Книга: Вокруг Петербурга. Заметки наблюдателя

Койранкангас. Пока еще запретная зона

Койранкангас. Пока еще запретная зона

…Неприметный КПП на Дороге жизни, невдалеке от Приютинской усадьбы, шлагбаум, и мы оказываемся на практически прямой, как стрела, асфальтовой дороге, ведущей вглубь Ржевского артиллерийского полигона. На нашем пути – еще два КПП, со шлагбаумами и грозными табличками «Запретная зона» и «Стой, стреляют! Проход, проезд запрещен».

Миновав последний заслон, мы все дальше и дальше едем вглубь полигона. С обеих сторон – лес, кустарник, болота. Места довольно унылые. Здесь, действительно, редко ступает нога человека…

Мы – в урочище Койранкангас. Ныне эта территория – между Всеволожском и Токсово. Вот и остановка – небольшой памятный крест в лесу. На сосне – самодельный плакат: «На этом месте в 1930-е годы были расстреляны тысячи людей. Не тревожьте их могилы!». Вокруг – странные провалы в земле, опять-таки самодельные таблички: «Место расстрела».

О том, что где-то между Токсово и Всеволожском есть страшное место Койранкангас, где производились массовые казни в 1920-х и в 1930-х годах, известно уже довольно давно. Смутные намеки появились еще когда в конце 1980-х годов «Мемориал» искал места захоронений. Но документов не было. Нет их и сейчас. Поэтому до сих пор Койранкангас, в отличие от Левашовской пустоши, не имеет официального статуса мемориального кладбища. Нет данных и о количестве погребенных там. Предполагают, что всего на полигоне (включая и Ковалевский лес) может лежать от 20 до 30 тысяч человек.

Единственное, что пока есть, – это воспоминания местных жителей, не верить которым нет никаких оснований. Неподалеку, на высокой горе, до 1940 года находилась деревня ингерманландских финнов Киурумяки.

«Сейчас от тех домов нет и следа, – рассказывает краевед Алексей Крюков. – А когда-то из деревни была видна равнинная местность под названием Койранкангас. „Кангас“ в переводе с финского обозначает редколесье на песчаной почве, а все вместе – „собачье редколесье“».

Именно жители Киурумяки в 1920-х и 1930-х годах стали невольными свидетелями того, что происходило на Койранкангасе. По специально построенной дороге туда приезжали крытые грузовики, затем доносились ружейные залпы и одиночные выстрелы.

«Можно было подумать, что солдат привозят на стрельбы, – отмечает Алексей Крюков. – Но постепенно жители окрестных деревень узнали страшную правду. Дело в том, что через Койранкангас проходит дорога в деревню Лепсари, и по ней жители ездили в Токсово. Правда, движение разрешалось только по воскресеньям, когда не было артиллерийских стрельб на полигоне, а с 1936 года и вовсе было запрещено. Невдалеке от дороги они видели небрежно засыпанные ямы. Из-под песка виднелись тела людей».

Староста Киурумяки даже ездил тогда на Ржевку поговорить с военными: нехорошо, мол, что об этом знают и все видно. Ему сказали: «Не ваше дело»… Иногда местные жители находили в лесу недострелянных, раненых людей – об этом тоже есть воспоминания.

«Мы, дети, нашли в лесу человека, – вспоминал в 1994 году Микко Ванганен 1921 года рождения. – Он лежал, видно, не мог идти. Увидел нас, что-то говорит, мы не понимаем. Что делать, не знаем. Тащить его нам не по силам, да и куда. Сделали шалаш. Приносили питья и чего нашли поесть. Родителям не говорим. И на другой день ходили – он там. На третий день приходим – его нет. Или он ушел, или те нашли его».

А однажды ночью военные нагрянули в Киурумяки, перевернули все дома и сараи вверх дном. Утром пошли слухи: кому-то удалось сбежать с места расстрела… О Койранкангасе знали в Финляндии: в 1939 году там был опубликован автобиографический роман писателя Юхани Конкка «Огни Петербурга». Он был уроженцем деревни Конколово, также находившейся неподалеку от «собачьего редколесья».

Почему для расстрелов был выбран именно артиллерийский полигон? Палачам нужно было место, скрытое от посторонних глаз, но не слишком удаленное от города. Полигон для этих целей подходил идеально. На Койранкангас построили специальную дорогу от Ржевки, а затем и от Токсово. А постоянные испытательные стрельбы служили прикрытием расстрельных залпов.

