Книга: Как открывали мир. Где мороз, а где жара [Из истории путешествий и открытий]

О люди, пришедшие с неба!

О люди, пришедшие с неба!

Счастливым было возвращение Колумба в Испанию. Его встречали с восторгом и пышностью. Вся Барселона, где в то время находился двор испанских королей, вышла на улицу посмотреть на красочное шествие, на самого Колумба и его товарищей, на свиту из несчастных индейцев из племени таинов, которых вскоре истребили полностью на их родине «доблестные» испанцы. Необычна была прекрасная внешность индейцев, пышные перья на голове, удивительные пестрые попугаи, притихшие от шума большого города.

А потом прием во дворце, парадный обед, решение знаменитой задачи о «колумбовом яйце». Вы знаете ее? Говорят, Колумб спросил: может ли кто-нибудь заставить яйцо стоять на кончике и не падать? Ни у кого это не получилось. Тогда Колумб взял и прихлопнул кончик яйца, кожура примялась, и яйцо осталось стоять.

Было это или не было, или просто придумано позже и ему приписано — неважно. Важно, что это ему приписали, а значит, считали его человеком находчивым и хитроумным.

Да, то были счастливые дни!

Но как бы Колумба ни пригревали в Испании лучи славы, его тянуло в море, к новым путешествиям, открытиям, исследованиям.

И вот в конце сентября 1493 года отправляется новая экспедиция, громадная, на семнадцати кораблях. Теперь нет недостатка в желающих посетить Эспаньолу и обосноваться там на поселение — таких диковинных рассказов наслушались испанцы от моряков Колумба.

Полторы тысячи будущих поселенцев плыли с Колумбом, мечтая о райской жизни под синими небесами Индий, о золоте и жемчуге, о рабах-индейцах, которые будут повиноваться малейшему движению руки и считать за счастье прислуживать благородным кабальеро.

В трюмах каравелл Колумб вез на Эспаньолу множество самых разнообразных вещей. Он хотел посеять там просо и ячмень, развести виноградники и сахарный тростник, посадить апельсиновые и лимонные деревья.

Колумб удивлялся, что у индейцев совсем нет домашних животных, кроме нелающих собак, и он решил заполнить этот пробел: повез с собой коров, ослов, свиней, мечтая о том, как через несколько лет будут ходить по Эспаньоле целые стада домашних животных. Свое первое путешествие на запад совершали и лошади, и… свирепые псы, натренированные для охоты на людей, на тот случай, если кроткие индейцы начнут роптать и не выказывать склонности к повиновению.

Колумб пересекал Атлантику несколько южнее, чем в первый раз, и, как оказалось впоследствии, это был наилучший и наиболее короткий путь.

Погода стояла отличная. До самого горизонта белели паруса кораблей; и снова днем они казались белыми и легкими, как облака, ночью, при свете луны, — серебряными, на рассвете — золотисто-розовыми, и воздух был свеж и душист. Попутный северо-восточный пассат за двадцать дней перенес флотилию через океан, и первый остров на этот раз Колумб увидел на две недели раньше, чем в прошлое свое плавание.

Можно себе представить, с каким жадным любопытством будущие колонисты смотрели на густые тропические леса, на крикливых попугаев, то пестрых, окрашенных всеми цветами радуги, то одноцветных: розовых, голубых, белых; на обнаженных индейцев, красивых, стройных, с жесткими черными волосами!

Доминика… Гваделупа… Пуэрто-Рико… Всё вновь открытые острова. Здесь, как говорили Колумбу индейцы, жило воинственное, смелое племя карибов; адмирал много слышал о них в прошлый раз. Говорили, будто они людоеды. Испанцы неправильно произносили слово «карибы»: получалось «канибы», «каннибалы»; и это слово стало с тех пор обозначать «людоеды».

Колумб высаживался на Карибских островах, заходил в хорошо построенные соломенные хижины, рассматривал домашнюю утварь, красивые хлопчатые ткани, «не хуже кастильских», как говорил адмирал. А с самими карибами почти не встречался; видно, они отправились в свой очередной набег на соседние острова. Но как-то раз лодка с двадцатью пятью испанцами наскочила на небольшое каноэ с шестью индейцами-карибами, и среди них были две женщины — настоящие воительницы. Карибы первыми смело вступили в бой; они ощетинились отравленными — а может, и не отравленными! — стрелами и так отчаянно сражались, что двадцать пять сильных моряков не смогли с ними оправиться, им только и удалось, что взять в плен одного индейца, да и то потому, что он был смертельно ранен. Да, карибы были смелы. И воевать умели.

