянный этаж и отделали фасад (он сохранился до наших дней) после 1881 г., когда усадьба разделилась и эта ее часть перешла к купцу Арсению Иванову. Следующие два дома по переулку – ампирные, истинно московские особнячки, вероятно, на каменных погребах гораздо более раннего времени.

Длинное двухэтажное здание № 6–8 с проездной аркой в центре фасада сформировалось в 1849 г. До этого здесь стояли два отдельных строения городской усадьбы. В каменном доме, сохранившем основу XVII–XVIII вв., в 1877 г. помещалась помадная лавка купчихи Феоктисты Красулиной. Ее сын Семен, унаследовав владение, снес выходивший в переулок флигель и пристроил к усадебному дому левую часть. В 1987 г. здание было реконструировано, фактически возведено заново.

Дома № 10, 12, 14 (во дворе) и 16/5 имеют общую особенность – за их эклектическими или модерновыми фасадами скрываются стены палат и погребов XVII–XVIII вв. Адрес 2-й Кадашевский, 10 связан с историей диссидентского движения в СССР. Здесь в квартире аспиранта исторического факультета МГУ Льва Краснопевцева в 1950-х гг. собирался кружок молодых интеллектуалов-вольнодумцев, обсуждавший пути развития советского общества. Уже тогда некоторые его члены настаивали не просто на «очищении социализма от сталинских извращений», а на отказе от господствующей идеологии марксизма-ленинизма. Несмотря на хрущевскую оттепель, власть прибегла к репрессиям. В 1957 г. по «делу Московского университета» (больше известному как «дело Краснопевцева») было арестовано около 200 человек. Сам главный фигурант отбыл 10-летний срок в мордовских лагерях «за антисоветскую деятельность». Впоследствии, уже в постсоветское время, Л.Н. Краснопевцев создал Музей российских предпринимателей, благотворителей и меценатов на Донской улице, ставший одной из новых достопримечательностей района Якиманка.

Особняки № 10–16 недавно реконструированы и переоборудованы под офисы. В ходе этих работ срубили древнюю иву, живую свидетельницу если не времен Кадашевской слободы, то уж точно пожара 1812 г. Она росла вплотную к стене дома № 14.

Завершая прогулку по Кадашам, заглянем напоследок в 3-й Кадашевский переулок. Он очень короток – лишь 150 м. Но и в нем любопытного путешественника ожидают новые впечатления. Одноэтажный домик № 2 на углу с Большой Ордынкой, построенный в 1830-х гг., своим безыскусным обаянием способен вызвать ностальгию и умиление любителя старой Москвы. За этим строением недавно вырос импозантный особняк (архитектор Д. Подъяпольский) – попытка имплантации новой архитектуры в тело исторического города.

Соседний деревянный на каменном подклете усадебный дом (№ 4) сооружен еще в XVIII в. В конце XIX в. новый владелец коммерсант М. Минц капитально перестроил здание. Очередная реконструкция завершилась всего несколько лет назад. Старинные интерьеры дома частично сохранились. К усадьбе некогда принадлежал и длинный корпус во дворе. Он появился во второй половине XIX в. и с тех пор не раз достраивался и перестраивался.

Далее в переулке красуется новопостроенный трехэтажный особняк современной архитектуры. Среди кадашевской старины он смотрится как офисный клерк в купеческом собрании. Не так давно еще здесь стоял дом, подклет которого датировали XVIII в. Первоначально жилой этаж его был деревянным. В XIX в., когда усадьба перешла к В. Модлинской, супруге врача, здание возвели в камне. Сначала оно было жилым, потом в нем поместили прачечную для клиники доктора Модлинского, располагавшейся по соседству.

Левую сторону 3-го Кадашевского переулка на углу с Большой Ордынкой открывает солидный четырехэтажный дом. Сейчас в нем посольство Бахрейна. В первой половине XIX в. здесь располагалась городская усадьба. В 1900 г. при купце А. Юрасове на месте деревянного флигеля строится существующее здание – тогда доходный дом. В 1913 г. для нового хозяина купца И. Шумилина архитектор Л. Лозовский возводит одноэтажный служебный корпус вдоль переулка.

Дом № 3, строение 1 – некогда добротный, хотя и неброский – построен в первой половине XIX в. и перестроен в 1906 г. штатным архитектором Якиманской части А.М. Калмыковым для купца 2-й гильдии Н.С. Загрязкина, сдававшего здесь квартиры внаем. Сейчас это руины, закрытые фальшфасадом. Здание начали было реконструировать, да бросили. Остались лишь две фасадных стены – передняя и задняя, между которыми зияющая пустота. В глубине сада стоит двухэтажный каменный дом, очень старый. До XXI в. он дошел надстроенным до четырех этажей. В результате начавшейся реконструкции верхние этажи были разобраны и открывался вид с переулка на чудесный храм Богоматери «Всех скорбящих радость» на Ордынке. Сегодня древние палаты в запустении и ждут своей участи за фальшфасадом.

