Книга: Подмосковье

8. По Волоколамской дороге

8. По Волоколамской дороге

На запад от Москвы уходит извилистое Волоколамское шоссе, а рядом почти параллельно ему змеится Московско-Ржевская железная дорога среди отлогих холмов и широких полей, обрамленных лесами. Среди произведений, с которыми нам придется познакомиться, мы встретим немало относящихся к XV в., а также к последующему времени, включая XVIII столетие. Уже у самой границы столицы нас встречают прославленные в истории русского искусства памятники. Так, у села Спас, там, где проходит первое московское круговое шоссе, следует свернуть направо и по нему добраться до Братцева, расположенного от поворота (платформа Трикотажная) в 2,5 км.

В 1780 г. владельцами усадьбы сделались Строгановы, в семье которых вырос известный русский зодчий рубежа XVIII-XIX вв. – Воронихин. Хотя до сих пор не найдены архивные документы, подтверждающие его авторство, но все же можно не сомневаться, что усадебный дом (илл. 102) был выстроен по его проекту (боковые крылья размещенного здесь санатория пристроены в наше время). Об этом свидетельствуют и продуманная композиция плана, и утонченные пропорции членений фасадов, и ряд не менее совершенных деталей. Так, с боков дом имеет полукруглые выступы- экседры, служившие своего рода крытыми балконами (застеклены позднее). Вместо простенков внизу поставлены небольшие колонны, в то время как наверху размещены артистично выполненные гермы (пилон, завершенный бюстом). Уже одни эти части в сопоставлении с «фонариком» дворца в Павловске под Ленинградом, выполненные Воронихиным, дают возможность с уверенностью говорить о его авторстве. Балконы со стороны двора и парка, опирающиеся на небольшие колонны ионического ордера, и размещенные над ними во втором этаже полуциркульные окна, столь обязательные в архитектуре начала XIX в., придают дому интимный характер. Одновременно эти окна вторят своей формой куполу бельведера, венчающего дом. Тройные итальянские окна его барабана освещают миниатюрный круглый зал второго этажа, служащий как бы средокрестием всех расположенных здесь жилых комнат. На стенах этого круглого зала крепостной художник изобразил вид Братцева в начале XIX в., когда дом на холме отражался в зеркале большого пруда у его подножия. Не менее совершенно расположены зал нижнего этажа, перекрытый коробовым сводом, и прилегающие к нему гостиные и кабинеты. Имеющаяся здесь декоративная живопись выполнена, возможно, художником Скотти. При совершенстве строгих классических форм все здесь проникнуто удивительным уютом и гармонией.

Открытая терраса с балюстрадой и вазами со стороны садового фасада как бы приглашает выйти и полюбоваться прекрасным видом перед домом и умело спланированным пейзажным парком. Справа среди деревьев угадывается скрытая за ними беседка. Десять высоких ионических колонн несут кессонированный с внутренней стороны купол. В центре на пьедестале некогда стояла статуя амура. Беседка Братцева напоминает храм – настолько изысканны ее формы. По красоте и совершенству архитектуры она, бесспорно, лучшая в Подмосковье.

Далее, в 4 км налево от станции Опалиха, расположена одна из широкоизвестных подмосковных усадеб – Никольское-Урюпино, сохранившая ряд превосходных архитектурных произведений.

В 1635 г. усадьба была продана государством боярину Никите Ивановичу Одоевскому, который деятельно принялся за ее обстройку. На одной стороне реки Липенки (или Липки) он строит «двор вотчинников» со службами (близ нынешнего Большого дома), а на другой, по принятой среди московского боярства традиции, возводит в 1664-1665 гг. каменную церковь Николы (илл. ЮЗ), давшую усадьбе второе имя.

Позднейшие переделки скрыли ряд интересных деталей храма, но все же очевидно, что ее строил незаурядный мастер. Действительно, ныне, после изысканий К. Соловьева, нам известно, что ее зодчим был небезызвестный крепостной Одоевских – Павел Потехин. Он возвел, как мы знаем, церковь в селе Маркове, а также в Останкине. Все три храма отмечены единством композиционного замысла. К центральной части примыкает группа приделов. Каждый из них в малом повторяет мотив главного храма, что создает определенный ритмический порядок в на редкость живописном построении. Особенно хороши высокие арочные подклеты с наружными лестницами- всходами и крыльцами-рундуками.

Четыре придела, окружающие основной храм Никольского-Урюпина, в своей композиции как бы развивают принятое в эти годы «освященное пятиглавие». Под их четырехскатными крышами таятся ряды миниатюрных кокошников, которые в свое время усиливали декоративные свойства их наряда, выполненного из формованного кирпича. Ранее на месте мало интересной колокольни возвышалась звонница. Храм первоначально был побелен, что хорошо выделяло муравленые зеленые изразцы, украшающие его стены, и усиливало светотеневую игру архитектурных деталей. Достопримечательностью церкви является необычное сводчатое перекрытие, поддержанное всего лишь двумя столбами, между которыми поставлена световая глава.

