Книга: Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу

Колонна Марка Аврелия

Колонна Марка Аврелия

Район Рима, включающий Пьяцца Капраника, площадь с обелиском Августа и Палаццо Фиано, где был найден Алтарь мира, называется «Колонна». Такое название он получил в честь колонны, которая стоит на Пьяцца Колонна. Это триумфальный памятник, воздвигнутый в конце II века н. э. в честь побед императора Марка Аврелия над варварскими племенами в северных краях.

Образцом для колонны Марка Аврелия, разумеется, служила колонна Траяна. Но историки искусств не устают подчеркивать различие между этими двумя монументами. Они похожи: обе сделаны из гигантских барабанов каррарского мрамора, поставленных один на другой; по обеим вьется рельефная лента, изображающая сражения римской армии с варварами в ходе двух кампаний. Внутри обеих — винтовая лестница, освещенная узкими окошками; на обеих стояли бронзовые статуи соответствующих императоров, а в конце XVI века папа Сикст V установил на каждой статую апостола: святого Петра на колонне Траяна, святого Павла на колонне Марка Аврелия. На колонне Марка Аврелия, как и на ее образце, первая и вторая кампании разделены фигурой богини Победы со щитом (на десятом завитке, со стороны Корсо). Обе пострадали от времени, но колонна Марка Аврелия — больше: в нее ударяли молнии, ее трясли землетрясения, и, поскольку металлические скрепы давно пропали, «барабаны» сдвигались относительно друг друга, образуя в ряде мест несовпадающие изображения.

На этом сходства заканчиваются, и начинаются различия. Технологические: рельеф на колонне Марка Аврелия гораздо более высокий, чем на колонне Траяна. Художественные: изображения более схематичные, у персонажей головы слегка увеличены по сравнению с телом. Наконец, главные, тематические: колонна Марка Аврелия показывает войну как гораздо более жестокое и кровавое занятие. На Траяновом рельефе едва ли не самый распространенный мотив — строительство: моста через Дунай, оборонительных сооружений, лагерей. На Аврелиевой колонне сцен строительства всего две, а битв — несравненно больше. Если Траяновы варвары-даки показаны как слабые, но достойные противники, то германцы и сарматы почти нигде не оказывают осмысленного сопротивления: они в панике бегут, сжимаются от страха, им отрубают головы (в том числе один раз — явно по личному приказу императора). Насилие по отношению к мирному населению — тема, которой почти нет на колонне Траяна, — тоже занимает важное место: римские легионеры тащат за волосы варварских женщин, вырывают из их рук детей, жгут деревни. Наконец, если долгая череда картин на колонне Траяна заканчивается изображением мирно пасущегося оленя, на колонне Марка Аврелия в конце тоже высечено четвероногое животное, но такое несуразное и причудливое, что его видовую принадлежность определить невозможно.

Пьяцца Колонна. Гравюра XVIII века.

Романтические искусствоведы прошлого пытались объяснить эти эстетические различия разницей характеров двух императоров, но сталкивались с определенными сложностями. В конце концов, Марк Аврелий был единственным властелином Рима, который оставил потомкам большое философское сочинение на греческом языке. В западной традиции оно обычно называется «Медитации», а по-русски его принято переводить по греческому подзаголовку, который придумали позднейшие переписчики, — «К самому себе» (иногда также «Размышления»). Из этих довольно темных записок вырисовывается портрет императора-стоика, который заботится лишь о том, чтобы не нарушить нравственный закон.

Но к концу II века н. э. Римская империя была уже не так благополучна, как сотней лет раньше. Впервые со времен Ганнибала варвары угрожали вторжением в Италию. Границы, которые Траян расширил, а Адриан зафиксировал, стали постепенно проседать. По всей империи прокатилось несколько эпидемий, по совокупной силе почти сопоставимых с «черной смертью» середины XIV века, когда в Северной Европе вымерло до половины населения. Налаженная система коммуникаций — дорог, морских путей, перевалочных пунктов, военных лагерей, — которой римляне по праву гордились, в сложной эпидемиологической обстановке работала на болезнь, а не против нее. В общем, времена были жестокие, и Марк Аврелий, несмотря на философские занятия и общее благодушие, провел значительную часть своего правления в военных походах. Один из биографов, отмечая великодушие императора, пишет, что ни один сенатор не был казнен по его прямому приказанию — комплимент довольно сомнительный.

Тем не менее, пытаясь разрешить противоречие между кровожадностью рельефов и характером императора, исследователи предполагали, что колонна была возведена после смерти Марка Аврелия его сыном Коммодом, которого в мягкосердечии заподозрить было трудно. Не исключено, что так и было: сохранилась надпись 193 года н. э. (то есть после смерти не только Марка Аврелия, но даже и Коммода), в которой императорский вольноотпущенник гордо сообщает о том, что его назначили смотрителем колонны и для этой цели разрешили построить домик на общественной земле рядом с памятником. С другой стороны, объяснять художественные особенности чего бы то ни было личными свойствами заказчика — идея очень романтическая, но не всегда плодотворная.

Рельефы на колонне Марка Аврелия ознаменовали переход от классического стиля к стилю поздней античности — а от него уже оставался лишь шаг до средневековых канонов, когда реализм и знание анатомии отступили на задний план перед символизмом и благочестием.

В каком архитектурном соседстве колонна стояла в античности — совершенно неизвестно. Возможно, за ней располагался храм обожествленного Марка Аврелия и его жены Фаустины (Фаустина следовала за мужем в ходе военных кампаний, получила от солдат прозвище «Мать лагерей» — Mater castrorum — и умерла тоже в походе, в Каппадокии). Во всяком случае, под Палаццо Ведекинд на Пьяцца Колонна обнаружили остатки мраморного потолка, который мог быть потолком храма.

Пьедестал колонны к эпохе Возрождения частично погрузился в землю, и когда его расчищали, рельеф на нем стесали полностью, заменив надписью о реставрации времен папы Сикста V. Часть пьедестала по-прежнему скрыта под землей, а еще ниже, вероятно, к нему ведут каменные ступени — но их с античных времен еще никто не видел.

Буквально в двух шагах от этого памятника стояла еще одна колонна, посвященная апофеозу, то есть обожествлению, императора Антонина Пия. В отличие от колонн Траяна и Марка Аврелия, она не была украшена рельефом, а представляла собой простой гранитный ствол на резном постаменте, увенчанный статуей императора. К XVIII веку постамент погрузился глубоко под землю и только обломок колонны торчал над мостовой. В ходе строительных работ постамент раскопали и колонну хотели восстановить, но не успели — она пострадала от пожара и оставила память о себе только в виде материала, пошедшего на реставрацию Августова обелиска.

Между тем постамент произвел на публику сильное впечатление. С одной стороны он был украшен надписью, с двух других — весьма динамичной сценой, на которой римские всадники совершали торжественный объезд погребального костра (такая процедура называлась decursio). На четвертой стороне разместилось изображение апофеоза — вознесения духа императора на небо. На земле за этим наблюдала аллегорическая фигура, изображающая Марсово поле — в обнимку с обелиском Августа.

Кортиле делла Пинья. Рисунок XIX века.

Пьедестал некоторое время простоял на Пьяцца Монтечиторио рядом с тем самым обелиском, а потом его забрали в Ватиканские музеи. Там он долго занимал почетное место в знаменитом Кортиле делла Пинья («дворике шишки»), откуда был перемещен ко входу в Ватиканскую картинную галерею.

Один из резервуаров Аква Вирго рядом с Испанской лестницей. Гравюра XVII века.

Оглавление книги