Архитектор А.М. Калмыков, известный несколькими значительными постройками в Якиманской части («Эйнем», Голутвинская мануфактура) в 1908 г. возвел для крестьянина И. Королева четырехэтажный доходный дом в 3-м Кадашевском переулке, 5. Недавно его снесли. Теперь на этом месте административное здание, весьма контрастирующее своим космополитическим обликом с окружающей застройкой.

Архитектурная кульминация 3-го Кадашевского поджидает нас в самом его конце. Здесь бок о бок соседствуют две замоскворецкие усадьбы. Одна из них замыкает перспективу переулка. Она значится по адресу: 1-й Кадашевский, 14, и о ней уже шла речь выше. Остается рассказать о владении № 7 по 3-му Кадашевскому переулку. Торцом к проезду стоит красивый, хорошо отреставрированный особняк. Ныне в нем находится Центр социального обслуживания района Якиманка. Основа дома, возможно, относится еще к XVIII в. В нижнем этаже сохранились сводчатые помещения. Усадьба не раз перестраивалась. В 1825 г. ею владел купец И. Федурин. При купцах братьях Жилиных дом получил новое оформление фасадов, во дворе был построен длинный амбар. В начале XX в. очередной владелец купец Ф. Кузнецов начинает здесь новое строительство, стремясь с наибольшей выгодой использовать недвижимость. По его заказу в 1905 г. молодой и талантливый архитектор А.З. Эрихсон сооружает «Европейские» (Кадашевские) бани. Для этого старый амбар надстраивают, а во дворе встык с ним возводится новый двухэтажный корпус в стиле модерн. Бани исправно работали до XXI в. и закрылись совсем недавно.

По Кадашам можно бродить часами, днями. Здесь что ни дом – то повесть, а то и роман, еще не написанный. Книги и подробные путеводители, безусловно, еще появятся, учитывая нынешний общественный интерес к этому месту. Сегодня Кадаши у всех на слуху. Они воспринимаются как бастион исторической Москвы в Москве-мегаполисе, как поле сражения или площадка для диалога между прошлым, настоящим и будущим. На протяжении большей части XX в. изменения в Кадашах происходили в замедленном сравнительно с другими московскими районами темпе. Хотя эти кварталы неизменно фигурировали в планах реконструкции столицы, руки до них по разным причинам долгое время не доходили. Постепенно Кадаши превратились в своеобразный символ: для одних – деградации городской среды, для других – истоков национальной культуры, начал, достойных возрождения. Назрела проблема, актуальная для любого исторического города, – как сохранить свое лицо, душу, не останавливаясь в развитии, живя полнокровной жизнью. Дискуссии на эту тему не прекращаются.

«Не могу не выступить в защиту тех памятников, тех районов, которые еще можно спасти. Есть в Москве Кадаши, знаменитый красотой собор XVII века. Сейчас Кадаши под угрозой», – предупреждал еще в 1966 г. замечательный художник и патриот Павел Корин. Пик споров пришелся на лето 1972 г., когда обсуждался проект нового плана реконструкции Москвы. «Готовится полное уничтожение исторической застройки Замоскворечья», – писали тогда деятели культуры, в числе которых были Сергей Бондарчук, Наталия Кончаловская, Александр Свешников, Святослав Рихтер, Арам Хачатурян и др. Известнейшие ученые академики Лев Арцимович, Борис Рыбаков и Петр Капица отмечали в письме в «Правду»: «Замоскворечье полностью расчищается от старой застройки (остаются только «исторические памятники»), превращается в Южный парк, и прямо напротив Кремля вырастает многоэтажный район стандартных новостроек». За ходом дискуссии внимательно следили в Политбюро ЦК КПСС и КГБ. Властям пришлось учитывать настроения общества. В 1973 г. решением Моссовета создавались заповедные зоны. В них запрещалось массовое строительство, а отдельные объекты предполагалось возводить по индивидуальным проектам. Под охрану, таким образом, попадали не отдельные памятники, а историческая застройка в целом. Одна из таких зон появилась в Замоскворечье. Она охватила и Кадаши. Это спасло их, но, увы, не уберегло от потерь. О некоторых из них уже говорилось выше.

Сегодня Кадаши – район офисов и элитного жилья. Но их будущее связывается главным образом с культурным и духовным просветительством, а также туризмом. Развитие пешеходной зоны вокруг Третьяковской галереи и возрождение храма Воскресения Христова могут преобразить эти места. Время от времени возникают планы коммерческого строительства в заповедной зоне и предпринимаются попытки всеми правдами, а пуще неправдами развернуть его. За последние годы здесь не раз возникали противостояния защитников старой Москвы с застройщиками и их покровителями во власти. Они дали серьезный толчок широкому общественному движению за спасение исторического города. И в этом смысле Кадаши – уже слово нарицательное.

Оглавление книги