Книга: Памятники древнего Киева

Печерские катакомбы

Печерские катакомбы

В древности о подземных кельях Печерской обители слагались легенды. Братья не допускали посторонних в свои жилища, поэтому их устройство долго оставалось тайной, порождавшей самые невероятные слухи. Немецкий путешественник Э. Лясота описывал «подземные пещеры с проходами, которые бывают в рост человеческий и выше, иные же так низки, что нужно нагибаться, широки однако ж они настолько, что двое могут свободно разойтись…

Вход обделан почти так же, как при входах в рудники. В двух подземных церквях каждую субботу служат обедню».

Довольно сомнительные сведения о протяженности подземных коридоров оставил итальянец А. Гваньини: «По утверждению некоторых, прокопанные под землей пещеры тянутся на 80 миль». Не менее фантастическую догадку высказал польский географ С. Сарницкий, утверждавший, что печерские лабиринты «доходят до Новгорода Великого». В действительности расстояние между входом и последним помещением в Ближних пещерах составляло 228 м, а в Дальних — 280 м. Высота и ширина коридоров не превышали соответственно 2,5 и 1,5 м.

Берлинский считал, что Дальние пещеры уходили на гораздо большую глубину, нежели Ближние, в свою очередь состоявшие из 30 переулков, расположенных под садами и самим монастырем.

Большая их часть называлась Варяжскими пещерами, «кои пусты и непосещаемы, хотя существуют со времен Олеговых».

Любопытную информацию о лаврских подземельях в начале XVII века предоставил путешественник Афанасий Кальнофойский. Обстоятельно и достоверно описав пещеры в книге «Тератургима», он дополнил свой рассказ схематическими рисунками. Составленные им планы не отражали масштабов, не указывали направлений и точных размеров помещений. Однако их историческая ценность состояла в том, что они были первыми истинно научными изображениями пещер Киево-Печерской лавры. С опубликования «Тератургимы» началась картографическая летопись подземных лабиринтов, до того известных лишь по слухам. Позже сведения Кальнофойского подтвердились данными археологических исследований Ближних и Дальних пещер.

Впрочем, печерские монахи намеренно окружали себя тайной.

Мистика составляла неотъемлемую часть древних религий; не стало исключением и христианство, особенно на раннем этапе своего развития. Печерский монастырь сыграл важную роль в укреплении официальной веры, заслужив славу как место, откуда по всей Руси распространились идеи некрофилизма. В Палестине культ поклонения могилам или останкам (мощам) существовал с III века.

В Древнерусском государстве первым его проявлением могло быть перезахоронение Бориса и Глеба, объявленных святыми вскоре после гибели.

Мощи печерских угодников — основателей и особо почитаемых подвижников монастыря — вначале покоились глубоко под землей, в погребальных нишах, устроенных над могилами.

В таинственных Варяжских пещерах, по слухам, открыто лежали мощи 32 святых угодников, нетленная часть тела убиенного Иродом младенца, а также кости многих безвестных затворников. Доподлинно известно, что на подземном кладбище похоронены знаменитые деятели Киевской Руси: медики Агапит и Дамиан, художники Алимпий и Григорий, летописцы Нестор и Никон, создатели Киево-Печерского патерика Симон и Поликарп.

Святые Отцы приписывали останкам сверхъестественную силу, которой Бог наделял человека за усердное служение вере. После того как обитель стала местом массового паломничества, кости знаменитых покойников извлекли из-под земли и поместили в специальные гробницы. Доказательством того, что «святые нетленные мощи» обладали чудодейственной силой, служили устные рассказы об исцелениях, а также истории, зафиксированные в документах монастыря.

В качестве целительных средств использовалась культовая утварь, а также личные вещи чтимых старцев. В их число входил металлический головной убор Иоанна Многострадального, кресты-мощевики, железные цепи-вериги, которыми обвешивали свои тела фанатичные иноки. Возможно, кому-то помогли выздороветь мироточивые главы — черепа безымянных святых, источавшие целительное миро.

С переходом большей части братии в наземные кельи некоторые иноки все же остались жить в подземельях «ветхого монастыря». С того времени мрачные катакомбы являлись усыпальницами для монахов, тела которых укладывали в углубления стен по обеим сторонам коридоров. В царские времена пещеры лавры использовались в качестве тюрьмы. Арестанты томились в каменных мешках, куда помещали вольнодумцев, заключенных в монастырь под видом душевнобольных. Для «исправления бесноватых в уме» практиковалось лечение с применением жестоких методов.

Первые исследователи утверждали, что подземные ниши и галереи были завалены человеческими костями и черепами.

Из современных фотоматериалов видно, что подземелья лавры иногда превращались в место массового захоронения. Это происходило, например, при нашествии Батыя, когда в пещерах складывали тела защитников Киева.

Одиночные погребения встречались гораздо реже, видимо, этой чести удостаивались иноки, подобные Феодосию Печерскому, похороненному в собственной келье.

