Книга: Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей

Измайлово Царская вотчина богадельня имени Баумана

Измайлово

Царская вотчина богадельня имени Баумана

Нет, в заголовке ничего не напутано. Напутано в нашем с вами городе. Такой клубок, что только кончики разноцветные торчат. Потянем…

Грозный царь Иван Васильевич IV старательно готовил верных себе людей. Не гнушался и «экономическими методами». Для укрепления верности царю и был жалован его шурин Никита Романович Захарьин-Юрьев двумя вотчинами в Васильцевом стане Московского уезда. Одной из них было село Измайлово. Стал сей Никита родоначальником фамилии Романовых, той самой, что с 1613 года царствовала по всей Руси. Второй царь из династии Романовых, Алексей Михайлович, сделал Измайлово из рядовой загородной резиденции чудом своего времени. В 1660-е годы двумя запрудами на реке Серебрянке село Измайлово превратили в остров.

На острове и расположился Государев двор – каменный одноэтажный прямоугольник длиною 122 сажени, шириною 84 сажени (в переводе на нерусский – 260 на 180 метров). Покои были «в одно жилье», то есть однокомнатные, маленькие, низкие, но в них помещалось до 3 тысяч придворных служителей. Сам дворец был деревянный, с многочисленными башнями и теремами, резными крыльцами (собственно, дворцов было несколько, постоянно перестраиваемых). Рядом возвели Мостовую башню, именуемую еще и Думской, потому как кроме воротных функций исполняла она роль зала заседаний Думы. Не Государственной, еще Боярской, так что все с Тишайшим царем вместе умещались на втором этаже.

К 1679 году на месте деревянной церкви Покрова Богородицы каменщиками-костромичами под руководством «каменных дел подмастерья» Ивана Кузнечика построен монументальный пятиглавый собор. Образцом для постройки был кремлевский Успенский собор. Только, в отличие от белостенного Успенского, Покровский покрыт многоцветными изразцами. Делал эти изразцы Степан Иванов Полубес (как бы не совсем бес, то есть сумасшедший, ненормальный, а так, полубес, но от нормы все же далеко – значит, к гениальности ближе), оправдавший свое прозвище исключительным творческим размахом.

Но все это – и дворцовые постройки, и Думская башня, и даже Покровский собор – еще не чудо. Чудом было образцовое хозяйство, что завел Алексей Михайлович, признаваемое первой российской сельхозакадемией. Спецов свозили со всей страны. Только за одно лето, например, из Колдомской волости Костромского уезда перевезли 700 семей (на память об этом переселении народов осталась целая слобода, а позже улица, Колдомка, переименованная уже советскими властями в Никитинскую). С Псковщины доставили мастеров «лен строить на торговую руку» (то есть выращивать северный лен под Москвой, да еще и в товарных количествах). И ведь получилось у них, о чем свидетельствуют аж целых два Льняных двора и специальный Ольняной пруд, превратившийся со временем почему-то в Олений. На 400 десятинах пахотной земли выращивали всевозможные виды зерновых (кроме, естественно, риса и тогда еще не районированной кукурузы, чья слава только ждет «воцарения» Хрущева).

В садах, огородах и оранжереях в далеко домичуринские времена вызревало все, вплоть до и посейчас не распространенных в московском климате дынь, арбузов, хлопка и винограда. Под виноградник отвели участок под северной стеной Государева двора, и пруд вокруг дворцового каре назвали Виноградным. Пробовали разводить и совсем уж экзотику вроде тутовых шелковичных деревьев (чтобы кроме собственных льна и хлопка еще и шелк был?). Скот в Измайлове был только племенной. Скотоводов присылали почему-то из Белгорода (кто там у нас губернатор на Белгородчине? и какие там показатели по животноводству?). В прудах разводили рыбу.

Были и специализированные пруды. Один, например, носил титул Пиявочный и имел соответствующее медицинское предназначение. Стеклянный пруд обслуживал стекольный завод, поставлявший не только посуду на царский стол, но даже и люстры. Для утех в свободное от производственно-исследовательских забот время завели в Измайлове зверинец… В общем, не беремся судить о качествах Алексея Тишайшего как самодержца российского (хотя и здесь было сделано, уверяем, немало), но крепким хозяйственником – по советской терминологии – он себя зарекомендовал.

Быть бы Алексею Михайловичу Романову в советские времена директором совхоза-миллионера, «гертрудой» и членом бюро обкома. Но времена-то не те, вот и приходилось заниматься нелегким царским делом. Не все цари (так же, как и короли, пример – известная песенка Пугачевой) способны на такое проявление силы воли как занятие исключительно любимым делом. Это сынок Тишайшего, Петр Алексеевич (по некоторым данным и родившийся в Измайлове), на все смотрел свысока (благо рост позволял), что хотел, то и вытворял. Отыскал, к примеру, завалявшийся на Льняном дворе ботик и отправился на нем в ближнее плавание по прудам и речкам. Этот самый ботик и считается «дедушкой русского флота». Потешные баталии тоже под измайловскими стенами бушевали, даже кое-какие хозпостройки попалили. Но отшумели они, настала пора строительства настоящей армии, настоящего флота и новой столицы. Отправили все силы в приневские болота. Не до Измайлова…

Продержалась романовская вотчина до царствований Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, приезжавших сюда для охотничьих и любовных утех с Бироном и Алексеем Разумовским (только не перепутайте, Бирон – это у Анны, а Алешка Розум у дочки Петра). Анна-то Иоанновна в честь любимого села даже новый (в дополнение к Преображенскому и Семеновскому) гвардейский полк назвала Измайловским и сама себя его полковником назначила.

Но время безжалостно. Понастроили новых мест для царских (уже императорских) забав, а огромный измайловский дворец сломали, пахотную казенную землю раздали желающим крестьянам в оброк, экспериментальные сельхозучастки зачахли, и даже племенной скот от падежа весь перевелся (выходит, и в потерянной России умели беспорядок наводить).

К середине XIX века бывшему государеву острову нашли новое применение. Любимый архитектор Николая I Константин Тон сломал гармонию Покровского собора – приделал с трех сторон корпуса казарменного вида. В двух из них разместили ветеранов Отечественной войны солдатского звания, в третьем – офицерского. Получилась Военная Николаевская богадельня, торжественно освященная в 1849 году в присутствии самого самодержца.

После революции бывшая царская резиденция-богадельня пустовала недолго. В каменном каре служебных построек в 1924-м открыли, нет, не музей, а общежитие для рабочих. Назвали его торжественно – Жилой рабочий городок имени Н.Э. Баумана. Просуществовал этот каменный барак как жилая единица аж до 1960 года. Однако и после не исчез: на современной столичной карте посреди Серебряно-Виноградного пруда (современное название) так и значится – «Городок им. Баумана». Перед возвращенным Патриархии собором высится памятник Петру Великому, изготовленный в 1998 году в Санкт-Петербурге скульптором Кербелем, – не церетелиев водитель каравелл, но тоже внушает. А подарку нижегородцев Москве – памятной доске в честь основателя русского флота Петра I – не нашли иного подходящего места, чем стена богадельни, построенной, напоминаем, в середине XIX века и с Петром не пересекающейся.

Ну как, распутали мы измайловский клубочек? Если с историческим справились, то мешанину стилей, беспорядка и небрежения к истории нам и с вашей помощью в порядок не привести. Похоже, что эту русскую традицию никогда не изжить. И современное Измайлово – тому пример.

Оглавление книги