Книга: Исторические районы Петербурга от А до Я

Пискаревка

Пискаревка

Старинная деревня Пискаревка свое название получила по фамилии купца Пискарева, владевшего тут в начале XIX в. обширной территорией. По предположению члена «секции истории Старого Петербурга» Государственного музея истории Санкт-Петербурга В.А. Машкова, петербургские Пискаревы пошли от мещанина Ивана Пискарева – депутата от города Смоленска в «Комиссии о сочинении Нового Уложения», созванной Екатериной II в столице в 1767 – 1769 гг. Возможно, Иван Пискарев получил участок земли в качестве царского подарка.

На середину XIX в. его наследник владел 310 десятинами земли в 3-м стане Петербургского уезда, по правую сторону Муринского проселочного тракта, и продавал участки земли от 300, 1000 и 1500 сажень и более любому желающему по низкой цене. В 1849 г. в «Ведомостях Санкт-Петербургской городской полиции» появилась, за подписью «В.С.Кр.», любопытная статья «Дача Пискарева». В ней говорилось, что дача Пискарева «смежна к востоку с землей охтинских поселян, к полудню – с дачей графа Кушелева-Безбородко, к западу – с землями купцов: Геймбургера, Штюмера, гг. Жерве, Беклешовой, немецких колонистов, поручицы Пороховниковой и графа Воронцова, к северу же – с землею, принадлежащею графу же Воронцову…».

Пискаревка на карте Петрограда, 1916 г.

«Вообще на этой даче сухой, большею частью песочный грунт, местами поросший сосновыми благовонными рощами, столь питательными и полезными слабогрудым и не пользующимся совершенным здоровьем, – говорилось в той же статье. – Кроме того, есть березовые рощи, растущие на черноземе и изобилующие белыми, красными и многими другими сортами грибов. Не касаясь уже лугов и пашень, вся дача вполне в опрятном виде и очищена от валежника и всякого другого сора, так что во многих местах стоит только устроить дорожки, и уже готов превосходный в каком угодно вкусе сад… Повсюду в колодцах превосходная вода, которую посредством колодцев или прудов можно иметь везде по желанию».

По завещанию И.И. Пискарева, засвидетельствованному в столичной гражданской палате в январе 1853 г., его деревянный дом с землей перешел к детям. Во второй половине ХIХ в. наследники Пискарева стали делить ее на маленькие участки и продавать под застройку. Любопытно, что дочь И. Пискарева Лидия Ивановна, мещанка города Павловска, в январе 1877 г. продала участок земли в 3 десятины 900 кв. сажен на Пискаревской даче крестьянину Полюстровской волости Петру Ивановичу Рохманову (Рахманову), жившему в селе Мурино. В 1913 г. четверо его сыновей ходатайствовали о разрешении проложить улицы по границам их участка и наименовать их в честь отца: одну – Петроивановской, другую – Рахмановской…

Создание мемориального комплекса на Пискаревском кладбище. Фото конца 1950-х гг. из фондов ЦГАКФФД Санкт-Петербурга

В начале ХХ в. вместе с постройкой окружной, или соединительной, железной дороги появился разъезд Пискаревка. Дорога, которая вела в Пискаревку, звалась Большеохтинской, поскольку к ней примыкала земля Охтинского пригородного общества. В начале ХХ в. его переименовали в проспект Императора Петра Великого, а расположенные поблизости улицы получили названия в честь сподвижников царя – Меншиковский и Шафировский проспекты, Брюсовская и Бестужевская улицы и др. После революции проспект Петра Великого стал Пискаревским, потом его переименовали в проспект Ленина, а в 1944 г., когда многим городским названиям возвращали старые названия, вновь назвали Пискаревским. Подобный акт «деленинизации» в то время был неслыханным…

В дни 200-летия Петербурга в 1903 г. недалеко от Пискаревки, в сухой лесистой местности, заложили больницу имени Петра Великого, которая ныне носит имя Мечникова. Спроектированная архитекторами Л.А. Ильиным, А.В. Розенбергом и А.И. Клейном, она должна была представлять собой целый больничный городок, построенный в стиле «петровского барокко». Открытие первой очереди больничного городка состоялось в 1914 г.

