Книга: Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу
Пантеон
Пантеон
Если от Ларго ди Торре Арджентина или от крипты Бальба отправиться строго на север, то дорога почти наверняка выведет вас к Пантеону.
Пантеон — один из самых известных архитектурных памятников античного мира. Разве что Парфенон и Колизей могут тягаться с ним славой. Микеланджело называл его «созданием ангелов, а не человеческих рук»; папа Урбан VIII, сыгравший в судьбе Пантеона немалую роль, назвал его «прославленнейшим по всему миру зданием» (edificium toto terrarum orbe celeberrimum). При этом Пантеон дошел до наших дней в такой сохранности, которая не снилась ни Колизею, ни Парфенону. Усилиями нескольких поколений римских пап была перестроена крыша портика, отреставрирован восточный угол пронаоса (пронаос — это открытая часть портика между внешними колоннами и входом в собственно храм); с крыши сняли бронзовое покрытие, заменили его на свинцовое — вот, собственно, и все. Даже внутреннее убранство мало изменилось с античных времен (не считая, конечно, появившихся намного позже картин и надгробий). От классической древности не сохранилось ни одной постройки аутентичнее Пантеона.
Если лары — хранители домашнего очага, то морские лары, соответственно, хранили дома моряков, корабли. Для флотоводца было естественно пообещать храм этим божествам в разгаре морского сражения — особенно сражения с таким внушительным противником, как Антиох III Великий, владыка государства Селевкидов — могучей восточной империи, возникшей после раздела владений Александра Македонского его полководцами. На портике храма Морских ларов прибили табличку с торжественными стихами, где описывалось, как непобедимый флот Селевкидов был разгромлен «на глазах у царя Антиоха, его войска, коней и слонов».
Нельзя сказать, чтобы Антиоха не предупреждали. Когда Ганнибал потерпел окончательное поражение от римлян, он неприкаянно скитался по дворам разных восточных монархов; у Антиоха задержался надолго. Как-то раз Антиох устроил парад: пехота с ярко начищенными щитами, кони с золотыми уздечками, слоны в роскошных расшитых попонах. «Ну что, — спросил царь у Ганнибала, — достаточно ли будет этого войска для римлян?» — «Пожалуй, — ответил Ганнибал, — хотя они и очень жадные».
История любит парадоксы, и на этот раз тоже на них не поскупилась. Мы можем видеть Пантеон, можем пощупать и исследовать современными методами его древние камни — и при этом о его изначальном предназначении и функциях почти ничего не знаем. Античные авторы говорят о нем до обидного мало. Неизвестно даже, почему он так назывался. То есть смысл названия вполне понятен, оно происходит от двух греческих слов со значением «всё» и «бог», но значит ли это «храм всех богов» или «самый святой храм» — неясно. Историк Дион Кассий, один из немногих античных авторов, упоминавших Пантеон, предполагал, что название связано с куполом, который похож на небеса.
Скорее всего, Дион ошибался. И не только в этом: он пишет о Пантеоне как о проекте Марка Випсания Агриппы, друга и соратника Августа. В самом деле, на фронтоне портика огромными буквами написано: m. agrippa l. f. cos. tertium fecit («Марк Агриппа, сын Луция, трижды консул, сделал»). Бронзовые буквы были восстановлены в конце XIX века по предложению министра образования Гвидо Бачелли, но надпись и до этого легко читалась.
Однако Козьма Прутков не зря предупреждал насчет слона и буйвола. Когда в 1892 году Жорж Шеданн, сотрудник Французской академии, которая расположена на римской вилле Медичи, изучал Пантеон, он обнаружил кирпичи, датированные 120–125 годами нашей эры. Агриппа умер на сто с лишним лет раньше.
Получалось, что Пантеон построен в правление императора Адриана. А про Адриана было хорошо известно, что свои строительные проекты, даже самые масштабные (кроме храма Божественного Траяна) он не подписывал своим именем, сохраняя первоначальное посвящение. Пантеон Агриппы, судя по всему, сгорел в пожаре 80 года, был восстановлен при Домициане, снова сгорел от удара молнии — и только после этого возник в том виде, в каком мы знаем его сейчас. От первых двух версий не осталось даже фундамента.
Римский кирпич производился промышленным методом в промышленных масштабах; перед термообработкой на кирпичах ставилось клеймо производителя и нередко — датировка, чаще всего по консулам, как датировались все основные события в Древнем Риме (счет «от основания города», как и греческий счет по олимпиадам — изыск кабинетных ученых, в обычной жизни и в бюрократической практике он не применялся). Клейма на кирпичах позволили с большой точностью датировать многие римские постройки. В случае с Пантеоном наибольшее количество исследованных Шеданном кирпичей было помечено консульством Квинта Артикулея Петина и Луция Венулея Апрониана, то есть 123 годом н. э.
