Книга: Дом на хвосте паровоза. Путеводитель по Европе в сказках Андерсена

Копенгаген, Осло и Калё: Ульрик Фредерик Гюльденлёве и воображаемый замок Груббе

Копенгаген, Осло и Калё: Ульрик Фредерик Гюльденлёве и воображаемый замок Груббе

Если верить Андерсену, Мария проскочила свой первый брак чуть ли не на одном дыхании: подумаешь, четыре месяца, легко пришло – легко ушло, по всем канонам сказочного жанра. История со сватовством тоже выглядит волшебной: королевская охота, сводный брат короля, пощечина на пиру, пять лет ожидания… В реальности (в том числе якобсеновской) все было куда менее сказочно – но именно поэтому и куда более интересно.

«Сводный брат молодого короля» в качестве первого жениха – это, конечно, анахронизм. За сводного брата короля Мария Груббе не выходила замуж – наоборот, она с ним разводилась. Дело в том, что Ульрик Фредерик Гюльденлёве был внебрачным сыном[114] правившего на момент первой свадьбы Марии короля Фредерика III. Соответственно, сводным братом он приходился его сыну, наследному принцу Кристиану, который после смерти отца в 1670 году стал королем Кристианом V, – он-то и подписал Ульрику Фредерику и Марии развод. Иными словами, Мария вышла замуж за королевского бастарда, а вот развелась уже действительно со сводным братом молодого короля.

Самое смешное, что, по Якобсену, первый муж Марии был в ее жизни не единственным Ульриком Гюльденлёве. Начнем с того, что Мария оказалась в Копенгагене не в год своей свадьбы, а тремя годами ранее: в 1657 году Эрик отослал скучавшую в провинции дочь в столицу к троюродной тетке. Вскоре разразилась очередная серия датско-шведских войн; датчанам тогда пришлось несладко, и дело закончилось осадой Копенгагена. В обороне города геройски себя проявил еще один сводный брат короля (на этот раз действующего), незаконнорожденный сын Кристиана IV, дядя и почти полный тезка Ульрика Фредерика – внимание, не перепутайте – Ульрик Кристиан Гюльденлёве. Когда шведы отступили, «сатанинского полковника» боготворила вся столица; а поскольку тетка Марии была вдовой его брата, то Ульрик Кристиан периодически наведывался к ней в гости, что давало Марии шанс познакомиться с героем лично и в приватной обстановке. Знакомство неизбежно вылилось в серьезное романтическое увлечение, но продолжалось оно недолго: Ульрик Кристиан вскоре тяжело заболел и умер, причем, если верить Якобсену, перед смертью вел себя совершенно не по-геройски, чем вызвал у Марии первое глубокое разочарование по части сильного пола.

Когда Марии стукнуло семнадцать, тетка вознамерилась вывести ее в высший свет – и тут-то как раз и подвернулся Ульрик Фредерик. Он и раньше бывал в теткином доме и знал Марию, когда она еще была подростком, – в этом смысле андерсеновский сюжет перекликается с реальностью, разве что между их знакомством и свадьбой прошло не пять лет, а три, да и ездить на охоту в Ютландию за невестой не пришлось. Брак представлялся всем вовлеченным сторонам выгодной сделкой: Ульрик Фредерик становился для Марии пропуском ко двору, а Мария мало того что была богатой наследницей (что приходилось очень кстати, учитывая склонность жениха к мотовству), так еще и расцвела, как писал классик, прелестно, неподражаемо. Иными словами, на бумаге все выглядело хорошо, и в 1660 году в Копенгагене сыграли свадьбу.


Илл. 3

Здание Копенгагенской биржи

Чтобы окунуться в атмосферу Копенгагена тех времен, достаточно просто прогуляться по его историческому центру. Большинство самых известных архитектурных памятников датской столицы – ровесники Марии Груббе: Круглая башня (см. «Огниво») была построена в 1642 году, здание биржиИлл. 3– в 1640-м, Новая Слободка (см. «Калоши счастья») – около 1641-го; примерно к тому же периоду относятся районы Новой и Христиановой гавани (оттуда же), оформившиеся в 1660-х, и крепость Кастеллет, возведенная в 1662 году. Видела Мария и Розенборг (см. «Иб и Христиночка»), в котором, по Якобсену, как раз квартировался до женитьбы Ульрик Фредерик: окончательная версия дворца, сохранившаяся до наших дней, появилась в 1624 году. Пожалуй, единственное заметное исключение в этом смысле – королевский дворец Кристиансборг: на его месте что только ни стояло, начиная с замка епископа Абсалона (1167–1369), из которого вырос Копенгаген, продолжая современным Марии Груббе Копенгагенским замком (138?-1731) и заканчивая тремя инкарнациями самого Кристиансборга, последнюю из которых мы можем видеть сейчас. Впрочем, на момент событий «Предков птичницы Греты» и «Фру Марии Груббе» королевская резиденция все равно располагалась не в Копенгагене, а в Хиллерёде (Hillered), в тридцати километрах к северо-западу от столицы, – поэтому Якобсен и пишет, что путь туда был долгим. Кстати, хиллерёдский дворец Фредериксборг обрел свой нынешний облик тоже как раз в начале XVII века (работы над ним были завершены примерно в 1620 году), так что если хотите посмотреть, в какой обстановке Ульрик Фредерик Гюльденлёве и Мария Груббе общались с королем, то стоит запланировать вылазку и туда. Единственное, что не сохранилось, – это дом тетки Марии, фру Ригитце. Якобсен пишет, что он располагался на углу Восточной улицы (?stergade) и Вербного переулка (Pilestrade), то есть всего в паре кварталов от того места, где началась история андерсеновских «Калош счастья». Впрочем, попади кто-нибудь из современников Марии Груббе в Копенгаген наших дней, он вообще не узнал бы Восточной улицы – назовем это синдромом советника Кнапа.