Открыв по пути на Эспаньолу ещё несколько новых островов, Колумб не задерживался на них, он спешил в форт Навидад, предвкушая радостную встречу с оставленными там товарищами. Но странная, пугающая тишина была ответом на его пушечный салют. И скоро ужасная картина открылась перед ним. Он не нашел на острове ни одного живого испанца, а вместо форта остались одни обгорелые развалины!

Понемногу все объяснилось. Из сбивчивых, испуганных рассказов индейцев легко было понять, что здесь произошло. Оставшись одни, испанцы, в ненасытной жажде золота, стали отнимать у индейцев золотые украшения, всячески обижать индейцев, бить. Доведенные до крайности, коренные жители острова стали не только защищаться, но и нападать, и в конце концов горсточка беззастенчивых испанцев была перебита.

Да, мрачными новостями встретила Колумба Эспаньола.

Между тем шумная толпа поселенцев, кабальеро знатных и незнатных, но одинаково бедных, бесцеремонных и грубых, высадилась на Эспаньоле, чувствуя себя здесь не гостями, а хозяевами. Колумб решил сразу же — заложить город по всем правилам — с церковью и губернаторским дворцом, что было — ошибкой. Строить его было некому, индейцы — плохая рабочая сила, а сами испанцы не хотели этим заниматься, да и не умели, они могли только воевать, «дружили с войной», как говорили о них испанские историки. Место для города было выбрано на редкость неудачное, среди болот, где таилась страшная болезнь — желтая лихорадка. Гавань била плохая, питьевой воды недостаточно. В нездоровом месте испанцы, непривычные к местному климату, начали болеть лихорадкой. Здоровых Колумб заставлял работать и, показывая пример другим, трудился сам, что, впрочем, мало кого вдохновляло. Поселенцы жаждали золота, а его здесь не так уж много, да к тому же его еще надо добывать, чего они делать не умели и не хотели.

«И почему, интересно знать, Колумб называл этих индейцев кроткими, незлобивыми, покорными, — говорили поселенцы. — Чепуха и фантазия дона адмирала! Во-первых, они лентяи, они ничего не хотят делать, а если вы их заставляете силой, то они видите ли, болеют и умирают! Санта-Мария, с чего бы это?! Они совсем не желают нас обслуживать, — жаловались поселенцы, — больше того — они осмеливаются поднимать на нас руку, пускают свои стрелы, наверное отравленные, а это не шутка, почтенные сеньоры, от этого люди умирают!»

Так, обманутые в своих надеждах на райскую жизнь, легкую и беззаботную, они клянут индейцев, клянут адмирала и его брата Диего, обвиняют их решительно во всем и думают только о том, как бы поскорей выбраться из этого гиблого места, где вместо золота они нашли желтую лихорадку, а вместо отдыха и наслаждений — тяжелый труд строителей и золотоискателей!

Между тем надвигалось новое несчастье — голод. Продукты, привезенные из Испании, начали портиться, испанцы хранить их не умели, а холодильников тогда — увы! — не было. И Колумб решил отправить обратно в Испанию большую часть поселенцев, чему те, разумеется, были очень рады.

И вот двенадцать кораблей поплыло на родину, с ними Колумб отправил немного добытого на Эспаньоле золота и найденные здесь пряности.

Страшась, и не без оснований, что Эспаньола не даст сразу больших доходов, на которые рассчитывали короли испанские, а расходов потребует немалых, Колумб старается уверить Изабеллу и Фердинанда, что золота здесь много, — хотя сам в этом очень сомневается — и предлагает свои соображения насчет обращения индейцев в рабов и о торговле ими на невольничьих рынках. В то жестокое и грубое время работорговля была делом обычным. На ней богатела Португалия, привозя рабов из Африки, на ней наживались и в других странах. И Колумб, сын своего века, не считает бесчеловечным это позорное занятие.

И чем дольше он находится на Эспаньоле, чем больше пытается наладить дела колонии, тем все более зловещей становится тень, заслоняющая облик отважного мореплавателя и первооткрывателя…

После того как ушли корабли с поселенцами в Испанию, Колумб отправляется на поиски золотоносных областей Эспаньолы с вооруженным отрядом, устрашая индейцев оглушительным боем барабанов.

Да, золото здесь есть, с облегчением убеждается Колумб, хотя его и не так много, как бы ему хотелось. Нужно исследовать другие острова. И адмирал, оставив на попечение своего брата Диего поселение на Эспаньоле, выходит в плавание на своей любимице «Нинье», в сопровождении двух кораблей.