Обычай погребения в пещерах мог возникнуть в пору игуменства преподобного Никона, который принес мрачную традицию из княжества Тмутаракань. Этот церемониал подробно описан в Студийском уставе, где сказано, что умершего хоронили без гроба. Покойнику обшивали тканью открытые части тела, складывали руки на груди, накрывали лицо, укладывали на доску и помещали в локулу — специально выкопанную яму или нишу в земляной стене.

Могилу прикрывали иконой или наглухо замуровывали камнем.

Спустя некоторое время захоронение надлежало вскрыть, чтобы освидетельствовать тело. Тлен служил знаком праведности умершего; в этом случае останки считались святыми мощами, причем кости и череп представляли собой различные символы, поэтому их собирали отдельно.

Если тело оставалось неистлевшим, то монахи закрывали локулу, усиленно молились за умершего инока, раз в два года проверяя состояние его останков. Заимствованная печерской братией, эта традиция быстро прервалась, поскольку в киевском черноземе тела истлевали очень быстро. Изредка случавшиеся нетления мощей относили к воле Господа и прославляли как Божественные чудеса. Одно из подобных событий известно из трудов печерского летописца Нестора, который по собственной воле совершил вышеописанный ритуал:«…лежат мощи преподобного Феодосия, но суставы не распались, и волосы на голове слиплись».

Примерно в середине XVII века подземные лабиринты монастыря утратили таинственность. Ближние и Дальние пещеры ежедневно посещали толпы народа: богомольцы, жаждущие исцеления больные, иностранные ученые и путешественники, высокие гости, просто любопытствующий люд. Для удобства паломников были расширены коридоры, а отдельные боковые ветви соединены в один круговой проход. Значительно обогатилось убранство подземных церквей. Вместо древних почерневших икон на стенах появились новые, в медных позолоченных окладах. Живописные лики и деяния святых объединились в канонические иконостасы. Металлические с позолотой кресты и светильники сменили старые деревянные.

Со временем в каждой из пещер было построено по три подземных храма. В Ближних резной иконостас церкви Святого Антония выполняли «золотых и серебряных дел мастера» братья Захарий и Юрий Брезгуновы. Введенский и Варлаамовский храмы украшал чеканщик Фёдор Коробкин. В Дальних пещерах с 1808 года работал киевский золотарь Чижевский. Созданный им медный позолоченный иконостас Благовещенской церкви не сохранился. В середине XIX века его место занял деревянный, а стены засияли свежими красками росписей с изображениями святых в человеческий рост. Иконостасы Рождественской и Феодосиевской церквей также создавали мастера из Киева. Изготовленные в оригинальном стиле украинского барокко, они представляли не только культовую, но и художественную ценность.

Несмотря на жутковатую сущность, печерские катакомбы всегда были самым посещаемым местом обители. Первые богомольцы бродили по мрачным коридорам, спускаясь в подземелья из зала деревянной церкви. С 1700 года входом в Ближние пещеры служил каменный храм, блиставший тремя грушевидными куполами.

О первоначальном украшении новой церкви, названной в честь Воздвижения Креста, сведений не имеется, но в 1769 году ее интерьер дополнился роскошным иконостасом работы подольского сницаря (резчика) Шверина. Роспись и некоторые иконы выполнил талантливый художник Захарий Голубовский, которому эта работа досталась в наказание за побег. Настенная живопись храма дважды обновлялась в XIX веке. Ее окончательный академический вариант принадлежит известному живописцу Д. Г. Давыдову.

Красиво оформленный двор Ближних пещер окружает длинная высокая Дебоскетовская стена, устроенная для защиты подземелий от оползней. Вдали на косогоре возвышается двухъярусная колокольня. Построенная в 1763 году, она придает ансамблю законченность и художественную выразительность. Квадратное в плане здание увенчано сложным световым фонарем и полусферическим куполом. Нижняя его часть обработана рустом (от лат. rusticus — «грубый»), то есть камнями с околотой или выпуклой лицевой поверхностью. Внутри первого яруса имеется проход в деревянную галерею, ведущую во двор Ближних пещер. Все наружные стены второго этажа украшены арочными проемами с небольшими декоративными колоннами по углам.

Со двора Ближних пещер похожая галерея ведет в Дальние, где входом служит небольшая однокупольная церковь Зачатия Анны. Первоначально нижняя половина храма была каменной, а верхняя — деревянной. Ежегодно случавшиеся оползни всякий раз приводили к просадке, отчего здание приходилось часто ремонтировать. Вначале его укрепили контрфорсами, затем заменили старую крышу железной кровлей, а главу купола покрыли листами червонного золота. В этом виде она существовала почти 20 лет, пока солдат Пучков вновь не заменил крышу, дополнив ее двумя куполами. Вскоре на вершину церкви поднялся солдат Куроедов, и крыша опять подверглась изменениям: мастер работал по чертежу, где куполу надлежало быть в единственном числе, но с притвором.