Поначалу жизнь молодых почти ничем не омрачалась. Вскоре после свадьбы, в 1661 году, Ульрик Фредерик отправился в Испанию, где дослужился до генерала и был удостоен титула испанского гранда. Вернувшись домой, он получил пост датского наместника в Норвегии и переехал с Марией в Осло, где они жили в замке Акерсхус (Akershus). (Замок, кстати, стоит до сих пор; будете в Осло – сравните с Копенгагеном, может быть, картинка дорисуется.) Казалось бы, жить этим двоим да не тужить – но однажды, как водится, что-то пошло не так, и Марию снова постигло разочарование. Разные авторы, преследуя свои художественные цели, по-разному преподносят этот эпизод, но преимущественно все-таки выгораживают Марию – а уж особенно преуспел в этом Андерсен с его «слишком честна и чиста душою и телом». Между тем нехудожественные источники указывают на то, что Мария в пылу разочарования пустилась во все тяжкие. Ульрик Фредерик, в свою очередь, этого не потерпел, хотя и своими законными правами, предусматривавшими в те времена даже смертную казнь за некоторые из «тяжких», тоже не воспользовался, – возможно потому, что у самого рыльце было в пуху. В конце концов наша героиня – то ли волевым решением мужа, то ли действительно по собственной инициативе – в чем была уехала из Осло домой, к отцу. Произошло это, однако, в 1667 году, то есть через семь лет после свадьбы, а вовсе не через четыре месяца, как утверждает Андерсен.

По мере развития сюжета путаница нарастает. Андерсен пишет, что Мария прибыла на корабле из Копенгагена в Вайле (Vejle), откуда уже добралась до Орхуса и вскоре «въехала в обнесенный каменной оградой двор замка господина Груббе». Звучит странно: от Вайле до Орхуса добрых километров пятьдесят – проще было плыть напрямую в Орхус. Впрочем, здесь можно при желании найти скрытый психологизм: когда очень хочешь домой, на оптимизацию логистики может попросту не хватить терпения. А вот с «замком господина Груббе» полная неразбериха. Отец Марии владел шестью поместьями, пять из которых находились в Ютландии неподалеку от Орхуса, но ни в одном из них никогда не было замка. Единственное, что могло бы хоть как-то сойти за него, – это вышеупомянутая усадьба Хауребаллегор, где Эрик Груббе служил до переезда в Тьеле: ее изображений не сохранилось, но пишут, что она была фортифицированной; однако на момент описываемых событий Эрик оттуда уже восемнадцать лет как съехал, да и само поместье давно перешло из королевской собственности в частные руки[115]. Впрочем, этот вопрос снимается довольно просто – путем обращения к оригинальному тексту: собственно слово «замок» присутствует только в переводе А. и П. Ганзен, остальные переводы говорят «усадьба», а у Андерсена на самом деле «gard», то есть «ферма». По всему выходит, что Эрик принял Марию все же в Тьеле, но, не ужившись с нею под одной кровлей, отослал в их старую усадьбу, где она родилась и где умерла ее мать, – а это как раз Хауребаллегор. Однако тут картинка разъезжается в другом месте: по Андерсену, Мария встретила своего будущего второго мужа, Палле Дюре из Нёрребека, на охоте, но от Нёрребека до Хауребаллегора ни много ни мало полсотни километров (в то время как до Тьеле – всего дюжина). Внимание, вопрос: каковы шансы «частенько встречаться в поле», если вы живете в пятидесяти километрах друг от друга и на дворе XVII век?