Пантеон — очень необычная постройка. В какой степени она переняла черты своих предшественниц — неизвестно. Античные источники сообщают, что Агриппа хотел украсить храм статуей Августа, но Август из скромности или лицемерия отказался от такой чести; тогда Агриппа установил в Пантеоне изображение Юлия Цезаря, а статую Августа (и заодно свою собственную) разместил под портиком. Плиний сообщает, что там же стояла статуя Венеры, украшенная распиленной надвое серьгой Клеопатры, а между колоннами (или «на колоннах» — что именно значит эта фраза, не совсем ясно) стояли кариатиды греческой работы, краше которых не было на свете.
Куда делась вторая серьга Клеопатры? Она вошла в легенду как главное блюдо самого дорогого пира в истории. Впервые принимая Марка Антония и его свиту, Клеопатра побилась об заклад с гостем, что сможет шутя приготовить напиток астрономической стоимости.
В доказательство она вынула из уха свою роскошную жемчужную сережку, ценой в целое состояние, и бросила ее в чашу с уксусом, которую тут же и выпила на глазах у изумленных сотрапезников. История эта не слишком правдоподобна — жемчуг не так-то легко растворить даже в концентрированной кислоте, а концентрированную кислоту сложно выпить, не подвергая опасности жизнь и здоровье. Впрочем, жемчуг довольно легко крошится — раскрошив сережку тяжелым предметом, ее можно запить чем-нибудь более приятным, чем уксус (именно так поступил сэр Томас Грешам, английский купец и банкир, на пиру у Елизаветы I). Но легенда осталась в памяти потомков живописными полотнами и «Александрийскими песнями» Михаила Кузмина: «Разве неправда, / что жемчужина в уксусе тает, / что вербена освежает воздух, / что приятно голубей воркованье?»
Адриановский Пантеон состоит из двух четко различимых частей: портика и круглого цилиндра («ротонды») с куполом. Они стоят на общем низком (чуть больше метра) основании, но при этом находятся друг с другом в отношениях противоречивых, чтобы не сказать — натянутых. Традиционный жанр храмовой архитектуры — портик — соединяется с закругленной бетонной стеной и сводом, которые пришли в архитектуру из опыта сооружения терм и дворцов.
Противоречие между портиком и ротондой проявляется и на конструктивном уровне. Со стороны видно, что они соединены своего рода переходным блоком, у которого два карниза — верхний совпадает с таким же карнизом на ротонде, а нижний — только с карнизом портика, а на ротонде ему ничто не соответствует. Это неловкое сочетание, возможно, было вызвано проблемами логистики: например, изначально планировали возвести колонны повыше, но не довезли (потеряли по пути, сломали) и были вынуждены заменять их чем придется. Кварцевый диорит, из которого вытесано большинство колонн портика, в римские времена добывали на единственном карьере в восточном Египте, и доставить огромные каменные глыбы на Марсово поле было технически очень сложной и затратной задачей.
Правда, в античности Пантеон стоял совсем в другом окружении: его вход, который смотрит строго на север, был повернут к огромной прямоугольной площади, простиравшейся на целый квартал, почти до нынешней церкви Санта-Мария-Маддалена. По бокам и сзади ротонда была, наоборот, зажата соседними зданиями — участками для голосования и базиликой Нептуна. Цветовой контраст между колоннами спереди и слева — тоже ненамеренный: в средние века после нескольких землетрясений левая часть портика сильно пострадала, и в XVII веке поврежденные колонны заменили на другие, из розового асуанского гранита (угловую взяли из виллы Адриана в Кастельгандольфо, две другие — из бань по соседству). Фронтон, ныне пустой и испещренный дырочками, был чем-то украшен; по расположению дырок можно осторожно предположить, что изображением орла и венка — символами Юпитера. Бетон ротонды был скрыт лепниной «под мрамор».
Скорее всего, чем-то был украшен и свод изнутри. Квадратные углубления в нем — не только для красоты, они еще и облегчали тяжесть купола. Вообще, для укрепления и облегчения купола было применено много хитрых приемов. Толщина бетона от основания к верхней части уменьшается: внизу она составляет почти шесть с половиной метров, наверху, возле отверстия — лишь чуть больше метра. Само отверстие — так называемый окулюс («глаз») — тоже заметно облегчает конструкцию. Наконец, по мере продвижения снизу вверх сам бетон становится легче. В верхней части купола в качестве заполнителя использован материал с наименьшей плотностью — пемза.
Результат оказался настоящим архитектурным чудом. Купол Пантеона до сих пор остается самым большим куполом мира, построенным из цельного (не укрепленного арматурой) бетона. Пропорции здания таковы, что в него идеально вписывается идеальная сфера: от окулюса до пола 43,3 метра, и ровно таков же диаметр ротонды. Система водоотвода под полом легко справляется с осадками, которые попадают в Пантеон через отверстие в куполе. Говорят, что в те редкие дни, когда в Риме идет снег, нет зрелища красивее, чем круговорот снежинок в луче света из окулюса.