В 1774 г. усадьба перешла к Голицыну – владельцу соседнего Архангельского, начавшему перестройку усадьбы. В 1780 г. выстраивается' Белый домик – одно из лучших произведений усадьбы (илл. 104). Это одноэтажное здание отличается не только умело скомпонованным планом, где главенствует излюбленная в эти годы анфилада сравнительно немногочисленных комнат и залов, но и тонкостью хорошо нарисованных и выполненных деталей. Несмотря на относительно небольшой размер здания, неизвестный нам архитектор смело пошел на изменение системы ордера в зависимости от композиции фасада. Так перед лоджией поставлены удивительно пластичные ионические колонны, в то время как с противоположной стороны в парных портиках со спаренными колоннами применен коринфский ордер. Главным – Золотой – зал,как и некоторые другие комнаты Белого домика, сохранили первоначальную роспись и отделку стен. Такая же роспись некогда украшала и лоджию, обращенную в сторону парка. Среди его зелени были в свое время расставлены скульптуры.

Изучение внутреннего убранства Белого домика позволило установить, что в его основу были взяты мотивы отделки, применявшиеся тогда во Франции. В библиотеке усадьбы имелись специальные издания рисунков архитектурных мотивов, созданных знаменитым Л. Буше и Саламбрие. Они хранили следы карандашной сетки, что подтверждало их использование в период строительства домика.

Как бы ни был хорош Белый домик, все же он мог служить лишь для кратковременного летнего пребывания одного из видных вельмож рубежа XVIII XIX вв. Поэтому, задумав продать Архангельское, Н. Голицын начинает постройку Большого дома. Это здание было закончено в 1809-1810 гг. Оно значительно уступает Белому домику как по планировке, так и по пропорциям и формам. Ясно, что его строил доморощенный архитектор, не слишком хорошо разбиравшийся в тонкостях архитектуры классицизма. Позднейшие перестройки и переделки сильно исказили здание, так что внутри любознательный посетитель не найдет чего-либо особо примечательного.

Далее на пути к Волоколамску расположено одно из интереснейших мест Подмосковья – В о с к р е – сенский-Новоиерусалимский монастырь (в 2 км от станции Истра, или Новоиерусалимской), давший жизнь рядом расположенному небольшому городу, ныне названному Истрой по протекающей тут реке (ранее Воскресенск). Основание монастыря относится к 1658 г., когда властолюбивый патриарх Никон, словно страдавший манией строительства, решил основать здесь очередную обитель.

Однако вскоре возникла идея повторить формы христианской святыни – храма Воскресения в Иерусалиме, поражавшего поломников своей необычной формой и размером, тем более что эта мысль давно волновала русских зодчих. Так возник один из самых крупных архитектурных комплексов XVII в.

Никон решил построить храм, наделенный редкой декоративностью. Для выполнения этого замысла было решено использовать многоцветные – ценинные – изразцы с тем, чтобы создать не знающее себе равного произведение. К осуществлению задуманного были привлечены не только русские зодчие, как, например, каменных дел подмастерье Аверкий Мокеев, но и белорусские мастера, славившиеся умением выполнять рельефные многоцветные изразцы и ажурную резьбу по дереву. Среди них выделялись Степан Иванов Полубес, Игнатий Максимов и особенно Петр Иванов Заборский – «золотых, серебряных и медных и ценинных дел и всяких рукодельных хитростей изрядный ремесленный изыскатель». Личная политическая катастрофа, постигшая Никона, прервала строительство храма. Собор был закончен лишь в 1685 г. Однако затянувшееся строительство не изменило первоначальных замыслов честолюбивого патриарха. Идеи величия и могущества церкви в жизни человека, как и прославление власти всероссийского патриарха, не изменились от длительного срока сооружения собора.

Огромный храм (илл. 107) лишь приблизительно повторял иерусалимский образец, первоначально его задумали как очень сложное сооружение, вмещавшее 365 приделов по числу дней в году. Но от этой мысли во время начавшейся постройки пришлось отказаться. Тем не менее храм выглядит как весьма сложное сооружение. Главы подземной церкви вырастали почти что из-под земли (илл. 105). За ними виднелась основная часть – храм Воскресения, завершенный могучей главой на крестчатом основании. Далее высился огромный каменный шатер, устроенный над часовней Гроба Господня. Любопытно,что Никон, выступавший против шатровых завершений русских храмов как формы нецерковной, распорядился создать наиболее грандиозный каменный шатер в истории русского зодчества. Размер этого шатра был настолько велик, что зодчие не сумели его достаточно прочно построить, и он рухнул в 1723 г. без всякой видимой причины.

Все детали храма были выполнены из изразцов. Порталы входов, наличники (илл. 108), пояса-карнизы как бы соперничали друг с другом по изощренной выдумке всевозможных орнаментов. Даже покрытие шатра было из поливной цветной черепицы. Многие декоративные формы наружного убранства не только предвосхищали, но и служили образцом для мастеров последующего московского барокко. Не меньшее впечатление храм Воскресения производил внутри. Могучие пилоны, несшие своды перекрытия с арками между ними, охватывали полукольцом алтарь, уподобленный театральной сцене. В его глубине располагалось «горнее место», состоявшее из ступеней, поднимавшихся амфитеатром. В центре стояло патриаршее седалище – трон. Здесь должен был восседать Никон, окруженный сонмом духовенства в богатейшем облачении. Им вторило внутреннее убранство, в особенности иконостасы, выполненные из изразцов. Синие, зеленые и желтые травы, оттененные коричневым и белым, причудливые орнаменты, головки ангелов с распростертыми крыльями и большие декоративные вазы составляли их основные декоративные мотивы. Эти сверкающие в солнечных лучах изразцовые части и детали казались невиданными драгоценностями поразительной красоты.