На поверку выясняется, что выдвинутая версия соответствует действительности лишь наполовину. Мария действительно вернулась к отцу в Тьеле, и он действительно отослал ее – но не в Хауребаллегор, а в Калё (Kal?), что в двадцати километрах к северо-востоку от Орхуса. Там, кстати, действительно был замок, правда, Марии от этого было не легче: являясь изначально оборонительным сооружением, Калё подходил для проживания придворных дам еще меньше, чем усадьба Тьеле. Сейчас от замка мало что осталось, но и по руинам можно догадаться, какое впечатление он производил – кирпичный квадрат семьдесят на семьдесят метров (даже норвежский Акерсхус был в несколько раз больше) на продуваемом всеми ветрами полуострове в полкилометра шириной. Однако переселение Марии именно в Калё было сделано с дальним прицелом. На тот момент замок принадлежал Ульрику Фредерику, и старик Груббе надеялся таким образом, во-первых, избежать содержания дочери за свой счет, во-вторых, как бы невзначай подтолкнуть супругов к примирению, ну а в-третьих, просунуть ногу в дверь на случай вероятного развода – приданое ведь могли и не вернуть, а так появлялся хотя бы шанс заполучить Калё в порядке компенсации. Ульрик Фредерик ответил симметрично: наказал управляющему кормить и всячески лелеять жену (насколько это было возможно в тамошних условиях), но денег ей не выдавать. На этом ситуация стабилизировалась и перешла в хроническую форму, в которой просуществовала до 1670 года, то есть пока не умер король Фредерик III.

Со смертью Фредерика III и восшествием на престол его сына Кристиана V придворный политический ландшафт претерпел серьезные изменения. Из любимого сына короля Ульрик Фредерик превратился в любимого брата короля, а это не совсем одно и то же: поблажки кончились, и зарабатывать очки в высшем свете теперь приходилось собственным трудом. Расстроенный брак не очень этому способствовал, и для начала имело смысл развестись и жениться поудачнее – так, чтобы заодно скомпенсировать издержки развода. Додумайся Ульрик Фредерик до этого чуть раньше, еще при жизни отца, у него был бы шанс воспользоваться его протекцией, чтобы вообще избежать компенсационных выплат. Но увы: надежды на примирение (не столько с Марией, сколько с ее наследством) владели им слишком долго, и момент был безвозвратно упущен.

Почуяв ветер перемен, хитрый Эрик Груббе вовремя поймал его в свои паруса и выбрал иную тактику. Если раньше он заваливал Ульрика Фредерика письмами с различной модальности призывами забрать жену обратно, то теперь обратился прямо к королю со слезным ходатайством, подробнейше описав в нем то бедственное и унизительное положение, в котором оказалась его несчастная дочь по милости ее благородного супруга, которому она, между прочим, принесла двенадцать тысяч риксдалеров приданого, не считая земельных владений, а самой ей теперь не то что не хватает на еду, так даже на люди не в чем показаться. (Последнее, к слову, было правдой: Мария настолько спешно покинула Акерсхус, что весь ее гардероб остался там.) Заканчивалось ходатайство нижайшей просьбой либо повлиять на Ульрика Фредерика в деле воссоединения супругов, либо дать ход бракоразводному процессу с возвратом причитающегося пострадавшей стороне. Воссоединяться супруги, естественно, не пожелали, дело о разводе было передано в Консисторский, а затем и в Верховный суд, который постановил: брак расторгнуть, повторно сочетаться браком обоим супругам разрешить, приданое вернуть в полном объеме. Эрику Груббе были отданы назад принадлежавшие ему земли, Мария получила те самые двенадцать тысяч риксдалеров (около трехсот тысяч долларов на современные деньги) и переехала обратно в Тьеле, а замок Калё разобрали на кирпичи, которые отправили морем в Копенгаген, чтобы там построить из них нынешний дворец Шарлоттенборг (Charlottenborg). Ульрик Фредерик остался на посту датского наместника в Норвегии, женился на дочери герцога Ольденбургского, провел немало толковых реформ, командовал победоносными норвежскими войсками в датско-шведской войне за Сконе (за что ее прозвали «войной Гюльденлёве»), а после смерти Кристиана V уехал в Гамбург, где и умер в 1704 году.

Тут, казалось бы, и сказочке конец и можно смело переходить к истории второго брака Марии, но картина была бы неполной без еще одной детали ее биографии, о которой Андерсен тоже предпочел скромно умолчать. Дело в том, что сидеть в Тьеле с двенадцатью тысячами риксдалеров в кармане – это все равно что, имея три шелковых вечерних платья, ехать в отпуск в Простоквашино. Мария, очевидно, рассудила точно так же и, получив деньги, мало того что почти сразу же отправилась в заграничное путешествие, так еще и прихватила с собой влюбленного в нее мужа собственной сестры. Пишут, что ему в процессе даже удалось на какое-то время добиться от нее взаимности, но вскоре взаимность предсказуемо сменилась очередным разочарованием, и горе-любовники расстались прямо посередине вояжа.

Через два года деньги вышли, и Марии пришлось снова вернуться в Тьеле к отцу, причем практически в том же виде, в каком она приехала из Акерсхуса, – скорее всего, андерсеновское «неласково встретил отец дочку» относится именно к этому эпизоду. Произошло это в 1673 году; Марии на тот момент было уже тридцать, но отец не оставлял попыток повторно выдать ее замуж – и вот теперь самое время перейти к истории с подсвечниками.

Оглавление книги


Генерация: 1.050. Запросов К БД/Cache: 1 / 0
поделиться
Вверх Вниз