Интерьер Пантеона. Рисунок XIX века.
На нижнем уровне в массивной стене чередуются трапециевидные и полукруглые ниши. Их семь (магическое число), вместо восьмой — дверь (а напротив двери — самая глубокая из ниш). Бронзовые двери Пантеона — древние. Правда, вряд ли те самые, что изначально стояли в адриановском сооружении. Обратите внимание, что верхняя часть дверного проема забрана в декоративную решетку — прежние двери, судя по всему, были существенно выше. Все равно это лишь третья пара действующих античных дверей Рима (две другие — в «Храме Ромула» на Форуме и в соборе Св. Иоанна Латеранского). В качестве порога используется большой брус африканского мрамора, а плиты пола вытесаны из гранита, порфира и других разновидностей цветного камня.
О том, как использовался Пантеон в античности, мы знаем немного. Там собиралась на заседания древняя коллегия Арвальских братьев — жрецов, отвечавших за продовольственное благополучие. Адриан проводил там судебные заседания. В 399 году н. э. император Гонорий (или его советники — самому Гонорию было в этот момент пятнадцать лет) запретил проводить в Пантеоне языческие обряды. Здание так бы и стояло опустевшим и заброшенным, и постепенно его бы растащили на стройматериалы, но по счастливой случайности византийский узурпатор Фока — тот самый, в честь кого на Форуме воздвигли колонну, — в ходе своего недолгого визита в Рим даровал Пантеон папе Бонифацию IV. В 609 году папа освятил Пантеон именем «Санта-Мария-деиМартири», Богоматери всех святых мучеников, и туда перенесли останки из раннехристианских захоронений (катакомб). Правда, правильное название этой церкви почти не употребляется, в Риме все говорили и говорят «Санта-Мария-Ротонда». В отличие от некоторых других античных построек, сохранившихся благодаря конвертации в христианские церкви, Пантеон не подвергся обратному преобразованию из церкви в музей.
Вскоре после превращения в церковь Пантеон утратил позолоченную бронзовую черепицу с крыши — ее попытались вывезти в Константинополь, но сарацины перехватили груз в Сицилии и отправили в Александрию на переплавку. В VIII веке папа Григорий III покрыл купол свинцом; это покрытие неоднократно подновлялось, но в общих чертах дошло до наших дней. В XIII веке к церкви пристроили небольшую колокольню, которую позже разобрали.
В эпоху Возрождения интерес к античным памятникам вспыхнул с новой силой. Вокруг Пантеона стали производить раскопки — конечно, пока еще не настоящие археологические. Папа Евгений IV расчистил портик от мусора и лавок, наросших вокруг; в ходе этих работ нашли бронзовую квадригу, которая позже была утрачена. В числе других находок — огромная урна из красного порфира, в которой ныне хранится прах папы Климента XII в соборе Св. Иоанна Латеранского, и львы (тоже из порфира, только серого) — их папа Сикст V определил сторожить фонтан Аква Феличе на Пьяцца Сан Бернардо. В конце XVI века папа Григорий XIII произвел перепланировку площади, и она в основном приняла тот вид, который мы знаем, вплоть до фонтана посредине (египетский обелиск был встроен в него в начале XVIII века).
Едва ли не самое масштабное вмешательство во внешний вид Пантеона произвел папа Урбан VIII, в миру Маффео Барберини (он занимал Святой престол с 1623 по 1644 год). Во-первых, он лишил здание внутреннего бронзового убранства, сохранившегося с античных времен (что само по себе было невероятным рекордом долгожительства), и отправил металл на переплавку, чтобы отлить из него пушки для защиты ватиканского Замка Св. Ангела. Этот неожиданный акт мародерства вызвал негодование римлян и породил самую знаменитую пасквинаду всех времен: «Чего не сделали варвары, сделали Барберини» (по-латыни игра слов очевиднее: Quod non fecerunt barbari, feсerunt Barberini). Чтобы сохранить лицо, Урбан VIII сделал вид, что бронза потребовалась не только для пушек, но и для весьма благочестивой надобности — массивного балдахина по проекту Бернини над алтарем собора Святого Петра (на самом деле Бернини вообще не притронулся к бронзе Пантеона — она вся пошла на пушки). В этом духе составлены две латинские надписи на мраморных табличках, которые висят справа и слева от входа в Пантеон. Там же Урбан VIII отмечает и другие свои успехи в деле преобразования Пантеона, «некогда неблагочестиво посвященного Агриппой, зятем Августа, Юпитеру и другим ложным богам», в частности — строительство башен-близнецов (binae turres) по сторонам портика. Башни тоже проектировал Бернини, но они оказались неорганичными и нелепыми, за что и были немедленно прозваны orecchie d’asino, «ослиные уши». Их демонтировали в конце XIX века.
Пантеон с башнями Бернини. Рисунок XIX века.
Оглавление книги