…Стоял конец апреля, лучшее время для плаваний в этих водах. Колумб берет курс на Кубу, к южному берегу острова, по-прежнему считая его полуостровом. И снова он видит здесь прелестную природу, слышит сладкозвучное пение птиц и — увы! — по-прежнему не находит золота. Индейцы говорят, будто золото есть на соседнем острове — на Ямайке, и Колумб послушно, с надеждой плывет туда.

Ямайка, в отличие от Кубы, населена густо. Навстречу Колумбу в море вышли каноэ с вооруженными людьми, а на берегу собралась толпа обнаженных раскрашенных индейцев, только грудь и живот у них были прикрыты пальмовыми листьями.

Это было живописное и внушительное зрелище; индейцы всячески показывали, что они не желают видеть у себя на острове непрошеных гостей. Они что-то выкрикивают и бросают дротики, и пестрые султаны на их головах грозно колышутся. Колумб в ответ приказывает стрелять из арбалетов, под прикрытием огня высаживается и спускает страшных псов на обнаженных туземцев… И толпа рассеивается… А на следующий день к Колумбу являются шестеро индейцев с миром и добрыми пожеланиями…

Золота и здесь не оказалось. Но природа была так хороша, что испанцы с большой неохотой расставались с этим чудесным уголком земли.

Великое множество островов и островков открылось перед моряками к югу от Кубы, и все они были зелены, нарядны, и всюду били чистые источники, то тут, то там мелькали красивые птицы фламинго, и ветер доносил на корабли благоухание цветов. Колумб дал общее имя всем этим прелестным кусочкам суши: Сад Королевы.

Плавая среди этого ароматного Сада, моряки наблюдали удивительную охоту индейцев за черепахами с помощью небольшой рыбы прилипалы. У прилипалы на брюшке есть присоски, и, раз прилепившись к чему-либо — днищу каноэ, корабля, к большому морскому животному, — они держатся крепко, их не оторвешь. Этим свойством и воспользовались индейцы. Они ловили прилипал, привязывали к их хвостам нити и пускали в воду там, где водились черепахи. Рыбки тотчас же прилипали к черепашьим панцирям, и охотникам только и оставалось, что тянуть за нити и вытаскивать из воды прилипал вместе с черепахами! Остроумная охота!

С разными диковинками приходилось встречаться испанцам под синим небом Индий. Как-то раз один моряк сошел на берег, чтобы поохотиться в пальмовой роще неподалеку от берега. И вдруг, словно видение, перед ним возник какой-то человек с кожей более светлой, чем у других индейцев, одетый в белую свободную одежду, ниспадающую до самых пят. Его сопровождали люди в таких же белых одеждах, и моряку показалось, будто перед ним чудом перенесенные из Испании монахи. Это было так неожиданно, так необыкновенно, что моряк закричал не своим голосом от испуга. И странные люди поспешно скрылись. Колумб, услышав про эту встречу в пальмовой роще, очень заинтересовался ею, но больше ни он и никто другой из испанцев не видел светлокожих индейцев в белых одеждах.

Колумб долго плавал среди островов Сада Королевы, снова подходил к Ямайке. Индейцы приносили на берег корзинки чудесных яблок, и старики через переводчиков-индейцев, побывавших в Кастилии и выучивших испанский язык, вели с Колумбом долгие беседы о душе человека, о страданиях тела, о том, что ждет людей после смерти; и слова индейцев были умны и мысли глубоки, и разговоры эти доставляли Колумбу много радости, и перед нами был снова мореплаватель, первооткрыватель, а не жестокий колонизатор…

— Откуда вы пришли, — спрашивали индейцы у Колумба, — может быть, с неба?

— Из Кастилии, — отвечал мореплаватель, и индейцы кивали головами, думая, что Кастилия и есть небо.

Однажды к кораблю Колумба подошло каноэ с касиком и его семейством. Касик в сопровождении своих детей поднялся на палубу и торжественно объявил адмиралу, что он хочет покинуть свою землю и отправиться в Испанию, чтобы взглянуть на короля, королеву и наследного принца.

— Я узнал об этих величайших владыках от индейцев, которых ты везешь с собой, — сказал касик. — Повсюду люди напуганы тобой. Карибы — храбрый народ, им нет числа, они испытали из-за тебя много горя, и все боятся тебя. Все знают, что ты можешь причинить нам немало горя, если мы не покоримся королю Кастилии, твоему повелителю. И вот я хочу, прежде чем ты возьмешь у меня мою землю и мое владение, отправиться с тобой на твоих кораблях со всей моей семьей.