Того, что местные жители могли быть свидетелями расстрелов, то, очевидно, «органы» этого не боялись. Во-первых, финны – народ замкнутый, молчаливый, неболтливый, «себе на уме». Во-вторых, жители были запуганы: они прекрасно понимали, что за «длинный язык» можно оказаться в тех же ямах Койранкангаса. А потому молчали. До самого конца 1980-х годов, когда можно было уже не бояться… К тому же в 1942 году финское население депортировали из этих мест в Сибирь. Боясь за свою жизнь, они молчали о Койранкангасе до конца 1980-х годов. А кроме них, об этом просто никто не знал.

Первые могильники здесь нашли в 2002 году. В 2010 году впервые прошла панихида. Командование полигона не препятствует, и традиция продолжается. Однако доступ сюда возможен только по специальному разрешению. Автору вместе с прихожанами храма Всех Скорбящих Радости на Шпалерной улице удалось его получить.

На ладони отца Вячеслава – находки поисковиков из расстрельных ям Койранкангаса. Фото автора, октябрь 2012 года

…За несколько часов до нашего приезда сюда, по просьбе «Мемориала», прибыли поисковики из объединения «Святой Георгий». И сразу же, на небольшой глубине, наткнулись на расстрелянных людей.

«Кроме останков, нашли нательный крестик и две гильзы – от „Кольта“ калибра 11,43 образца 1911 года и калибра 7,65 от „Вальтера“, – рассказал руководитель „Святого Георгия“ Олег Алексеев. – Подобное оружие чаще всего использовалось именно для расстрелов».

«Эти находки еще раз доказывают, что здесь происходило, ведь порой можно встретить скептические суждения: а были ли здесь расстрелы? Но мы видим раскопы с костями, видим гильзы от патронов, которые использовались вовсе не для учебных стрельб», – говорит настоятель Скорбященского храма отец Вячеслав, окормляющий поисковое движение.

Найденные останки опять присыпали землей – пока нет официального решения, что тут будет. Либо мемориал возведут, либо все останки надо вывозить отсюда в какое-то другое место – тогда потребуется масштабная эксгумация.

«Безусловно, среди расстрелянных здесь могут быть и преступники, – отметил отец Вячеслав. – Но мы знаем характер репрессий, знаем, сколько людей было осуждено по политической 58-й статье. В любом случае мы поминаем наших соотечественников.

То, что происходило в 1930-х годах в нашей стране, иначе как геноцид не назвать. Непонятно, как жители одной и той же страны могли так планомерно и методично уничтожать собственных сограждан. До сих пор остается загадка тех, кто стрелял. Как они объясняли себе то, что делают, во имя чего совершали эти злодеяния? Раскаялись ли они когда-нибудь в содеянном?

Важно не только помянуть всех невинно убиенных, но и по особенному отнестись к разделению в обществе, которое наблюдается до сих пор. Раскол Гражданской войны до сих пор до конца не преодолен. Разделение на своих и чужих, нетерпимость, – все это имеет далеко идущие последствия, которые отражаются в деяниях и логике последующих поколений. Надо преодолевать психологию Гражданской войны, которая до сих пор царит в обществе. Мы все время сталкиваемся ее с рецидивами – враждой соотечественников друг с другом.

Отец Вячеслав у одной из обнаруженных поисковиками расстрельных ям Койранкангаса. Фото автора, октябрь 2012 года

«Расстрельное место» на Койранкангасе. Фото автора, октябрь 2012 года

Важно, чтобы наше посещение не стало одноразовым. Мы совершаем память, панихида – это только ее внешняя форма. Наша задача – привлечь внимание к исключительной роли Ржевского полигона в истории Ленинграда – Петербурга. В первую очередь, беспокоит участь расстрельных мест, а также судьба реликвий полигона, связанных с защитой города во время блокады. Это огромная территория, которая требует еще своего осмысления – и культурологического, и исторического».

Панихида на Койранкангасе. Фото автора, октябрь 2012 года

Это особенно важно, ведь полигон, который фактически уже находится возле черты города, рано или поздно прекратит свое существование. Судьба этих земель неизвестна, но вполне очевидно, что они будут активно использоваться. Очень важно, чтобы ничто из ценного, связанного с историей, здесь не пострадало.

Оглавление книги