Первая мировая война, а затем революции, последовавшие за ней Гражданская война и разруха не позволили завершить строительство, и городок достраивался уже при новых властях. Открытие состоялось в ноябре 1924 г., к 7-й годовщине Октябрьской революции. В постройке больницы, в частности, ее хирургического отделения, значительное участие принимал профессор медицины В.А. Оппель.

«За Гражданкой – разбросанное поселение Пискаревка, состоящее из ряда отдельных усадеб типа хуторов, – сообщалось в путеводителе по Ленинграду 1931 г. – Одна из них – теперь 2-я ферма ЛСПО (Ленинградского союза потребительских обществ. – С. Г.), специализировавшаяся на птицеводстве. В 1930 г. в Пискаревке выстроено грандиозное овощехранилище». Позднее здесь же, на площади более 280 гектаров, возник крупный совхоз «Пискаревка», а севернее его – совхоз «Ручьи».

…Известной на весь мир Пискаревка стала из-за кладбища, на котором в годы блокады похоронили сотни тысяч погибших ленинградцев. Пискаревское мемориальное кладбище, официально открытое 9 мая 1960 г., является символом трагедии ленинградской блокады. Правда, до сих пор вокруг этого блокадного некрополя существует немало домыслов и легенд. Самая главная из них та, что кладбище на Пискаревке возникло во время блокады. Это неверно: первые могилы появились здесь еще в 1939 г. И первыми воинами, похороненными здесь, стали те, кто погиб во время Советско-финляндской войны 1939 – 1940 гг. – «незнаменитой войны», говоря словами Твардовского.

История появления кладбища на Пискаревке такова: в июне 1937 г. президиум Ленгорсовета принял решение закрыть для дальнейших захоронений несколько кладбищ в черте города (Громовское, Малоохтинское, Волково и Смоленское лютеранское) и одновременно выделить земельные участки для организации новых мест захоронения на севере и юге Ленинграда. Как отмечает петербургский архивист Надежда Черепенина, первое из них предлагалось организовать в Красногвардейском районе на Пискаревской дороге – на углу Лавровской улицы. Под эти нужды отводился участок площадью в 30 гектаров, принадлежавший совхозу «Пискаревка».

Трест «Похоронное дело» немедленно приступил к освоению территории: провел геодезическую съемку, определил уровень грунтовых вод, начал завоз строительных материалов для прокладки дороги и сооружения ограды. Однако 2-й свиноводческий трест, в ведении которого находился совхоз «Пискаревка», попытался опротестовать решение Ленсовета. Заявив о необходимости сохранить освоенные угодья для выращивания овощей, он предложил перенести захоронения на земли совхоза «Ручьи», за железную дорогу.

Споры о месте размещения нового кладбища длились более полугода. В декабре 1937 г. трест «Похоронное дело» сообщил в Ленсовет, что затягивание решения вопроса «создает угрозу справедливого недовольства со стороны населения», так как время, затрачиваемое на похоронные процессии, увеличилось до 4 – 5 часов. В итоге 26 февраля 1938 г. президиум Ленсовета подтвердил ранее принятое постановление об изъятии 30 гектаров от совхоза «Пискаревка» для нового кладбища, обязав Красногвардейский райисполком оборудовать и благоустроить подъездные пути.

