Книга: Дом на хвосте паровоза. Путеводитель по Европе в сказках Андерсена

Нюрнберг: бузина, водяные мельницы и ивы

Нюрнберг: бузина, водяные мельницы и ивы

Теория искусств учит нас, что человеческий глаз, в отличие от фотоаппарата, стремится не запоминать детали, а наоборот, забывать их. Это как с математическими формулами: вникнув в суть, понимаешь, как их записать покороче, чтобы потом каждый раз не ломать голову, вспоминая. Такой подход называют «рациональной ленью», однако «иррациональная» лень работает точно так же: в голове каждого из нас сидит демон-упроститель, натасканный во всем искать знакомое и замешивать из этого однородную массу усредненного представления[33]. Но только с Нюрнбергом этот фокус не проходит.

Андерсен неспроста называет Нюрнберг (N?rnberg) диковинным: если вы задались целью свести вашего демона-упростителя с ума, то вам сюда. Весь город умещается в одном андерсеновском предложении – лучше и не скажешь:

Нюрнберг нещадно эксплуатирует эстетику пространства по всем трем измерениям: никаких прямых линий, никакой рациональной шаблонности, никакого имперского монументализма – сплошная сказочная калейдоскопичность и филигрань (даже балконы здесь производят впечатление приделанных к домам буфетов, с их резьбой, шишечками, витражами). Именно поэтому в Нюрнберге, несмотря на его небольшие размеры, ничего не стоит заблудиться: реальное там настолько близко к воображаемому, что запросто можно, как в «Призраке в доспехах»[34], прошляпить момент перехода между мирами и остаться в виртуальном лабиринте навсегда.

Впрочем, эстетика эстетикой, но нельзя жить в обществе и быть свободным от него: первая же встреча с реальным человеком имеет все шансы как подкрепить, так и перевернуть все впечатление от города. Кнуду с первым знакомством в Нюрнберге повезло, хотя здесь тоже не обошлось без авторской оглядки на «кое-что из пережитого»: образ девушки, подарившей Кнуду розу у фонтана на рыночной площади, намекает на андерсеновскую подругу детства Лауру Тёндер-Лунд. Они подружились еще в Оденсе, во время подготовки к обряду конфирмации; Лаура вообще была чуть ли не единственной из сверстников, кто относился к Андерсену тепло, а однажды она даже – догадываетесь? – подарила ему розу. Позже они встретились в Копенгагене, и Лаура помогла Андерсену еще более ощутимо: именно она представила его госпоже Кольбьёрнсен, благодаря которой он стал вхож в дом поэта Кнуда Рабека (тот самый «дом у холма», речь о котором пойдет в главе про «Обрывок жемчужной нити») и обрел влиятельных покровителей. Как еще после этого Андерсен мог изобразить доброе предзнаменование, если не появлением девушки с букетом роз?

Место, где Кнуду явилось это предзнаменование, тоже символично. Во-первых, «Прекрасный фонтан» (Sch?ner Brnnnen)^Илл.2 (а речь именно о нем) задумывался в том числе как иллюстрация иерархии ценностей Священной Римской империи[35] – уж если где и совершать ритуал принятия присяги трудового мигранта, то именно здесь. Во-вторых, одна из популярных городских легенд о «Прекрасном фонтане» крутится как раз вокруг истории талантливого и влюбленного, но несправедливо отвергнутого подмастерья, а счастье, как известно, это когда тебя понимают. В общем, не слишком ли много совпадений, подумал Кнуд и остался в Нюрнберге до первой бузины.

Илл. 2

Прекрасный фонтан» в Нюрнберге

Канатная мастерская, где по весне герою стало дурно от бузинного цвета, располагалась скорее всего где-нибудь напротив дома Альбрехта Дюрера,^Илл.3 в северо-западной части Старого города (Altstadt). Описанная Андерсеном бревенчатая галерея тянется по верху вдоль всей крепостной стены, но единственное место, где между стеной и идущей вдоль нее улицей хоть что-то помещается, находится в окрестностях ворот Тиргартнертор (Tierg?rtnertor). Впрочем, даже если во времена Андерсена застройка была другой (бомбежки Второй мировой внесли свои коррективы), назначить именно это место первым нюрнбергским пристанищем Кнуда имеет смысл, как минимум чтобы два раза не вставать – ведь тут тебе и площадь Тиргартнерплац (Tierg?rtnerplatz), и знаменитый дюреровский заяц, и Нюрнбергская крепость… А в полусотне метров вниз по Бергштрассе (Bergstra?e) – еще и крохотная домашняя пивоварня «Альтштадтхоф» (Altstadthof), где за глиняной кружкой самого вкусного в мире (не спорьте) красного пива сам бог велел сопоставить диаметр нюрнбергских сосисок с размером замочной скважины городских ворот.[36]

Илл. 3

Крепостные стены Нюрнберга напротив дома Дюрера

Перекусив, выйдем из ворот Тиргартнертор за пределы крепостной стены и спустимся в бывший ров – там, у подножия крепости, как раз сохранились те самые маленькие огороды, о которых пишет Андерсен. Теперь это, правда, скорее не огороды, а садики – хотя и садиками-то их тоже толком не назовешь: в некоторые даже беседка еле помещается (так, наверное, мы постепенно и докатились до цветов в горшках). Дальше можно прогуляться по рву на юго-запад (против часовой стрелки) до ворот Нойтор (Neutor) и, пройдя через них, снова оказаться в стенах Старого города. А теперь пройдем на юг вдоль Нойтормауэр (Neutormauer) до улицы Ам Халлер-тор (Am Hallertor), пересечем ее и выйдем через Максплац (Maxplatz) к реке. Здесь начинается самое интересное.