Обрушение шатра, два пожара в первой половине XVIII в. нанесли повреждения этому невиданному произведению русского художественного гения. В 1748 г. началось его восстановление по проекту В. Растрелли. Работы вел опытный московский зодчий К. Бланк. Шатер был выполнен заново, но уже из дерева с применением барочных деталей убранства. В этом же стиле были осуществлены ряд наличников окон и внутренняя отделка, в том числе и главный иконостас. Мощные колонны, золотые и белые завитки картушей и других скульптурных деталей отчетливо выделялись на синих стенах, местами украшенных живописью. Многочисленные окна-люкарны шатра освещали просторное помещение ротонды (илл. 106). Украшавшие его изнутри барочные скульптурные детали и орнаменты были настолько динамичны по своему рисунку, что даже при полном безмолвии казалось, что храм полон необычайного звучания, шума и шелеста.

Не менее декоративно были выполнены иконостасы отдельных приделов собора. Крупные, сочные формы сложных картушей и замысловатых орнаментов, казалось, достигли предела декоративности. Отдельные их мотивы были навеяны прежним изразцовым убранством. Организованный немецко-фашистскими войсками с тупой педантичностью и ненавистью ко всему русскому взрыв уничтожил 10 декабря 1941 г. один из величайших памятников русского искусства. Но даже и руины собора потрясают сознание всякого ценящего и любящего искусство (в настоящее время идет его восстановление).

В развалинах лежала и ограда монастыря с ее башнями и надвратной церковью. Их постройка была осуществлена в конце XVII в. под руководством известного русского зодчего Якова Бухвостова. В 1694 г. все работы по этим постройкам монастыря были уже закончены. Особенно интересна была надвратная церковь. По своему внешнему виду она напоминала знаменитый храм в Филях, вошедший ныне в территорию Москвы. Надвратный храм представлял собой куб, окруженный полукруглыми выступами и увенчанный тремя друг на друга поставленными восьмериками.

Ярусы колонок на углах и наличники окон с применением тех же колонок и «разорванных» вверху фронтонов усиливали стройность его форм. Вместе с тем среди декоративных элементов, украшавших стены храма, имелись отдельные детали, как, например, ромбовидные выступающие камни, которые нашли себе место и на крепостных стенах и башнях. Подобный прием был относительной новостью в русском каменном зодчестве, предвещая «регулярство» петровского времени с его стремлением к геометрической правильности и общности деталей убранства. Аналогичное единообразие было применено в архитектуре крепостных башен – все они были похожи друг на друга как по общей композиции, так и по их декорирующим элементам.

Хотя оборонительные укрепления монастыря повторяли прежние приемы крепостного зодчества, все же они были не столько призваны служить военным целям, сколько своей относительной скромностью подчеркнуть захватывающую декоративность главного храма.

В конце XVII в. последовали дополнительные постройки в монастыре. Появилась просторная трапезная, окна которой получили большие наличники в формах московского барокко (стесаны позднее), а также ряд других помещений и отдельных небольших зданий, где ныне расположен областной краеведческий музей. По-видимому, в это же время были построены торжественные западные ворота монастыря, к которым подымалась по склону холма широкая каменная лестница. Такое несколько неожиданное выделение западного входа объясняется тем, что здесь недалеко, за небольшим оврагом, был расположен так называемый «скит» патриарха Никона (илл. 109). Он был выстроен в 1658 г. и богато украшен изразцами. Именно за него зодчий Аверкий Мокеев получил награду в размере трех рублей, что для того времени было порядочной суммой. Хотя «скит» также повторял одну из палестинских построек, все же он менее всего походил на скромное и уединенное жилище монаха. Благодаря декоративности отделки он скорее напоминал «увеселительную» садовую постройку, образцы которой стали появляться в пригородных усадьбах московских царей и крупных бояр. Следовательно, и в этой области Никон стремился не отставать, а, возможно, превзойти своих соперников.

Далее на запад, в 2 км от станции Новоиерусалимская, налево от железной дороги расположена усадьба Покровское-Рубцово. В начале XIX в. она принадлежала Голохвастовым, родственникам А. Герцена. От этого времени сохранился перестроенный дом с небольшим портиком на высоком цоколе и ряд других зданий хозяйственного назначения, среди которых имеется бывший конный двор, где содержались прославленные орловские рысаки. Рядом расположен липовый парк. Однако не эти здания составляют достопримечательность усадьбы. В состав усадьбы входит сравнительно небольшая церковь (илл. 110), построенная в XVIII в., крайне простой и вместе с тем оригинальной формы. Несмотря на пристроенные позднее трапезную и колокольню, отчетливо видно, что некогда она представляла собой центрическое сооружение с одинаковыми со всех сторон фасадами. В какой-то мере она напоминает надвратную церковь Новоиерусалимского монастыря. Венчает храм мощный восьмерик, увенчанный главкой. Действительно, такая композиция этого классического по трактовке объема и стен храма восходит к прославленным памятникам Подмосковья конца XVII – начала XVIII в. Ее прототипами можно назвать церковь в Перове 1705 г. или в Гирееве 1711 г. Естественно, что неизвестный нам мастер второй половины XVIII в. воспользовался лишь композиционным приемом, заметно утяжелив и увеличив основные объемы своего памятника. Все это показывает, что, несмотря на архитектуру классицизма, сказавшиеся здесь в некой обнаженности форм, лишенных каких-либо декоративных элементов, старые принципы древнерусского зодчества продолжали существовать в новом, претворенном виде.