Надежда Черепенина обращает внимание на уникальное обстоятельство: готовиться к массовым жертвам войны власти начали… еще за несколько месяцев до ее начала. Об этом, по ее словам, позволяют судить документы Центрального государственного архива Санкт-Петербурга. «Вопрос об организации массовых захоронений был поставлен еще весной 1941 года, когда городские организации приступили к разработке новых мобилизационных планов, – отмечает Надежда Черепенина. – При этом число жертв возможных военных действий (прежде всего от воздушных налетов) среди мирного населения оценивалось приблизительно в 45 тысяч человек. Именно на такое количество погибших ориентировалось архитектурно-планировочное управление, выделив в мае 1941 г. дополнительные земельные площадки для подготовки будущих братских могил. Пискаревское кладбище первоначально в этот список не вошло, однако 5 августа 1941 г. Архитектурно-планировочное управление сообщило Красногвардейскому райисполкому, что „существующее Пискаревское кладбище, расположенное по Пискаревской дороге, должно быть использовано не только как постоянное кладбище, но и для массового захоронения“».

«До войны мы жили в совхозе „Пискаревка“, – вспоминала жительница блокадного Ленинграда Е.С. Гапеева. – Мы жили на Амурской улице, в доме под номером два. В 1938 г. впритык к нашей улице примкнуло кладбище. Маленькое, чисто сельское. Хоронили тут наших сельчан да из совхоза „Ручьи“. Потом кладбище расширилось, здесь находили последний приют солдаты и офицеры, умершие в госпиталях от ран, полученных в Советско-финляндской войне. То, что дом стоял почти у кладбищенской ограды, меня и моих подружек не смущало».

Памятник воинам, погибшим во время Советско-финляндской войны 1939 – 1940 гг., в западной части Пискаревского мемориального кладбища. Фото автора, ноябрь 2008 г.

Пискаревское мемориальное кладбище. Фото автора, ноябрь 2008 г.

В годы блокады именно новое кладбище на Пискаревке, располагавшее значительным земельным участком, стало основным местом захоронения умерших горожан и военнослужащих. «Было вырыто 129 траншей, в том числе шесть объемом до 5,4 тысячи кубометров, – отмечает Надежда Черепенина. – К лету 1942 г. там нашли вечный покой свыше 371 тысячи защитников и жителей Ленинграда. В июне 1942 года власти города, опасаясь повторения массовой гибели горожан, приняли решение о подготовке дополнительных площадок для братских могил на 134 тысячи человек. В том числе 48 тысяч предполагалось похоронить на Пискаревском кладбище, где были вырыты 22 запасные траншеи длиною 3507 метров. К счастью, эти прогнозы не оправдались, смертность среди населения Ленинграда значительно снизилась, и с лета 1942 года на кладбищах города в основном проводились только индивидуальные захоронения».

Е.С. Гапеева вспоминает, что отца, умершего от голода в самые первые голодные месяцы, похоронили в отдельной могиле на Пискаревском кладбище – братских тогда еще не было.

«Не помню день, число, но стояли крепкие морозы в конце военной осени, – рассказывала дальше Е.С. Гапеева. – Возвращаясь домой после оборонительных работ, я увидела, как к кладбищу подъехали „полуторки“ и телеги. И через несколько минут на земле лежали сотни трупов. Я оторопела, не могла поверить своим глазам. А на следующее утро машины и подводы вновь привезли страшный груз. Из одной машины разгрузили трупы детишек, совсем крошек. Видно, умерли от голода питомцы детского сада. Не помню, как пришла домой, где дала волю слезам. До сих пор вижу стылое поле и трупы малышей. Разве можно такое забыть?

Скоро трупы стали сгружать прямо на обочине нашей Амурской улицы. Идешь домой, а слева и справа – стена из трупов высотой с дом. Затем пришли солдаты и стали рыть и взрывать землю под траншеи. Мертвых женщин, мужчин, детей складывали штабелями и засыпали. Мне иногда кажется, что земля на Пискаревке стонет и плачет…»

По воспоминаниям ленинградцев, вид Пискаревского кладбища заставлял содрогнуться от ужаса. Житель Ленинграда С.В. Мартынкевич так описывал свои впечатления от посещения Пискаревки в январе 1942 г.: «Чем ближе мы подъезжали к Пискаревке, тем больше лежало трупов по обеим сторонам дороги. Уже за городом, где стояли небольшие одноэтажные домики, видны сады, огороды, вдали я увидел какие-то необычайно высокие бесформенные кучи. Подъехал ближе. Убедился, что по обеим сторонам дороги навалены огромные кучи покойников, причем навалены они так, что две машины разойтись по дороге не могли».