Река Пегниц (Pegnitz),^Илл.4 на которой стоит Нюрнберг, совсем не похожа на по-домашнему расслабленную Кёге, по крайней мере, в границах крепостных стен. Центр города – каменный, и река в его пределах втиснута в аккуратные, но солидные набережные, переходящие сразу в фасады домов, которые подступают здесь вплотную к воде. Все это могло бы создавать ощущение тоннеля, но Нюрнберг не был бы Нюрнбергом, окажись в нем хоть толика хваленой немецкой прямоугольности. Линии берегов непредсказуемо извилисты, пространство вокруг них – все такое же ломаное: в буквальном смысле нависающие над водой закрытые балконы, мосты, мостики, острова, башенки, галереи, арки, пороги… Все как у Андерсена.

Илл. 4

Река Пегниц. Искусственный порог у моста Максбрюкке

Куда-то сюда и перебирается, не выдержав запаха бузины, наш герой, но попадает из огня да в полымя: в центре река, а значит, неизбежны ивы и водяные мельницы, от которых он бежал из Кёге. Во времена Андерсена только в городской черте Нюрнберга насчитывалось более дюжины мельниц различного профиля, и все они изначально были водяными (хотя часть из них в ходе дальнейшей индустриализации была переведена на паровые машины). Увы, ни одна из мельниц до наших дней не сохранилась: все они были серьезно повреждены или разрушены во время Второй мировой войны, а то, что осталось, снесли в рамках программы защиты города от наводнений. Известно, впрочем, что большая часть городских мельниц располагалась в районе острова Шютт (Insel Sch?tt).^Илл.5 Возможно, как раз на его берегах и росла та самая старая ива, которая «словно цеплялась за дом, чтобы не свалиться в реку, и свешивалась к воде своими гибкими ветвями».

Илл. 5

Река Пегниц в окрестностях острова Шютт

Сейчас, пожалуй, самая колоритная ива в центре Нюрнберга красуется на западной оконечности соседнего острова с названием Трёдельмаркт (Insel Tr?delmarkt) – на нем, кстати, стоит популярная у туристов Башня палача (Henkerturm). Если ориентироваться на эту иву, то «каменный мост, перекинутый через бурливую речку», – это Максбрюкке (Maxbr?cke).^{Илл. 6} Ну, или Хенкерштег (Henkersteg) – так даже красивее.

К сожалению, исследовать нюрнбергские острова на предмет старых ив и воображаемых мельниц получается только с мостов: поскольку дома в Старом городе почти везде подступают вплотную к реке, прогуляться по набережной в привычном смысле здесь физически невозможно. Кое-где по фасадам домов идут пешеходные галереи, но это скорее исключение, чем правило, так что гулять вдоль Пегниц приходится по большей части «змейкой», постоянно переходя через нее туда-сюда[37]. Начать такую прогулку имеет смысл с очаровательного Цепного моста (Kettensteg),^{Илл. 7} к которому мы вышли огородами через Максплац. Как раз неподалеку растет моя любимая ива. А ваша?

Вдоволь нагулявшись (обычно это ощущение настигает где-то на восточной окраине Старого города), имеет смысл перекусить еще раз, а затем не спеша направиться на юго-запад, в сторону церкви Святой Елизаветы (St. Elisabethkirche). Место это не имеет к Андерсену никакого отношения, зато здорово помогает отнестись к трагедии главного героя с юмором – именно там, на Людвигсплац (Ludwigsplatz), расположен ничуть не менее прекрасный, чем собственно «Прекрасный», фонтан «Брачная карусель» (Ehekarussell). Угадывая в скульптурных группах «кое-что из пережитого» и хохоча сквозь слезы, невольно жалеешь, что вся эта прелесть не появилась на сотню с лишним лет пораньше – глядишь, и сам Андерсен бы посмеялся, а там и до счастливого конца недалеко. Но увы: с брачной каруселью (и не только с фонтаном) автору встретиться так и не довелось.

Илл. 6

Мост Максбрюкке и ива на острове Трёдельмаркт

Илл. 7

Крепостные стены Нюрнберга и Цепной мост

Так где же оскорбленному есть чувству уголок? Чтобы никаких ив, никакой бузины, никаких мельниц? Возможно, где-нибудь в Швейцарии?

Оглавление книги