Все дальше на запад уходят пути – шоссейный и железнодорожный, – ведущие к Волоколамску. Но у станции Румянцеве оставим их и направимся налево. Здесь в 13 км находится одна из привлекательнейших усадеб конца XVIII в. – Никольское-Гагарине, – сооруженная в 1773-1776 гг. по чертежам уже известного нам крупного русского архитектора того времени И. Старова. Основные постройки усадьбы расположены на высоком холме, откуда открывается чудесный вид на пойму реки Озерны, на Тростненское озеро и голубеющие дали окрестностей. Недаром просвещенный садовод XVIII в. А. Болотов писал о только что законченной усадьбе: «…едучи подле большого озера, прилегающего к той горе, на которой построен был… каменный дом, не мог я положением и красотою всех окружающих оное озеро мест довольно налюбоваться».

К усадьбе ведет сосновая аллея, по оси которой расположен главный дом (илл. 111), открывающийся взору своим широким фронтом благодаря боковым крыльям-корпусам, связанным глухой кирпичной оградой с парными флигелями. Торжественно-величавая, даже строгая архитектура этого фасада как бы подчеркнута низким, но монументальным бельведером, возвышающимся над слегка отступавшей вглубь центральной частью дома. Но стоит выйти за ворота глухих оград и подойти к дому со стороны парка, как нас поразят совершенно иные свойства его архитектуры. Вместо плоских стен прямоугольного корпуса, лишь слегка расчлененных вертикальными филенками, нас встретят необычайно эффектные сочетания то выступающих вперед, то западающих круглящихся объемов. Круглый бельведер не только выглядит с этой стороны стройнее, но он собирает, объединяет все эти разнохарактерные части дома, придавая ему полную завершенность. Живописное противопоставление столь своеобразных форм здания усилено двухколонными лоджиями, размещенными на его углах. Вместе с тем наличие небольших по размеру колонн привносит в архитектуру человеческий масштаб, создает гармонию линий и форм.

Причиной столь неожиданной и редкой композиции усадебного дома является его план, в котором соединены прямоугольные, овальные и другие по форме комнаты и залы. Именно этой особенностью планировки Старов так близок к творчеству Баженова.

Парк усадьбы разбит согласно рекомендациям Болотова. Звездообразно расположенные аллеи у дома сочетались со свободно проложенными дорожками парка-леса и как бы естественно растущими деревьями. На самом же деле и здесь царило тонкое искусство посадки различных деревьев и кустарников, создававших своего рода кулисы для беспрестанно менявшихся видов.

Постройка подобных усадеб, как правило, сопровождалась сооружением и церкви. В Никольском- Гагарине Старов построил ее в 1777 г. с отдельно стоящей колокольней. Если храм с его куполом типичен для своего времени, то колокольня, взорванная немецко-фашистскими войсками в 1941 г., представляла редкий для архитектуры русского классицизма памятник. Хотя Старов не воспроизводил декоративные архитектурные формы родного прошлого, как это делали Баженов и Казаков, тем не менее он, без сомнения, изучил закономерность их построения. Несмотря на то, что архитектура колокольни полностью основывалась на ордерных формах, в ее композиции видны приемы древнерусских башнеобразных сооружений. На массивную, монолитную и высокую цилиндрическую нижнюю часть была поставлена круглая в плане колоннада, увенчанная бельведером. В подобном построении нетрудно угадать композицию массивных круглых башен Ново-Девичьего монастыря, завершенную ажурными «коронами». Все, вместе взятое, придавало Никольскому-Гагарину тот живописный вид, который был так ценим в усадебном искусстве второй половины XVIII в.

На берегу того же Тростенского озера, в нескольких километрах от Никольского-Гагарина, расположено село Ю р кин о (Рождествено), сохранившее интереснейший памятник рубежа XV-XVI вв. До 1504 г. ее владелец боярин Я. Голохвастов выстроил при своей усадьбе небольшую каменную церковь (илл. 112). В ее облике ощущается та строгая простота, которая столь характерна для архитектуры этого столетия. Позднейшая накладка стен и четырехскатная крыша исказили первоначальное завершение стен. Очи заканчивались трехлопастными арками с тонкой профилировкой архивольтов. Их форма отвечает построению сложного, крестчатого свода, позволившему освободить небольшое внутреннее пространство храма от столбов.

Вместе с тем само появление такого оригинального завершения тесно связано с московской архитектурой предшествующего времени. Собор Андроникова монастыря в Москве раскрывает источник вдохновения мастеров конца XV – начала XVI в.

Любопытен терракотовый стенной пояс, сохранившийся на западном фасаде, поражающий изяществом рисунка и совершенством необычных форм. Рука умелого мастера любовно вылепила листы античного аканта, бусины и другие детали, что говорит о его знакомстве с декоративными приемами архитектуры Возрождения.