Колумб в смущении слушал касика. Он смотрел на прекрасных дочерей его, на сыновей-подростков. Он перевел взгляд на каноэ, качавшееся на волнах возле корабля, где находилась свита касика, а на носу особняком стоял знаменосец с белым знаменем в одеянии из красивых перьев наподобие туники. И так прекрасно было это зрелище, таким миром и величием веяло от самого касика, и так жалко стало Колумбу его детей… Нет, он не мог позволить ему совершить опасный шаг, который ничего не принесет этому благородному вождю, кроме страданий, а может быть и смерти.

— Я принимаю тебя в вассалы моего короля, — сказал Колумб. — Но ты останешься здесь, мой друг! Ибо путь мой долог, и я не скоро еще буду в Кастилии. Иди с миром, твое желание исполнится когда-нибудь позднее.

И пути их разошлись, и долго потом, наверно, благодарил Колумба этот простодушный человек, когда понял, от какого ада он был спасен.

…Почти полтора месяца провел Колумб среди новых островов, он обследовал их, искал золото и не находил его. Возможно, он плавал бы и дольше, но корабли дали течь, требовали ремонта, да и сам адмирал тяжело заболел от переутомления, недосыпания, плохой пищи. И пришлось ему вернуться на Эспаньолу.

Матросы на руках вынесли больного адмирала на берег, где его ожидала встреча со старшим братом Бартоломе, который привел в его отсутствие из Испании караван кораблей с продовольствием и солдатами. Шесть лет братья не видались, и встреча была радостной, но ее омрачали многочисленные беды, которые так и сыпались на этот несчастный остров. Колумб узнал, что часть переселенцев в его отсутствие захватила один из кораблей и самовольно отправилась в Испанию. Оставшиеся на Эспаньоле болели, испанские солдаты разбрелись по острову, грабя, убивая индейцев. Что здесь делалось, трудно было даже представить себе! И за все были в ответе несчастные индейцы; их жизнь стала беспросветной. Бороться против пришельцев? Да. Они пытались. Время от времени вспыхивали восстания, но что могли поделать обнаженные и почти безоружные индейцы против хорошо вооруженных, изощренно жестоких, беспощадных испанцев! Уж что-что, а воевать они умели. Первое же сражение бедняги индейцы проиграли, а затем Колумб с карательным отрядом пересек остров и окончательно «усмирил» их. Не раз впоследствии вспыхивали восстания, индейцы отчаянно сражались за свободу, но силы их были слабы. Каждый новый день приносил им новые страдания, и мучения кончались только со смертью; и скоро, очень скоро, к середине шестнадцатого столетия, немногим больше, чем за пятьдесят лет, индейцы Эспаньолы вымерли. Их судьба была судьбой почти всех индейцев американских островов и материка. Коренных жителей этой вновь открытой земли оставалось все меньше и меньше…

Колумб обложил индейцев Эспаньолы непосильной данью золотом, а когда в Испанию отправлялся новый караван кораблей, на них поплыли несчастные индейцы-рабы на невольничий рынок. Почти все они погибли. Они гибли от непривычно сурового для них климата Испании, от непосильной работы, от жестокого обращения. Благословенная природа их родного края щедро кормила их, и они брали у нее ровно столько, сколько им было нужно, а потребности у них были скромные. В одежде они не нуждались, дома они строили легкие, простые, из того материала, что был под рукой; эти постройки не требовали ни больших трудов, ни особого искусства. Жили они привольно, пользовались ласковым небом, солнцем, а если и бывали между разными племенами ссоры и стычки, то они больше напоминали детские игры в Испании, чем настоящие сражения.

Теперь же все переменилось. И виноваты были эти люди, «пришедшие с неба».

Среди поселенцев тоже не было согласия. Между ними постоянно вспыхивали ссоры, недовольство Колумбом нарастало, и темные слухи летели за океан. На Эспаньоле счастье покинуло Колумба. Его руки были обагрены кровью несчастных индейцев, поселенцы его проклинали, короли были им недовольны. В Испании поговаривали, что Колумб обманщик, что золото, присланное им, не настоящее, так же как и пряности. У Колумбовой корицы, говорили испанцы, вкус плохого имбиря, его перец не похож на перец, хотя и был горьким, а сандаловое дерево просто никуда не годилось. Завистников у адмирала было много, и при первой же неудаче все они обрушились на него с гневом и клеветой!

И Колумб, после трехлетнего пребывания на Эспаньоле, поплыл в Испанию, чтобы оправдаться перед королями.

…Велико было обаяние Колумба. Короли заслушались его рассказов об Индиях, они обещали послать с Колумбом новую экспедицию и сказали, что никого другого, кроме него, Колумба, не удостоят этой чести. Они никому не позволят повторить путь Колумба.

И Колумб стал готовиться к своему третьему плаванию.

Оглавление книги