Особенно плачевным состояние храма стало в 1808 году, когда в стенах и контрфорсах образовались широкие трещины. Тогда церковь решили не ремонтировать, а заменить новой, сохранив форму крыши и один купол с крестом. В документах лавры отмечено, что «для выстройки вновь каменной Зачатия Анны церкви сыскан и договорен мастер Калужской губернии, Мещовского уезда, надворного советника Михаила Хомякова крестьянин Василий Сериков». Вместе с лаврским мастером П. Кукуниным он работал по проекту, составленному тогдашним блюстителем Дальних пещер Арсением Якушкиным.

Мастера установили крышу на столбы и разобрали стены, выполнив затем каменную кладку. В 1809 году живописец И. И. Квятковский украсил главный зал новой церкви фресками. При внешней строгости архитектуры яркая, академически правильная роспись придала интерьеру храма необходимое богатство. Деревянный позолоченный иконостас храма обрел вид предалтарной апсиды. Для небольшой церкви одного яруса было вполне достаточно, зато компактное сооружение создавало в тесном зале иллюзию простора. Оригинальную форму иконостаса по просьбе отца Арсения разработали московские зодчие, а воплотил проект местный резчик Аким Юрин.

Немного позже в церкви появились лампады, паникадило, бронзовый престол и жертвенник, украшенный накладным серебром.

Представляя собой обычную культовую утварь, все эти предметы относились к высокому искусству, впрочем, отменное качество исполнения, чувство стиля и тонкий художественный вкус всегда отличали работы киевских мастеров. С 1879 года богомольцы спускались в Дальние пещеры по каменной лестнице, построенной итальянцем Антонио Росси по рисункам лаврского зодчего А. П. Середы.

Дом блюстителя Ближних пещер лишь в начале своего существования являлся просто жилищем монаха. Такая деталь, как эффектная веранда, словно парящая над обрывом, преобразила его в памятник фантазийной архитектуры. Построенный на полвека позже дом блюстителя Дальних пещер, напротив, выступал в качестве образца строгого классицизма, крайне скупо представленного в Киево-Печерской лавре. Железную крышу вначале покрывала темная масляная краска, карнизы сияли белизной, подчеркнутой бирюзовым оттенком фронтонов и боковых сторон. Интерьеры обоих зданий не сохранились, но в документах лавры о них имеются отдельные упоминания. Комнаты и коридоры дома блюстителя Дальних пещер оформлял живописец Квятковский, избравший в качестве основного неизвестный колер, который писцы именовали «цветом по приличию покоев».

Благоустроенное кладбище Дальних пещер можно считать и мемориалом, и частью архитектурного ансамбля. Здесь похоронены участники Отечественной войны 1812 года: фельдмаршал Ф. В. Остен-Сакен, генералы П. С. Кайсаров и А. И. Красовский. Бережно сохраняются могилы русского дипломата Е. В. Путятина, героев болгарско-турецкой войны генералов С. С. и  Н. С. Леоновых, дочери известного русского писателя С. Т. Аксакова Софьи.

Архитектурная композиция кладбища начинается с красивой каменной лестницы, слева от которой расположено не менее эффектное сооружение — аркада со спаренными дорическими колоннами. Длинный ряд арок имеет вполне рациональное значение, поскольку возведен для укрепления одной из стен церкви Рождества Богородицы. Массивные формы этого храма рельефно выделяются на фоне синего неба. Увенчанный семью позолоченными куполами, он возвышается на террасе в южной части двора Дальних пещер. Когда-то здесь стояла деревянная церковь, тщательно отреставрированная в 1635 году. Несмотря на хорошее состояние, через 60 лет ее поменяли на каменную, которую бережно сохраняли как архитектурный и художественный памятник.

Последняя живопись церкви Рождества Богородицы связана с именем замечательного художника Квятковского. В 1914 году по распоряжению Духовного собора ее собирались обновить, чему помешала Императорская археологическая комиссия, взявшая храм под свое покровительство. «Надобно сохранить существующую живопись, — говорилось в письме к руководству лавры, — которая признается весьма интересной в художественном отношении. Ее необходимо лишь очистить от копоти и грязи, закрепить, исправить утраты, отнюдь не переписывая сохранившиеся места. Церковь эта замечательна по зодчеству, поэтому предполагаемое расширение ее новыми пристройками не может быть разрешено. Напротив, крайне желательно удалить пристройки, сделанные в 1880 году. Иконостас должен остаться неприкосновенным».

Иконостас церкви Рождества Богородицы действительно сохранился, чего нельзя сказать о подобном сооружении в храме Зачатия Анны. Впрочем, творение Акима Юрина заменила не менее оригинальная работа московских резчиков: дубовый иконостас, стилизованный в византийском духе.

Оглавление книги