Церкви села Юркина суждено было сделаться своего рода образцом для целой группы храмов в русском зодчестве XVI в. В Москве и подмосковных городах стали появляться небольшие посадские храмы, повторявшие тип юркинского усадебного храма как своими малыми размерами, так и трехлопастными завершениями фасадов и конструкцией сводов. Но и среди этих храмов Москвы, Ростова, Коломны церковь села^Юркина выделяется редким изяществом форм, стройностью пропорций и совершенством исполнения. Так, на рубеже XV-XVI вв. в скромной подмосковной усадьбе появился памятник, в котором безвестный зодчий воплотил одну из интереснейших архитектурных тем своей эпохи.

Но вернемся на Волоколамское шоссе. Чем ближе к этому древнему городу, тем живописнее, холмистее становится местность. На 103-м км на вершине одного из холмов расположено небольшое село Покровское. Почти у самого шоссе стоит (ныне руинированная) круглая в плане церковь (илл. 113), которая не может не привлечь наше внимание. Совершенство форм, спокойная гармония пропорций, умелое распределение хорошо нарисованных деталей – все обличает руку незаурядного мастера. Высокие качества архитектуры храма становятся особенно отчетливыми при сравнении храма с пристроенными несколько позднее трапезной и небольшой колокольней. Автор последних явно стремился подражать основной части, но недостаток таланта не позволил ему достичь полного единства и слитности.

Круглый в плане храм села Покровского – ротонда – относится, судя по ее архитектуре, к 80-м гг. XVIII в. Это было время, когда московские зодчие, в частности М. Казаков, уделяли подобному типу здания большое внимание, поскольку считалось, что форма круга, лежащая в его основе, – наиболее совершенная из всех геометрических фигур.

Обработка стен ротонды римско-дорическими пилястрами заставляет невольно вспомнить обработку полукруглого выступа знаменитого Белого зала (ныне Свердловского) здания Сената, построенного Казаковым в Московском Кремле. Декоративные розетки, как и венчающий антаблемент, также близки по своему рисунку к деталям названного казаковского здания. Не менее совершенен купол с небольшой главкой этого простого, но редкого по красоте сооружения. Кто бы ни был его автор – он принадлежал к группе ведущих русских зодчих второй половины XVIII в.

Волок на Ламе – Волок Ламский – вот древнейшие названия города Волоколамска. Он был основан новгородцами в XII в. на берегу речки Городенки, впадающей неподалеку в реку Ламу, на волоке, где перетаскивали, волокли по земле, ладьи из одной речки в другую. Даже в названии речки Городенки сохранился корень слова город, что указывает на желание основателей защитить это важное для них место. Действительно, площадь большого городища, окруженного валами, достигает 2 га. Город впервые упоминается в летописи под 1135 г., когда здесь остановился с ратыо князь Изяслав. Князь «оста на Володе Ламском». Город защищал торговый путь из Новгорода на Оку и Волгу, поскольку сравнительно близко от него располагались верховья рек Москвы и Протвы.

Столь далеко расположенный от Новгорода, Волоколамск не мог рассчитывать на спокойную и тихую жизнь. Он рано становился объектом посягательств различных удельных князей. Летописи уже в XIII в. не раз отмечают: «поиде князь к Волоку и стрети ту Новгородцев», «бысть сеча зла у Волока» и т. д. Город часто горит, укрепления уничтожаются, чтоб вновь встать из пепла. Именно поэтому город беден древними памятниками. Москва и Тверь стремятся отнять его у Новгорода. Наконец в XIV в. он входит в состав Московского великого княжества, однако в церковном отношении он вплоть до XVI в. сохранил подчиненность новгородскому владыке.

Обилие холмов, окружающих древнее городище, привело к тому, что чуть ли не на каждом из них возникли монастыри -• своего рода дополнительные военно-оборонительные форты. Именно вследствие такого характера местности сам город не получил развития, слагаясь из отдельных слобод и монастырей, занимавших вершины холмов или крутые берега оврагов. С 1462 по 1513 г. Волоколамск был самостоятельным удельным Волоцким княжеством. Им владел брат Ивана III князь Борис Васильевич (а потом его сын Федор), не раз замышлявший против старшего брата. Именно к этому времени следует отнести прекрасный белокаменный собор (илл. 116), построенный честолюбивым князем, по-видимому, в конце своего княжения.

Бурные события начала XVII в. нанесли собору ряд повреждений. Обстрелянный во время неоднократных» осад, он утерял свой верх, завершенный полукружиями закомар, своды, а также главу (ныне существующая относится к XVII в.). Но, несмотря на эти утраты, собор входит в ряд лучших памятников конца XV в. Стройные порталы входов с дыньками и сноповидными капителями, строгие наличники щелевидных окон,каки трехчастный декоративный пояс, охватывающий храм, невольно заставляют предполагать, что собор мог быть построен и раньше.

Однако именно сноповидные капители колонок портала и терракотовые декоративные детали пояса неоспоримо говорят о том, что собор относится к самому концу XV в. или к началу следующего столетия. Наиболее вероятной датой следует все же считать 80-90-е гг. XV в., когда князь Борис Васильевич Волоцкий был полновластным хозяином в своем уделе.

Наличие в соборе высокого подклета заставляет думать, что храм первоначально был окружен гульбищем. Такой прием был распространен в московской архитектуре, найдя свое воплощение первоначально в соборах московского Новоспасского и Ферапонтова монастырей. Терракотовые же декоративные детали впервые ввели псковичи в сооруженной ими в 1476 г. Духове кой церкви Троице-Сергиева монастыря.