Как известно, первые массовые блокадные захоронения проводились на Пискаревском кладбище осенью 1941 г. Тогда здесь хоронили из пяти районов Ленинграда – Дзержинского, Выборгского, Калининского, Октябрьского, Смольнинского. Однако уже с января 1942 г. по решению исполкома Ленгорсовета сюда стали свозить умерших со всех, даже самых отдаленных районов Ленинграда. Везли из моргов больниц и госпиталей, с других кладбищ, из так называемых «приемных пунктов», образованных на улицах, во дворах, в подвалах домов. В архиве Пискаревского мемориала хранятся списки, фиксирующие количество ежедневных захоронений и дающие сведения, откуда поступили умершие: улица, район, завод, морг, кладбище, больница, отделение милиции и т. д.

Всего же, по официальным данным, на Пискаревском мемориальном кладбище покоятся свыше 470 тысяч горожан и 70 тысяч воинов, погибших во время войны. Вдумайтесь в эту гигантскую цифру: в земле на Пискаревке – больше полумиллиона человек!..

…Среди новостроек у железнодорожной станции Пискаревка, по соседству с новым высотным домом на Брюсовской улице, невозможно не обратить внимание на руины довольно необычного старого здания. Новоселам вряд ли ведомо, что эти развалины – не что иное, как остатки творческой мастерской замечательного ленинградского скульптора Леонида Владимировича Шервуда. Своего рода «визитная карточка» его творчества – памятник адмиралу С.О. Макарову, уже почти век являющийся одним из символов Кронштадта. Известна его скульптура «Часовой», памятник И.И. Мечникову на территории больницы, носящей это имя.

К наиболее значительным произведениям дореволюционного периода творчества Леонида Шервуда принадлежали надгробия писателей Г.И. Успенского и Н.Г. Гарина-Михайловского, известному общественному деятелю Н.Ф. Бунакову на Волковом кладбище, профессору С.М. Васильеву на Новодевичьем кладбище. Однако известность и славу принес Шервуду открытый в июне 1913 г., в присутствии государя Николая II, памятник адмиралу С.О. Макарову на Якорной площади в Кронштадте. «Это был единственный государственный заказ, более или менее хорошо оплаченный, после чего я смог купить себе землю и начать строить мастерскую, – писал Леонид Шервуд в своей книге „Путь скульптора“. – Мне было тогда 42 года. Раньше я работал в отвратительных мастерских-магазинчиках с низким боковым окном».

Именно тогда Леонид Владимирович и обосновался неподалеку от железнодорожной станции Пискаревка, появившейся в том же 1913 г., и больницы имени Петра Великого, официально открытой в 1914 г., построив здесь дом-мастерскую на пересечении Сазоновской и Ростиславской улиц. Свои названия эти улицы вели от фамилии самого землевладельца и имени его сына. При реконструкции района в конце 1960-х гг. улицы исчезли.

Мастерская Шервуда на Пискаревке. Фото 1926 г. Из архива Л.Я. Шервуда

Руины мастерской Шервуда – Симуна. Фото 2009 г.

После смерти Шервуда в 1954 г. наследники продали мастерскую скульптору Константину Симуну – впоследствии автору памятника «Разорванное кольцо» на Дороге жизни.

В 1964 г. началась современная застройка района, в который входила и Сазоновская улица. Все бывшее владение Л. Шервуда по проекту должно было сноситься. К.М. Симун приложил много усилий и через Союз художников, с помощью его председателя М.К. Аникушина добился сохранения мастерской.

К сожалению, сегодня здание бывшей мастерской находится в катастрофическом состоянии: видны следы пожара, крыша провалилась, часть стен разрушена. Неужели можно допустить, чтобы была потеряна одна из исторических реликвий района, которых здесь и так немного?

Оглавление книги