Книга: Петербург Достоевского. Исторический путеводитель

Казначейская улица, 1

Здесь, на углу Екатерининского канала (ныне – канала Грибоедова) и Казначейской (в те времена она называлась Малой Мещанской) улицы, Достоевский прожил с сентября 1861 по август 1863 года. Его квартира из пяти комнат (в ней он жил с первой женой М. Д. Исаевой и пасынком П. Исаевым) находилась во втором этаже. В этом же доме жил старший брат Достоевского Михаил со своим многочисленным семейством. У него на квартире помешалась редакция журнала «Время», который братья Достоевские начали издавать с января 1861 года.

Журнал стал быстро набирать популярность и увеличивать тираж. Биограф Достоевского, публицист и идеолог журнала Н. Страхов писал: «Причинами такого быстрого и огромного успеха „Времени“ нужно считать прежде всего имя Ф. М. Достоевского, которое было очень громко, история его ссылки в каторгу была всем известна, она поддерживала и увеличивала его литературную известность… „Мое имя стоит миллиона“, – сказал он мне как-то в Швейцарии с некоторою гордостью».

Большинство постоянных сотрудников жили поблизости от Малой Мещанской. Редакция журнала была одновременно и литературным салоном, где собирались постоянные авторы. «Первое место в кружке занимал, конечно, Федор Михайлович, – пишет Страхов, – он был у всех на счету крупного писателя и первенствовал не только по своей известности, но и по обилию мыслей, и горячности, с которою их высказывал».

Достоевский опубликовал во «Времени» воспоминание о каторге «Записки из Мертвого дома», роман «Униженные и оскорбленные», большую статью о первом своем путешествии за границу «Зимние заметки о летних впечатлениях». Он вел фельетон, участвовал в заказе и отборе материалов для журнала.

Переутомление обострило болезнь Достоевского – эпилепсию. Припадки болезни случались с ним примерно раз в месяц, и после них он некоторое время не мог работать. Постоянное безденежье, обилие срочной работы приводили к тому, что, по словам Страхова, «обыкновенно ему приходилось торопиться, писать к сроку, гнать работу и нередко опаздывать с работою… Распорядительности и сдержанности в расходах у него не было… И вот он всю жизнь ходил, как в тенетах, в своих долгах и всю жизнь писал торопясь и усиливаясь. Писал он почти без исключения ночью. Часу в двенадцатом, когда весь дом укладывался спать, он оставался один с самоваром и, попивая не очень крепкий и почти холодный чай, писал до пяти и шести часов утра. Вставать приходилось в два, даже в три часа пополудни, и день проходил в приеме гостей, в прогулке и посещениях знакомых».

Семейная жизнь Достоевского приносила ему мало радости. Мария Дмитриевна уже тяжело болела. Она обладала, по словам Достоевского, «странным, мнительным и болезненно фантастическим» характером. Детей в этом браке не было и уже не могло быть, а Достоевский мечтал о «великом и единственном человеческом счастье – иметь родное дитя». Последние годы супруги провели больше порознь, чем вместе. Умиравшая от туберкулеза М. Исаева-Достоевская не переносила петербургский климат и жила в основном во Владимире и Москве. Неудачны были и другие сердечные увлечения писателя этого времени, прежде всего, отношения с А. П. Сусловой, послужившей прототипом многих «роковых» женщин из его романов (Полины из «Игрока», отчасти Грушеньки из «Братьев Карамазовых» и Настасьи Филипповны из «Идиота»).

Начало 1860-х годов – время Великих реформ царствования Александра II: освобождение политических заключенных, значительное ослабление цензуры, падение крепостного права. Подавляющее большинство органов печати, традиционно игравших в России роль квазипартий, восторженно приветствовали эти либеральные шаги. Не был поначалу исключением и журнал Достоевского. В нем публиковались в то время писатели, вскоре ставшие идеологическими противниками Федора Михайловича: М. Салтыков-Шедрин, Н. Некрасов, Н. Лесков; близок к журналу был и крупнейший русский драматург А. Островский. Видное место занимали переводы: печатались Э. По, В. Гюго, Г. Гейне, И. Тэн, Б. Ауэрбах, Э. Ренан, Ф. Шпильгаген.

Вокруг журнала формировался кружок постоянных авторов, соединенных общими политическими и идеологическими взглядами и личной дружбой. Большая их часть – сверстники Достоевского: им в описываемое время было близко к сорока годам. С некоторыми из них писатель сблизился еще со времен кружка петрашевцев. Это – поэты А. Майков, Я. Полонский, А. Плещеев, критики А. Григорьев и Н. Страхов. Николай Страхов вспоминал: «Летом 1861 года я переехал с Васильевского острова на Большую Мещанскую (ныне – Казанскую) в дом против Столярного переулка. Редакция была у Михаила Михайловича, жившего в Малой Мещанской, в угольном доме, выходившем на Екатерининский канал… Ап. Григорьев… ютился в меблированных комнатах на Вознесенском проспекте… нам было близко друг к другу; но мне живо вспомнился тогдашний низменный характер этих улиц, грязноватых и густо населенных петербургским людом третьей руки. Во многих романах, особенно в „Преступлении и наказании“, Федор Михайлович удивительно схватил физиономию этих улиц и этих жителей».

Между тем, политическая ситуация в стране менялась. Симпатии студенчества и радикальной интеллигенции склонялись к партии, представленной в печати журналом «Современник», возглавляемым Н. Чернышевским, Н. Некрасовым и М. Салтыковым-Щедриным. «Современник» исповедовал последовательное западничество с социалистическим и материалистическим оттенком; в литературе его авторы придерживались обличительного реализма.

«Время», напротив, все больше самоопределялось как орган «почвенников» – русских националистов. Полемика с «нигилистами», приверженцами «Современника», становилась одной из главных задач журнала. С обеих сторон она велась ожесточенно, сопровождалась личными оскорблениями.

Итогом либерального возбуждения начала 1860-х годов явилось вспыхнувшее весной 1863 года восстание в русской Польше. Последователи «Современника» поддержали, явно или молчаливо, поляков; большая часть русского общества, в том числе и Достоевский, были настроены полонофобски.

По иронии судьбы «Время» было закрыто в мае 1863 года именно из-за событий в Польше. Антипольская статья Н. Страхова «Роковой вопрос» была интерпретирована цензурой как поонофильская.

Вскоре Достоевский отправился в Париж к своей тогдашней роковой возлюбленной Аполлинарии Сусловой.

Оглавление книги