Из произведений декоративного искусства Волоколамска известна лишь превосходно шитая пелена с изображением Рождества богоматери (илл. 114), выполненная в 1510 г. княжеской мастерской (ныне в Третьяковской галерее). Окружающие центр клейма изображения отличаются вытянутыми пропорциями фигур, сложными, но стройными архитектурными формами и нежностью колористической гаммы. Все это позволяет думать, что рисунки для этого произведения были выполнены если не учениками прославленного живописца конца XV – начала XVI в. Дионисия, то, возможно, даже им самим. Такое предположение вполне вероятно, поскольку известно, что видный церковный деятель этого времени Иосиф Санин, игумен недалеко расположенного Иосифо-Волоколамского монастыря, одаривал, ища примирения, разгневанного на него князя Федора Борисовича иконами «Рублева письма и Дионисиева». Следовательно, последний волоцкий князь был любителем искусства. Он не только собирал видные художественные произведения, но и поощрял их создание при своем дворе. К кругу Дионисия относится также недавно открытая икона Варвары, происходящая из Варваринского (Покровского) монастыря города (ныне в Загорском музее).

На одном из холмов города сохранилась церковь Возмищенского монастыря (илл. 115). Она построена в начале XVI в.

В 1545 г. в монастыре была построена другая, надвратная церковь и трапезная (не сохранились). От нее осталась памятная доска, перенесенная на стены существующего храма. В конце надписи назван ее автор «мастер Повелика Тверитин».

Архитектурные формы Возмищенского храма отличаются зрительной тяжестью и массивностью. Лаконизм и суровость его еще гладких стен невольно заставляют вспоминать новгородские памятники. Однако здесь находят себе место и московские черты, что видно по некогда существовавшему трехглавию, тонкому карнизному поясу, членящему стены по середине их высоты, по круглым углублениям в средних закомарах. Внутри интересной деталью следует считать епископское каменное седалище в алтаре.

Бедность Волоколамска памятниками искупается соседством двух прославленных художественных центров – Иосифо-Волоколамского монастыря и Яропольца. И осифо-Волоколамский монастырь (ныне Теряева слобода) расположен в 20 км от города, был основан в 1479 г. известным церковным деятелем того времени Иосифом Саниным – главой «иосифлян», выступавших против учения «нестяжателей», которые отрицали права церкви на владения землями, селами и прочими материальными ценностями. Иван III принужден был принять точку зрения волоцкого игумена, поскольку он обосновал и самодержавную власть московских государей. Иосиф Волоцкий считал, что «пища же, житие, одежда и обужа и келейное устроение и ежели в кельях всяческих нужных вещей доволь, еше же и села и вертогпады, и реки, и озера, и пажати и всякая животная и четвероногая» должны составлять основу монастырского благополучия. Немудрено, что вскоре им основанный монастырь сделался одним из богатейших в московской Руси. Уже через сто лет ему принадлежало до 40 волостей, что превышало 25 тысяч десятин.

В год основания монастыря в нем появилась скромная деревянная церковь, замененная в 1486 г. каменным собором, который расписал известный художник того времени Дионисий. Постройка храма, его роспись и иконостас обошлись в сумму, превышавшую 1000 рублей (на эту сумму можно было выстроить 600-700 деревянных домов), что было для того времени баснословными деньгами. Такие большие расходы были обусловлены не только умелой хозяйственной деятельностью игумена монастыря, но и его склонностью к коллекционированию художественных произведений древнерусского искусства. Иосифу Волоцкому принадлежало не одно произведение кисти Рублева и Дионисия, раз, как мы знаем, он мог преподнести ряд икон их письма волоцкому князю.

В 1490 г. рядом с собором был построен восьмигранный храм-колокольня, предвосхищавший архитектуру Ивана Великого в Москве. От этого интересного памятника осталась лишь нижняя часть, поскольку он вместе с надстроенной над ним девятиярусной, необычайно стройной колокольней был взорван в начале войны 1941 г.

В 1504 г. последовала постройка большой монастырской трапезной. Так как она неоднократно достраивалась и перестраивалась позднее, судить о ее внешних формах трудно. Однако сохранившийся одностолпный трапезный зал производит сильное впечатление мощью своих архитектурных форм, тяжестью сводов, силой распалубок и несущих их стен.

В 1543-1566 гг. монастырь был окружен каменными стенами с боевыми башнями. Однако военные действия начала XVII в., когда монастырь был осажден поляками, нанесли его оборонительному поясу сильнейшие повреждения. «Городу и башням впредь стоять будет неможно, – писал в 1645 г. каменных дел подмастерье Иван Неверов, – потому что все осыпалось и во многих местах развалилось… и в литовское разорение город и башни во многих местах разломало». Неверову было поручено восстановление монастырских стен и башен, но вскоре работа перешла к Трофиму Игнатьеву, односельчанину известного русского зодчего конца XVII в. Якова Бухвостова. Трофим Игнатьев отличался большим художественным чутьем и талантом, о чем свидетельствуют как возведенные им башни, надвратная и аналогичная ей трапезная церковь, так и заключенная с ним рядная запись. Зодчему предоставлялось право «… а буде покажется высоко и убавить аршин же, а буде низко – прибавить аршин же». Такая оговорка была сделана для того, чтобы создать сооружение «как мера и красота скажет».

Монастырские власти не просчитались, перепоручив работы по постройке стен и башен Игнатьеву, который закончил всю постройку к 1688 г. (строительство продолжалось почти 18 лет). На берегу небольшого озера, образованного из запруженной речки Сестры, поднялись стены и башни ('илл. 117-119,121), увенчанные острыми шатрами, украшенные затейливыми тягами, ширинками и прочими формами кирпичного «штучного набора», среди которых поблескивают цветные изразцы, сделавшиеся неотъемлемой частью тогдашнего архитектурного убранства. Из суровой обители- крепости монастырь превратился в своеобразный город- сказку, справедливо сравниваемый с легендарным «градом Китежем». Ему мало равных среди прославленных своей декоративностью русских монастырей конца XVII в.

Если южные и восточные башни несколько похожи Друг на друга, то башни западных прясел стенна редкость оригинальны как по общей форме, так и по деталям. Так, угловая юго-западная Старицкая башня поражает сопоставлением широкой и мощной нижней части со стремительно подымающимся вверх острым шатром. Ее стены покрыты «строчками» кирпичного узора, среди которых виднеются «глазки» боевых отверстий для стрельбы. Верх башни заканчивается волнообразной линией, образовавшейся благодаря срастанию крепостных зубцов в форме «ласточкиного хвоста». Так утилитарная оборонительная деталь превратилась в эффектную декоративную форму. Следующая, Германова башня, некогда проезжая, квадратная в плане, увенчана дополнительным ярусом- этажом, над ним поставлен шатер на арках бывшего звона. Этот ярус-этаж имеет красивый сложный перекрывающий его свод (помещение служило в старину местом заключения видных политических узников). Кирпичный убор башни на редкость красив и своеобразен, напоминая своего рода монументальные «прошвы», хорошо выделяющиеся на фоне гладких стен.

Но наиболее эффектна крайняя угловая башня – Кузнечная (илл. 117). Она состоит из могучего цилиндрического низа, над которым подымаются ярусами десятигранник, затем восьмерик, увенчанный в свою очередь остроконечным шатром со слухами. На гульбище первого яруса изнутри ведут восемь выходов, украшенных наличниками-порталами. Обильные ширинки с цветными изразцами и разнообразнейшие узорные выкладки из кирпича украшают стены башни. Усиливают силуэт и вносят определенное своеобразие своего рода декоративные, словно точеные, пинакли- вазы, установленные над ребрами граней второго яруса. По декоративности с этой башней может отдаленно спорить лишь воротная башня Спас-Евфимиева монастыря в Суздале. Ведь для убранства Кузнечной башни в Москве были куплены «500 изразцов муравленных ширинчатых на подзоры», «200 желобов муравленных на поясы» и еще «100 изразцов ценинных». Пристрастие к многоцветным изразцам в убранстве монастыря особенно сильно сказывается на главных въездных воротах, части которых сплошь покрыты изразцами, применявшимися для парадных печей в теремах. Надвратная и парная ей трапезная церковь сооружены тем же Т. Игнатьевым.

Нет ничего удивительного, что декоративность монастырского крепостного пояса с его красивейшими для этого времени башнями предопределила постройку нового собора вместо старого – XV в. Он строился с 1688 по 1692 г. с применением архитектурных форм московского барокко. Пятиглавый, окруженный аркадным двухъярусным гульбищем с красивейшим фризом из изразцов «павлиное око», выполненным знакомым уже нам Степаном Полубесом, собор производит сильное впечатление. Монументальность его форм оттенялась выше упомянутой редкой красоты колокольней. Ее стройность, белизну и фигурную золотую главу можно было сравнить с гигантской словно зажженной свечой. Ее гибель – непоправимая утрата для ансамбля этого изумительного по своей красоте монастыря.

Резной ажурный иконостас с витыми прорезными колоннами (илл. 120), покрытыми виноградными лозами, принадлежит мастеру Евсевию Леонтьеву, а живопись икон – Григорию Антонову, Фоме и Василию Потаповым.

Дорога к Иосифо-Волоколамскому монастырю идет через деревню Кашино (В. И. Ленин посетил деревню 14 декабря 1920 г. в связи с открытием первой сельской электростанции). За деревней дорога поворачивает направо. Если же поехать прямо, то через несколько километров мы окажемся в небезызвестной двойной усадьбе Ярополец (в 18 км от Волоколамска). На рубеже XVII и XVIII вв. Яропольцем владел гетман Украины П. Дорошенко. В 1717 г. часть его усадьбы была приобретена Чернышевыми. Известный фельдмаршал 3. Чернышев, взявший Берлин, предпринял в конце 60-х – начале 70-х гг. XVIII в. коренную перестройку усадьбы. Именно в это время был построен дворец. Однако первоначально была сооружена лишь центральная часть, а затем боковые флигели. Обстрел немецко-фашистскими войсками Яропольца в 1941 г. привел к пожару дворца и гибели всего его внутреннего убранства, среди которого находились хорошие скульптуры XVIII в. Д. Рашета и А. Триппеля. В огне погибли и павильоны парка, которые были сооружены по проектам видных архитекторов того времени. Внешняя архитектура дворца при всей своей скромности достаточно нарядна. Это тот классический «пилястровый» стиль, который получил распространение в конце 60-х гг. XVIII в. Лепные детали его убранства как гирлянды по бокам замковых камней окон, подоконные вставки и тонкие по рисунку карнизы необычайно близки к архитектурным формам известного Пашкова дома в Москве.

Весьма оригинальна двухкупольная церковь (илл. 122), сооруженная, видимо, в 80-х гг. того же столетия. По характеру своей архитектуры она напоминает аналогичные здания В. Баженова (ионические портики, круглые и овальные окна и т.д.). Внутри стояло надгробие 3. Чернышева в виде пирамиды с его барельефным портретом, выполненное, как думают, скульптором Ф. Шубиным (ныне в музее Донского монастыря в Москве).

Рядом с Яропольцем Чернышевых, на берегах той же реки Ламы, расположен Ярополец Гончаровых, сделавшийся их владением с 20-х гг. XIX в. В 1833 г. в Яропольце был Пушкин, женатый на дочери Гончаровых. Эта усадьба значительно скромнее резиденции Чернышевых. Небольшой усадебный дом (также пострадавший в 1941 г.) с оригинальным планом соединен переходами с двумя небольшими флигелями (илл. 123). Коринфские колонны и пилястры с сопутствующими деталями, выполненные с применением штукатурки, выделяются на фоне красно-кирпичных стен, что является необычным в архитектуре 80-х гг. XVIII в. – времени, к которому относятся основные здания усадьбы. Столь оригинальный прием объясняется тем, что усадьба была окружена оградой с башнями, выполненными в псевдоготическом стиле. Лишь отдельные приемы в виде стрельчатых переплетов рам или красно-белой расцветки стен связывали дом с остальными зданиями усадьбы.

Изящные классические формы усадебного дома Яропольца Гончаровых, как и план, свидетельствуют, что его проект был составлен видным и талантливым архитектором. Об этом же говорила архитектура башен въездов и хозяйственных построек, где также встречаются классические мотивы в виде портиков, пилястров и т. д. Такое соединение классики с псевдоготикой заставляет думать, что автор принадлежит к кругу зодчих, работавших скорее с Казаковым, нежели с Баженовым, стремившимся к более цельному и последовательному применению псевдоготических форм.

Внутреннее убранство дома погибло во время пожара усадьбы 1941 г.

Усадебная церковь была сооружена в 1755 г., однако ее сильно перестроили в 1808 г., наделив классическими деталями, среди которых известную роль играют ионические портики и формы позднего классицизма.

Наш маршрут завершает Микулино-Городище – интереснейший памятник древнерусской культуры, расположенный на реке Шоше. Впервые город упомянут в летописи в 1363 г. Основавшие его тверские князья деятельно принялись за его укрепление и развитие. Уже в 1398 г. здесь строится каменный собор, от которого сохранилась памятная доска (копия XIX в.), вмурованная в стены существующего храма. По-видимому, в эти годы насыпаются валы, имеющие почти 600 м в окружности и достигающие высоты в 5,5 м. В город вели трое ворот, башни которых были «встроены» в систему валов. Археологические раскопки установили не только наличие многих изб в городище, но и примыкавших к нему большого посада и торга. Значение Микулина особо возросло в XV в., когда его удельные князья даже чеканили собственную монету.

Существующий пятиглавый собор (илл. 124), по утверждению некоторых историков, относится к 1559 г./ чему не противоречат его торжественные формы и архитектурные детали, как порталы, профилировка закомар и декоративное убранство барабанов. Храм по стройности своих общих форм может быть отнесен к группе наиболее видных сооружений подобного типа. Построенный на ныне пустом городище с его вековыми березами, он обращает на себя внимание среди живописного пейзажа поймы реки Шоши.

Из Микулина-Г ородища происходит известная серебряная чаша (илл. 125) начала XVв.,хранящаяся в Историческом музее в Москве. Она была найдена в осыпи вала свыше ста лет тому назад. Великолепно вычеканенные орнаменты вместе с символами евангелистов и конной фигурой святого Георгия, помещенной в центре, образуют узор, масштаб и формы которого хорошо связаны с самой чашей. Наличие греческих букв заставляет предполагать, что ее выполнял приезжий с Балкан незаурядный мастер. Повидимому, она служила заздравной чашей, из которой на торжественных пирах пили русские князья. Есть предположение, что она могла принадлежать князю Юрию Звенигородскому.

В окрестностях Волоколамска находится еще один интереснейший памятник, правда, несколько на отлете (в 32 км к югу от города). Это погост Пески. Здесь сохранился редчайший для настоящего времени деревянный многоярусный храм (илл. 126). Низкий широкий четверик венчают три друг на друга поставленные и уменьшающиеся кверху восьмерика. Храм, как и примыкающая к нему с запада высокая деревянная же колокольня, завершается полусферическими куполами с небольшими главками. Именно эта деталь, как и тяжелые формы восьмериков, заставляет относить этот храм к XVIII столетию. Некогда подобные ярусные церкви встречались несравненно чаще. Появившись, по-видимому, в XVII в., они послужили прототипом ярусным храмам московского барокко. Более поздняя обшивка тесом этой церкви скрыла первоначально хорошо видные венцы бревен, из которых были сложены ее стены. Исследование этого недавно открытого памятника, нет сомнения, обогатит наши знания в области русской деревянной архитектуры.